О стойкости защиты линкоров типа «Севастополь» по отношению к 283-мм и 305-мм германским снарядам

Некоторое время тому назад я представил на суд уважаемого читателя небольшой артиллерийский цикл, посвященный оценке бронепробиваемости российских и германских тяжелых морских орудий эпохи Первой мировой войны. В нем я анализировал доступные мне сведения об испытании стрельбой российской и германской брони, и, используя баллистический калькулятор и общеизвестные формулы бронепробиваемости, вышел на следующие параметры артсистем и их бронепробиваемости для различных дистанций.



Справочно: данные по артиллерийским орудиям.


И, конечно, основные сведения о защите «Севастополей».


К сожалению, анализировать стойкость защиты отечественных линкоров типа «Севастополь» исключительно по данным этих таблиц невозможно – уже хотя бы потому, что они включают в себя только сведения о вертикальной защите. Поэтому я предлагаю Вашему вниманию этот материал.

О стойкости горизонтальной защиты «Севастополей»

Рассмотрим результаты стрельбы по верхней палубе «исключенного судна № 4» («Чесма»), имитировавшей броню первой серии отечественных дредноутов.

Выстрел № 1 – бронебойный снаряд. Попадание. Угол встречи не указывается, но по косвенным данным – около 13 град. Скорость на броне составляла 457 м/сек, что соответствовало дистанции в 70 кабельтов: кстати сказать, на этой дистанции угол падения снаряда и должен составлять около 13 град (12,82 по моим расчетам). Снаряд, по всей видимости, взорвался в момент прохождения верхней палубы, проделав в ней отверстие 2,3х3,1 м. Средняя палуба пробита тремя осколками, самая крупная из пробоин имела 15х20 см, нижняя палуба – повреждений не получила.

Выстрел № 2 – фугасный снаряд. Попадание в верхнюю палубу под углом примерно 13 град. На скорости 457 м/сек. Разрыв, предположительно, произошел от удара по верхней палубе. Результат – пробоина в верхней палубе 5,25х1,96 м, в средней палубе – 5 крупных пробоин до 0,6х0,6 м и несколько мелких. Центральный пост, находящийся на нижней палубе, получил повреждения осколком в 32 кг, который, однако, нижней палубы не пробил. Нижняя палуба пробита в двух местах, одна пробоина до 15 см, вторая – до 10 см, при этом осколок верхней палубы весом 22 кг найден в трюме.

Выстрел № 15 – фугасный снаряд. Попадание в верхнюю палубу под углом примерно 5 град. Взрыв при прохождении верхней палубы. Результат – в верхней палубе пробоина размером 4,3х2,6 м, средняя палуба – 12 сквозных пробоин, нижняя палуба – 4 пробоины, причем наибольшая имеет размер 350х175 мм.

Выстрел № 16 – бронебойный снаряд. Попадание в верхнюю палубу под углом 5 град. По данным наблюдателей, снаряд пробил верхнюю палубу и взорвался в междупалубном пространстве. Результат – в верхней палубе пробоина 2,3х1,64 м. При этом кусок верхней палубы размером 700х400 мм пробил среднюю палубу и был найден на нижней палубе, в которой он сделал вмятину длиной примерно 300 мм.

Также было произведено два выстрела 331,7-кг фугасными снарядами образца 1907 года. Угол падения (к палубе) – 13 град, скорость на броне – 400 м/сек.

Выстрел № 4 – из-за ошибки попадание пришлось не в участок верхней палубы, а в угол, образованный верхней палубой и бронеплитой № 203 (именно номер, а не толщина, которая у данной плиты была 125 мм), под углом к палубе 13 град. В результате в верхней палубе образовалась дыра 1х1,3 м, средняя палуба засыпана осколками и пробита в 7 местах. Размеры пробоин колебались от 25 до 75 мм. Нижняя палуба осталась неповрежденной.

Выстрел № 35 – попадание в заданную точку, угол к палубе – 13 град. В верхней палубе – пробоина 3,2х1,6 м. В средней палубе – три пробоины больших (до 60х60 см) и несколько малых, точное количество которых не указано, но на схеме повреждений таковых 4. Нижняя палуба осталась неповрежденной, но на ней найдено много осколков, три из которых – крупные, до 64 кг весом.

В сущности, результаты обстрела можно сформулировать так.

Верхняя палуба пробивалась 305-мм снарядами абсолютно во всех случаях. Но при этом она выполняла свою функцию, заставляя детонировать снаряды либо в процессе ее преодоления, либо в междупалубном пространстве, причем это касалось как фугасных, так и бронебойных снарядов. Осколки снарядов в ряде случаев пробивали среднюю палубу, но основным поражающим фактором для средней и нижней палуб были не они, а фрагменты верхней палубы, что специалистами, осматривавшими последствия попаданий, отмечалось особо.

Таким образом, можно констатировать, что важнейшим фактором поражения горизонтальной защиты было количество взрывчатого вещества (ВВ) в снаряде, разрыв которого, собственно, и придавал кинетическую энергию обломкам верхней броневой палубы. В то же время кинетическая энергия снаряда, столь важная для бронепробития вертикальной защиты, в поражении «внутренностей» корабля через палубы не играла существенной роли.

Так вот, отечественные 470,9-кг фугасные «чемоданы», снаряженные 61,5 кг ВВ справлялись со своей задачей на твердое «отлично». Оба таких попадания привели к тому, что пробитыми оказывались и средняя, и нижняя палубы, причем в трюм проникали осколки до 22 кг включительно. В то же время бронебойные 470,9-кг снаряды обеспечивали проникновение осколков только под среднюю палубу, а нижняя не была пробита. И точно такой же результат продемонстрировали сравнительно легкие 331,7-кг фугасные снаряды обр. 1907 года.

Получается, что 61,5 кг ВВ для поражения трюма за нижней палубой было вполне достаточно, но вот 12,8 и 28 кг, содержащихся в 470,9-кг бронебойных и 331,7-кг фугасных снарядах, на это не хватало.

Германское 305-мм/50 орудие было превосходной артсистемой, но его снаряды содержали меньшее количество ВВ, нежели боеприпасы 305-мм/52 отечественной «обуховки». И, если в бронебойном снаряде разница была незначительной (11,5 кг – в немецком и 12,8 кг – в русском), то фугасный германский снаряд нес всего только 26,4 кг ВВ – меньше, чем русский 331,7-кг снаряд обр. 1907 года. При этом само ВВ в русских и германских снарядах было идентичным – тринитротолуол.

Соответственно, можно предполагать, что палубная броня линкоров типа «Севастополь» в достаточной мере защищала «внутренности» корабля от воздействия 305-мм германских снарядов. Очевидно, что 26,4 кг ВВ германского фугаса было бы вполне достаточно для разрушения верхней и средней палуб, но не нижней. И, конечно, тем более на это не могло бы хватить 283-мм германского фугасного снаряда, имевшего только 20,6 кг ВВ.

Но что бы произошло, если бы германский снаряд попал не в верхнюю палубу, а в 125-мм верхний пояс, то есть в пространство между верхней и средней палубами?

Защита казематов

Рассмотрим результаты обстрела отсеков, имитирующих казематы линкоров типа «Севастополь».

Фугасные попадания рассматривать детально не имеет смысла – снаряды взрывались во время преодоления брони, или, возможно, сразу за нею. И в том, и в другом случае повреждения локализовались в пределах каземата. Так, например, 19-мм палуба каземата могла быть пробита – речь идет о средней палубе, которая за пределами каземата имела 25 мм брони, а в пределах каземата – только 19 мм. Но ниже 19-мм участка средней палубы у линкоров типа «Севастополь» имелась 50-мм вертикальная переборка и 25-мм скос, лежащий на 12,7-мм стальных листах – и вот они-то не были пробиты ни в одном случае.

И также малоинтересны для нас результаты обстрела каземата бронебойными снарядами, производившегося под очень большими углами (отклонение от нормали – 60 град.). Такие попадания давали в худшем (для защиты) случае разрыв снаряда на броне.

Иное дело – попадания бронебойных снарядов с отклонением от нормали 8–30 град. Ниже, если не указано иного, речь идет о 470,9-кг бронебойных снарядах обр. 1911 года.

Выстрел № 28. Скорость на броне – 557 м/сек, что соответствует дистанции всего 45 кабельтов. Отклонение от нормали – около 25 град. Бронеплита 125 мм была пробита. В задней стенке каземата имелось несколько пробоин, в том числе две крупных, 375х325 мм и 325х450 мм. Пробита средняя палуба в четырех местах (судя по рисункам, речь идет о 19-мм палубе каземата), наиболее крупная пробоина – 350х500 мм, остальные описаны как «мелкие». Верхняя палуба вспучена. По всей видимости, разрыв снаряда произошел в каземате, возможно – при попадании в тыльную 37,5-мм бронепереборку, так как в каземате было найдено много осколков, включая донную часть снаряда.

Выстрел № 30. Скорость снаряда на броне – 457 м/сек, что соответствует дальности чуть более 70 кабельтов. Отклонение от нормали минимально – всего 8 град. Снаряд пробил 125-мм броню, 37,5-мм тыльную переборку, отклонился вверх, разгромил попавшиеся на его дороге бимсы, снова ушел вниз и взорвался у противоположного борта. Повреждения получил 19-мм настил средней палубы.

Выстрел № 34. Скорость снаряда на броне – 457 м/сек, отклонение от нормали – 25 град. Попадание у верхней кромки плиты. Снаряд пробил 125-мм броню каземата и взорвался у 37,5-мм переборки, при этом производившие осмотр специалисты указывали, что снаряд взорвался, не долетев до нее. В результате 37,5-мм переборка получила пролом 1,5х1,5 метра, палуба каземата была пробита тоже, но повреждений нижней палубы не было.

Выстрел № 38. Скорость снаряда на броне – 457 м/сек, отклонение от нормали – 25 град. Бронебойный снаряд не дал разрыва по неисправности взрывателя. Он пробил 125-мм броню, тыльную 37,5-мм переборку, отразился от барбета (старого барбета броненосца) и, пробив обшивку борта, улетел себе в море.

Выстрел № 46 представляет собой особенный интерес, так как, в отличие от всех предыдущих выстрелов, использовался бронебойный снаряд старого образца, 331,7 кг весом. Скорость на броне – 525 м/сек, угол попадания – идеальный, отклонения от нормали не было, т. е. снаряд ударил в плиту под 90 град. Броня 125 мм была, естественно, пробита, тыльная 37,5-мм переборка получила существенные повреждения – пробоину 820х600 мм и была «испещрена осколками. Снаряд опять разорвался то ли в помещении каземата, то ли при контакте с 37,5-мм переборкой, но скорее всего – именно в помещении каземата, так как в противном случае осколков, которые могли бы «испещрить» переборку, вряд ли могло быть много.


Результаты обстрела очень интересны.

С одной стороны, глядя на расчетные таблицы бронепробиваемости, мы видим, что кинетической энергии снаряда калибром 283–305-мм вполне хватало, чтобы пробить 125+37,5 мм бронепояса и тыльной переборки – с большим запасом! Этот факт отлично подтвердил выстрел № 38: взрыватель не сработал, и снаряд, пробив защиту, прошел «исключенное судно № 4» насквозь. Но, с другой стороны, в трех случаях из четырех такой защиты оказалось достаточно, чтобы вызвать детонацию снаряда в процессе ее преодоления, так что за тыльную переборку проникали только осколки.

Следовательно, можно предполагать, что немецкие 283–305-мм снаряды, имевшие меньшую бронепробиваемость на 70 кабельтов, чем отечественный 305-мм, имели еще больше шансов взорваться именно в каземате, а не за его пределами. Такой разрыв для «Севастополей» не был опасен, так как приводил к повреждениям лишь верхней и 19-мм участка средней палуб, а также проломам 37,5-мм переборки. При этом 50-мм вертикальная переборка, расположенная ниже средней палубы, скосы и горизонтальный участок нижней палубы не были повреждены ни в одном случае.

Единственный случай, когда снаряд в целом виде прошел за 37,5-мм тыльную переборку, выглядит, скорее, аномалией, по всей видимости, взрыватель сработал с большей задержкой, чем это было задумано. Попросту говоря, снаряд при преодолении брони теряет часть своей кинетической энергии, скорость его полета падает, а задержка взрывателя, как известно, измеряется долями секунды. Чем толще броня, тем меньше скорость снаряда за нею, соответственно, тем меньше он пролетит до срабатывания взрывателя.

Время задержки, которую обеспечивали германские взрыватели, мне, к сожалению, неизвестно, а жаль. Зная это время, можно было бы произвести точный расчет и определить место, где должен был взорваться снаряд, выпущенный с определенного расстояния и пробивший броню определенной же толщины. Но можно предполагать, что это время у германских снарядов примерно соответствовало русским. Ведь цели, по которым предполагалось стрелять, имели сходные размерения, а чрезмерное время задержки подрыва могло привести к тому, что снаряд взорвется, пробив вражеский корабль на оба борта. Или вот, скажем, пробил снаряд башню главного калибра, да и уткнулся в тыльную бронеплиту, пролетев башню насквозь, а взрыватель еще не сработал. Снаряд от таких ударов разрушиться может, «не дождавшись» детонации. И потому я не думаю, что время срабатывания отечественных и германских взрывателей для бронебойных снарядов принципиально различалось.

Конечно, для подтверждения этой моей теории (раз уж я не нашел время срабатывания взрывателей) не мешало бы собрать и проанализировать англоязычную статистику о попаданиях в британские корабли в том же Ютландском и других сражениях.

Русскоязычные источники, которыми я пытался пользоваться ранее, увы, содержат огромное множество ошибок и едва ли достойны доверия. По Ютланду такая возможность есть, но воспользоваться ею мне сложно из-за больших объемов английского текста, который необходимо перевести. Обязательно вернусь к нему, как только закончу перевод рапортов британских атташе о Русско-японской войне на море.

Пока же отмечу, что имеющиеся у меня схемы попаданий в британские корабли не опровергают высказанное мною предположение о локализации основных повреждений от 283–305-мм немецких снарядов в пределах казематов линкоров типа «Севастополь».

Главный броневой пояс

Рассмотрим теперь попадания в пространство между средней и нижней палубами.

Хорошая новость заключается в том, что для того, чтобы пройти в указанное пространство, германским 305-мм снарядам следовало преодолеть главный 225-мм броневой пояс российских линкоров. Плохая новость – они вполне были на это способны.
Согласно расчетам, приведенным мною выше, в идеальных условиях (отклонение от нормали равно углу падения снаряда) броня русских дредноутов пробивалась германским 305-мм снарядом, начиная с дистанции 86,5 кабельтов. Что же до основных дистанций боя, под которыми я подразумеваю 70–75 кабельтов, то здесь 225-мм бронеплиты «Севастополей» могли выдержать удар лишь в том случае, если бы отклонение от нормали составило более 28 градусов – для 75 кабельтов и более 32 градусов – для 70.

Но…

Русский бронебойный 470,9-кг снаряд при скорости 457 м/сек на броне (примерно 71 кабельтов) и отклонении от нормали в 25 градусов теоретически мог пробить 260 мм брони. Но, пробивая всего только 125-мм броню каземата (48 % от теоретического бронепробития), уже не долетел до 37,5-мм тыльной переборки и взорвался перед нею.

Русский 331,7-кг снаряд, ударивший в 125-мм броню каземата на скорости 525 м/сек под углом 90 градусов теоретически пробивал 282 мм брони. Но, по всей видимости, после преодоления 125-мм каземата (44,3 % от расчетного бронепробития) также взорвался, не долетев до 37,5-мм переборки.

Какие шансы были у германского 305-мм снаряда, имевшего на 70–75 кабельтовых теоретическую бронепробиваемость 260–277 мм брони, не только преодолеть 225-мм бронеплиту (81–86 % от теоретического бронепробития), но и добраться до 25-мм скоса или 50-мм вертикальной переборки?


На мой взгляд – минимальные.

В то же время разрыв снаряда в пространстве между пробитым 225-мм бронепоясом и скосом защита «Севастополей» должна была выдержать. Скос имел меньше брони, чем 37,5-мм бронепереборка, но располагался под углом, что, по всей видимости, уравнивало их стойкость. Разрыв 305-мм бронебойного снаряда мог, конечно, разрушить скос, но на этом его энергия исчерпалась бы полностью. Вспомним, что русские бронебойные снаряды, взорвавшиеся при преодолении верхней палубы, разрушали 25-мм броню средней палубы, но не могли повредить всего только 12-мм стальной настил нижней. Схожего эффекта следовало ожидать и здесь. То есть, даже если бы скос, состоящий из 12,5 мм стального настила и 25 мм брони, на нем был бы пробит, то следующей переборке, пусть даже она была бы совсем не защищена броней, угрозы бы не возникло. А у линкоров типа «Севастополь» между скосом и машинными или котельными отделениями, погребами боезапаса как раз и был еще один отсек.

Да, конечно, русские 470,90-кг снаряды на испытаниях пробивали и 225-мм бронепояс, и скос за ним, взрываясь в машинном отделении. Но это происходило при скорости снаряда на броне в 557 м/сек, что соответствует дистанции всего лишь в 45 кабельтов (и то не всегда, как свидетельствует выстрел № 28). Нужно понимать, что на такой дистанции и 350-мм броня германских дредноутов не стала бы препятствием для наших снарядов – теоретически они пробивали на этой дистанции 392 мм брони.

Вывод же из всего вышесказанного удивителен и самому автору.

Как ни странно это прозвучит, но, по всей видимости, «коробчатая» защита корпусов линкоров типа «Севастополь» оправдывала себя не только против 283-мм, но даже и против мощнейших 305-мм/50 германских орудий. Я-то, признаться, садясь за расчеты, предполагал, что «Севастополи» были более-менее надежно защищены только против 283-мм боеприпасов.

Артиллерия

Увы, с защитой артиллерии главного калибра дело обстояло далеко не так радужно.

Те же 203-мм броневые плиты, формирующие лоб башен русских линкоров, располагались под очень большим углом наклона – порядка 45 градусов. В то же время угол падения германского снаряда на дистанции в 70–90 кабельтов составлял 11,2–18,4 градуса. Соответственно, при попадании в лоб башни на этих дистанциях отклонение траектории снаряда от нормали составляло бы 26,86–33,8 градуса.

Наши проектировщики «не дотянули» буквально чуть-чуть. На дистанции 90; 85; 80; 75 и 70 кабельтов бронепробиваемость плиты, расположенной под углом 45 градусов для германской двенадцатидюймовки составляла 198; 202; 206; 212 и 218 мм соответственно. Теоретически можно говорить о том, что лоб башен «Севастополей» обеспечивал защиту от германских бронебойных 305-мм снарядов на дистанциях 85 кабельтов и более. Но, на мой взгляд, правильнее будет предположить, что на дистанциях 70–90 кабельтов лоб башен русских дредноутов находился на грани пробития – с равной вероятностью снаряд мог не пробить его или взорваться в процессе преодоления брони, или все же преодолеть преграду в целом виде. Остается лишь пожалеть, что толщину лобовой стенки не довели до 250 мм, как это было сделано позднее на дредноутах типа «Императрица Мария» – вот они действительно могли гарантировать защиту от германских 305-мм снарядов.

Конечно, от 283-мм снарядов лоб башен «Севастополей» защищал вполне себе неплохо – пробить его 283-мм/50 орудием получилось бы менее чем с 55 кабельтов.


Крыша башен.

О ней что-то сказать будет весьма затруднительно, очевидно только одно – 75 мм брони для ее защиты было категорически недостаточно. Возможно, будь она горизонтальной, ее и хватило бы для обеспечения рикошета. Но крыша башен располагалась под наклоном в сторону стреляющего вражеского орудия, так что риск детонации снаряда был чрезвычайно высок, а выдержать такой удар 75-мм броня явно не могла.

Барбеты… вот уж, действительно, ахиллесова пята отечественных линкоров.

Шестидюймовая броня, располагавшаяся над верхней палубой, почти ни от чего не защищала. Согласно расчетам (без учета вероятности рикошета), 305-мм/50 германское орудие уверенно пробивало 152-мм броню на дистанции в 75 кабельтов даже при попадании под углом в 45 градусов, а 283-мм/50 – при 37 градусах. Налицо зияющая дыра в защите русских дредноутов – барбеты оказались совершенно неспособны «держать удар» и могли выполнить свою функцию лишь в том случае, если бы обеспечили рикошет вражеского снаряда, ну, или взрыв в момент рикошетирующего удара.

Единственный позитив заключался в том, что попасть в барбеты было чрезвычайно тяжело. Как известно, 305-мм башни линкоров типа «Севастополь располагались линейно, но не возвышенно, таким образом, высота барбетов над верхней палубой не составляла и метра. При этом диаметр барбета составлял порядка 10 м. С учетом того, что при углах встречи 45 и более следовало ожидать рикошета, для поражения 305-мм установки в барбет снаряду следовало попасть в «щель» длиной 5 м и высотой менее метра. Таким образом, слабость защиты барбета над палубой приводила к образованию опасной зоны (для всех четырех башен главного калибра) менее чем 20 квадратных метров на весь силуэт русского линкора.

Ниже верхней палубы дела обстояли несколько лучше.

Да, толщина бронелистов здесь также не поражала воображения – 152-мм участок барбета заканчивался чуть ниже верхней палубы, и далее вниз до средней палубы барбет защищался только 75-мм броней. Но такой защиты было совершенно достаточно для того, чтобы отразить осколки снаряда и брони, возникающие при попадании 283–305-мм снарядов на верхней палубе – как было показано выше, 37,5 мм бронепалубы вполне хватало для обеспечения детонации бронебойных снарядов. И 75 мм участка барбета было достаточно для того, чтобы предохранить подачные трубы от осколков 283–305-мм снарядов, взорвавшихся в каземате или даже на 37,5 мм тыльной переборке.

Однако есть один невыясненный нюанс.

Ориентируясь на опытные стрельбы, можно утверждать, что сочетание 125-мм верхнего пояса, 37,5-мм бронепереборки и 75-мм барбета обеспечивало вполне приемлемую защиту от тяжелых снарядов, так как 125-мм броня приводила к их подрыву до того, как они достигнут 37,5-мм переборки. Но, судя по приводимым в источниках чертежам, эта переборка не защищала носовую и кормовую башни главного калибра. В принципе, 75 мм брони и в этом случае должно было хватить для защиты от осколков, если снаряд разорвался бы, не долетев до барбета, но… А если бы все же долетел?

Боевые рубки

Здесь все достаточно просто.

Верхний ярус боевых рубок, в котором, собственно говоря, и находилось «все самое интересное», представлял собой цилиндр с толщиной стенок 250 мм. Такой защиты было более чем достаточно против 283-мм/50 пушек на дистанции от 60 кабельтов и более. Но против 305-мм/50 боевые рубки были откровенно слабоваты. Даже на 80 кабельтов германский двенадцатидюймовый бронебойный снаряд мог пробить броню 244 мм, при идеальном, разумеется, попадании. А на дистанции в 70–75 кабельтов он пробивал 260–277 мм брони.

Конечно, рубка в сечении была круглой, и попадания под большими углами, вплоть до рикошета снаряда, были более чем возможны. Но также возможны были и пробития, и разрывы снарядов в момент преодоления брони. И то, и другое было крайне опасно, так как, даже не пройдя внутрь рубки в целом виде, снаряд все равно мог осыпать ее внутренние помещения осколками брони, отколовшимися с внутренней стороны рубки. При этом шансы гибели находящихся в боевой рубке офицеров, поломка приборов управления огнем и т. д. были весьма высоки.

Выводы

Для дистанций решительного огневого боя в эпоху Первой мировой войны, под которыми следует понимать 70–75 кабельтов, бронирование линкоров типа «Севастополь» давало без пяти минут ультимативную защиту против снарядов 283-мм/45 и 283-мм/50 орудий.

Боевые рубки, лоб башен и главный броневой пояс должны были выдерживать удары одиннадцатидюймовых снарядов даже при самых удачных (для немцев) углах попадания. Разрывы снарядов на верхней палубе были неопасны. Конечно, 125-мм броня верхнего пояса и казематов могла быть пробита, но разрыв 283-мм снаряда должен был произойти в помещении каземата, что не могло привести к существенным повреждениям.

Под угрозой находились только крыши башен, а также участки барбетов орудий главного калибра над верхней палубой, попадание в которые не дало бы рикошета. Однако попадание снарядов в последние, в силу мизерной площади цели (как уже говорилось выше – менее 20 кв. м на весь корабль), было крайне маловероятным событием. Тем не менее эта ахиллесова пята перед германскими 283-мм снарядами у линкоров типа «Севастополь» существовала.

А вот против 305-мм германской артсистемы защита «Севастополей» была уже куда менее эффективной.

Попросту говоря, все, что находилось выше верхней палубы, имело неудовлетворительную защиту. Любое попадание в башню главного калибра едва ли не гарантированно выводило эту башню из строя. Попадание в боевую рубку с отклонением от нормали до 25–30 градусов с высокой вероятностью приводило к поражению находящихся внутри нее людей.

В то же время такие повреждения, скорее всего, не угрожали бы существованию кораблей. Взрыв германского снаряда в момент пробития 203-мм брони лба башен или сразу за броней, как и разрыв при поражении крыши башни, конечно, погубили бы большую часть находящихся в ней артиллеристов, но едва ли угрожали взрывом погребов. Такую опасность создавал разве что снаряд, пробивший 150-мм барбет на палубе и взорвавшийся внутри подачной трубы, но, во-первых, шансы на такое попадание были мизерны, а во-вторых – даже и такая «золотая пуля» еще не гарантировала проникновения ударной волны и пламени в погреба снарядов и зарядов.

Попадания в боевую рубку были весьма нечастым явлением, и даже тут снаряд мог угодить под выгодным для русской брони углом и рикошетировать, или же, взорвавшись на броне, не нанести существенных повреждений за ней.

В то же время попадания в корпус, а именно – в верхнюю палубу, в верхний и нижний бронепояса, по всей видимости, не нанесли бы русским дредноутам существенных повреждений даже на невыгодных для них курсовых углах.

Попросту говоря, 225-мм бронепояс мог быть пробит 305-мм германским снарядом на 85 кабельтов при курсовых углах 80–100 градусов, на 80 кабельтов – 70–110 градусов, на 75 кабельтовых – 65–115 градусов и на 70 кабельтовых – 60–120 градусов. Но, даже имея германский линкор или линейный крейсер на 70 кабельтовых на курсовом угле 90 градусов, то есть в самом невыгодном для себя положении, «Севастополь», скорее всего, не получил бы повреждений котельных или машинных отделений, а также погребов боеприпасов, хотя и 225-мм бронепояс, и скос за ним могли быть разбиты.

Безусловно, защиту первых русских линкоров сложно назвать достаточной.

Возьмем тот же каземат, в котором вроде бы должны были детонировать германские бронебойные снаряды, взведясь при пробитии 125-мм брони. А что, если взрыватель окажется дефектным и сработает позднее? А что, если снаряд с таким дефектным взрывателем попадет в каземат аккурат напротив барбета башни главного калибра? Тогда он вполне может пробить и 125 мм каземата, и 37,5 мм переборки и 75 мм барбета, и взорваться в подачной трубе. А даже если и взорвется на барбете – все равно наделает дел. Не так уж много шансов на то, что звезды сойдутся столь неприятным для русских моряков образом, но что, если сойдутся?

И все же «Севастополи» без особой опасности для себя могли вступить в бой с любыми германскими кораблями, вооруженными артиллерией 283-мм калибра (линкоры типа «Нассау», линейные крейсера типов «Фон-дер-Танн», «Мольтке» и «Зейдлиц»). Да и бой против носителей 305-мм/50 пушек вовсе не был для наших балтийских дредноутов «билетом в один конец». С учетом значительного численного превосходства германского «хохзеефлотте», а равно и отсутствием оперативных и достоверных данных, сколько германских дредноутов в данный момент находится в Балтике, совсем уж наглеть было опасно для здоровья, но все же четверка русских линкоров вполне могла бы принять участие в операциях, прикрывая действия легких сил флота. При встрече с немецкими 305-мм дредноутами можно было вести бой на отходе, что позволяло держать противника на выгодных для нас курсовых углах, а в случае, если такой бой начнет складываться неудачно – воспользоваться преимуществом в скорости хода.


Как известно, командующий флотом Балтийского моря, Николай Оттович фон Эссен, собирался использовать «Севастополи» самым что ни на есть активным образом, выводя их в море на прикрытие операций легких сил. В свете вышесказанного, это выглядит совершенно здравым и оправданным решением. Увы, но несвоевременная кончина русского адмирала поставила крест на этих планах. Тут уже поневоле начнешь верить в несчастливый рок отечественного флота: и С. О. Макаров, и фон Эссен были энергичными командирами, пользовавшимися любовью и уважением служащих под их началом моряков. Получилось бы у них преумножить честь Андреевского стяга или нет, можно только гадать, но ведь могло и получиться: между тем оба они погибли до того, как смогли дать серьезное сражение вражескому флоту.