Национализация элиты и Освободительный поход 1939 года
Освободительный поход Красной Армии 1939 года, 77-ая годовщина которого никак не отмечается в России, — важнейший этап многовекового процесса собирания русских земель. Он по праву стоит в одном ряду с избавлением от польского ига Левобережной Украины при царе Алексее Михайловиче, и освобождением, все от того же ига, Белоруссии с Правобережной Украиной при Екатерине Великой, когда все три ветви русской нации (белорусы, великороссы и украинцы) воссоединились в одном государстве.
В России традиция защиты прав соотечественников имеет поистине глубокие корни. Как писал великий русский историк С.М. Соловьев: «В 1653 году посол Московского царя Алексея Михайловича князь Борис Александрович Репнин потребовал от польского правительства, чтобы православным русским людям вперед в вере неволи не было и жить им в прежних вольностях. Польское правительство не согласилось на это требование, и следствием было отпадение Малороссии. Через сто с чем-нибудь лет посол Российской императрицы, также князь Репнин, предъявил то же требование, получил отказ, и следствием был первый раздел Польши».
В 1939 году, уже при Сталине, Россия пришла на защиту «русских меньшинств» (выражение Вячеслава Молотова) на землях, захваченных Польшей в период Гражданской войны. Благодаря Освободительному походу от польского владычества была избавлена практически вся западная Русь (Западная Украина и Западная Белоруссия) и миллионы наших соотечественников. На улицах древних русских городов, таких как Гродно и Львов, вновь свободно зазвучала русская речь. Конечно, все это и при Алексее Михайловиче и при Екатерине Великой и при Сталине имело катастрофические последствия для Польши. Но никто не заставлял ее захватывать русские земли и попирать права русского населения.
Неоценимый вклад Освободительный поход внес и в Победу в Великой Отечественной войне. Он положил начало восстановлению контроля над жизненно важными для безопасности страны территориями, отторгнутыми от Советской России после краха Российской империи. Сейчас можно только гадать, где и какой ценой удалось бы остановить немцев, если бы в 1941 году их от Москвы отделяло на несколько сот километров меньше, и если бы наступление на Ленинград началось с эстонской и старой финской границы? 1941 год доказал, что зона жизненных интересов не отвлеченное понятие, что от контроля над нею зависит само существование государства и жизнь миллионов людей.
Именно поэтому 17 сентября 1939 года — день начала Освободительного похода — является одной из знаменательных дат в истории русской нации и российского государства.
Однако надо признать, что при всей значимости события в последние десятилетия в России на официальном уровне и в средствах массовой информации Освободительный поход предпочитают не замечать. Тем, что Западная Белоруссия и Западная Украина после разрушения СССР опять оказались вне России, такое не объяснишь. Годовщину Переяславской Рады никто не замалчивает, она по-прежнему трактуется, как важнейший факт русской истории. Нельзя списать отношение к Освободительному походу и на то, что другие грандиозные события Второй Мировой войны отодвинули его (подобно Финской войне), в некую тень. Напротив, Освободительный поход, как и предшествовавший ему Пакт Молотова-Риббентропа, уже не одно десятилетие активно задействованы в современной политике.
На Западе и Поход, и Пакт используют для внедрения в общественной сознание новой концепции Второй Мировой войны, основанной на «тождестве» нацизма и «сталинизма». Концепции, в соответствии с которой ответственность за войну несут две «империи зла» — СССР и Третий Рейх. А ответственность абстрактной не бывает — по счетам надо платить. Германия, пройдя через денацификацию, свои грехи перед пострадавшими народами искупила, и деньгами и территориями. Пришла пора это сделать и России, предварительно, конечно, очистившись (разложившись) в процессе «десталинизации». Какое уж тут забвение, когда на кону такие ставки?
В России для либеральной общественности каждая годовщина Пакта и Освободительного похода — повод в очередной раз призвать русский народ к покаянию за «преступления сталинизма». Так в начале сентября свободолюбивый адвокат Генри Резни всю прогрессивную общественность «сообщением потряс»: «То, что сотворили с суверенным польским государством Гитлер со Сталиным, можно уподобить убийству, совершенному совместно, когда начинает убивать один, а затем присоединяется другой и помогает прикончить жертву». Впрочем, обвинения в совместном убийстве Польши показалось недостаточно. Марк Солонин, столь же свободолюбивый, как и Резник, раскрыл миру страшную тайну — за Освенцим, за уничтожение нацистами польских евреев должны отвечать Сталин и Советский Союз, все это прямой результат Освободительного похода Красной Армии: «Каким образом на польской земле мог появиться созданный гитлеровцами «лагерь смерти»? Кто их туда пустил? Уж не помог ли кто-то Гитлеру разгромить Польшу?».
На Украине, которая исключительно благодаря Освободительному походу имеет в своем составе Галицию, председатель Верховной Рады Андрей Парубий обратился к парламентам Польши и Литвы с призывом дать совместную оценку «17 сентября 1939 года, когда два империалистических режима — коммунистический и нацистский — фактически развязали войну в Европе, и эта война привела к жертвам, как среди украинцев, так и среди поляков и литовцев».
Про Польшу и говорить нечего. Там 17 сентября — день траурных мероприятий с участием Президента страны. Впрочем, это естественно — славные даты одних народов часто являются трагическими для других. Для поляков и Переяславская Рада — трагедия. Неестественно другое — очередное, приуроченное к годовщине Освободительного похода осквернение памятника солдатам Красной Армии. Особняком в хоре проклятий и обличений прозвучал лишь призыв белорусской общественности, учредившей «Комитет 17 сентября»: «Мы, белорусы, представители разных поколений и политических убеждений, едины в одном: необходимо добиваться восстановления памятной даты 17 сентября и добиваться признания её государственным праздником в Республике Беларусь, а также памятной датой Союзного государства как Дня воссоединения белорусского народа».
Как видим, ни на Западе, ни на постсоветском пространстве, ни в самой России нет никакого забвения Освободительного похода. Объясняется это, конечно, не повальной страстью политиков, общественных деятелей и журналистов к историческим изысканиям о событиях 77-летней давности, а исключительно интересами.
Для Запада Пакт Молотова-Риббентропа и связанный с ним Освободительный поход означали, что Россия не сгинула после краха Российской империи, что она вновь, уже в облике СССР, возвращается в разряд великих держав, что западным странам ради собственных интересов отныне придется учитывать и жизненные интересы Советского Союза. Поэтому с точки зрения Запада — эти события очевидное зло. От этих событий Запад, как коллективное целое, проиграл. Подобно тому, как он проиграл от возвращения Крыма. Надо признать, что позиция Запада в оценке и Пакта и Похода логична и прагматична, что она в полной мере отвечает его геополитическим интересам.
Западная позиция без проблем находит поддержку и понимание у нынешних киевских властей. Во-первых, нельзя же противоречить хозяевам. Во-вторых, это в полной мере соответствует и их собственным интересам. Для антирусского режима, стремящегося оторвать Украину от России, поход, способствовавший воссоединению всех ветвей русской нации, ненавистен по самой его сути. Независимо от того сколько территорий благодаря ему получила современная Украина.
По этим же причинам проклинает поход прозападная, она же антирусская и антироссийская, оппозиция в Белоруссии. Показательно то, как заклеймил Освободительный поход Александр Милинкевич, бывший единый кандидат от демократической оппозиции на выборах президента Белоруссии в 2006 г., лауреат премии имени Андрея Сахарова, и вдобавок Почётный член «Союза поляков Беларуси»: «Предоставлять свободу белорусскому народу Кремль не собирался. Общеизвестно, что у БССР была фасадная государственность … происходило уничтожение национальной интеллигенции. … В сентябре 1939 года стало больше Советского Союза, но не Беларуси». Трудно не согласится с паном Милинкевичем. Действительно, Сталин воссоединял, а не отделял. Никакой «незалежной» Беларуси, как и «незалежной» Украины он создавать не собирался, а с сепаратистами поступал так, как с ними обязано поступать государство. Этого, конечно, ни Сталину, ни Освободительному походу парубии с миленкевичами никогда не простят.
Точно также и Литва, получившая в результате Похода из рук СССР свою столицу Вильнюс, в 1920 году захваченную Польшей, совершенно искренне, а не из-под западной палки шлет ежегодно проклятия в адрес Пакта Молотова-Риббентропа и Освободительного похода. Все прибалтийские этнократии и в начале ХХ века и в его конце обретали независимость исключительно вследствие кризиса российской государственности (сначала Российской империи, затем Советского Союза). Роль форпоста западного мира в противостоянии с Россией они до сих пор считают главной гарантией своего существования. В августе-сентябре 1939 года, с их точки зрения, Небо упало на Землю, мир перевернулся. Еще бы, рухнул единый фронт Запада против России. Одна из великих держав — Германия — признала постимперское пространство зоной интересов СССР, а затем это были вынуждены сделать и Великобритания с Америкой. Столпам Запада на какое-то время взаимодействие с Советским Союзом оказалось жизненно необходимо и про «маленькие, но гордые» прибалтийские республики они временно забыли. Поэтому Пакт Молотова-Риббентропа и Освободительный поход для всех лимитрофов прошлого и настоящего — это символы всего самого худшего, что с ними может случиться.
Либеральное сообщество России с энтузиазмом пропагандирует западную позицию и с пеной у рта поливает грязью Пакт Молотова-Риббентропа и Освободительный поход. Делается это тоже не только из-за зависимости от Запада, любви к иностранным грантам и привычки «шакалить у посольств». Они бы все это писали-говорили и на общественных началах, хотя за гонорары зеленью, конечно, сподручнее.
Еще Достоевский предельно четко сформулировал кредо «бесов» (тогда выступавших под вывеской «социалисты», сейчас — «либералы»): «Кто проклянет свое прошлое, тот уже наш». Лишь в духовно разложившемся обществе «иванов, не помнящих родства», они как рыба в воде. Отсюда их столь искренняя любовь к 20-м и 90-м годам прошлого столетия — периодам политического и нравственного распада страны, периодам открытого глумления над самыми героическими страницами русской истории. Отсюда, кстати, и столь злобная, порой кажущаяся неадекватной, реакция либералов на возвращение Крыма. Конфликт с Западом и исчезновение импортных деликатесов — все это вторично. Главное в другом — «счастье было так близко, так возможно». Собственность «прихватизировали», патриотизм превратили в ругательство, слово «русский» употребляли исключительно в сочетаниях «русский фашизм» и «русская мафия». И тут, нате вам, возвращение Крыма, «русская весна» и патриотизм, как национальная идея.
Причем все это второй раз за неполные сто лет. Только в благословенные 20-е годы появилась возможность при вынесении приговора писать «расстрелять как патриота и контрреволюционера». Только удалось запретить народу изучать его гнусную, рабскую историю. Казалось бы, только вчера при взрыве Храма Христа Спасителя вслед за Кагановичем радостно скакали и кричали: «Задерем подол матушке-России». Одним словом, только-только утвердилась надежда на свое светлое будущее в экспроприированных квартирах и на конфискованных подмосковных дачах, как мир вдруг начал рушиться.
В решении Политбюро (о, ужас!) Крещение Руси объявили «в действительности положительным этапом в истории русского народа». Плюс к этому, восстановили изучение истории в школах и вузах, а советский патриотизм провозгласили одной из высших ценностей. Правящий слой, созданный революцией, начал стремительно, на глазах, национализироваться. Ну, а потом, естественно, пришло время и для Освободительного похода Красной Армии, совершенного во имя обеспечения интересов советского государства и защиты «русских меньшинств» на отторгнутых после революции территориях (полное мракобесие). Василию Гроссману, в перестройку зачисленному в разряд «великих русских писателей», оставалось лишь горестно вздыхать: «Мог ли думать Ленин, что, основав Коммунистический Интернационал и провозглашая лозунг мировой революции, провозглашая «Пролетарии всех стран, соединяйтесь!», он готовил почву для невиданного в истории роста принципа национального суверенитета? … русское рабство и на этот раз оказалось непобедимо».
Как видим, отношение к Освободительному походу со стороны Запада, постсоветских этнократий и отечественных либералов вполне объяснимо и иным оно быть не может. Однако остается вопрос: почему в России на официальном уровне этого знаменательного события отечественной истории, как бы, не существует? Влиянием либералов такое не объяснить. Да, они по-прежнему занимают немало ключевых позиций и в органах власти и в средствах массовой информации, но не они уже играют в стране первую скрипку. Если бы было иначе, 17 сентября из каждого утюга звучали бы откровения Резника, Солонина и прочих «благодетелей», стремящихся донести до нас правду о нашей истории и избавить нас от наследия «сталинизма». В реальности же мы имеем дело не с валом проклятий, а с упорным и совершенно сознательным замалчиванием Освободительного похода.
Причину этого явления надо искать, во-первых, в стратегическом курсе, направленном на встраивание России в западную цивилизацию, взятом еще во времена распада СССР, и полностью не отброшенном до сих пор. Во-вторых, в специфике сформировавшейся за эти десятилетия российской элиты, национализация которой еще лишь начинается. Совершенно очевидно, что если вы хотите быть частью западного мира, то ваши взгляды на ключевые события не могут кардинально отличаться от взглядов Запада. Можно не соглашаться с конкретными западными государствами, можно входить с ними даже в конфликт, но с Западом в целом, в рамках этого курса, нельзя.
Однако для того, чтобы в России оценивать Освободительный поход также как его оценивает Запад, надо быть отъявленным либералом. Таких в российской элите сегодня не так уж и много. Но западников, хоть отбавляй. Для понимания масштабов явления достаточно взглянуть на карту Подмосковья, где как грибы за последние два десятилетия выросли элитные поселки с характерными названиями: Гринфилд, Маленькая Шотландия, Марсель, Риверсайд и так далее и тому подобное. Даже деловой квартал в Москве назвали не как-нибудь, а Сити. Отсюда и возникает в этой среде, научно выражаясь, когнитивный диссонанс. Признавать западную точку зрения на ключевые события истории страны, оплевывать дела своих отцов и дедов нормальная (нелиберальная) природа не позволяет, а открыто противоречить западным установкам мешают интересы и идеалы. Как следствие, упорное стремление уйти от обсуждения «неудобных» исторических тем и постоянно звучавшие все последние годы мольбы к Западу «оставить историю историкам».
Понять их можно, можно даже посочувствовать, но не более. С какой стати в угоду чьим-то комплексам и шкурным интересам мы должны замалчивать славные страницы своей истории? Тем более что это совсем не безобидно. Попытка уклониться от обсуждения вопроса всегда воспринимается, как косвенное признание правоты противника: противопоставить, мол, ему нечего, а соглашаться духа не хватает. У российского общества, в отличие от прозападной части элиты, нет никаких оснований уходить от открытого обсуждения самых, что ни на есть «неудобных» для кого-то тем. Будем надеяться, что попытка Запада «додавить» Россию после Крыма не только стимулирует политику импортозамещения и даст толчок к восстановлению порушенной промышленности с сельским хозяйством, но и ускорит процесс национализации российской элиты. А это неизбежно приведет к тому, что 17 сентября, наконец, окажется в числе памятных дат российского государства.
Подробности: https://regnum.ru/news/polit/2186372.html Любое использование материалов допускается только при наличии гиперссылки на ИА REGNUM.
