«Будем драться до последнего!»

Враг у ворот

Летом 1854 года превосходящие силы флота противника – 34 линейных корабля и 55 фрегатов (в том числе большинство паровых) блокировали Русский флот в бухте Севастополя.



После высадки вражеской армии в Крыму и поражения Русской Армии на Альме (Как Англия, Франция и Турция начали вторжение в Крым; Альма) встал тяжелый вопрос о будущем Севастополя – главной базы Черноморского флота. Англо-французские экспедиционные силы, которые понесли тяжелые потери, не спешили с ходу штурмовать Севастополь. Но было понятно, что вскоре они придут.

К вечеру 12 (24) сентября союзная армия подошла к р. Бельбек и отсюда на следующий день начала фланговое движение на южную сторону города. Утром 14 (26) сентября французы заняли позиции на Федюхиных высотах, а англичане – Балаклаву. Флот союзников вошел в Балаклавскую гавань.

В Балаклаве врагу дал бой Греческий батальон полковника Матвея Манто. Э. Тотлебен впоследствии писал об этом событии: «В то время как англичане подходили к Балаклаве, в древних развалинах засел командир Балаклавского греческого пехотного батальона полковник Манто. С одной ротой своего батальона, в числе 80 человек строевых и 30 отставных солдат. При них были 4 медные полупудовые мортирки… Неприятельский авангард, подойдя к Балаклаве, неожиданно был встречен огнём греческих стрелков».

Греческие стрелки закрепились в развалинах бывшей Генуэзской крепости. При этом со стороны Крепостной горы на рейд встали британские корабли. У союзников произошёл очередной случай «дружественного огня». Артиллерия сухопутных войск, обстреливала крепость и английский флот, а английский флот обстреливал крепость и свой сухопутный корпус.

После шестичасовой перестрелки, когда у защитников кончились снаряды, британцы пошли в атаку. Раненый полковник Монто, шесть офицеров и около 60 солдат, почти все раненные, попали в плен. Часть Греческого батальона прорвалась в горы, отразила атаку крымских татар и затем соединилась с Русской Армией в Ялте.

Корнилов и Нахимов

В этот тяжелейший период на первый план выдвинулся начальник штаба Черноморского флота и войск Северной стороны, а вскоре фактический командир всех войск, оставшихся в Севастополе, Владимир Алексеевич Корнилов. Это было не удивительно, учитывая нравственные и умственные качества этого великого русского человека.

Корнилов, так же как и Нахимов, был учеником Лазарева, человеком такого типа, который вызывал любовь простых матросов и уважение врагов. Владимир Алексеевич имел широкое специальное образование и проявил больше административных способностей для организации хозяйства флота и порта, чем Нахимов. Павел Степанович был больше блистательным флотоводцем, чем хозяйственником. Поэтому Нахимов, хоть и имел старшинство по службе, без малейших колебаний в эти грозные дни передал вопросы организации обороны Корнилову.

Корнилов и Нахимов стали душой обороны Севастополя. Они оба были горячими патриотами и считали защиту Севастополя делом своей чести. Они уже давно предупреждали командование о необходимости развивать паровой (винтовой) флот, и в спешном порядке укреплять слабо защищённый Севастополь. Однако эти предупреждения и напоминания в Петербурге пропускали мимо ушей.


Ещё за 6 месяцев до высадки союзной армии в Крыму Корнилов представил Меншикову проект укреплений, которые предлагалось немедленно возвести в Севастополе. Офицеры Черноморского флота и некоторые горожане были готовы оплатить строительство укреплений. Меншиков с негодованием отверг это разумное предложение. Корнилов упорствовал, видя, какая страшная угроза нависла над Крымом и Севастополем.

В итоге он смог настоять на том, чтобы подрядчику Волохову разрешили построить за свой счёт башню для защиты рейда со стороны моря. Это укрепление завершили строить за два дня до высадки союзных войск в Крыму. Именно эта башня спасёт рейд от подхода вплотную вражеского флота к берегу во время первой бомбардировки Севастополя.

После высадки противника в Крыму в Севастополе кипели работы по строительству укреплений. Корнилов отмечал в своём дневнике, что работы идут с большим успехом, люди работают с охотой и большим воодушевлением.

9 (21) – 10 (22) сентября войска Меншикова, потерпевшие поражение на реке Альме, прибыли в Севастополь, но в городе не задержались. Меншиков приказал 11 (23) сентября покинуть город, и 12 сентября сам уехал из Севастополя. Войска отходят к Бахчисараю.

В результате судьба города оказалась в руках Нахимова и Корнилова. Назначенный Меншиковым начальником севастопольского гарнизона генерал Моллер фактически не руководил обороной, только подписывал приказы и отсиживался в тылу.

Оборона Севастополя

Для обороны с моря Севастополь имел Черноморский флот – 14 линейных кораблей, 7 фрегатов, 1 корвет, 2 брига, 11 пароходов. Севастополь как главный военный порт на юге России был снабжён всем необходимым для обеспечения действий флота. Там имелись адмиралтейство, доки, арсенал, провиантские склады, склад орудий, пороха и прочих припасов, флотские казармы и два госпиталя. В городе насчитывалось до 2 тысяч каменных домов и до 40 тыс. жителей почти исключительно русского населения, в основном имеющего отношение к флоту.

Берег защищали 13 батарей с 611 орудиями. Этих сил было достаточно, чтобы отразить нападение союзного флота на Севастополь.

Наибольшее беспокойство вызывала сухопутная оборона, особенно в северной части города. Командующие Русским флотом ждали немедленной атаки противника на беззащитный с северной стороны Севастополь. Относительно обороны города с суши ранее господствовало мнение о невозможности высадки крупного десанта на полуострове и следовательно невозможности нападения на Севастополь крупными силами с суши.

Условия местности, на которой расположен город, позволяли создать мощную оборону со стороны моря и в то же время крайне затрудняли организацию обороны со стороны суши. Город, разделённый Севастопольской бухтой на две части, северную и южную, требовал для своей обороны сравнительно большого числа войск. Сам город и морские сооружения преимущественно находились на южном берегу Севастопольского рейда. В то же время северный берег занимал командное положение, а потому обладание им было равносильно владению рейдом и портом.

Как писал русский военный историк А. М. Зайончковский, с суши Севастополь был совершенно не укреплён. Северная сторона имела только тонкую стену, которая не была препятствием для современной артиллерии. К тому же имеющиеся укрепления были расположены так неумело, что окрестные высоты господствовали над некоторыми из них, сводя их значение к нулю. Северную сторону защищало около 200 орудий, но крупнокалиберных было мало.

С южной стороны Севастополь также был защищён слабо. На южной оборонительной позиции вместо планировавшихся 6 бастионов по 12 орудий каждый фактически был готов только 6-й бастион. Всего на южной оборонительной линии протяженностью 7 км имелось только 145 орудий, установленных в недостроенных укреплениях.

Распределение артиллерийского вооружения по Севастополю было сделано неумело. Так, ключевую высоту обороны в центре позиций – Малахов курган, обороняло всего 5 орудий. К тому же они располагались в одной башне, которая не была защищена, и их можно было похоронить под обломками удачным выстрелом. К началу боевых действий в Севастополе не было сделано запасов оружия, боеприпасов и продовольствия.

«На нас лежит честь защиты Севастополя!»

Только ошибка союзного командования спасла северную часть города от захвата. Многие офицеры во французской и английской армиях были убеждены, что удар будет нанесён по Северной стороне. Однако утром 10 (22) сентября британский генерал Джон Бергойн (начальник инженерной службы, до начала войны он помогал туркам в возведении укреплений в Дарданеллах) явился к главнокомандующему английской армией лорду Раглану и предложил воздержаться от нападения на Северную сторону и двинуться к Южной стороне.

Раглан сам не стал принимать решение и отправил инженера к французскому главнокомандующему маршалу Сент-Арно. Большинство французских генералов также предлагали атаковать Северную сторону. Но тяжко больной Сент-Арно (ему осталось жить несколько дней), выслушав англичанина, сказал, что сэр Джон прав. Обход Севастополя с юга позволял пользоваться гаванями Крыма в этой части Севастополя.

Таким образом, союзные войска потянулись от слабо защищенной Северной стороны к югу.

Корнилов и Тотлебен считали, что Божье провидение спасло Севастополь. Если бы противник сразу после Альмы атаковал Северную сторону, город, не готовый к обороне, не имел шансов на длительную оборону. Корнилов отметил в своём дневнике: «Должно быть, Бог не оставил еще России. Конечно, если бы неприятель прямо после Альминской битвы пошел на Севастополь, то легко бы завладел им».

Очевидно, русские командиры скромничали. По сути, Севастополь спасли от немедленного падения не только ошибки противника, но и решительные действия Нахимова, Корнилова и Тотлебена.

После Альмы Меншиков не знал, что будет делать противник. 12 (24) сентября он предположил, что противник хочет отрезать Севастополь и весь Крым от Перекопа, то есть от остальной России. И он решил помешать этому, сохранив свободу маневра. В Севастополе главнокомандующий оставил весьма слабый гарнизон – восемь резервных батальонов. Такой гарнизон не мог противостоять вражеской армии. По сути, Севастополь был оставлен без защиты с суши. Для формирования флотских соединений и организации обороны было необходимо время. А враг мог ударить в любой момент.

Корнилов возражал против увода армии из Севастополя. Но Меншикова уговорить не смог. Тот считал, что его задача – сохранить связь с Россией и воспрепятствовать полному обложению Севастополя, так как его армия создавала фланговую угрозу войскам западной коалиции. При этом он увёл даже всю кавалерию, ухудшив возможности гарнизона Севастополя по разведке. 13 (25) сентября армия Меншикова вышла к Бельбеку. 14 (26) русские войска расположились на реке Каче. Адмирал Нахимов не одобрил этих маневров и назвал действия Меншиков игрой в жмурки.

13 (25) сентября 1854 года в Севастополе было объявлено осадное положение. Оборону города возглавил вице-адмирал Корнилов, официально считавшийся начальником штаба обороны. Его ближайшими помощниками являлись командующий эскадрой вице-адмирал Нахимов, назначенный начальником Южной стороны, и контр-адмирал Истомин (начальник обороны Малахова кургана). Общее руководство инженерными работами осуществлял инженер-полковник Тотлебен.

Работа Корнилова, Тотлебена, Нахимова и Истомина после ухода армии Меншикова была просто титанической. Они сделали всё возможное и невозможное, чтобы подготовить Севастополь к тяжёлой борьбе. Люди работали в три смены, даже ночью при свете фонарей. Ежедневно утром выходило на работу от 5 до 6 тыс. человек, вечером их сменяли другие.

В своих письмах от 14 (26) и 16 (28) сентября Корнилов писал: «Мы целый день укрепляли город… По укреплениям работа кипит; не знаем ни сна, ни усталости; даже арестанты усердствуют... Между тем, неприятель подступает к Севастополю… Мы здесь не унываем, укрепляемся, как можем, как средства позволяют. Цепь редутов, бастионов и разного рода батарей скоро представит непрерывную линию пушечного огня».

При этом строить укрепления приходилось не только в условиях постоянного ожидания нападения врага, но нехватки буквально самых элементарных вещей. Так, в Севастополе были и гениальный инженер Тотлебен, и саперы, и самоотверженные работники, но не оказалось железных лопат и кирок. Видимо, кто-то годами расхищал деньги, отпускаемые на шанцевый инструмент. Кинулись в Одессу, но и там кирок не оказалось, а лопаты отправили только 3 октября на конных подводах, и они прибыли 17 октября. До этого времени приходилось копать и долбить грунт, часто каменистый, а затем и ежедневно восстанавливать разрушаемые вражеской артиллерией брустверы – с помощью деревянных лопат.

Тотлебен значительно расширил фронтальную позицию на Северной стороне и фактически заново оборудовал оборонительную линию на Южной стороне. Из-за нехватки времени не было возможности строить мощные, долговременные укрепления. Приходилось работать по всей линии, пользоваться тем, что мог дать город и флот.

Тотлебен применил следующие принципы: выбирал ближайшую к городу, удобную позицию, выставлял на ней артиллерию; эти позиции соединял траншеями для стрелков; между основными пунктами обороны кое-где поставили отдельные батареи. Севастополь получил довольно сильную фронтальную и фланговую оборону.

В результате там, где до этого были лишь отдельные укрепления, не связанные друг с другом и имеющие большие незащищённые промежутки, была оборудована сплошная оборонительная линия с артиллерийскими позициями, блиндажами, укрытиями, пороховыми погребами и линиями связи. Противник упустил момент для открытого штурма и приступил к осадным работам.

«Мы в неделю сделали более, чем прежде сделали в год», – записал об этом подвиге севастопольцев Корнилов в своем дневнике.

15 (27) сентября Корнилов перед гарнизоном Севастополя произнес речь:

«Что делать с флотом?»

Когда Корнилов спросил Меншикова: «Что делать с флотом?» Главнокомандующий ответил: «Положите его себе в карман». Корнилов по-прежнему требовал указаний на счёт флота. Тогда Меншиков ответил более определённо: орудия снять, моряков отправить на защиту города, корабли просверлить и приготовить к затоплению, загородить ими вход в бухту.

Ещё 9 (21) сентября Корнилов собрал совещание и предложил, несмотря на огромное превосходство врага, выйти в море и ударить по врагу. Гибель была почти неизбежной, но при этом Русский флот сохранял честь, избегая постыдного плена, и мог причинить врагу серьёзный урон, который мог сорвать наступление коалиционной армии в Крыму.

Русский флот мог воспользоваться беспорядком в расположении британских и французских кораблей у мыса Улюкола, ударить первым, выйти на близкую дистанцию и пойти на абордаж. В крайнем случае, когда экипажи исчерпали средства борьбы, и корабли получали серьёзные повреждения, предлагалось подрывать себя вместе с врагом.

Этот отважный план был одними поддержан, другими отвергнут. Корнилов поехал к Меншикову и заявил о готовности вывести флот в море и ударить по врагу.

Командующий категорически запретил это. Он снова приказал затопить корабли. Корнилов продолжал стоять на своём. Тогда Меншиков сообщил, что если Корнилов не будет подчиняться, его отправят на службу в Николаев. Корнилов вскричал: «Остановитесь! Это – самоубийство… К чему вы меня принуждаете… Но чтобы я оставил Севастополь, окруженный неприятелем – невозможно! Я готов повиноваться вам».

Адмирал Нахимов также выступал за решительные действия флота. Но он был вынужден признать: «…Приложение винтового двигателя окончательно решает вопрос о нашем настоящем ничтожестве на Чёрном море… нам остаётся одно будущее, которое может существовать только в Севастополе… потеряем Севастополь и флот, мы лишимся всякой надежды на будущее; имея Севастополь, мы будем иметь и флот… без Севастополя нельзя иметь флота на Чёрном море; аксиома эта ясно доказывает необходимость решиться на всякие меры, чтобы заградить вход неприятельским кораблям на рейд».


Корнилов обратился к морякам с приказом, где говорилось, что им приходится отказаться «от любимой мысли разить врага на воде», и они нужны для защиты Севастополя. «Надо покориться необходимости: Москва горела, а Русь от этого не погибла».

На рассвете 11 (23) началось затопление кораблей. В Севастопольской бухте, поперёк рейда затопили корабли – Силистрия», «Варна», «Уриил», «Три святителя», «Селафаил» и два фрегата – «Флора» и «Сизиполь».

В феврале 1855 года для усиления заграждения дополнительно затопили корабли «Двенадцать апостолов», «Святослав», «Ростислав», фрегаты «Кагул», «Месемврия» и «Мидия». В Севастополе остался отряд из шести боеспособных линейных кораблей Черноморского флота, включавший корабли «Чесма», «Великий князь Константин», «Императрица Мария», «Храбрый», «Париж» и «Ягудиил». Их затопили 28 августа (9 сентября) 1855 года при оставлении города гарнизоном.

Важность этого мероприятия признал и противник. Французский адмирал Гамелен отмечал, что если бы русские не перекрыли вход в Севастопольскую бухту, то, без сомнения, союзный флот после первого выдержанного огня вошёл бы в неё с успехом и установил связь с сухопутными силами.

Затопление кораблей является вопросом, который вызывает споры исследователей. Одни считают, что это был необходимый и вызванный военной целесообразностью шаг. Большинство военных историков пришло к заключению, что потопление кораблей было рациональным поступком. Однако существует и прямо противоположное мнение.

Так, военный писатель Д. Лихачев в 1902 году сделал вывод, что заграждение входа на севастопольский рейд затопленными кораблями Черноморского флота имело в тактическом и стратегическом отношениях отрицательное значение. По его мнению, сухопутную оборону можно было усилить корабельным орудиями и без затопления кораблей. При этом он признавал, что выход Черноморского флота (имевшего 45 кораблей, включая малые корабли) в море для атаки вражеского флота (89 кораблей, включая 50 колесных и винтовых пароходов) не имел надежды на успех.

Лихачёв считал, что поспешное решение о потоплении кораблей повлияло на оборону Севастополя. В случае сохранения кораблей осталась бы серьёзная угроза для вражеского флота и морских коммуникаций противника. Это вынуждало бы противника всю осаду сохранять тесную блокаду Севастополя с моря, чтобы обеспечить свою оперативную базу и коммуникации.

Всё для фронта!

Затопление кораблей было воспринято с глубокой болью всеми моряками. Для них родные корабли были живыми существами, родным домом. Однако моряки не впали в уныние, а наоборот, мобилизовали все свои силы для отпора неприятелю. Формировались новые части, во главе них ставились опытные командиры, распределялись боевые участки.

Корнилов и Нахимов определяли главные задачи частей и подразделений. Строились укрепления. С кораблей снимались орудия. В итоге почти вся оборонительная линия (кроме 6-го бастиона) была вооружена корабельными орудиями. Таким образом, Черноморский флот и стал оборонительным рубежом, который защищал Севастополь.

11–12 (23–24) сентября было сформировано 17 флотских батальонов, общей численностью 12 тыс. человек. Когда брали людей с кораблей, по воспоминаниям капитан-лейтенанта Воеводского, самое трудное было отобрать команду, которая оставалась на корабле. Воеводский отмечал: «Что не сделаешь с этакими людьми? Всякая похвала людям будет недостаточна, только в такое тяжелое время можно оценить их».

Вместе с орудиями перевозили и различные корабельные вещи и материалы. Так, цистерны для воды приспособили под пороховые погреба. Перевозили порох, снаряды, различные артиллерийские принадлежности, зрительные трубы и т. д. Изо дня в день бастионы Севастополя усиливались новыми сооружениями и батареями.

Люди работали с удивительной энергией, свойственной русскому человеку в дни тяжелейших испытаний. Трудности и опасность делали русских только сильнее, заставляли их проявлять свой невиданный потенциал. Матросы с утра до ночи копали рвы, траншеи, выкладывали стенки, возили орудия и разные припасы, оборудование на горы, а ночью несли дозорную службу.

С каждым днём оборона Севастополя усиливалась. Только за три недели непрерывной работы (с 15 сентября по 5 октября), которая кипела днём и ночью, защитники построили 20 батарей. Артиллерийское вооружение внешних укреплений усилилось в два раза – с 172 до 341 орудия. А всего за время героической обороны Севастополя на сухопутных позициях установили 2 тыс. орудий с Русского флота. При этом с самого начала сражения корабельные орудия показали большую эффективность в деле поражения укреплений противника, чем обычные легкие осадные и полевые пушки.

Армия Меншикова вышла к Северной стороне Севастополя 18 (30) сентября, когда в Севастополе уже давно приняли решение стоять насмерть и вели активные работы по оборудованию позиций. До этого момента от него известий не поступало. Меншиков переправил на Южную сторону три пехотных полка, чем усилил оборону города.

Главнокомандующий по-прежнему мало интересовался тем, что происходит в Севастополе. Свою главную квартиру (штаб) он расположил под Бельбеком. Меншиков сообщил Корнилову, что попытается организовать «диверсию», чтобы отвлечь противника от города. Корнилов и Нахимов сомневались в пользе такого мероприятия и не верили в стратегию командующего. 2 октября Нахимов вывел оставшиеся корабли из Южной бухты и расставил их так умело, что они до своего конца оказывали артиллерийскую поддержку обороне Севастополя.

Таким образом, Россия обязана Корнилову, Нахимову, Тотлебену и Истомину в том, что сильный враг с ходу не взял Севастополь и не захватил русские корабли. Меншиков не справился с задачей организации сухопутной обороны Севастополя. Только железная воля и умение этих великих людей спасли Российскую империю от позора быстрого падения города.

Так началась героическая 349-дневная Севастопольская оборона, которая стала одной их самых ярких страниц в русской истории. В Европе эту оборону назвали «Русской Троей».