За пять дней до церемонии открытия олимпийская семья собирается в Рио с вагоном вопросов, страхов и надежд. Государственная система допинга в России, отстранение российских спортсменов от Игр, дипломатическая напряженность, отсутствие решения МОК, переброс ответственности на международные федерации, задержки в ходе работ в Рио, запутанная политическая ситуация в бразильской политике… Обо всех этих темах говорит международный консультант и эксперт по олимпийскому движению Арман де Ранденже. Le Figaro: Так называемое дело о «государственном допинге» в России поднимает множество вопросов. МОК — спортивная организация или же инструмент геополитики? Государственный допинг — новое явление? Раз Россия уже не СССР, на какое влияние в спорте она может рассчитывать?
Арман де Ранденже (Armand de Rendinger): Пугающие откровения о допинге в России, а также заявления международных спортивных институтов и реакция на местном и мировом уровне напоминают о темных временах спорта в ГДР до падения берлинской стены. У этих разоблачений есть множество последствий, но мы выберем два из них, которые смогут ответить на ваши вопросы. Первое отрицательное: хотя со злом и борются, оно пустило глубокие корни, а существующая структура спортивного руководства плохо подходит для его искоренения. Это подразумевает нечто более серьезное, чем защита имиджа и лица спорта в краткосрочной перспективе. Второе последствие положительное: лицемерные утверждения об аполитическом характере МОК и олимпийского движения были опровергнуты. В нынешней непростой обстановке эти последствия приведут к столь необходимым реформам системы управления в спорте. Будем надеяться, что они пройдут быстро и под эгидой МОК, а не под давлением событий, политических властей и чуждых спорту институтов.
В том, что касается российского допинга, а также коррупции в ФИФА и ИААФ, МОК с политической точки зрения просто не мог занять другой позиции. Любой может сейчас осудить его во имя спортивной морали, но схема работы и ответственность внутри международного спортивного движения ограничивают его возможности в плане вмешательства и принятия санкций. Хотя допинг возник отнюдь не вчера, развивается и принимает все новые формы вопреки усилиям по его ликвидации в спорте, любая другая позиция МОК немедленно подставила бы его под чувствительный юридический и финансовый удар. Это было бы намного серьезнее исков со стороны не допущенных к Олимпиаде легкоатлетов или же обвинений двуличии и малодушии.
С самого своего создания МОК является не просто спортивной организацией. Это международная структура, которая защищает прописанные в олимпийской хартии спортивные ценности и правила поведения. Кроме того, как «владелец» Олимпиады МОК становится политической организацией, которая вынуждена выстраивать отношения с международными спортивными федерациями и национальными олимпийскими комитетами для подборки спортсменов, а также государствами, правительствами, экономическими деятелями и СМИ для обеспечения собственного существования и организации Олимпиад и прочих мероприятий.
Но достаточно ли будет этого мастерского владения принципами геополитики, чтобы позволить МОК и дальше работать подобным образом? Сомнительно. Будьте уверены, что после Олимпиады в Рио, которую нужно спасти любой ценой, МОК Томаса Баха придется искать новые решения, чтобы сохранить влияние и приобрести новую легитимность в соответствии с новой эпохой.
Теперь к вашему последнему вопросу. Хотя путинская Россия и не СССР, она и ее олимпийский комитет входят в число первых стран по вкладу в нынешнее олимпийское движение. Едва ли стоит ссориться с ней, если сейчас главное — это успешное проведение Игр в Рио. Вне зависимости от ситуации с допингом Россия играет важнейшую роль в системе управления мировым спортом, причем эта роль растет со времен Самаранча.
— Кстати говоря, Франция и ее олимпийский комитет хранили молчание по скандалу с Россией. Лишь позднее Дени Массеглиа (Denis Masseglia) выступил с заявлением, в котором приветствовал решение МОК. Сыграет ли это на руку Парижу в борьбе за Олимпиаду 2024 года?
— Хотя влияние Франции в олимпийской среде растет, ей в этом плане еще далеко до лидеров. Не думаю, что молчание французского комитета с последующим заявлением в поддержку МОК так уж повлияют на шансы Парижа по отношению к другим городам. В любом случае, вполне понятная осторожность Дени Массеглиа вызывает не больше споров, чем гневная реакция президента Французской федерации легкой атлетики Бернара Анселлема (Bernard Amsellem). Если во Франции и существует заслуживающее внимания обсуждение допинга, о его сути мало что известно за пределами страны.
В продолжение ваших вопросов, в перспективе стоит проанализировать похвалы и критику, которые будут неизбежно сопровождать визиты глав государств и правительств в Рио на церемонию открытия и закрытия Игр. Приедут ли они поддержать свою страну и/или в ответ на приглашение (как заведено по обычаю) отпраздновать олимпийское перемирие? Вопрос тем актуальнее, что некоторые из них ответили отказом на приглашение Путина на Олимпиаду в Сочи в феврале 2014 года. Олимпийский дух явно не в силах помешать политике.
— Олимпиада в Рио начинается 5 августа. Чего вы ждете от нее в плане спорта, экономики, общества, безопасности…?
— В краткосрочной перспективе мне, как и любому другому поклоннику Игр, хочется, чтобы они прошли наилучшим образом в духе традиционного олимпийского перемирия. Это возможно, несмотря на тяжелую ситуацию в Бразилии в социальной, экономической, политической и духовной сфере. Мне хочется, чтобы бразильцы отнеслись к Играм с той же страстью, что и к футболу. Чтобы они заразили всех гостей своей жизнерадостностью. Чтобы соревнования и награждения не были омрачены подозрениями насчет участвующих в состязаниях спортсменов. Чтобы транспортные проблемы Рио не стали препятствием для проведения Игр. Чтобы экологические и санитарные вопросы решили, а не просто замаскировали. Чтобы вопросы безопасности не встали выше народного праздника и чтобы Игры обошлись без терактов и городского насилия. Это немало, но свойственный Играм олимпийский дух зачастую позволяет, если не решить, то хотя бы заморозить проблемы.
Как француз я надеюсь, что наши спортсмены завоюют как можно больше «чистых» медалей и что французский дом будет признан всеми сосредоточием праздничного олимпийского духа, а не инструментом пиара и политики. В этой связи будет интересно отследить и сравнить позиции и поведение некоторых городов-кандидатов на проведение Олимпиады-2024 в отношениях с влиятельными силами и международными центрами принятия решений.
В более отдаленной перспективе я надеюсь, что МОК сделает для себя серьезные выводы из подготовки доверенной развивающейся стране Олимпиады и сформирует директивы в плане прозрачности и бюджетной эффективности, которым должны следовать города-кандидаты и организаторы. Присвоение права на проведение Игр за семь лет до их фактической организации (мы не знаем, в каком состоянии будут находиться страна или город к их началу) при одновременной необходимости предоставить его как можно большему числу стран предполагает пересмотр всего сложившегося процесса. «Повестка-2020» — это верный, но еще слишком скромный шаг к этой ревизии. Если дальше дело не пойдет, это повлечет за собой растущее недовольство претендентов и с учетом трудностей в Бразилии в подготовке Игр будет равнозначно признанию того, что в организации соревнований внутренние проблемы по силам решить лишь государствам с авторитарным режимом. После роста бюджетов в Лондоне и Сочи будем надеяться, что ситуация в Бразилии станет для МОК новой возможностью для принятия необходимых мер в нашем нестабильном и непредсказуемом мире при том, что Олимпийские игры стали социальным, политическим и экономическим явлением планетарного и местного масштаба, которое выходит далеко за чисто спортивные рамки.
Наконец, будем надеяться, что после Игр в Рио бразильцев не будут поджидать новые социально-экономические трудности. Нет сомнений, что по окончанию Олимпиады Бразилия будет нуждаться в помощи, чтобы поправить дела.
Аенсан Шодель (Vincent Chaudel)
Фото: РИА Новости, Алексей Филиппов
Читайте нас: