В русской историографии был оболган не только Иван Грозный, но и его мать Елена Глинская. Она стала второй женой Великого князя Василия III, родом была не из Московского царства, а из Великого княжества Литовского, Русского и Жемойсткого.
Его сокращенно называют Великое княжество Литовское. Но это не современная Литва и не литовцы. Великое княжество Литовское – это было западнорусское княжество со столицей в Смоленске, где население было преимущественно славянским. Согласно «Википедии», оно существовало с середины XIII века по 1795 год на территории современных Белоруссии (полностью), Литвы (за исключением Клайпедского края), Украины (большая часть, до 1569 года), России (юго-западные земли, включая Смоленск, Брянск и Курск), Польши (Подляшье, до 1569 года), Латвии (частично, после 1561 года), Эстонии (частично, с 1561 по 1629 годы) и Молдавии (левобережная часть Приднестровья, до 1569 года).
Обширные земли Руси, попавшие под власть Великого княжества Литовского и составлявшие львиную долю его территории, именовались Литовской Русью.
После свадьбы Василия III и его молодой жены Глинской еще четыре года у них не было детей.
Царю Василию исполнился 51 год, когда у него родился долгожданный первенец. В честь счастливого события он решил построить храм. Так, в Коломенском был выстроен храм Вознесения.
Взаимоотношения братьев
Насколько был рад царь, настолько были расстроены его братья и родные дяди Ивана IV – Юрий Иванович Дмитровский и Андрей Иванович Старицкий. Несмотря на то, что они родные братья, фамилии у них были разными.
Они Рюриковичи, но фамилии получили по названию уделов, то есть княжеств, где правили. Юрий Иванович (1480–1536) княжил в Дмитровском княжестве с центром в городе Дмитрове, он был моложе царственного брата на год. Андрей Иванович (1490–1537) получил свою фамилию по названию княжества с центром в городе Старица, он был моложе Василия III на десять лет.
Н. М. Пронина описывает взаимоотношения братьев следующим образом:
«Отношения между братьями Василием III и Юрием оставались напряженными почти все время правления Василия. Родной брат Василия III – князь Юрий Дмитровский, который по всем законам должен был наследовать московский престол в случае, если брат – государь умрет бездетным и 25 лет этого ждавший, столь «обрадовался» появлению на свет царственного племянника, что даже не пожелал приехать на крестины младенца 4 сентября в Троицком монастыре» [1, стр. 512].
Василий III на охоте получил небольшую царапину, которая привела к заражению крови. На смертном одре он при малолетнем сыне создал регентский (опекунский) совет численностью в 7 человек, который позже назвали «семибоярщиной». Он создавался как регентский совет, который должен был принять бразды правления государством по причине молодости и не опытности Елены Глинской, которая на 25 лет была моложе царя.
Кроме того, в то время не было практики передачи власти женщине. Их задача состояла в сохранении страны в единстве до достижения совершеннолетия Иваном, когда он сможет принять власть и самостоятельно править. В 1533 году в составе Боярской думы было 12 бояр, большая часть которых входила в опекунский совет. Концентрация власти в руках регентского совета вызвала крайнее недовольство той части Боярской думы, которая не вошла в опекунский совет. В течение года семибоярщина превратилась в некий корыстный орган боярской олигархии.
Через три дня после смерти отца был коронован трехлетний Иван. Но Елена Глинская нарушила волю мужа, отстранила семерых опекунов и сама стала править.
По поводу врачей, что окружали Василия III, у историка В. Е. Шамбарова есть такая версия:
«25 сентября 1530 Василий III поехал в Волоколамск на охоту. Но вскоре у него обнаружился нарыв на бедре. Великий князь какое-то время пытался терпеть, не обращать внимания. Однако нарыв был болезненным, и призвали иностранных докторов Люева и Феофила. При лечении Василия Ивановича в рану занесли заразу, началось воспаление» [2, стр. 89].
Первое, что приходит в голову, так это заговор. Второе – что понятие о гигиене было на низком уровне даже у врачей, что руки не мыли и тем самым заносили инфекцию.
По версии историка В. А. Кобрина,
«Великая княгиня без причины, «на всякий случай» заточила в тюрьму своего деверя – младшего брата своего мужа Юрия Ивановича. Ведь он ждал четверть века и имел на это больше прав, чем трехлетний мальчик и его мать – иноземка. Его недовольство было таким явным, что «боярам и митрополиту пришлось запереть дмитровского князя на замок, пока он не принесет присягу, не поцелует крест своему племяннику» [3, стр. 484–485].
Целовать крест – означало дать высшую клятву, но и это не было гарантией того, что слово не нарушат.
В истории деда Василия III имело место такое же событие, когда клятву верности младенцу подтверждали целованием креста, но церковнослужитель помог невольную клятву объявить недействительной. В этой связи пишут, что
«Елена Глинская решила не испытывать судьбу, даже не дала Юрию Ивановичу ехать после похорон в Дмитров, а оставила в Москве. Правда, в тюрьме. Там он и умер через три с половиной года» [3, стр. 484–485].
Так называемый беспричинный арест брата царя – Юрия Ивановича, и отправка в места не столь отдаленные имел вескую причину.
Был еще жив отец Ивана Грозного Василий III, когда польский король Сигизмунд I отправил к Юрию Дмитровскому своих знатных представителей – литовских магнатов Петра Олельковича и Богдана Сапегу. Эти «хлопцы» с «пламенным приветом от польского короля» предлагали не менее пламенную помощь в захвате московского престола. Это было в 1507–1508 гг., то есть за 25 лет до вышеописанных событий. Тогда Юрий Дмитровский оставил без ответа столь заманчивое для него предложение. Стоило ожидать, что новое предложение могло поступить с минуты на минуту.
И даже тогда, когда царь Василий III лежал с раной в Волоколамске и понимал, что его дни сочтены, он распорядился скрыть свое состояние от младшего брата Андрея Старицкого, который находился вместе с ним. Повелел утаить о случившемся и от среднего брата Юрия Дмитровского, не посылать к нему гонцов, но его запрет нарушили. Юрий Дмитровский узнал о случившемся и приехал к нему. Царь убедил брата в том, что выздоравливает и отослал.
Одновременно с этим отправил гонцов в столицу за своим старым завещанием, завещаниями отца и деда. По одним данным, все три духовные грамоты Василий III изучил и сжег, так как грамоты отца и деда давали его братьям возможность претендовать на великокняжеский престол, а его грамота была написана в ту пору, когда у него не было детей. По другим данным, Василий III уничтожил только свое первоначальное завещание, чтобы составить новое и указать в нем в качестве наследника малолетнего сына Ивана.
Сразу после смерти Василия III стали распространяться слухи, что Юрий Дмитровский вместе с князьями Иваном Михайловичем и Андреем Михайловичем Шуйскими готовят почву для раскола страны. Шуйские были представлены не двумя братьями, а целым кланом, который мог содержать личные полки.
В таком случае становится понятным, почему Елена Глинская и та часть бояр, которая ее поддержала, приложили усилия для ареста младшего брата ее мужа – Юрия Дмитровского.
Как пишет историк Шамбаров:
«Прошел лишь месяц, как похоронили Василия, а уже обнаружился первый заговор. Организовал его Юрий Дмитровский. Как мы видели, Василий III имел основания не доверять брату, соучастнику заговора Шуйских и Воротынского. Подтверждением недоверия служит и то, что государь не включил его в регентский совет (хотя Юрий был старше Андрея Старицкого). А после смерти великого князя, когда митрополит и бояре решили взять дополнительную клятву с его братьев, дмитровский князь пытался уклониться от нее» [2, стр. 103].
А как насчет Андрея Старицкого – самого младшего брата Василия III, спросите вы. В сериале 2020 года «Грозный» состарившаяся Ефросинья Старицкая – жена Андрея Старицкого говорит, что отомстила Грозному за своего невинно убиенного мужа:
«Я не жила до тех пор, как его мать мужа моего убила. Так и слышу, как он замурованный кричит. Так что, радость у меня сегодня. Я равным за равное воздала. Еду в храм молиться за упокой души мужа моего и здравие сына моего».
Киношники намекают на невинность дяди Грозного, то есть брата Василия III, но он не невинная овечка, а не состоявшийся волк-предатель, интриган в овечьей шкуре.
Версии историков
Версия историков, защищающих Андрея Старицкого, следующая: он на престол не претендовал, в противостоянии братьев всегда поддерживал Василия III, а после смерти Юрия князь Андрей стал опасным как претендент на престол, а он ничего плохого и не измышлял. Старицкий, полагая, что ему грозит опасность без причины, решил заранее предпринять меры по самозащите, что было не сложно сделать, так как удельный князь располагал «внушительной военной силой» [4, стр. 159].
После захвата Глинской власти, удалился в свою удельную столицу – город Старицу. Однако сторонники Елены не оставили его в покое. Князю велели подписать проклятую грамоту о верной службе правительнице. Опекунские функции, которыми Василий III наделил брата, были аннулированы. Живя в уделе, Андрей постоянно ждал опалы. Елена подозревала бывшего опекуна во всевозможных кознях. По совету фаворита Овчины Телепнева она решила вызвать Андрея в Москву и захватить его.
Удельный князь почуял неладное и отклонил приглашение, сказавшись больным. При этом он постарался убедить Глинскую в своей лояльности и отправил на государеву службу почти все свои войска. Этой его оплошностью воспользовались Глинская и Овчина. Московские полки скрытно двинулись к Старице. Предупрежденный среди ночи о подходе правительственных войск, Андрей бросился из Старицы в Торжок. Отсюда он мог уйти в Литву, но повернул к Новгороду. С помощью новгородских дворян надеялся одолеть войска, ведомые Овчиной.
Хотя некоторые дворяне и поддержали мятеж, Андрей не решился биться с Овчиной, и, положившись на его клятву и гарантии неприкосновенности, отправился в Москву, чтобы испросить прощение у невестки. Как только удельный князь явился в Москву, его схватили и «посадили в заточенье на смерть. На узника надели некое подобие железной маски – тяжелую «шляпу железную» и за полгода уморили в тюрьме» [4, стр. 159].
Версия второй группы историков, которые иного мнения о Старицком, предположения невиновности Андрея Старицкого разбивает следующими фактами. Андрей Старицкий взбунтовался через сорок дней после смерти Юрия Дмитровского. Его возмущение не касалось заточения брата. Оно было связано исключительно с материальной стороной наследства Юрия. Он потребовал у Глинской увеличить земли своего удельного княжества за счет присоединения к нему земель брата.
Согласно К. Валишевскому, дедушка Ивана Грозного,
«умирая (1505), Иван III оставил пять сыновей; между ними он и разделил свои владения, но, вопреки установившемуся обычаю, старшему из них, Василию, он оставил не одну, а две трети: всего 66 городов и областей со столицей во главе» [5].
Уделы Андрея Старицкого и Юрия Дмитровского и претензии младшего брата Василия III описал историк В. Е. Шамбаров:
«Кроме Старицы, ему принадлежали Верея, Вышегород, Алексин, Любутск, Холм, а Юрию куда более крупные и богатые города – Дмитров, Звенигород, Кашин, Руза, Брянск, Серпейск. И Андрей бил челом государю и Елене, требуя отдать владения брата или их часть в свой удел» [2].
В челобитной по поводу увеличения своих владений Андрею Старицкому Елена Глинская отказала, но вместо этого выделила из наследства мужа золото, драгоценности, меха и коней. Недовольный Андрей уехал в Старицу. Но бабскими проклятиями и обвинениями он не ограничился. Мать Грозного при наличии регентского совета, число участников которых дошло, по некоторым данным, до двадцати человек, не была могущественной, но была мудрой, чтобы лавировать между группировками вокруг трона, одновременно защищая наследство своих сыновей и страну от внешних угроз.
В это время Московское государство находилось в сложном положении, противостояло польскому королю Сигизмунду. Глинской пришлось брать власть в собственные руки. Вот что пишет историк Скрынников:
«После смерти Василия III бразды правления перешли в руки назначенных им опекунов. Верные бояре спешили упредить мятеж удельного князя Юрия Ивановича. В течение двадцати пяти лет Юрий примерялся к роли наследника бездетного Василия III.
После рождения наследника в великокняжеской семье удельный князь, видимо, не отказался от своих честолюбивых планов. Опекуны опасались, что Юрий попытается согнать с трона малолетнего племянника. Чтобы предотвратить смуту, они захватили Юрия и бросили его в темницу. Удельный государь жил в заточении три года и умер «страдальческой смертью, гладною нужею».
После рождения наследника в великокняжеской семье удельный князь, видимо, не отказался от своих честолюбивых планов. Опекуны опасались, что Юрий попытается согнать с трона малолетнего племянника. Чтобы предотвратить смуту, они захватили Юрия и бросили его в темницу. Удельный государь жил в заточении три года и умер «страдальческой смертью, гладною нужею».
Иначе говоря, его уморили голодом.
Передача власти в руки опекунов вызвала недовольство Боярской думы. Между душеприказчиками Василия III и руководителями думы сложились напряженные отношения. Польские агенты живо изобразили положение дел в Москве после кончины Василия III:
«Бояре там едва не режут друг друга ножами».
Семибоярщина управляла страной менее года [4, стр. 159].
И вот в такой конфронтации между власть имущими мужчинами на пороге Московии и появился польский король Сигизмунд I, требуя себе обширные русские земли. К тому же он подписал соглашение с Крымским ханом о совместном походе на Русь.
Польский король прекрасно знал, что в Московском государстве идут распри и дворцовые войны, порой сам их провоцировал. В феврале 1534 года, то есть через год после смерти Василия III, он предъявил требование вернуться к границам 1508 года, стал претендовать на земли нынешней Брянской, Курской областей, Смоленска, Черниговской области Украины и Гомельской области Беларуси.
Одновременно с этими событиями в начале 1537 года войско казанского хана Сафа-Гирея начало новое наступление на Русь. Ожидать в очереди, пока русские от одних внешних врагов отобьются, другие не собирались. Как известно, по подлым законам войны, когда внутренние враги активизируются, внешних становится больше, а нападают они одновременно.
Елена Глинская в конце 1536 года попыталась урегулировать отношения с деверем, предложила договор, по которому Старицкий отказывается от удельного княжества, а ему взамен гарантируют полную свободу и безопасность, иное имущество, золото, но не земли. Старицкий ответил отказом.
В начале 1537 года к князю Андрею Старицкому был отправлен гонец с просьбой срочно явиться с Москву со своим войском, чтобы он, как глава опекунского совета, брат покойного царя, возглавил войска в походе. Но он решил притвориться больным и не ехать…
Мне этот прогул по болезни напомнили репортаж из новостей с Путиным в бытность премьер-министра. Владимир Владимирович проводил совещание, возмущался действиями крупнейшей металлургической компании России «Мечел», что они продают за границу сырье по ценам в два раза ниже внутренних, дестабилизируя внутренние. Путин тогда сказал, что приглашал на совещание главу компании, но он не пришел. Премьер-министр сказал:
«Конечно, болезнь есть болезнь, но думаю, что ему нужно как можно скорее выздороветь. Иначе к нему доктора придется послать и зачистить все эти проблемы».
Видимо, действия Андрея Старицкого были аналогичные, так что нужно было «зачищать проблему».
Нужно было «зачищать проблему»
Москва направила врача к Андрею Ивановичу. Лекарь диагностировал «воспаление хитрости», сообщил, что «болезнь носит дипломатическо-симуляционный характер».
Ситуация показалась в Москве подозрительной, от Андрея Ивановича снова потребовали ехать в столицу. В свою очередь, повторный приказ ехать в Москву вызвал опасения у старицкого князя, тем более что до него доходили зловещие слухи, что там его «хотят поимати». В столице окончательно уверились, что удельный князь что-то замышляет.
Из первопрестольной опять были направлены представители официальной власти. И уже эта вторая «делегация» установила, что Андрей Старицкий готовится не оборонять страну, а ударить ее «исподтишка» – поднять мятеж, чтобы занять престол, потому что он «не пеленочник», а взрослый и серьезный мужчина.
Глинская опять силу применять не стала, наоборот, обратилась к духовенству с просьбой помочь мирным путем, без кровопролития решить вопрос с родней мужа. Но все было тщетно. Старицкий направился с войсками не на оборону Москвы, а в Новгород, чтобы там не только закрепиться, но и поднять новгородцев против законной власти. Причем направился в Новгород не только со своим войском, но и с силами многих «сочувствующих», «не довольных могуществом Глинских и их жестокостями».
В открытую фазу конфликт вышел весной 1537 года. Пришлось на этот раз отправлять из Москвы войска, а не врачей. Старицкий был остановлен под Новгородом. До военного конфликта дело не дошло. Андрей был вынужден сдаться, потому что он получил поддержку лишь небольшой части новгородских дворян, а не всего Великого Новгорода.
Помешал Старицкому в этом митрополит Макарий, который в то время был архиепископом Новгородским. В Москве бунтовщика и его «подельников» судили абсолютно заслуженно и бросили в тюрьму, где он и умер «страдальческой смертью» через полгода в декабре 1537.
В том же 1537 году Елена Глинская заключила с польским королем Сигизмундом I мирный договор, завершивший Русско-литовскую войну, которая продолжалась 3 года с 1534 по 1537 год. «При этом Сигизмунд постарался сохранить лицо перед сенатом и сеймом – козлами отпущения он сделал предателей, Семена Бельского и Ляцкого.
Объявил, что Литву втянули в войну именно они. Спровоцировали своей ложью, будто Россия слаба. Ляцкий, спасшийся от русской тюрьмы, угодил в литовскую. Но Бельский опять ухитрился сбежать, на этот раз в Турцию» [2, стр. 31].
Следующим дипломатическим успехом Глинской стали переговоры со Швецией, где договорились на том, что шведы не будут помогать Ливонскому ордену и Литве. Сафа-Гирей тоже отступил.
Пока мужчины из регентского совета и Боярской думы пытались выяснить, кто из них главный, молодой вдове, которой на тот момент было не более 28 лет, ради будущего сыновей пришлось взять власть в свои руки, противостоять внешней угрозе и внутреннему широкомасштабному заговору.
Оказалось, что высокопоставленные родственники царя и многие государственные деятели, среди которых был и воевода большого полка Иван Бельский и Иван Воротынский (главнокомандующий и его помощник), состояли в переписке с польским королем и собирались во время наступления противника открыть фронт, перейти на сторону противника. Заговор был раскрыт [6, стр. 29]. Были произведены перестановки воевод и оказано сопротивление.
Удивительно и то, что все историки, ненавидящие Грозного, и распространяющие клевету на него, ровно так же относятся и к его матери. Ее смерть не вызвала ни капли сострадания у Кобрина:
«Почему тридцатипятилетняя, полная сил женщина умерла? Естественно, что возникли слухи, будто великую княгиню отравили. Вряд ли эти обвинения справедливы. Медицина в те времена была еще в зачаточном состоянии, люди умирали от тех болезней, которые сегодня без труда вылечивает свежий выпускник медицинского института. Любопытно, что сам царь Иван никогда нигде не писал о том, что его мать умерла насильственной смертью» [3, стр. 486].
Вот такие строчки можем прочитать у доктора исторических наук Скрынникова:
«Правление Глинской продолжалось менее пяти лет. Надо сказать, что женщины Древней Руси редко покидали мир домашних забот и посвящали себя политической деятельности. Не многим затворницам терема удалось приобрести историческую известность. В числе их была Елена Глинская. Она начала с того, что узурпировала власть, которой Василий III наделил семибоярщину. Без ее согласия не могли быть проведены последующие реформы.
Но в самом ли деле можно считать ее мудрой правительницей, какой изображали ее царские летописи? Ответить на этот вопрос невозможно из-за отсутствия фактов.
Бояре ненавидели Глинскую за ее пренебрежение к старине и втихомолку поносили ее как злую чародейку. Бояре восприняли смерть Елены как праздник. Бывшие члены семибоярщины честили незаконную правительницу, не стесняясь в выражениях» [4, стр. 159].
Но в самом ли деле можно считать ее мудрой правительницей, какой изображали ее царские летописи? Ответить на этот вопрос невозможно из-за отсутствия фактов.
Бояре ненавидели Глинскую за ее пренебрежение к старине и втихомолку поносили ее как злую чародейку. Бояре восприняли смерть Елены как праздник. Бывшие члены семибоярщины честили незаконную правительницу, не стесняясь в выражениях» [4, стр. 159].
Или так писал историк Валишевский:
«Елена недаром происходила из рода авантюристов. Энергичная, честолюбивая, она сумела создать сильную партию и воспользовалась ею, чтобы захватить и удержать в своих руках власть» [5, стр. 114].
Всенародное строительство и единение народа
Глинская была княжной, ее корни тянулись к золотоордынскому Мамаю. Это говорит о том, что в жилах Ивана IV текла кровь варяжская, славянская, ордынская, литовских князей и византийских императоров по линии бабушки Софии Палеолог.
Историк Володихин в своей книге «Иван IV Грозный» пишет следующее:
«Трудно определить, до какой степени братья Василия III на самом деле стремились занять престол и затевали мятежи. Их активность во многом явилась ответом на жесткие превентивные меры Елены Глинской и ее партии. Великая княгиня опасалась за судьбу малолетних сыновей, поэтому она избрала курс радикального подавления всех политических противников, в том числе потенциальных. В этом смысле характер ее правления напоминает образ действий Екатерины Медичи…
Великая княгиня, словно птица, пыталась защитить двух сыновей крыльями и готова была биться за них с любым врагом до смерти. В конечном итоге Елена Глинская достигла своей цели. Но после всех принятых истребительных мер московская знать не имела ни малейшего повода относиться к ней мало-мальски доброжелательно» [7].
Великая княгиня, словно птица, пыталась защитить двух сыновей крыльями и готова была биться за них с любым врагом до смерти. В конечном итоге Елена Глинская достигла своей цели. Но после всех принятых истребительных мер московская знать не имела ни малейшего повода относиться к ней мало-мальски доброжелательно» [7].
В ответ на эти обвинения защитники Грозного отвечают фактами того, что Елена Глинская сделала для Московского государства. А сделано было немало.
Было реконструировано множество старых и построено новых крепостей по всей стране, что способствовало укреплению обороноспособности.
Глинская приложила руку к строительству Китай-города и расширению Москвы. В этом строительстве она показала пример того, как должно выглядеть народное единство – лично вложила крупную сумму денег, убедила сделать то же самое и богатых бояр. Через духовенство обратилась к посадским, то есть городским жителям, присоединиться к стройке.
В итоге получилось не только всенародное строительство, но и единение народа. За три года была построена Китайгородская стена с бойницами, подвалами, подземными ходами, скрытыми переходами и прочими приспособлениями.
Кроме того, она сумела осуществить эффективную денежную реформу.
В стране, говоря современным языком, несмотря на внешнюю агрессию, росли производительность и товарооборот, но катастрофически не хватало серебряных монет. Бумажные деньги тогда еще не были изобретены. Страну заполонило огромное количество фальшивок.
Для решения этой проблемы из оборота изъяли все монеты. Они отличались разным весом, создавая проблемы и вызывая недоверие. В Москве учредили «Монетный двор», переплавили разновесные драгоценные металлы и перечеканили их по единому образцу и весу. На монете был изображен всадник с копьем, благодаря чему позже монету стали называть «копейка».
Вот столько всего успела сделать мать Ивана Грозного – Елена Глинская за свои пять коротких лет правления. Историки, критикующие ее, лишь иногда вскользь упоминают о том, что при ней была проведена денежная реформ, но ее заслуги в этом нет, мол, это само собой случилось.
И сравним ее с другим деятелем, который тоже возглавлял СССР – с Михаилом Сергеевичем Горбачевым. Да, понимаю, что они жили с разницей в 500 лет, но одна, которой не было 30 лет, укрепила страну за 5 лет, а другой за 6 лет ее развалил.
В современном мире деньги из воздуха создают Федеральный резервный банк США, Европейский центральный банк, банк Англии. В Средневековье мудрая молодая женщина без фокусов по созданию денежной массы из воздуха укрепила финансовую систему Московского государства!
Бояре не могли скоординировать свои действия, чтобы единым фронтом выйти против врагов, а против бедной вдовы с детками смогли организовать переворот. Главнокомандующий армии Василий Шуйский со своим братом Иваном, который верховодил в Боярской думе, за неделю сорганизовались, кого-то подкупили, кого-то припугнули, кто и сам примкнул к перевороту.
Людям стоит у гусей поучиться
Делясь с вами этими сведениями, вспоминаю гусей, летящих клином. Ученые биологи недавно выяснили, что взмах каждой птицы обеспечивает подъем другой птицы, непосредственно летящей за ней. Построение и полет птичьей стаи в форме клина увеличивает скорость на 71 % по сравнению с той скоростью, которую может развивать каждая птица в отдельности.
Гуси тоже любят экспериментировать, они пытались и самостоятельно лететь. Но попытка лететь в одиночку не давала таких результатов, как коллективный полет. Птица после отделения от стаи быстро начинала чувствовать сопротивление и тяжесть. Чтобы продолжить полет, она возвращалась в стаю, где на помощь вновь приходила подъемная сила летящей впереди птицы.
Ученые заметили и другой аспект: когда вожак стаи устает, он временно уступает свое место другой птице из стаи, а сам летит в конец косяка, чтобы восстановить силы, ведь в конце стаи подъемная сила больше, чем в начале. Когда любого гуся в стае ранят выстрелом с земли или гусь заболевает и выпадает из стаи так, что не может продолжать полет, его одного никогда не оставляют и не бросают.
Два гуся, назовем их добровольцами, покидают стаю вместе с заболевшим, оказывая ему помощь и поддержку. Эти добровольцы останутся с ослабевшим гусем до тех пор, пока тот не сможет летать или пока не погибнет. И лишь потом эти два добровольца отправятся в путь за своей стаей.
Порой люди, считающие себя венцом божественного творения, остаются безразличными к чужой беде. Многим людям стоит у гусей поучиться.
Если бы власть имущие были бы такими мудрыми, как эти гуси, то многих несчастий и бед не было бы на земле, и простые люди жили бы гораздо проще и счастливее.
Возвращаясь в Средневековую Московию, хочется сказать, что если родные дяди Ивана Грозного хотели бы блага для государства, то им было бы все равно, кто из родственников находится на престоле, если этот родственник творит добро, укрепляет обороноспособность, финансы, работает на благо государства. В том числе, если этот родственник – женщина.
Когда личные амбиции выходят на первый план, и жажда власти застилает глаза, то это верный признак того, что правителем этот человек будет очень плохим.
Источники:
1. Пронина Н. М. Правда об Иване Грозном. 2009 г. С. 512.
2. Шамбаров В. Е. Царь грозной Руси (Завещание Ивана Грозного). 2009 г. С. 89.
3. Кобрин В. А. Иван Грозный. 1992. С. 484–485.
4. Скрынников Р. Г. Василий III. Иван Грозный. 2008. С. 159.
5. Валишевский К. Иван Грозный. Исторический очерк. 1993. С. 114.
6. Шамбаров В. Е. Иван Грозный против «пятой колонны». Иуды русского царства. 2017. С. 29.
7. Володихин Д. М. Иван IV Грозный. 2010. Электронное издание книги.
Шогенова Аксана
Опубликовано: Мировое обозрение Источник
Читайте нас: