Армения: В стране убита политика

 

— Мне кажется, что они понимают, потому что, если бы не было этого понимания, я так думаю, уже в первые дни после захвата здания полка патрульно-постовой службы они бы пошли на силовой штурм с желанием поскорее разрубить этот узел. Сейчас же, судя по логике действий, власть идет по пути развязывания этого узла.

— То есть длительное молчание властей после захвата здания полиции 17 июля вы объясняете как раз пониманием этой серьезности?

— Пониманием серьезности и пониманием того, что, в конце концов, политическим ответственным номер один за все это все-таки является власть. Это она перекрыла все легальные механизмы воздействия общества на принимаемые политические решения или легальные механизмы контроля над имплементацией принятых решений. Она перекрыла все легальные механизмы, поэтому стали выступать нелегально. Вся эта конструкция общественно-политической системы превратилась в кипящий котел с заваренными дырками, и крышка ударила в лоб инженеру этой конструкции.

— Можно ли было вообще предположить, что подобное могло случиться в Армении?

— Конечно, потому что недовольство зрело, причем недовольство зрело в отношении всех направлений функционирования государства, будь то внутренняя политика, экономическая и внешняя политика, политика по карабахскому урегулированию. Кроме того, многие молчали из соображений, что «ничего, зато в Карабахе обеспечена относительная безопасность». Но апрельская четырехдневная война показала, что такие соображения тоже беспочвенны. То есть сейчас мы остались, как в русской сказке, перед разбитым корытом.

— Учитывая то, что произошло, почему это недовольство не вылилось, например, на улицы, а проявилось взятием вооруженными лицами, которых называют радикалами, полицейского участка в Ереване?

— Здесь также есть большая вина и со стороны оппозиции, потому что все уличные акции протеста в истории независимой Армении, с одной стороны, подавлялись властью, с другой стороны, «сливались» лидерами выступающей на улицах оппозиции. У людей уже нет доверия и к этому методу, то есть методу ненасильственной уличной, митинговой борьбы. Последний раз это было в 2008 году, и последовал фактический расстрел протестующих. Все перечисленное и послужило основой для такой радикализации. Нужно было вовремя предположить и понять, что нельзя убивать политику в стране. Сейчас в стране убита политика как таковая.

— То есть, на ваш взгляд, радикальное проявление социального протеста это, в какой-то мере, знак отчаяния?

— Конечно, это уже отчаяние, в ситуации, когда чаша терпения переполнена, а решений нет. Политических субъектов, готовых взять на себя ответственность за альтернативные идеи и их претворение, мы тоже не видим — все политическое поле выжжено.

В Армении в тяжелых муках умирает постсоветская система

— И вот на этом политическом поле появляются вооруженные лица. Как можно их охарактеризовать и какой поддержкой они пользуются у населения?

— Это, скажем так, радикальная группа, всегда выступающая с радикальными лозунгами. Чтобы понять, каково восприятие их идей со стороны общества, я приведу только один факт: в прошлом году в день столетней годовщины геноцида армян (24 апреля, — прим. RFI) они предложили именно в этот день встать и выступить против власти. Конечно, это не нашло никакого отклика со стороны общества. Может быть, мое утверждение покажется спорным, но в армянском обществе нет культуры решения политических вопросов насильственным путем, для этого нужно очень постараться, что и власть, к сожалению, сделала. Политика с автоматом не приемлема в любом случае, она не имеет оправдания.

— Вы привели пример непопулярного предложения со стороны этих радикалов в 2015 году. А как сейчас общество реагирует на действия этих радикалов?

— Основной мотив тех, кто выходит сегодня на митинги, это то, что «достало»: вся политическая или псевдо-политическая практика, которая существует в стране, ситуация и по Карабаху. Мы видим, что российская пропаганда постоянно говорит о том, что армянская сторона должна сдать пять районов в Нагорном Карабахе, а что получить взамен — ничего не ясно. Ясно тут одно: Россия добивается только того, чтобы в зоне неурегулированного конфликта за счет армянских интересов увеличить собственное присутствие, и больше ничего. Есть очень большие опасения, с учетом сверхзависимости Армении от России, что Россия все-таки методом давления и шантажа может добиться своего. Есть очень большое опасение на этот счет и очень большое недовольство властью.

— Среди этих вооруженных лиц есть те, кто воевал в Карабахе и является ветеранами той войны. Насколько карабахский фактор является составляющей их действий и захвата здания полиции, давления на власть?

— Судя по их заявлениям, карабахский вопрос является составляющей частью, притом немаловажной. Поэтому в обществе есть группы, которые считают этих людей героями, последней надеждой на то, что все можно изменить. Фактически мы видим, что все это происходит на фоне практически безмолвия власти. Она отделывается только заявлениями в рамках добрых пожеланий, не более того. 

— Этих людей можно назвать маргиналами, или сегодня они пользуются еще большей популярностью у общества своими действиями?

— Тут сложно сказать. Но то, что они радикалы — это факт. То, что сейчас на фоне тотального общественного недовольства они хоть что-то делали, хоть это выходит за рамки закона, но тем не менее это шаг на фоне полнейшего бездействия и апатии, в широких слоях это считается, конечно, позитивным. Конечно, это говорит о том, что в стране политика убита. Мы сейчас видим, что проблема не только во власти, но проблема во всем политическом поле, которое просто оторвано от реальных общественных запросов. Это политическое поле существует как вещь в себе, не имеющая никакого отношения к обществу. Собственно говоря, как и вся власть, она тоже пользуется недоверием со стороны граждан.

— Как события в Армении можно вписать в сегодняшний региональный международный контекст?

— Это очень хорошо вписывается — в Армении в тяжелых муках умирает постсоветская система, потому что она перестала работать, она деградировала полностью.