Святые монахи Пересвет и Ослябя

В этих подсчётах я исхожу из предположения, что, когда в 1380 году Пересвет и Ослябя вышли сражаться на поле Куликово, им не должно было быть более 55-60 лет. Возраст для того времени и так довольно-таки преклонный. Только при условии сохранившегося телесного здоровья человек в этом возрасте способен выдержать тяжелейшие физические нагрузки битвы на мечах и копьях, да и то в течение лишь небольшого промежутка времени.

Образ русского боярина, созданный позднейшей литературой и кинематографией, представлял этакого тяжеловесного, неповоротливого в своих долгополых шубах, высокомерно-спесивого или добродушно-туповатого бородача. Однако с действительностью этот образ имеет мало общего. На самом деле бояре древней Руси — это в первую очередь закалённые в частых походах воины. Сильные, ловкие и отважные, они украшали себя не только дорогими каменьями и мехами, но и многочисленными шрамами, полученными на полях сражений. Многие из бояр были талантливыми полководцами, прекрасно знающими тактику и стратегию боя, умеющими строить полки и управлять ими. В среде бояр было немало и мудрых советников князя, а также опытных дипломатов в посольских службах.

Ранняя юность Пересвета и Ослябя совпала с очень неспокойным временем для Брянского княжества. Когда братья только ещё достигли возраста, при котом могли быть зачислены в княжескую дружину (15-20 лет), в Брянске княжил Глеб Святославович. Его отец, князь Святослав, когда-то вёл упорную борьбу за свой удел с князем Василием Александровичем (правнуком князя Ростислава Мстиславича). Этот князь Василий при помощи татар взял верх, и Святослав в 1310 году был убит в схватке с татарами прямо у крепостных стен Брянска. Татары посадили на Брянское княжение Василия Александровича, но в 30-е годы Глеб Святославович вновь отвоевал себе отцовский престол, прогнав с него князя Димитрия Романовича. Но, став Брянским князем, Глеб сам перенял тактику своего врага, когда-то сгубившую его отца. Он наладил в Орде обширные связи и стал приводить татар в княжество для войны со своими соседями. Естественно, такая политика быстро разорила Брянскую землю, и Глеб вынужден был значительно увеличить налоги. В ответ на ужесточение податей брянцы в 1340 году подняли восстание. Всё произошло на Николин день, 6-го декабря. Жители Брянска собрали вече и призвали на него князя. Глеб Святославович пришёл на вече и пытался усмирить взбунтовавшийся народ угрозами, но это только подлило масло в огонь. В ответ на угрозы князя вече вынесло ему смертный приговор. В это время в Брянске проездом находился митрополит всея Руси Феогност, он как раз молился в соборе. Туда и побежал князь Глеб, надеясь найти защиту под святыми сводами храма. Разъярённая толпа преследовала его по пятам. Вбежав в собор, князь кинулся в ноги митрополиту, прося у него защиты. Митрополит Феогност, человек опытный, умевший в своё время успокоить даже новгородское вече, так и не смог утихомирить взбунтовавшихся брянцев. Как митрополит не убеждал, не умолял проявить снисхождение и христианское милосердие к брянскому князю, его не слушали. Глеба схватили, выволокли из церкви и убили. На княжение вновь вернулся князь Дмитрий Романович. Год спустя он выдал свою дочь замуж за сына Ивана Калиты и отца княжича Дмитрия, будущего героя Донского.

В такой политической обстановке под началом Брянского князя Дмитрия Романовича и начинали своё служение юные бояре Пересвет и Ослябя. Старший брат Пересвет служил в дружине князя, а его младший брат Ослябя был направлен нести службу в город Любутск, входивший тогда в состав Брянского княжества. Любутск находился на правом берегу Оки, недалеко от Литовской границы и являлся передовой крепостью Брянского княжества на северо-западных границах. Так что ратных дел и у Пересвета, и у Ослябяти хватало. Оба брата славились как доблестные воины и храбрые богатыри. Князь Дмитрий Романович, заняв Брянский стол и породнившись с Московским княжеским домом, встал под покровительство Московского князя. Это накладывало свои обязательства, и брянская дружина должна была участвовать в совместных военных походах с дружиной Московского князя. В этих походах и оттачивалось военное искусство Пересвета. «Был же сей хоробрый Пересвет, егда в мире бе, славный богатырь, велию силу и крепость имея, величеством и широтою всех превзыде, и смыслен зело к воинственному делу и наряду», то есть слыл умеющим уставлять полки. «Андрей сотню гнал, а Александр двести гнал, когда сражались», — так о братьях-богатырях отзывались современники.

В 1356 политическая обстановка в Брянском княжестве изменилась. В этом году ярлык на Брянское княжение от хана получил Василий, который был из рода смоленских князей. Но, не пробыв на княжении и года, он умер. После его смерти в Брянске случился «мятеж от лихих людей, и замятия велия». Этим не преминул воспользоваться литовский князь Ольгерд. Он захватил Брянское княжество и в этом же 1356 году передал его своему сыну Дмитрию Ольгердовичу. Брянские бояре Пересвет и Ослябя продолжали служение при новом Брянском князе, как ранее служили при Дмитрии Романовиче. Всё изменилось после смерти Ольгерда, последовавшей в 1377 году. Литовский престол занял сын Ольгерда Ягайло. Но его не захотели признать родные братья: Андрей Полоцкий и Дмитрий Брянский. Оба они рассорились с Ягайло ив 1379 году отъехали в Москву вместе с боярином Дмитрием Боброком, талантливым воеводой, внесшим большой вклад в победу на Куликовом поле.

Таким образом, 1379 год стал годом перемен для братьев Пересвета и Ослябяти. Московский князь Димитрий Иоаннович, дал бывшему брянскому князю на кормление город Переяславль-Залесский. В этот древний русский город, родину великого князя Александра Невского и перебрался Димитрий Ольгердович со всем двором. Вместе со своим князем в Переяславль-Залесский последовали Пересвет и Ослябя.

К времени переезда в Переяславль-Залесский Пересвет и Ослябя пришли в тот возраст, когда надо было оставлять службу в дружине князя и думать о своей дальнейшей судьбе. Троице-Сергиев монастырь находился как раз на границе земель московских и переяславских. Нет сомнения, что Пересвет и Ослябя были много наслышаны от людей о его необыкновенном игумене, вот и решили посетить Троицкую святую обитель, чтобы испросить благословения и совета у преподобного Сергия.

Монастырь, окружённый деревянным тыном с несколькими избами и бревенчатым храмом в честь Пресвятой Троицы, внешне не производил на посетителей впечатления. Наоборот, беднота и скудность вызывали разочарование, как о том выразился один мужичок, пришедший в обитель преподобного Сергия повидать прославленного и величественного игумена. «Всё худостно, всё ни- щетно, всё сиротинско», — сетовал этот мужичок.

В обиходе монастырской братии Троицкой обители Пересвет и Ослябя могли видеть столько же недостатков, сколько заплат на сермяжной ряске её игумена. Но зато они увидели и другое. Увидели, как дружны между собою и приветливы к пришельцам насельники. Как каждый инок делает своё дело и каждый работает с молитвой, и все молились после работы. В иноках Троицкого монастыря чувствовался скрытый огонь, который без искр и вспышек обнаруживался живительной теплотой, обдававшей всякого, кто вступал в эту атмосферу труда и молитвы. Но не только это впечатление подвигло братьев проситься на послушание в тихую, бедную обитель, а прежде всего светлый образ её игумена, дивного подвижника — преподобного Сергия. Блаженный Епифаний, составитель жития святого Сергия Радонежского, пишет: «Как оленей привлекают к себе источники вод, так и жаждущих спасения влекли к себе благодатные дарования души Сергиевой». Пересвет и Ослябя шли к преподобному Сергию затем, чтоб попросить у него молитв и благословение, услышать от него слово духовного назидания, открыть ему свои скорби душевные и в беседе со святым старцем найти себе утешение и подкрепление. Всё это бывшие воины нашли сполна, а потому свой жизненный путь, достойно пройденный в ратных трудах и подвигах, решили также достойно завершить в подвигах духовных под водительством дивного игумена, покорившего их сердца.

В те далёкие времена многие воины, обременённые на склоне лет душевными и телесными ранами, уходили в монастырь, чтобы стать воинами Царя Небесного. Этот обычай был широко распространён на Руси. Существует предание, согласно которому Александр (Пересвет) принял монашеский постриг в Ростовском Борисоглебском монастыре, основанном по благословению преподобного Сергия Радонежского. Затем Пересвет перешёл в Троицкий монастырь, чтобы быть вместе с братом. Во всяком случае в 1380 году мы видим обоих братьев в обители Живоначальной Троицы.

Все эти полтора века до Мамаева побоища Русская Земля жила в горе и слезах, не имея мира в своём доме и не зная радости. Жила горечью унижения и страдания. Ордынцы жгли и разоряли жилища, оставляя после себя «дым и пепел», насиловали и убивали, уводили в полон людей, угоняли скот. По словам автора «Задонщины», Софрония Рязанца: «Русская Земля сидит невесела». Но вот наконец-то чаша терпения переполнилась и гнев народа вскипел бурей. Настал час отмщения. Окрепла и утвердилась воля русских людей к освобождению от угнетателей.

И встаёт вопрос: что воодушевило князя Димитрия Донского? Что заставило русское воинство выйти на Куликовом поле? Как могло это случиться? Откуда взялись, как воспитались люди, отважившиеся на такое дело, о котором боялись и подумать их деды? Здесь-то мы и должны обратиться к образу печальника Земли Русской — преподобному Сергию, игумену Радонежскому.

Преподобный Сергий был сыном своего времени, но как истинный духовный гений он стал выше своего века. Он мог видеть не только настоящее, но и созерцать будущее. И, созерцая это будущее, он вёл за собой других людей к подлинной духовной свободе. Трудами и подвигами святой Сергий жил в настоящем, а духом устремлялся в будущее. Его называют «печальником Земли Русской», а это значит, что Преподобный постоянно заботился о своём народе, оберегал его молитвенным покровом, всегда хранил в своём сердце любовь к нему. Своей жизнью, своим примером Преподобный звал русский народ к единению по образу Пресвятой Троицы. Печалование об Отечестве игумена Радонежского проявилось в его непосредственном участии в событиях, связанных с Куликовской победой. Историк Ключевский писал о Преподобном: «Примером своей святой жизни, высотой своего духа, он поднял упавший дух русского народа, пробудил в нём доверие к себе, к своим силам, вдохнул веру в помощь Бо- жию... Своею жизнью, самой возможностью такой жизни преподобный Сергий дал почувствовать заскорбевшему народу, что в нём ещё не всё доброе погасло и замерло, помог ему заглянуть в свой собственный мрак и разглядеть там всё ещё тлевшие искры того же огня, которым горел он. И вот мы видим, что народ, сто лет привыкший дрожать при одном имени татарина, собрался наконец с духом, встал на поработителей и не только нашёл в себе мужество встать, но и пошёл искать татарских полчищ в открытой степи и там навалился на врагов несокрушимой стеной, похоронив их под своими многочисленными костями. Как это случилось? Откуда взялись, как воспитались люди, отважившиеся на такое дело, о котором и боялись подумать их деды?... Мы знаем одно, что преподобный Сергий благословил на этот подвиг главного вождя русского ополчения, и этот молодой вождь был человек поколения, возмужавшего на глазах преподобного Сергия, под его благодатным воспитанием...»

Первым своим долгом Великий князь Димитрий Иоаннович счёл посетить обитель Живоначальной Троицы, чтобы там помолиться и принять напутственное благословение от Преподобного Сергия на задуманное им ратное дело. В сопровождении своего брата, Владимира Андреевича и других князей, прибывших в Москву для участия в походе на Мамая, а так же отборной дружины, Дмитрий Иванович сразу после праздника Успения отбыл из Москвы в Троицкую обитель.

В святой обители Великий князь Димитрий помолился в храме Святой Троицы и собирался сразу же после благословения Преподобного отправиться назад в Москву. «Ты уже знаешь, отче, — говорил князь игумену, — какое великое горе сокрушает меня, да и не меня одного, а всех православных: ордынский князь Мамай двинул всю орду безбожных татар, и вот они идут на мою отчину, на Русскую землю, разорять святые церкви и губить христианский народ... Помолись же, отче, чтобы Бог избавил нас от этой беды!» Святой старец успокоил Великого князя надеждою на Бога и предложил отслушать Божественную литургию, так как день был воскресный и чтилась память святых мучеников Флора и Лавра. По окончании литургии игумен пригласил Димитрия Иоанновича вместе с другими князьями и воеводами вкусить хлеба-соли. Гонцы один за другим приносили князю известия о приближении Мамая к пределам Русским, и он, обеспокоенный этим обстоятельством, просил преподобного отпустить его поскорее. Но Преподобный старец на это произнёс со значением: «Это твоё промедление двойным для тебя послушанием обернётся. Ибо не сейчас ещё, господин мой, смертный венец носить тебе, но через несколько лет, а для многих других теперь уж венцы плетутся». Князь Димитрий, не смея огорчить святого старца отказом, согласился. По окончании трапезы Преподобный Сергий окропил святою водою Великого Князя и всех бывших с ним. Какое-то время Преподобный беседовал с князем, уверяя, что Господь и Пречистая Богородица не оставят его без помощи. По окончании беседы Димитрий Иванович преклонил колени перед игуменом, и тот, осеняя его святым крестом, во всеуслышание произнёс: «Иди, господине, небоязненно! Господь поможет тебе на безбожных врагов!» А затем, понизив голос, сказал тихо одному Великому князю: «Ты победишь врагов твоих». Эти пророческие слова святого игумена взволновали князя так, что на его глазах выступили слёзы. И тут Великий князь решился высказать свою не совсем обычную просьбу, которую, по всей видимости, уже обдумывал заранее, поскольку знал, о чём и ком будет просить. «Дай мне, отче, двух воинов из своей братии — Пересвета Александра и брата его Андрея Ослябя, тем ты и сам нам поможешь». Но преподобный Сергий, словно ожидал от князя именно эту просьбу, не задумываясь, сразу же исполнил её, повелев Пересвету и Ослябяти изготовляться на дело ратное. С трепетным восторгом приняли доблестные иноки новое послушание от своего любимого игумена. Перед тем как отпустить иноков с князем, преподобный Сергий постриг обоих братьев в Великую схиму. Возлагая на Пересвета и Ослябя облачение схимников, украшенное изображением креста Христова, преподобный Сергий приговаривал: «Вот вам, дети мои, оружие нетленное, да будет оно вам вместо шлемов и щитов бранных!» Уже поручая схимников Великому князю, святой старец сказал: «Передаю тебе, возлюбленный княже, моих оруженосцев и послушников, которых ты сам избрал!» Благословляя Пересвета и Ослябя, преподобный Сергий взволнованно говорил им напрощанье: «Мир вам, братья мои! Твёрдо сражайтесь как славные воины за веру Христову и за всё православное христианство с погаными».

Святой Игумен сам проводил гостей до святых ворот обители и преподал им, а через них и всему православному воинству своё благословение и молитвенное напутствие.

Куликово поле

Так Пересвет и Ослябя оказались в войске князя Димитрия. Это свершилось по Промыслу Небесному, Божией воле, ибо святые старцы как духоносные пророки — от себя ничего никогда не делают. Появление среди русского воинства двух всадников в чёрных монашеских одеяниях, идущих по благословению самого Сергия Радонежского на брань, чтобы пострадать за веру и обрести вечное спасение, неизбежно должно было произвести в рядах русских ратников огромное впечатление, послужить им примером. Воины-монахи стали для русских воинов залогом справедливости их будущей битвы. Теперь в сознании русских воинов Куликово поле явилось «судным местом», где два войска собрались не просто помериться силами, но где должен был пройти Суд меры и правды Бога над человеком, где решался вопрос: быть ли Русской Земле и Русскому государству.

По преданию, когда русское войско шло к месту битвы, Пересвет на одной из стоянок молился в келье отшельника. Уходя после молитвы, Пересвет оставил в келье свой монашеский яблоневый посох. Уже после Куликовой битвы, возвращаясь домой, великий князь Димитрий построил возле этой кельи часовню в честь своего небесного покровителя, святого воина великомученика IV в. Дмитрия Солунского. Впоследствии здесь был основан мужской Димитриевский Ряжский монастырь, что в 7 км от города Скопина. Этот посох, называемый «Пересветова дубинка», до сего дня хранится в краеведческом музее г. Рязани.

Перед самым выступлением великого князя произошло ещё одно чудесное событие: во Владимире были открыты нетленные мощи благоверного князя Александра Невского, прадеда Димитрия Иоанновича. Случилось это так. Инок-пономарь той церкви, где находилась гробница князя, спал ночью на паперти. Внезапно пробудившись, он увидел, что свечи, стоящие перед иконами, сами собой загорелись, а к гробу подошли два старца, вышедшие из алтаря. Обратившись к лежащему там князю, они воззвали к нему, понуждая встать и выйти на помощь правнуку, идущему на бой с иноплеменниками. Князь встал из гроба и вместе со старцами сделался невидимым. Инок рассказал о своём видении. Наутро гроб был выкопан и в нём обнаружены нетленные мощи Александра Невского. Видимо, об этом событии Димитрий Иоаннович узнал ещё до битвы. Это чудо явилось для князя Дмитрия достоверным свидетельством незримой помощи со стороны его великого предка и придало ему ещё большую решимость. Подойдя к реке Дон, он повелел всему войску переправиться на южный берег, а затем приказал разрушить за собою все мосты и переправы.

После переправы, вечером 7 сентября русские войска были выстроены в боевые порядки между руслами Дона и Непрядвы. Большой полк и весь двор московского князя встали в центре. Ими командовал московский окольничий Тимофей Вельяминов. На флангах стали полк правой руки под командованием литовского князя Андрея Ольгер- довича и полк левой руки князей Василия Ярославского и Феодора Моложского. Впереди, перед большим полком стал сторожевой полк князей Симеона Оболенского и Иоанна Тарусского. В дубраву вверх по Дону был поставлен засадный полк во главе с Владимиром Андреевичем и Дмитрием Михайловичем Боброком-Волынским.

В этот же вечер князь Дмитрий Иванович объезжал войска, делая смотр. Во время смотра полков князь воодушевлял ратников словами: «Отцы и братья мои! Господа ради сражайтесь и святых ради церквей, и веры ради христианской, ибо эта смерть нам ныне не смерть, но жизнь вечная. Ни
о    чём, братья, земном не помышляйте, не отступим, ведь и тогда венцами победными увенчает нас Христос Бог и Спаситель душ наших».

В тот же вечер татарские передовые части, тесня русских разведчиков, увидели построившиеся полки князя Димитрия. В ночь на 8 сентября и сам князь Дмитрий с Боброком так же выезжали на разведку и издали осматривали татарские и свои позиции.

Ранним утром 8 сентября 1380 года всё войско стояло в полной готовности к битве. В этот ответственный момент преподобный Сергий не оставил русских воинов без ободрения и укрепления. Неожиданно явились посланные преподобным Сергием вслед за войском монахи во главе с иноком Нектарием. Они привезли из Троицкого монастыря Богородичную просфору и личное письмо («грамотку») игумена Радонежского. Грамотка Троицкого игумена увещала Великого князя сражаться мужественно за дело Божие и пребывать в несомненном уповании, что Бог увенчает его дело счастливым успехом. Летописи сохранили окончание грамоты, где говорилось: «Чтобы ты, господине, таки пошёл, а поможет ти Бог и Троица».

Великий Князь прочитал грамотку, вкусил от святой просфоры и, воздев руки, громко произнёс молитву из чина Панагии: «Велико имя Пресвятыя Троицы! Пресвятая Госпоже Богородице, спаси нас! Тоя молитвами, Христе Боже, и за молитвы святых Чудотворцев Петра и Алексия, и Преподобного игумена Сергия помогай нам на сопротивные силы и спаси нас!»

Быстро разнеслась по полкам весть о посланцах Сергиевых. В их лице великий печальник Русской земли как бы сам посетил и благословил Русское воинство накануне самой битвы. Это посещение в такую важную и решительную для всех минуту было сколько неожиданно, столько же и благовременно. Теперь и слабые духом воодушевились мужеством и каждый воин, ободрённый надеждою на молитвы великого старца, бесстрашно шёл на битву, готовый положить душу свою за святую веру Православную, за своего Князя любимого, за дорогое своё Отечество.

Куликова битва принадлежит к числу самых крупных сражений в истории России и всей Европы до XV века. Она может быть приравнена только к таким сражениям, как Каталунское (451 г.), спасшее Европу от гуннов, и Турское (732 г.), остановившее продвижение в Европу арабов. История знает немало примеров, когда в сражениях достижение победы зависело не от численного преимущества воинов или количества боевого оружия, а от силы и крепости духа сражающихся. Такой духовный фактор в силах противостоять самому грубому натиску внешней силы. Так и сейчас, на Куликовом поле, врагу противополагалась внутренняя убеждённость русских воинов в своей правде и необходимости победы ради этой правды.

Ранним утром, 8-го сентября, густой туман покрывал Куликово поле. Русские полки стояли в молчании. Кто-то шептал молитвы, кто-то из воинов негромко переговаривался. Ранняя зоря, предвестница солнечного восхода, была ещё не в силах разогнать молочную пелену тумана, скрывавшего до времени татарские полчища. Но о близости Мамаевых воинов можно было догадаться по ржанию лошадей и бряцанью оружия. Неторопливо и величаво выплывало из-за горизонта небесное светило. И чем выше оно поднималось, тем ниже к земле опускался туман, растекаясь белым киселём по ложбинкам и низинам широкого поля. Когда же туман рассеялся, то на Куликовом поле обнаружились две рати, самим своим видом знаменующие противостояние мрака и света. Татарские полчища, поскольку солнце всходило из-за их спин, виделись тёмными, как замечает летописец, а «доспехи же русских сынов, будто вода, что при ветре струится, шлемы золочёные на головах их, словно заря утренняя в ясную погоду, светятся; яловцы же шлемов их, как пламя огненное, колышутся». Посреди войска развевалось алое великокняжеское знамя с изображением Нерукотворного Спаса и множество других христианских стягов. Зазвучали боевые трубы, и от звука трубного стали в возбуждении ржать кони. Словно соревнуясь с русскими музыкантами, начали надсадно реветь татарские трубы. Но вскоре русские трубачи взяли вверх, татарские трубы словно онемели, а русские загремели ещё громче.

Великий князь Димитрий встал на высоком холме, обозревая стройные ряды своих войск. Лёгкий ветерок развевал его знамёна. На ярком осеннем солнце блестели оружие и доспехи и были слышны громкие восклицания: «Боже, даруй победу Государю нашему!»

Радостно было видеть князю Димитрию свои полки, выстроенные по совету твёрдого воеводы Дмитрия Боброка Волынца, но при мысли, что многие тысячи его храбрых воинов вскоре падут на поле бранном, омрачалось чело князя. Он преклонил колена и, простирая руки к золотому образу Спасителя, сиявшему вдали на великокняжеском знамени, начал горячо молиться.

После молитвы он сел на коня и объехал все полки, воодушевляя воинов. Князь называл своих ратников «верными товарищами и милыми братьями». И со всех сторон ему неслось в ответ: «Готовы головы наши сложить за Христа и Отечество, и за тебя, Великий Княже!»

Великий князь, вооружённый железною палицею, готовился вступить в бой впереди своего полка, чтобы личным примером вдохновлять своих воинов. «Мне должно, — говорил он, — общую с вами пить чашу, смерть ли, или живот — едино с вами вкушу!» Но усиленные просьбы всех русских князей и воевод не вдаваться без нужды в опасность и щадить свою дорогую жизнь для общей пользы едва удержали его от такого великодушного порыва. На время он покорился их желанию и оставил за собою только общее распоряжение ходом битвы.

Ратные подвиги Пересвета и Ослябяти

Близился полдень, но ни та, ни другая сторона не вступали в битву, которая по традиции того времени должна была начаться с поединка двух самых лучших воинов от обеих сторон. Пространство, отделявшее Русские передовые полки от несметных татарских полчищ, было не более трёх вёрст. Кое-где уже начались случайные сшибки небольших отрядов с той и другой стороны.

Но вот с татарской стороны выехал на коне по- единщик. Осадив разгорячённого скакуна напротив передового русского полка, он, грозно потрясая копьём, стал вызывать на единоборство кого-либо из русских витязей. Автор «Сказания о Мамаевом побоище» говорит, что был этот богатырь «видом подобен древнему Голиафу: пяти сажен высота его и трёх сажен ширина его». Этого воина устрашающей наружности звали Челубей Тамир-Мурза, а родом он был печенег. По преданию, Челубей не только отличался огромной силой, но и особым мастерством военной выучки. Некоторые источники указывают, что Челубей был непобедимым воином-поединщиком, которого татарские войска нанимали специально для подобных поединков.

Прошло несколько минут томительного ожидания. Никто из русских воинов не решается бросить вызов Челубею. Это происходило не потому, что русские боялись смерти, нет, они были готовы к ней и доказали это в Куликовской битве. Боялись, прежде всего, ответственности перед своими собратьями. Ведь подобному поединку в те времена придавалось большое сакральное значение. Поражение в нём расценивалось как предвестник поражения всего войска, а победа же, наоборот, давала моральное преимущество.

 «Татарский Голиаф» между тем продолжал гарцевать на виду передового полка, глумясь и насмехаясь над нерешительностью русских и не замечая, что его внимательно разглядывает один из воинов передового войска в странной чёрной одежде с белыми крестами. Это был Пересвет. От опытного взгляда воина-монаха не ускользнуло, что древко копья Челубея на два с половиной локтя длиннее обыкновенного. Это значительно утяжеляло копьё и оттого оно не годилось для обычного воина. Но Челубей не был обычным воином. Его неимоверная сила позволяла легко носить такое длинное копьё, предназначенное именно для поединков. В этом случае оно делало Челубея практически неуязвимым. При сшибке копьё Челубея доставало до противника раньше, чем тот мог приблизиться к нему для удара своим копьём. Челобей не только убивал противника, мощным ударом пробивая кольчугу, но и заодно сшибал его с седла, раньше чем копьё того доставало до Челубея. Всё это пометил и оценил Пересвет. На мгновение он задумался, а затем решительно направился к князю Димитрию, стоящему в окружении других князей. Подъехав к ним, он сказал: «Не смущайтесь этим нисколько: велик Бог наш и велика крепость Его! Гордый татарин не мнит найти среди нас равного себе витязя, но я желаю с ним переведаться, я выхожу против него во имя Господа Сил! Готов воспринять венед Царства Цебесного!»

В душе Пересвета звучали напутственные слова святого старца: «Вот вам, дети мои, оружие нетленное, да будет оно вам вместо шлемов и щитов бранных!» Монах решительно снял с себя шлем и броню. Его грудь теперь защищало только тонкое полотно монашеской рясы. И именно облачение схимника и становилось залогом его предстоящей победы в этом поединке.

Русский богатырь-инок окропил себя святою водою и простился с Андреем Ослябятей. «Хорошо бы, брат, в то время старому помолодеть, а молодому чести добыть, удалым меч испытать», — сказал Пересвет, обнимая родного брата, а тот с грустью отвечал: «Брат Пересвет, уже вижу на теле твоём раны, уже голове твоей лететь на траву ковыль, а сыну моему Якову на ковыли зелёной лежать на Поле Куликовом за веру христианскую и за обиду великого князя Дмитрия Ивановича».

Поклонился Пересвет и Великому князю, а затем всему русскому воинству и громко воскликнул: «Отцы и братия! Простите меня, грешного!» — «Бог тебя простит, благословит и молитвами Сергия да поможет тебе!» — ответили русские воины, тронутые до слёз самоотвержением инока. С тревогой в сердцах провожали русские ратники Пересвета и молились: да поможет ему Бог, как в древности помог Давиду одолеть Голиафа.

Поединщики между тем съехались в центре поля и обмерили друг друга взглядами. Челубей с удивлением разглядывал необычное чёрное одеяние Пересвета, украшенное белыми крестами. Он не сомневался, что под этой необычной одеждой скрывается кольчуга. Затем богатыри разъехались на расстояние, необходимое для разбега. Развернув коней, они быстро понеслись навстречу друг другу, держа наперевес тяжёлые копья.

Пронзительные вопли неслись из мамаева полчища, подбадривая Челубея, а русские воины молились: «Боже, помоги рабу своему, Пере свету!»
Вот наконец они сшиблись. Всё произошло так быстро, что зрители не могли сразу разобрать, что же именно произошло. Однако все увидели, как свалился с коня поражённый копьём Пересвета Челубей, а сам Пересвет рысью направился в сторону русских полков. Ужас охватил золотоордынских воинов, в то время как русские рати взревели восторженными голосами.

А всё случилось, как и рассчитывал Пересвет. Копьё Челубея легко прошло сквозь незащищённое тело монаха и эта сквозная рана позволила Пере- свету приблизиться к противнику на удар своего копья. Монах, не только пробив кольчугу, убил Челубея, но именно благодаря сопротивлению металла кольчуги тот был сброшен с коня. При падении копьё Челубея, которое он продолжал держать в руке, вырвалось из пронзённой груди Пересвета. Монах, со смертельной раной, из последних сил всё же доскакал на своём коне до русского воинства и испустил дух на руках товарищей.

Да, оба воина-поединщика поразили друг друга смертельно. Но в глазах той и другой стороны победа осталась за Пересветом, ведь он вернулся с поединка на коне.

Сохранилось предание, что Ослябя после гибели на его глазах брата первым ринулся в сражение и своим примером увлёк за собою русских воинов. Тогда-то и «закипела битва кровавая, — пишет святой Димитрий Ростовский, — заблестели мечи острые, как молнии, затрещали копья, полилась кровь».

Между тем, как началась грозная Куликовская битва, в обители Живоначальной Троицы святой игумен Сергий собрал всю братию и стал возносить сердечные молитвы за успех великого дела. Телом Преподобный стоял на молитве во храме Пресвятой Троицы, а духом был на поле Куликовом, прозревая очами веры всё, что совершалось на нём.

   ...И сшиблись после поединка смертного сыновья Руси с сильною ратью басурманскою. Ударились копьями гибельными о доспехи железные, загремели мечи булатные, словно молнии, сверкая.

Великий стук и свист от летящего града стрел поглотили тишину. Белая ковыль-трава обагрилась чермною (красною) живительною влагою, окрасившись цветом мученичества честных воинов русской земли, цветом победным сил добра над силами зла. Древний бытописатель горестно замечает: «Была крепкая брань и злая сеча, так что кровь лилась, как вода, и пали мёртвыми бесчисленное множество с обеих сторон... И некуда было ступить коням от множества мёртвых тел, лежащих на земле. Не только оружием убивали, но и руками душили друг друга, а кто падал на землю, тот умирал под конскими копытами, а другие задыхались от великой тесноты, потому как не могло вместить поле Куликово всё множество воинов, сошедшихся между реками Дон и Мечей».

Не выдержал и великий князь: он сошёл с коня, отдал его своему любимому боярину (Михаилу Бренко), повелел ему вместо себя быть под знаменем. Затем достал бывший у него на персях под одеждою крест с частицами Животворящего Древа, поцеловал его и ринулся в битву с татарами в доспехах простого воина.

Рассказывают, что в ходе битвы Дмитрий Донской получил ранение и упал с коня, а инок Ослябя перенёс его в безопасное место в рощу и оставил возле берёзы, под которою затем и нашли князя. Сам же Ослябя вновь ушёл сражаться. Известно, что после битвы Ослябя остался жив и какое-то время служил при Московском митрополите Киприане. Во всяком случае достоверно известно, что в 1398 году Ослябя ездил в Константинополь с посольством, которое московский князь Василий Дмитриевич направлял туда для переговоров об оказании помощи Византии, переживавшей опустошительные набеги турок. Сын Ослябяти — Яков, судя по всему, сражался в составе знаменитого Засадного полка и сложил голову в битве.
После битвы князь Димитрий стал обходить Куликово Поле, усеянное телами его дорогих соратников и политое русскою кровью. Как говорит летописец: «Даже деревья от великой печали преклонились». Увидев Пересвета-монаха и тут же поблизости лежащего знаменитого богатыря Григория Капустина, великий князь воскликнул: «Видите, братья, своего зачинателя, ибо этот Александр Пересвет, пособник наш, был благословлён игуменом Сергием и победил великого, сильного, злого татарина, от которого многие люди испили бы смертную чашу».

Восемь дней хоронили героев, за Веру и Отечество живот свой положивших. Там же, на поле Куликовом, срубили церковку Рождества Богородицы над братской могилой у реки Непрядвы, поскольку битва произошла в день этого великого праздника. А Пересвета повезли хоронить в Симонов монастырь, что близ Москвы. Погребли воина-монаха рядом с храмом Рождества Пресвятой Богородицы (тогда ещё деревянным) в «каменной палатке».

Димитрий Донской пробыл на Москве четыре дня и затем направился в монастырь Живоначальной Троице, к игумену Сергию. Преподобный встретил его с крестами близ монастыря и изрёк: «Радуйся, господин князь великий, и веселись твоё христолюбивое войско!» Игумен вопросил его о своих любимцах. Великий же князь отвечал ему: «Твоими, отче, любимцами, а моими служебниками победил своих врагов. Твой, отче, вооружитель, названный Пересвет, победил подобного себе. А если бы, отче, не твой вооружитель, то пришлось бы, отче, многим христианам от того пить горькую чашу!»

Отслужили поминальную Великую панихиду о всех убиенных, и с тех пор, названная Димитриевскою, родительская суббота стала служиться в Церкви из года в год до сего дня.

После смерти Ослябяти его похоронили рядом с братом в Симоновом монастыре. По одной из версий, саркофаги Пересвета и Ослябяти были обнаружены в XVIII в., при разборе старой колокольни храма. Позднее над этим местом было сооружено чугунное надгробие с сенью, уничтоженное в 1920-х гг. В 1928 году храм Симонов монастырь был закрыт и могилы героев Куликовской битвы оказались на территории созданного здесь завода «Динамо» (это рядом с метро «Автозаводская»). Надгробия Пересвета и Ослябяти использовались как платформа для электромотора, несмотря на то, что их имена упоминались в учебниках истории. И только в связи с 600-летием Куликовской битвы,в 1980 году, могилы Пересвета и Ослябяти были отнесены к памятникам, охраняемым государством. В 1988 храм был отделён от завода. Однако, по ряду данных, тела Пересвета и Ослябяти никогда не были подняты и ныне покоятся в трапезной храма Рождества Пресвятой Богородицы в Старом Симонове «под спудом», то есть точное местоположение захоронения не идентифицировано.

Сейчас на предполагаемом месте захоронения Пересвета и Ослябяти в трапезной храма Рождества Пресвятой Богородицы в Старом Симонове установлено деревянное надгробие, копирующее по форме первое, чугунное. Могила открыта для посещения.

Некоторые исследователи считают, что Челубей был не простым воином. Существовала секта воинов, исповеданием которой являлось одно из древнейших буддийских верований, именуемое «бон(г)- по». Это древнее поклонение космосу и не просто планетам, стихиям и эфиру, но духам-богам, обитающим в них. Челубей был самой высокой степени посвящения в бон. По сказанию, он был непобедим: триста боёв, и во всех «враг» был повержен! Поэтому с ним мог справиться не просто ратник, но воин Христов, облечённый духовною, Божией силою. В этом состоит сакральный мотив посыла именно монахов-воинов. Но всё это, по моему мнению, не больше как экзотерические домыслы.

Александр Пересвет и Родион (Андрей) Ослябя причислены Русской православной церковью клику святых. День памяти их отмечается 7 сентября, а также на Неделе Всех Святых, в земле Российской просиявших (2-е воскресенье после Святой Троицы), в день Всех Московских святых (воскресенье перед 8 сентября), Всех Тульских святых (22 сентября), Всех Брянских святых (3 октября), Всех Радонежских святых (6 июля) и 24 августа.

В честь Ослябяти и Пересвета были названы в конце XIX века броненосцы Российского флота, погибшие в Цусимском сражении 1905 года. В настоящее время в боевом составе Тихоокеанского флота России находятся большие десантные корабли «Ослябя» и «Пересвет».