Тихий финал сверхдержавы
Знаменует ли отправка первого супертанкера с американским природным газом в Бразилию конец российским надеждам на статус энергетической сверхдержавы? Почему американские компании не позволят поднять цены на энергоресурсы? Понадобятся ли кому-нибудь российские газопроводы? На что Россия будет жить?Эти и другие вопросы мы обсуждаем с Тедом Майклом, сотрудником американской аналитической фирмы Genscape, Полом Грегори, профессором Хьюстонского университета, комментатором журнала Forbes, и Михаилом Бернштамом, профессором экономики, сотрудником Гуверовского института в Калифорнии.
В четверг под погрузку в техасском порту Сабин Пас встал супертанкер The Asia Vision. Груз, с которым он в ближайшие дни отправится в Бразилию, необычный. Это — американский сжиженный газ. В силу существовавшего больше сорока лет запрета на экспорт нефти и газа никогда прежде из портов США, за исключением Аляски, откуда небольшие объемы природного газа экспортировались в Японию, сжиженный природный газ не отправлялся иностранным потребителям. И это не эксперимент. Американский производитель природного газа корпорация Chenier соорудила морской терминал, приспособленный специально для загрузки сжиженного природного газа, который она уже производит на сооружаемых ею двух заводах. Хотя проект масштабного экспорта американского газа разрабатывался несколько лет назад в надежде на более высокие цены, Chenier не смущает удешевление сырья, она планирует взять свое объемами. К 2020 году, прогнозируют представители компании, США станут одним из трех крупнейших экспортеров природного газа в мире.
Около двух месяцев назад накануне Нового года из другого техасского порта Корпус Кристи вышел супертанкер Theo T с грузом нефти для французских потребителей. Это был первый регулярный рейс танкера с грузом американской экспортной нефти за сорок с лишним лет. Через несколько дней супертанкер с американской нефтью отправился из Хьюстона в Нидерланды. Данных о том, сколько судов вышли с нефтью из американских портов за последние два месяца, пока нет, хотя, скорее всего, их число увеличилось.
Американские производители нефти и газа получили право свободно экспортировать свой продукт в декабре после отмены сорокалетнего запрета на экспорт, введенного после объявления странами — членами ОПЕК эмбарго на продажу нефти союзникам Израиля. США остаются импортером нефти, но ее закупки за десять лет упали на 32%, а открытие практически бездонного источника углеводородов — в виде сланцевой нефти и природного газа — убедило даже самых убежденных скептиков в Конгрессе и в Белом доме в том, что экспорт извлекаемых из американских недр углеводородов не угрожает энергетической безопасности США. Мало того, кое-кто на Капитолийском холме даже окрестил американскую нефть и сжиженный газ «инструментом свободы». Имеется в виду свобода от давления, диктата и непредсказуемого поведения Кремля, объектами которой оказались немало соседей России. Оптимисты рассчитывают на то, что выход американской нефти и газа на мировые рынка приведет к созданию реального всемирного рынка нефти и газа. Именно свободный рынок, как надеются оппоненты Кремля, надежно предотвратит мир от искусственного взлета цен нефти и отобьет или умерит геополитические аппетиты российского руководства.
Вместе с тем, американские экспортеры пока начинают с малого. Что можно сказать сегодня о перспективах американского экспорта энергоресурсов?
— Соединенные Штаты превратились сейчас в ведущего производителя нефти в мире, — говорит Тед Майкл. — Всего несколько лет назад США были крупнейшими импортерами. Ныне импорт сокращается, в то время как экспортные перспективы выглядят очень заманчиво. Около десяти лет назад мы добывали 5 миллионов баррелей нефти в день. Сейчас — больше 10 миллионов. Расширение добычи произошло в основном за счет сланцевой нефти, это так называемая легкая нефть, очень привлекательная для потребителей в Европе и Азии. В самой Америке в силу различных причин нефтеперерабатывающие заводы предназначены для обработки более тяжелых сортов нефти. Так что можно предположить, что значительные объемы этой «легкой» нефти будут экспортироваться, а импорт иностранной нефти в США сокращаться. В результате потребители впервые обретут надежного не подверженного геополитическим сотрясениям партнера на мировом рынке нефти. В отношениях с американскими производителями исключаются тревоги, свойственные отношениям с ближневосточными экспортерами, находящимися в нестабильном регионе, или с Россией, которая доказала свою готовность использовать энергоресурсы в качестве политического инструмента. Американскую нефть, скорее всего, предпочтут российской или саудовской азиатские страны — наши союзники. И я предполагаю, что есть потенциал для экспорта нескольких миллионов баррелей нефти в день.
— Только что объявлено о начале загрузки сжиженным газом первого танкера, который отправится с американским природным газом из Луизианы в Бразилию. Означает ли это появление реального конкурента «Газпрома», скажем, на европейском рынке?
— Европейский союз поставил политическую задачу достижения независимости от поставок российского природного газа, лишения России монополистического положения на европейском рынке и способности диктовать свои цены восточно-европейским странам. В таком контексте у американских экспортеров природного газа наверняка есть хорошие перспективы. Уже сейчас разговор идет о возможности экспорта крупных объемов сжиженного газа из США в ближайшем будущем. В стадии сооружения находятся заводы по сжижению газа, которые позволят производить около 85 миллиардов кубометров природного газа в год. Эти производства вступят в строй в ближайшие три года. Чтобы был понятен масштаб, Европа потребляет сейчас около 450 миллиардов кубометров газа в год, а Россия экспортирует в Европу приблизительно 150 миллиардов кубометров. Американское федеральное правительство выдало разрешения на экспорт 120 миллиардов кубометров газа в год в страны, у которых с США нет соглашений о свободной торговле, то есть фактически любая страна может закупать этот газ. И если цены природного газа будут привлекательными для американских производителей, то можно ожидать резкого роста добычи и экспорта газа. Ожидается, что Вашингтон к 2020 году увеличит лимиты экспорта до 200 миллиардов кубометров в год, а это уже превышает объем российского экспорта в Европу.
— А готовы ли потребители к приему американского природного газа?
— Северо-Запад Европы в основном готов. Там достаточно морских терминалов и хранилищ для импорта 230 миллиардов кубометров газа в год. Трудности возникают с транспортировкой газа в Центральную и Восточную Европу, где, собственно, он и должен конкурировать с российским газом.
— Но, вероятно, возникнет вопрос о стоимости этого американского газа, который необходимо привести в сжиженное состояние и отправить морем на большие расстояния. Будет ли он конкурентоспособным?
— Мир все еще не осознал новой реальности, заключающейся в том, что добыча природного газа превратилась в своего рода конвейерный процесс производства газа. Сейчас нет необходимости выбрасывать гигантские средства на поиски месторождений природного газа. Добычу газа сейчас можно уподобить сооружению автомобилей. Каждый год усовершенствование технологического процесса позволяет снижать себестоимость производства газа. Вместе с падением цен газа стоимость производства тоже падает. Проблема заключается в оплате трубопроводов для доставки газа. Транспортировка остается самым дорогостоящим элементом в экспортной цепочке, и в этой области пока не произошло технологической революции. Однако в любом случае, благодаря сланцевой революции Соединенные Штаты превратились в крупнейшего производителя природного газа. Сейчас в США производится около 750 миллиардов кубометров газа в год, наполовину больше, чем десять лет назад, чуть больше, чем в России. К 2020 году производство может достичь 1 триллиона кубометров. Так что его экспорт будет неизбежно увеличиваться. От этой новой реальности никуда не деться, — говорит американский аналитик Тед Майкл.
— Профессор Грегори, почувствует Кремль, образно говоря, дыхание американской нефти у себя за плечами?
— Влияние уже есть у русской экономики, русский бюджет в кризисной ситуации, — говорит Пол Грегори. — Я удивлен, что все этого не понимают.
— Что значит кризисная ситуация? Для русского человека, как мне кажется, кризисная ситуация — это когда ему не выплачивают зарплату, когда в магазине нет еды, вот что для него кризисная ситуация.
— Думаю, все эти явления существуют в России, масштабы кризиса растут, индексации пенсий уже нет, невыплата заработной платы, в госслужбе зарплаты задерживаются. Везде индикаторы кризиса, по моему мнению. Это начало кризиса, мы не в середине.
— Профессор Бернштам, можно ли сказать, что это падение цен нефти, цен на энергоносители действительно окончательно подорвало российскую экономическую модель, которую пытался создать Путин?
— Путин здесь ни при чем, — говорит Михаил Бернштам. — Я вынужден здесь выступить в защиту Путина. Во-первых, в 2000-е годы абсолютно все: Международный валютный фонд, Всемирный банк и прежде всего западные инвесторы, которые голосовали собственными деньгами, рассчитывали на то, что развитие нефтегазовой промышленности в России — это ее сравнительное конкурентное преимущество и это ее будущее. Никто не рассчитал и не заметил, что на наших уже глазах происходили как минимум две технологические революции, а может быть и три. Первая — это сланцевая революция в производстве нефти и газа. Вторая — это создание новых способов создания и транспортировки сжиженного природного газа, который меняет всю картину в мире. Третья проявляется сейчас — это электрические автомобили. Все это вместе взятое колоссально изменило всю картину технологической структуры и промышленной структуры развитых стран. Чтобы привести самый маленький пример, вспомним, что с начала 80-х годов и почти до сегодняшнего дня все время речь шла о строительстве новых газопроводов. Сейчас, если мы посмотрим на цифры и на будущее, мы увидим, что газопроводы не нужны — это отжившая отрасль промышленности. Уренгой — Ужгород пропускает 28 миллиардов кубических метров газа в год, «Северный поток» хваленый пропускает 55 миллиардов кубических метров газа в год, а всего лишь полсотни или 70 крупных кораблей перевозят такое же количество в виде сжиженного природного газа, и эти газопроводы дороги и не нужны.
— Если, профессор, и нефтегазопроводы, о сооружении которых так любит говорить Кремль, по вашим словам, никому уже и не нужны, можно с твердостью заявить о провале ставки Владимира Путина на превращение России в энергетическую супердержаву?
— Это оказалось невозможным в результате технологической революции. Ставка была сделана не Владимиром Путиным, ставка была сделана всем мировым сообществом и не в начале 2000-х годов, а в начале 1970-х годов после нефтяного кризиса 1973 года. Вот тогда уже советское правительство решило, что конкурентное преимущество не в том, чтобы догонять все время Запад по технологиям и по промышленному развитию, а в ставке на очень простой тезис: экспортировать нефть и газ, импортировать продовольствие и потребительские товары. Был шанс в начале 90-х годов после начала реформ заменить эту модель. Это не было сделано. Чем занимались? Занимались переделом собственности в тех отраслях промышленности, которые потом оказались отсталыми. И сейчас в 2000-е годы, когда поднялись цены на нефть, то решили, что теперь наконец-то будет работать. Это, знаете, мне напоминает знаменитую фразу, которую приписывают Альберту Эйнштейну. Что такое безумие: безумие — это делать одно и то же несколько раз подряд и ожидать других результатов. Вот они это сделали третий раз подряд — это не Путин, это третий раз подряд в 2000-е годы это сделали, и сейчас этому конец пришел.
— Профессор Грегори, провал концепции энергетической супердержавы?
— Я не согласен с профессором Бернштамом. Он говорит, что это не вина Путина, но Путин в Кремле 15 лет. Когда он стал президентом, он обещал диверсификацию экономики, но не выполнил это обещание. Я думаю, что невозможно было выполнить обещание диверсификации из-за того, что отсутствует право собственности. Есть предприниматели в России, есть хорошие люди, которые создали заводы, новые бизнесы и так далее, но какие теперь у них стимулы? У них совсем нет стимулов из-за того, что они знают, что, если они успешны, Кремль заберет их деньги, — это и есть вина Путина, не Международного валютного фонда и так далее. Всегда есть выбор изменить дело.
— Пол Грегори, соблазнительно спросить, как вы считаете, причиной этому недальновидность Путина, плохие советники, погоня за легкой прибылью? Почему Кремль наступает на те же самые грабли с 70-х годов?
— Не могу смотреть внутрь его мозга. Я думаю, что он понял, что энергетика — это политическое оружие. Если у него энергетическая супердержава, у него будет политическая власть на мировой арене. Думаю, он понял преимущества для политики.
— То есть ошибся вдвойне? Поверил в миф энергетической супердержавы и в то, что это эквивалент супердержавы?
— Да, я думаю, что он очень глупо действовал, особенно на газовом рынке в Европе. Потому что он уничтожил европейский рынок из-за того, что использовал газ как политическое оружие. Когда Европа это поняла, начала импортировать, искать новые источники и так далее. Это очевидно была ошибка Путина.
— Если нефтяные и газовые доходы дали Владимиру Путину основания для ведения, так сказать, сверхдержавной внешней политики, можно предположить, как отсутствие этих доходов отразится на его кампаниях на Украине и Сирии?
— Я думаю, вполне возможно, что это не так дорого, — говорит Пол Грегори. — Я немножко был удивлен, потому что считают, что Украина стоит в год для России один миллиард — это не крупные деньги в мировом масштабе. Я прочитал, что война в Сирии стоит 2–5 миллионов долларов в день. Я думаю, что это не путинская проблема, путинская проблема — это недоплата пенсий, это сокращение бюджетных ресурсов. Это стоит Путину больше, чем военные действия в Украине и Сирии. Я думаю, но я не эксперт в этом вопросе.
— Профессор Бернштам, ставка на экспорт нефти провалилась, что делать Кремлю?
— Если сделана ставка, начиная с 1973 года, потом с начала 90-х годов, потом третий раз в 2000-е годы, ставка на очень простые международные экономические отношения — экспорт природных ресурсов, импорт продовольствия и потребительских товаров. В этой ситуации, когда падают цены на природные ресурсы, правительство оказывается в очень трудном положении, как и оказалось советское правительство во второй половине 80-х годов, когда упали мировые цены на нефть. Тогда надо либо одалживать на мировом рынке кредиты, либо каким-то образом заставлять население смириться с ухудшением образа жизни. Критический вопрос такой: насколько смиренно воспримет это население? В 2013-14 году 51% доходов бюджета происходил от нефти и газа. Значит, он уже в 2015 году упал до 44%, сейчас ожидается, что в 2016 году упадет до 35%, бюджет от этого пострадает. Значит, арифметически уже поддерживать нынешний жизненный уровень населения невозможно ни через бюджет, ни через импорт.
— Пол Грегори, ставит американский выход на мировые рынки нефти и газа крест на этой энергетической модели развития России?
— Трудно предсказать будущее, всегда есть неожиданные явления, может быть, будет какой-то кризис в Саудовской Аравии, может быть, будет что-то совсем непредвиденное. Без нефтяных доходов жизнь в России будет хуже, как говорил профессор Бернштам. Может быть, Путин переживет, но уровень жизни населения России будет падать. Уже, наверное, упал на 15%. Я не вижу, где будет какой-то положительный импульс, потому что невозможно увидеть в России перспективы развития промышленности или услуги.
— Профессор Грегори, насколько я понимаю, в кремлевском случае надежда на продолжение нефтяного чуда умирает последней. Оттуда все еще изредка разносятся предсказания о том, что цены нефти вернутся чуть ли не к ста долларам за баррель. Рискнете сделать прогноз о том, что этого не случится?
— Пусть ответит профессор Бернштам.
— Давайте я сделаю то, что я редко делаю, рискну дать прогноз на будущее, — говорит Михаил Бернштам. — Я вам даю две критические цифры — 36 и 80. 36 долларов за баррель — это средняя цена нефти в Соединенных Штатах, традиционной и сланцевой. Производство сланцевой нефти колеблется от 23 до 50 долларов за баррель, 36 средняя. В этой ситуации, если цена на нефть несколько поднимается на мировом рынке в силу тех или иных причин, хоть кризис на Ближнем Востоке, хоть увеличение экономического роста в Китае, по любым причинам, в этой ситуации уходит 80 дней всего лишь для того, чтобы новые сланцевые скважины вступили в действие, либо возобновили производство, либо начали новое производство.
— Вы хотите сказать, что в Соединенных Штатах есть компании, которые могут за 80 дней начать новое производство в случае благоприятного изменения рыночной конъюнктуры?
— Совершенно верно, они есть, эти скважины существуют. То есть если нефть поднимается выше 36 долларов, она не может подняться выше дольше чем на 80 дней, потому что в это время уже сразу вступает новое производство. Все эти скважины закрыты, они открываются, цена падает, они закрываются. Мировая равновесная цена сейчас на нефть будет такой, какой по технологическим условиям является цена производства на маргинальной скважине сланцевой нефти в Соединенных Штатах.
— Иными словами, выход американцев на всемирные рынки нефти убивает всякие надежды на создание российской энергетической сверхдержавы?
— Сланцевая революция уже положила конец российским надеждам, она положила конец роли Саудовской Аравии в мире, она положила конец влиянию ближневосточных кризисов на мировую экономику. Ничего подобного тем шокам, которые происходили в мировой экономике, рецессии на Западе в 1973 и в 1979 году, ничего подобного уже не будет. Потому что ресурсы сланцевой нефти и ресурсы сланцевого газа в Соединенных Штатах и в других странах не ограничены, значит, достаточно только того, что, при нынешней ситуации, чтобы цены поднялись, сразу увеличивается производство. Поскольку технологический прогресс будет продолжаться, то себестоимость будет падать, нефть и газ будут дешевле. 80 дней уходит на то, чтобы увеличить производство на существующих уже или на новых сланцевых скважинах, и тоже 80 дней уходит в среднем на то, чтобы танкер с нефтью или сжиженным природным газом добрался от Соединенных Штатов до любой точки мира, в Японию, в Европу, куда Соединенные Штаты поставляют это. В этой ситуации все те страны, которые раньше могли поставить мир в зависимость от себя, будь то Саудовская Аравия, или другие страны Ближнего Востока, или будь то Россия, — они утратили свою мировую роль, они сделали ставку на отсталость, они сделали ставку на бесперспективные отрасли промышленности.
— Пол Грегори, если профессор Бернштам рисует нам верную перспективу, можно сказать, что Россия стала окончательно жертвой этого нефтяного проклятья?
— Да. Я согласен со всем, что говорил профессор Бернштам.
— То, что говорит профессор Бернштам, звучит очень печально. Какие перспективы в этом смысле у России?
— Трудно сказать. Приход нового режима, может быть, даст перспективы, какие-то экономические реформы, которые дадут какое-то право на имущество, конец олигархии, конец коррупции. Потом, я не вижу, почему Россия не может развиваться как нормальная страна. Но это все зависит от политики.
— Профессор Бернштам, дело политики или Россия безнадежно отстала? Помнится, вы говорили, что она безнадежно отстала.
— Нет, как раз я полностью согласен с профессором Грегори, дело всегда в любой стране, не только в России, всегда дело выбора экономической политики. Но если надолго держится курс на отсталость, курс на природные ресурсы или на такие товары, которые сегодня на мировом рынке ценятся, а завтра спрос на них падает или технологическая революция их вытесняет, то тогда страна оказывается обреченной на долгое время на отсталость, пока она не заменит свою экономическую политику.
— Пол Грегори, освободит американский газ Европу и мир от энергетической зависимости от России?
— Трудно сказать. Сланцевый газ — это совсем новое явление, мы не знаем, какие будут сравнительные цены. Я готов ответить через два года, но я не могу ответить сейчас.
— Михаил Бернштам, осуществляется, наконец, предсказание тех, кто говорил, что экспорт американской нефти и газа — лучший инструмент для того, чтобы урезонить президента Путина и Кремль?
— Развитые промышленные страны и бедные развивающиеся страны больше не зависят от стран —производителей и экспортеров энергоносителей. Вот это самое главное. Раньше был рынок продавца, те могли диктовать свои цены и могли диктовать свои политические условия. Россия могла требовать чего-то, Саудовская Аравия могла требовать чего-то, Иран мог требовать чего-то — это все кончилось, теперь уже рынок покупателя. Соединенные Штаты и Австралия в ближайшие годы выведут на рынок дополнительно примерно 150 миллиардов кубических метров газа сжиженного, и это близко по объему всему российскому экспорту. Это приводит к тому, что не нужны никакие газопроводы, не нужны никакие долгосрочные капитальные вложения в совместные предприятия Германии и России, не будет второго «Северного потока», а будут американские танкеры. Самое серьезное узкое место — это нехватка этих танкеров, нужно построить дополнительно еще 100 таких кораблей, которые смогут американский сжиженный газ везти в Японию, в Китай, в Европу, в Корею, и все. Даже если бы сейчас Россией правил не этот человек, а мать Тереза или Серафим Саровский — это все уже не имело бы никакого значения, потому что американский сжиженный газ с учетом цен транспортировки и себестоимости транспортировки оказывается дешевле, чем российский газ, идущий по газопроводам в Европу. По чисто экономическим причинам американский газ завоюет рынок.
— Пол Грегори, соблазнительно спросить, как вы считаете, причиной этому недальновидность Путина, плохие советники, погоня за легкой прибылью? Почему Кремль наступает на те же самые грабли с 70-х годов?
— Не могу смотреть внутрь его мозга. Я думаю, что он понял, что энергетика — это политическое оружие. Если у него энергетическая супердержава, у него будет политическая власть на мировой арене. Думаю, он понял преимущества для политики.
— То есть ошибся вдвойне? Поверил в миф энергетической супердержавы и в то, что это эквивалент супердержавы?
— Да, я думаю, что он очень глупо действовал, особенно на газовом рынке в Европе. Потому что он уничтожил европейский рынок из-за того, что использовал газ как политическое оружие. Когда Европа это поняла, начала импортировать, искать новые источники и так далее. Это очевидно была ошибка Путина.
— Если нефтяные и газовые доходы дали Владимиру Путину основания для ведения, так сказать, сверхдержавной внешней политики, можно предположить, как отсутствие этих доходов отразится на его кампаниях на Украине и Сирии?
— Я думаю, вполне возможно, что это не так дорого, — говорит Пол Грегори. — Я немножко был удивлен, потому что считают, что Украина стоит в год для России один миллиард — это не крупные деньги в мировом масштабе. Я прочитал, что война в Сирии стоит 2–5 миллионов долларов в день. Я думаю, что это не путинская проблема, путинская проблема — это недоплата пенсий, это сокращение бюджетных ресурсов. Это стоит Путину больше, чем военные действия в Украине и Сирии. Я думаю, но я не эксперт в этом вопросе.
— Профессор Бернштам, ставка на экспорт нефти провалилась, что делать Кремлю?
— Если сделана ставка, начиная с 1973 года, потом с начала 90-х годов, потом третий раз в 2000-е годы, ставка на очень простые международные экономические отношения — экспорт природных ресурсов, импорт продовольствия и потребительских товаров. В этой ситуации, когда падают цены на природные ресурсы, правительство оказывается в очень трудном положении, как и оказалось советское правительство во второй половине 80-х годов, когда упали мировые цены на нефть. Тогда надо либо одалживать на мировом рынке кредиты, либо каким-то образом заставлять население смириться с ухудшением образа жизни. Критический вопрос такой: насколько смиренно воспримет это население? В 2013-14 году 51% доходов бюджета происходил от нефти и газа. Значит, он уже в 2015 году упал до 44%, сейчас ожидается, что в 2016 году упадет до 35%, бюджет от этого пострадает. Значит, арифметически уже поддерживать нынешний жизненный уровень населения невозможно ни через бюджет, ни через импорт.
— Пол Грегори, ставит американский выход на мировые рынки нефти и газа крест на этой энергетической модели развития России?
— Трудно предсказать будущее, всегда есть неожиданные явления, может быть, будет какой-то кризис в Саудовской Аравии, может быть, будет что-то совсем непредвиденное. Без нефтяных доходов жизнь в России будет хуже, как говорил профессор Бернштам. Может быть, Путин переживет, но уровень жизни населения России будет падать. Уже, наверное, упал на 15%. Я не вижу, где будет какой-то положительный импульс, потому что невозможно увидеть в России перспективы развития промышленности или услуги.
— Профессор Грегори, насколько я понимаю, в кремлевском случае надежда на продолжение нефтяного чуда умирает последней. Оттуда все еще изредка разносятся предсказания о том, что цены нефти вернутся чуть ли не к ста долларам за баррель. Рискнете сделать прогноз о том, что этого не случится?
— Пусть ответит профессор Бернштам.
— Давайте я сделаю то, что я редко делаю, рискну дать прогноз на будущее, — говорит Михаил Бернштам. — Я вам даю две критические цифры — 36 и 80. 36 долларов за баррель — это средняя цена нефти в Соединенных Штатах, традиционной и сланцевой. Производство сланцевой нефти колеблется от 23 до 50 долларов за баррель, 36 средняя. В этой ситуации, если цена на нефть несколько поднимается на мировом рынке в силу тех или иных причин, хоть кризис на Ближнем Востоке, хоть увеличение экономического роста в Китае, по любым причинам, в этой ситуации уходит 80 дней всего лишь для того, чтобы новые сланцевые скважины вступили в действие, либо возобновили производство, либо начали новое производство.
— Вы хотите сказать, что в Соединенных Штатах есть компании, которые могут за 80 дней начать новое производство в случае благоприятного изменения рыночной конъюнктуры?
— Совершенно верно, они есть, эти скважины существуют. То есть если нефть поднимается выше 36 долларов, она не может подняться выше дольше чем на 80 дней, потому что в это время уже сразу вступает новое производство. Все эти скважины закрыты, они открываются, цена падает, они закрываются. Мировая равновесная цена сейчас на нефть будет такой, какой по технологическим условиям является цена производства на маргинальной скважине сланцевой нефти в Соединенных Штатах.
— Иными словами, выход американцев на всемирные рынки нефти убивает всякие надежды на создание российской энергетической сверхдержавы?
— Сланцевая революция уже положила конец российским надеждам, она положила конец роли Саудовской Аравии в мире, она положила конец влиянию ближневосточных кризисов на мировую экономику. Ничего подобного тем шокам, которые происходили в мировой экономике, рецессии на Западе в 1973 и в 1979 году, ничего подобного уже не будет. Потому что ресурсы сланцевой нефти и ресурсы сланцевого газа в Соединенных Штатах и в других странах не ограничены, значит, достаточно только того, что, при нынешней ситуации, чтобы цены поднялись, сразу увеличивается производство. Поскольку технологический прогресс будет продолжаться, то себестоимость будет падать, нефть и газ будут дешевле. 80 дней уходит на то, чтобы увеличить производство на существующих уже или на новых сланцевых скважинах, и тоже 80 дней уходит в среднем на то, чтобы танкер с нефтью или сжиженным природным газом добрался от Соединенных Штатов до любой точки мира, в Японию, в Европу, куда Соединенные Штаты поставляют это. В этой ситуации все те страны, которые раньше могли поставить мир в зависимость от себя, будь то Саудовская Аравия, или другие страны Ближнего Востока, или будь то Россия, — они утратили свою мировую роль, они сделали ставку на отсталость, они сделали ставку на бесперспективные отрасли промышленности.
— Пол Грегори, если профессор Бернштам рисует нам верную перспективу, можно сказать, что Россия стала окончательно жертвой этого нефтяного проклятья?
— Да. Я согласен со всем, что говорил профессор Бернштам.
— То, что говорит профессор Бернштам, звучит очень печально. Какие перспективы в этом смысле у России?
— Трудно сказать. Приход нового режима, может быть, даст перспективы, какие-то экономические реформы, которые дадут какое-то право на имущество, конец олигархии, конец коррупции. Потом, я не вижу, почему Россия не может развиваться как нормальная страна. Но это все зависит от политики.
— Профессор Бернштам, дело политики или Россия безнадежно отстала? Помнится, вы говорили, что она безнадежно отстала.
— Нет, как раз я полностью согласен с профессором Грегори, дело всегда в любой стране, не только в России, всегда дело выбора экономической политики. Но если надолго держится курс на отсталость, курс на природные ресурсы или на такие товары, которые сегодня на мировом рынке ценятся, а завтра спрос на них падает или технологическая революция их вытесняет, то тогда страна оказывается обреченной на долгое время на отсталость, пока она не заменит свою экономическую политику.
— Пол Грегори, освободит американский газ Европу и мир от энергетической зависимости от России?
— Трудно сказать. Сланцевый газ — это совсем новое явление, мы не знаем, какие будут сравнительные цены. Я готов ответить через два года, но я не могу ответить сейчас.
— Михаил Бернштам, осуществляется, наконец, предсказание тех, кто говорил, что экспорт американской нефти и газа — лучший инструмент для того, чтобы урезонить президента Путина и Кремль?
— Развитые промышленные страны и бедные развивающиеся страны больше не зависят от стран —производителей и экспортеров энергоносителей. Вот это самое главное. Раньше был рынок продавца, те могли диктовать свои цены и могли диктовать свои политические условия. Россия могла требовать чего-то, Саудовская Аравия могла требовать чего-то, Иран мог требовать чего-то — это все кончилось, теперь уже рынок покупателя. Соединенные Штаты и Австралия в ближайшие годы выведут на рынок дополнительно примерно 150 миллиардов кубических метров газа сжиженного, и это близко по объему всему российскому экспорту. Это приводит к тому, что не нужны никакие газопроводы, не нужны никакие долгосрочные капитальные вложения в совместные предприятия Германии и России, не будет второго «Северного потока», а будут американские танкеры. Самое серьезное узкое место — это нехватка этих танкеров, нужно построить дополнительно еще 100 таких кораблей, которые смогут американский сжиженный газ везти в Японию, в Китай, в Европу, в Корею, и все. Даже если бы сейчас Россией правил не этот человек, а мать Тереза или Серафим Саровский — это все уже не имело бы никакого значения, потому что американский сжиженный газ с учетом цен транспортировки и себестоимости транспортировки оказывается дешевле, чем российский газ, идущий по газопроводам в Европу. По чисто экономическим причинам американский газ завоюет рынок.
Юрий Жигалкин
Фото: РИА Новости, Максим Богодвид
