Великие ошибки СССР: этнический вопрос на излёте Российской империи

Статья об ошибках Союза, не личное, авторское мнение – это анализ научных данных и научных исследований по этому вопросу. Пренебрежение к научным работам по этому вопросу с начала «Перестройки» породило огромное количество «мифов» и заблуждений, «ходячих сюжетов», на основе которых делаются ошибочные прогнозы на будущее. Что в современном информационном мире смерти подобно.

Формат научно-популярной работы не подразумевает детализации, да это и не позволит размер статей, поэтому я сконцентрируюсь на ключевых моментах.



Первая «ошибка», о которой бы хотелось поговорить, это роль национального вопроса при формировании СССР, или о «минах» Ленина.

Россия, как и большинство стран мира, формировалась на путях войны. И формировалась она на протяжении веков исключительно как государство русских, русского этноса. В средние века, в рамках феодализма, как формации, этнический вопрос был вторичен. Что не означало отсутствие этнических противоречий. Но ничего подобного, как в книге «Айвенго», не существовало, это ретроспектива ситуации национального подъёма времён Вальтера Скотта на средние века.

Но в процессе развития России, с расширением её границ, колонизации или захвата соседних территорий, принятие в подданство разных этносов, менялась и этническая ситуация в стране.

Российская империя и развитие этносов во второй половине XIX в.

В процессе естественного обеспечения безопасности происходило расширение границ страны до естественных пределов.

Мы сейчас оставим за скобками, как происходил это процесс, тем более что он нами был описан в ряде работ на ВО, с которыми здесь можно ознакомиться. Кратко отметим, что так же, как и за 70 лет существования СССР были совершенно разные периоды развития, точно так же и в данном вопросе, в процессе эволюции государственных, классовых механизмов управления в России, менялось взаимодействие с этническими группами или этносами, которые не были завоёваны, а инкорпорированы, например, кочевые этносы: башкиры, калмыки или казахи.

К концу XIX в. сложилась следующая ситуация с нерусскими этносами в России.

С одной стороны, все народы востока существенно уступали с точки зрения социально-экономического развития русскому народу и находились в большинстве своём даже не на стадии феодализма: говоря языком науки, на различных стадиях родоплеменных отношений, или различных стадиях территориально-соседской общины, или в рамках перехода от одной общинной стадии к другой.

Соответственно, большинство их невозможно даже отнести к народностям, это были или этносы, или этнические группы. То есть все они находились на стадии формирования этносов. Даже те, кто имел некогда государственность в той или иной форме (армяне или грузинские этнические группы), из-за внешних угроз, внешней иноземной и иноверческой власти пребывали, как этносы, в тяжёлом социальном и экономическом кризисе.

И это с учётом того, что Россия до 1861 г. была на феодальной, «классической» стадии развития и не достигла стадии, когда капитализм начинает развиваться естественным путём.

Именно по этой причине при присоединении, зачастую в ходе завоеваний, тех или иных территорий, элита присоединённых переходила в разряд правящего класса русских феодалов-дворян, а низшие страты оставались в том же положении, что и до русского подданства. Не какими-то особенными свойствами русских феодалов или царя объясняется «мягкость» отношения к элите новых этносов, а социально-экономической стадией, на которой находилась Россия. С развитием капиталистических отношений в России этот «мягкий подход» быстро улетучивался, как, например, в ходе окончательного покорения этносов и этнических групп Западного и Северного Кавказа, захвата Средней Азии или подавления боксёрского восстания в 1900-1901 гг.

С другой стороны, в это время в состав империи входили экономически и социально более развитые территории, чем территории великороссов. Это были прибалтийские земли с немецким дворянством, Финляндия, где сохранилась шведская элита, и Польша, в которой капитализм развивался значительно быстрее, чем в России.

В 1897 г. доля грамотных в Эстляндии составляла 95 %, в Лифляндии – 92 %, в Курляндии – 85 %, а в русских областях доля грамотного мужского населения – 31 %.

Когда в отношении Америки употребляется словосочетание «плавильный котёл», предполагается, что это такая особенность Штатов, хотя на самом деле это специфика капиталистического уклада, где происходит универсализация социальных отношений, конечно, если доля тех, кто подвергается «плавлению», достаточно небольшая. В этой связи, даже при том, что процент русских был подавляющим, ни о каком «плавильном котле» в условиях феодализма в России говорить не приходилось, тем более что в канун 1917 г. доля русского населения была менее 50 %.

С началом развития капитализма в России, во второй половине XIX в., стала формироваться и ещё одна проблема, неизменный спутник капитализма, национализм. С возникновением и развитием капитализма в той или иной стране возникает и начинает формироваться и нация, не раньше и не позже. Одновременно с нацией возникает и идеологическое оформление этого развития: национализм с его жёстким маркером: свой – чужой, они – мы. Конечно, этот маркер существовал на всём протяжение истории человечества, но именно с развитием капитализма и его идеологического оформления, национализма, он приобретает крайние формы. Национализму, как всеобщей идеологии в стране, охватывающей всю массу населения страны, чего, безусловно, не было и не могло быть в период феодализма: войны не носили массового и народного характера, войны были уделом правящего класса феодалов, даже если в строй ставили крепостных.

Итак, в России со второй половины XIX в. мы наблюдаем самое начало формирования, прежде всего в городе, великорусской нации, этот процесс крестьянство пока ещё даже не затрагивал. Все остальные, нерусские территории, кроме западных, как мы отмечали выше, существенно отставали в своём и экономическом, и социальном развитии, и о развитии здесь «наций» говорить не приходится, здесь шло формирование только народов.

Естественно, идеология капитализма, национализм, начинает бурно развиваться в Польше, отчасти в Финляндии и Прибалтике.

И даже у этносов, стоящих на ранних стадиях развития, появились пока небольшие национальные группы, пытавшиеся обращаться к самосознанию своих этносов, пробуждая в них националистические или этнонационалистические чувства, что шло рука об руку с их просвещением. Они возникли везде, от Украины до казахской степи. Получался определённый парадокс: у этносов, стоявших на стадиях, вплоть до родоплеменной, возникали группы буржуазной интеллигенции и предпринимателей, связанных с развитием капитализма в России, но «работавших» на пробуждение этнонационализма.

Этносы и феодальное управление

Государственная политика по отношению к землям Закавказья, и в особенности Казахстана и Средней Азии, была непоследовательная. Здесь не было какого-то злого умысла, прежде всего это было вызвано простым незнанием того, как поступать. Всё происходило методом проб и ошибок. Не было общего понимания, как действовать и не навредить внешней безопасности России: одни управленцы пытались проводить европейскую колониальную политику, другие отрицали её. Русская крестьянская земледельческая колонизация то поощрялась, то ограничивалась.

Русские крестьяне, с одной стороны, познакомили среднеазиатское население с более высокими технологиями в сельском хозяйстве, что отмечают все исследователи, с другой стороны, колонизация происходила на отобранных землях, а отношение русских крестьян к земельным ресурсам было хищническое.

Впрочем, это не было особенностью только русской, так сказать «колониальной» политики, так же на ощупь действовали и западные колонизаторы. Отсюда и возникновение этнографии и этнологии, как науки по изучению «тех, кого мы захватили».

Кардинальное отличие было в том, что западные колонизаторы, будучи государствами буржуазных наций, имели чёткие цели по эксплуатации захваченных земель, чего не скажешь про русское полуфеодальное государство.

В целом, даже с учётом ряда прогрессивных моментов для территорий, попавших в состав России в XIX в., наблюдалось усиление давления или эксплуатации населения этих земель.

Тяжёлая экономическая ситуация среднеазиатских этносов, связанная прежде всего с внутренним устройством этих обществ, в условиях естественного давления государства на инославные религии, создавала благодатную почву для манипулирования населением этих территорий, направляя их вражду на неверных.

Тем более что кроме элиты этих обществ они никаким образом не были связаны с Россией. Хотя закон о воинской обязанности в России подразумевал, что он охватывает всех подданых империи, все эти этносы были освобождены от воинской обязанности.

Сегодня восстание казахов и киргизов в 1916 г. рассматривается исключительно с точки зрения их расправ над русским населением. Но их нежелание участвовать в оборонных мероприятиях было вызвано тем, что их ничего не связывало с Российской империей, кроме формального подданства, а русская земельная колонизация прямо или косвенно вела к потере ими естественного хозяйственного уклада.

Кочевые, полукочевые этносы, например, казахи или башкиры, на этапе вступления в российское подданство нуждались в защите от более хищных восточных соседей. В XIX в. они, оставаясь на той же стадии социального развития, что и при вступлении в подданство, но уже не имея внешних угроз (джунгары, калмыки или Китай), ничем с Россией связаны не были, а политика по «смягчению нравов», которую проводили русские чиновники у кочевников, теперь рассматривали как экспансию: что для русского чиновника – дикость, то для казаха – обычай.

В рамках этой политики, например, для исламизации казахских племён, с целью ослабления родоплеменных связей русским правительством были привлечены муллы из Поволжья, чей уровень знаний ислама был крайне высок по сравнению с кочевниками.

То же можно сказать и про этносы Северного Кавказа, но они были уже окружены русскими землями. В отличие, скажем, от армян Закавказья, где ситуация с их единоплеменниками в Турции заставляла их придерживаться русской ориентации.

Показательна ситуация вокруг Холмской губернии, исторически древнерусской земли, полонизированной на протяжении пяти веков. План состоял в создании Холмской губернии, которая была выделена из Варшавской губернии, на основании того, что большая часть населения была русская, точнее, украинская, но одновременно большая часть их были католиками. Как отмечал противник реформы, депутат Г. А. Шечков, такое деление вело к разделению территории страны строго по этническому принципу. А члены русской национальной фракции в Гос. думе выступили против русификации окраин, как излишних действий с точки зрения материальных и духовных усилий страны. Они считали, что необходимо сосредоточиться исключительно на развитии «русского» национального ядра империи. Столкновение вокруг реформы и создания Холмской губернии в Гос. думе демонстрировало крайнюю важность этнических вопросов в Российской империи, они становились настоящей «бомбой» для неё. Вопрос был только во времени.

Россия в 1861 г. была «вытащена» из классического феодализма, как барон Мюнхгаузен вытащил лошадь из болота за свои волосы, при этом система управления осталась феодальной – монархия. Решить эту управленческую проблему в рамках сохранявшейся феодальной системы управления было невозможно, какой бы царь ни правил: этот вопрос не связан с личностью государя, а связан с системой управления.

В стране галопирующими темпами начал развиваться капитализм, который, как я писал выше, создавал не только русский национализм, но и порождал этнонациональные чувства у просвещённых представителей всех остальных этносов России, стоявших на ранних стадиях доклассового общества, вплоть до первобытнообщинного.

А как известно, национализм не плюсует, а минусует.

В такой ситуации, при любом внешнем потрясении, распад мог произойти как по линии феодальной «раздробленности», так и по этническим границам.

Крестьянство и этнический вопрос

Реформы 1861 г. не решили основной вопрос большинства населения страны, крестьян: волю полностью не вернули, а землю не вернули совсем.

Кровавая Крестьянской революции 1905-1907 г. отменила полуфеодальную систему откупов, то есть крестьяне добились полной воли, но земельный передел в их пользу не произошёл. Взамен предлагалась реформа П. А. Столыпина.

Она не решала крестьянских проблем, а планировала создать новую опору монархии из фермеров-кулаков, представителей сельскохозяйственного капитала, и за счёт всего остального крестьянства. Но мужики поняли суть реформы, и её провалили. Теперь для основного населения империи, недавно поротого казаками, крестьянства, на повестке дня встал один вопрос – они видели лишь одно решение своей проблемы: «чёрный передел»!

На этом фоне мы снова возвращаемся к этническому вопросу в Российской империи.

В ходе переписи 1897 г. определяющим вопросом был вопрос не о принадлежности к тому или иному этносу, а вопрос о том, на каком языке говорит респондент. Впоследствии, в ходе гражданской войны и после неё, эти данные будут служить основой для создания границ между политическими объединениями.

Вопрос именно о языке был не случаен: дело в том, что у подавляющего числа народов и народностей этническое самосознание, в силу уровня социального развития, было на крайне низком уровне. Например, беларусы, 80 % которых жило в деревне и 85 % из которых были неграмотными, обладали вследствие этого крайне низким национальным самосознанием: для крестьянского быта вопрос «национальности» не имеет никакого значения.

Я уже писал о дискуссии вокруг создания Холмской области в 1912 г. по этническому и языковому принципу. Противники создания областей по языковому принципу указывали, что необходим экономический, а не этноязыковой подход при оформлении областей империи.

Но ключевым было другое! В России же ещё не сформировалось общероссийского рынка, он к этому времени существовал только по ряду сельскохозяйственным товарным позициям. На его формирование влияли в том числе и ситуация с неравномерным развитием территорий.

Для формирования рынка было необходимо поднять окраинные территории до уровня, хотя бы приближающегося к европейской части России. Нужно было «кормить окраину», а без этого общий рынок не мог быть сформирован, а без него не приходится говорить о безопасности государства: зачем этим этносам быть в единой империи?

Межэтническое взаимодействие представляло из себя «лебедь, рак и щуку»: безусловно, люди на разных территориях общались, входили в различные контакты, но ничто не объединяло «киргизца», «татарина» Азербайджана, поляка и русского кроме того, что они были поддаными белого царя.

Периферийные районы с населением, находящимся на дофеодальной стадии развития, не были экономически привязаны к центру, а сам центр не мог развиваться из-за феодальных пережитков, сдерживающих и его развитие. И это всё, безусловно, влияло на отношения этносов в империи:


А где нет капитализма, там нет и нации. Отсутствие главенствующей нации, как в западных империях, английской, французской, австрийской, что не особо помогло последней, не делало российскую империю ни полноценной империей, ни тем более колониальной державой.

А в силу именно естественной нерешённости ключевого социального вопроса на территории великорусского этноса, Россия подошла к 1914 г. в полном раздрае в этническом вопросе. Но нужно отметить, что на том этапе исторического развития его значение в полной мере не осознавали ни власти, ни оппоненты полуфеодальной монархии.

«Недоуправляемая» империя, где чиновников было значительно меньше, чем в развитых странах Западной Европы, держалась исключительно на осознании того, что белый царь обладает военным могуществом.

Продолжение следует…