Почему провалился «блицкриг» против русских? (Die Welt, Германия)

3 июля 1941 года, 12 дней спустя после нападения Германии на Советский Союз, начальник немецкого штаба Франц Гальдер написал в дневнике: «Я думаю, что не будет сильным преувеличением сказать, что поход против России завершится победой в течение 14 дней». Впрочем, он добавил: «Конечно, война на этом не закончится. С учетом размеров России и упорства русских, которые будут сопротивляться всеми возможными способами, нашим силам потребуется еще немало недель».

Гальдер писал это, находясь под впечатлением сводок о битве за Белосток и Минск, где две немецкие танковые армии зажали в «котел» четыре советские армии. Более 320 тысяч солдат были взяты в плен. Более 3 тысяч танков были уничтожены. Уже 9 июля атакой на Смоленск началось продвижение сил Вермахта в сторону Днепра. Оттуда до Москвы оставалось расстояние всего в 370 километров.

До того немецкое командование было уверено в правильности собственной стратегии блицкрига против СССР. Продвижение танковых сил на восток было ограничено только медленным темпом пехотных дивизий. Но перед ними стояла задача добивать остатки советских сил, дислоцированных в западных районах страны, и они не поспевали за бронетехникой.

Почему блицкригу не суждено было увенчаться успехом — теперь излюбленная тема многих историков. При этом было бы слишком просто объяснять этот провал большими расстояниями, недостатком материального обеспечения или стратегическими ошибками командования Вермахта. Целый ряд факторов привел немецкую военную махину к крушению.

«Шагать, шагать — 14 дней подряд!»

Российские просторы точно не стали причиной немецкого провала. Расстояние от демаркационной линии в оккупированной Польше, являвшейся после подписания пакта Молотова-Риббентропа, по сути, границей между Третьим рейхом и Советским Союзом, до Москвы составляло всего 1100 километров. Примерно такую же протяженность имел фронт, к которому подошли 160 немецких дивизий, объединенные в три группы войск, 22 июня 1941 года. В распоряжении группы армий «Центр» находились две из четырех танковых групп. Ее целью была Москва.

В то время как танковые дивизии за сутки преодолевали десятки километров, пехота, перемещавшаяся пешком и на лошадях, за ними не поспевала. «Шагать, шагать — 14 дней подряд… Я больше не могу», — писал один солдат 7-й пехотной дивизии, одного из элитных подразделений Вермахта. Ситуация осложнялась еще тем, что с каждым шагом на восток фронт постоянно расширялся. Вскоре линия боевых действий каждой дивизии достигала 50 километров — и все это в тяжелейших условиях бездорожья.

Вскоре стали проявляться первые проблемы с логистикой. В лучшем случае всего лишь половина дивизий имела современное оружие и достаточное количество транспортных средств. Остальным бойцам приходилось довольствоваться трофейным оружием и транспортом, брошенным солдатами противника. Вскоре даже такие предметы первой необходимости, как носки, стали дефицитом.

Нельзя забывать также, что силы Вермахта продвигались не по пустынному пространству — по приказу Сталина в приграничных областях было дислоцировано до трех миллионов солдат. Ведь он исходил из того, что Германия или какая-либо другая капиталистическая страна в обозримом будущем нападет на Советский Союз. Офицерский корпус Красной армии, серьезно ослабленный после «чисток» 1930-х годов, обязан был следовать концепции «обороны переднего края». Именно этим объясняются огромные потери в первые недели войны. Кроме того, советское военное командование располагало почти безграничными людскими и материальными ресурсами.

Эвфемизм для отступления

Но ни скорость продвижения на восток, ни обеспечение войск не были достаточными для того, чтобы в течение кратчайшего времени достичь Москвы. Численность также была мала. В августе стало очевидно, что для одновременного продвижения на Киев и на Москву сил не хватало. Танковые дивизии, которые должны были двигаться в сторону советской столицы, вынуждены были вступить в битву за Киев, в которой Красная армия потеряла 665 тысяч бойцов.

В то же самое время пехотные дивизии, которые должны были под Ельней (южнее Смоленска) прикрывать операцию под Киевом, столкнулись с большими проблемами при обороне собственных позиций. Впервые с начала этой войны в немецких фронтовых сводках было упомянуто словосочетание «обратное движение» — иносказательное обозначение отступления.

В конце сентября у немецкого командования оставалось всего два варианта дальнейших действий: либо срочно готовиться к зиме, либо незамедлительно начинать наступление на Москву. Немецким войскам пришлось вновь в течение нескольких дней предпринять многокилометровый бросок в сторону советской столицы. Но потом погода испортилась, и слякоть сделала невозможным любое продвижение вперед. А вскоре и вовсе началась зима, и 5 декабря советская армия перешла в контрнаступление.

Но даже погодные условия и численное превосходство Красной армии лишь отчасти объясняют провал Вермахта. Как уже несколькими месяцами ранее, мечта о блицкриге обернулась кошмаром. В принципе, немецкие войска стали жертвой собственного самовнушения, уверовав в то, что после триумфального похода на Францию в 1940 году они способны на все.

Смесь высокомерия и предательства

При этом скоротечность Западного похода была случайной. Генерал Эрих фон Манштейн спланировал рискованный танковый прорыв через Арденнские горы. Гитлер, несмотря на возражения многих членов штаба, реализовал этот проект. Остальное обеспечила геббельсовская служба пропаганды, заявившая, что неожиданная «молниеносная победа» стала возможна благодаря продуманной военной концепции.

На самом же деле Третий рейх располагал весьма ограниченными ресурсами. Его промышленность не была готова к войне. Проблемы были и с топливным обеспечением, и с производственными мощностями, и с технологиями. Свою роль сыграл и тот факт, что Германия одновременно вела войну против Великобритании, до победы в которой тоже было еще далеко.

Однако в Берлине были свежи воспоминания о Первой мировой войне, когда немецким войскам удалось завоевать огромные территории, в то время как на западе стороны «скатились» к позиционной войне. Эти воспоминания в сочетании с идеологической подготовкой запланированной Восточной кампании породили некую смесь из высокомерия и презрения к советской армии, которую немцы не считали за полноценного противника.

Первые успехи, казалось, подтверждали правоту немецкого командования. Так, зимнее обмундирование было оставлено на складах в Польше, потому что Восточная кампания должна была быть окончена еще до наступления осени. Когда же эти ожидания не оправдались, оказалось, что немецким войскам не хватало в буквальном смысле всего, чего только могло бы не хватать. Силы Вермахта застряли в тысяче километров от границы перед лицом превосходящего их по всем статьям противника. У солдат, которые должны были завоевать Москву, на деле не оказалось при себе даже перчаток.