«Действия авиации на коммуникациях противника… были неэффективны»
После того, как мы рассмотрели силы и задачи сторон при проводке анапских конвоев и противодействии им, настала очередь поговорить о том, как Черноморский флот пытался бороться с немецкими перевозками с помощью подводных лодок и мин. Кроме того, необходимо выяснить, какими мерами немецкий Адмирал Чёрного моря Густав Кизерицки старался выйти из кризиса, вызванного тяжёлыми потерями в мае, и как протекала борьба на коммуникации Керченский пролив — Анапа в июне 1943 года.
Подводные лодки и мины против анапских конвоев
Помимо ударов авиации, в мае анапские конвои столкнулись с подводной и минной угрозой. Учитывая осадку БДБ, из которых состояли анапские конвои, применение подлодок на этом направлении с самого начала не сулило больших успехов. Тем не менее, в мае была нарезана позиция №86, включавшая весь район от пролива до Анапы. Её с 16 по 22 мая обслуживала подлодка М-111 капитан-лейтенанта Я.К. Иосселиани. За это время она совершила три похода и произвела пять атак: 16 мая ошибочно по остову транспорта «Фабрициус», 18 мая – по 87-му и 88-му конвоям, 21 мая – по 92-му и 22 мая – по 93-му конвоям. Все они были неудачны, хотя во время атак на 88-й и 92-й конвои Иосселиани зафиксировал звуки взрывов торпед, и ему было засчитано потопление одной БДБ и одного «Зибеля».
87-й и 93-й конвой атаки не заметили, а 88-й конвой без видимого успеха контратаковал лодку 13 глубинными бомбами. Фактически М-111 получила лёгкие повреждения. 30 мая позиция была закрыта, а для М-111 нашли лучшее применение: оставшуюся часть года Иосселиани действовал у крымских берегов, где добился реальных успехов.
Минные постановки сказались на обстановке в районе Керченский пролив — Анапа сильнее, чем действия М-111. Задача минирования этого района содержалась в числе других в оперативной директиве командующего ЧФ от 15 мая. Целью постановок было затруднить движение плавсредств, снабжающих войска на Таманском полуострове. Учитывая предстоящие короткие летние ночи и невозможность действовать днем, требовались быстроходные заградители. Под носители мин были приспособлены 10 торпедных катеров типа Г-5. Еще одним их достоинством была малая осадка, позволявшая ходить по старым советским заграждениям.
Один катер мог принять три ударно-механические мины образца 1926 года, четыре минных защитника или четыре английских донных мины типа A-1-IV. В ночь на 25 мая были выставлены 32 донных мины, восемь из которых оказались севернее анапского порта чуть в стороне от фарватера и вреда немцам не причинили. Ещё 16 попали в район в южной части Керченского пролива, закрытый немцами для плавания. Линия из оставшихся восьми мин пересекла юго-западным краем «коричневый» фарватер южнее пролива, но и это заграждение оказалось безуспешным.
Во время войны отмечалось, что мины A-1-IV имеют массу достоинств, но при транспортировке у них часто выходила из строя приборная часть и окислялись контакты. Всё это требовало тщательной подготовки мин перед использованием. За A-1-IV числилось немало реальных успехов – стало быть, проблемы были решаемы. Но, возможно, в бригадах торпедных катеров с этим делом не справились: ни одна донная мина, выставленная торпедными катерами в 1943 году, не нанесла противнику ущерба и, насколько известно, не была вытралена. Это наводит на мысль, что мины падали на дно в нерабочем состоянии.
Самым ярким примером стал следующий эпизод. В ночь на 5 июля ТКА-104 и ТКА-124 проникли на рейд Анапы и, несмотря на сильный огонь с берега, смогли выставить там одну из двух имевшихся у них донных мин A-1-IV. Казалось бы, этой мине успех обеспечен. Но и она никак себя не проявила ни при бесчисленных проходах целей, ни при тралении. Нужно сказать, что у немцев те же проблемы с донными минами случались в ещё большем масштабе. На Черном море многие немецкие заграждения, выставленные в самых оживлённых местах, как будто растворились в воде без остатка.
В период с 14 по 25 июня были выставлены пять линий якорных мин образца 1926 года (всего 74 мины). Они попали в район «коричневого» фарватера от банки Марии Магдалины до мыса Железный Рог. Ошибки по месту в большинстве случаев превышали одну милю, что для ночных постановок не являлось чем-то необычным. Результаты немецкого траления показывают, что не менее четырех июньских линий легли поперек фарватера. До 8 июля первую из этих линий дважды (на пути в Анапу и обратно) пересекли без проводки за тралами 24 конвоя (145 БДБ) в двухкильваторных колоннах, более поздние линии – меньше, но даже самую последнюю (выставленную в ночь на 25 июня) пересекли 13 конвоев (77 БДБ).
Тем не менее, ни одного подрыва не произошло. Т.к. последующие события показали, что с самими якорными минами было всё в порядке, единственным объяснением этого феномена является углубление мин, превышавшее осадку БДБ. Мины ставились с углублением 4 фута (1,22 метра). По справочникам, наибольшее углубление БДБ в полном грузу составляло 1,45 метра, однако баржи возили в Анапу не «справочные» 120 тонн максимальной нагрузки, а в большинстве случаев 70–80 тонн, и осадка была меньше. Возможно, и мины под влиянием различных факторов вставали на чуть большее углубление. Заграждение, выставленное в ночь на 14 июня, через несколько часов пересекли три шнелльбота. При наибольшем углублении в 1,67 метра они могли бы подорваться, но удачно попали в 85-метровый интервал между минами. Обычно же шнелльботы использовали только участок «коричневого» фарватера от своей базы Иван-Баба до мыса Железный Рог или вообще ходили открытым морем далеко от фарватеров, т.е. на июньские заграждения не попадали.
Немцы так и не узнали бы, что против анапских конвоев ведется интенсивная минная война, если бы не случай. В ночь на 8 июля шесть немецких шнелльботов вышли на коммуникации к кавказскому берегу, а S40 с двумя раумботами имел задачу обстрелять пристани на «Малой Земле». В районе Мысхако S40 вступил в бой с советским конвоем и при маневрировании протаранил раумбот R33. Оба получили тяжёлые повреждения, и вся «малоземельская» группа стала отползать в Анапу 7-узловым ходом. Шестёрка шнелльботов отошла для прикрытия этой группы, после чего все они пошли в базу по «коричневому» фарватеру. На подходе к пункту 19 подорвался на мине S102. При взрыве в воздух взметнулся столб воды высотой 200–300 метров. Катер вскоре затонул, погибли 8 человек, а остальная команда получила лёгкие ранения. Гибель ценного шнелльбота, имевшего в составе вооружения 40-мм «Бофорс», стала болезненным уколом для немцев.
Узнав о подрыве, Адмирал Чёрного моря приказал частично изменить фарватер (см. схему) и организовать проводку анапских конвоев за тралами, а старый участок фарватера после траления использовать как запасной. Для проводки привлекались от двух до шести катеров-тральщиков, чаще всего четыре. Тралы ставились на углубление 5 метров. В ходе первой же проводки 9 июля немцы вытралили четыре мины, а всего до конца существования анапских конвоев восточнее Железного Рога были вытралены 54 мины образца 1926 года. Одна из них была подсечена в 800 метрах от входа в гавань Анапы, очень далеко от ближайшего заграждения. Очевидно, она была затащена туда тралом вместе с тележкой — такое иногда случалось. Вообще, минрепы мин образца 1926 года были довольно прочными: иногда тральщикам вообще не удавалось подсечь затраленную мину, и приходилось оттаскивать её к берегу. На малой глубине мина показывалась на поверхности и расстреливалась.
Новый участок фарватера случайно прошел через центр заграждения №1/16, выставленного еще в ночь на 25 июня. Когда там были обнаружены мины, Кизерицки сделал логичный, но ошибочный вывод, что русские оперативно среагировали и успели заминировать новый участок. После этого проводка за тралами, сначала предполагавшаяся как временная мера, стала постоянной, с вытекающей отсюда дополнительной нагрузкой на тральные силы. К сожалению, все выставленные после июня на участке Анапа — Железный Рог заграждения оказались сильно мористее фарватера и угрозы конвоям не представляли. В этих районах иногда проходили шнелльботы. Невозможно сказать, пересекали ли они эти заграждения, но подрывов не было.
Из заграждений, выставленных советскими торпедными катерами в районе Керченского пролива и южнее его после 5 июля, часть попала в закрытый район, часть — далеко от фарватеров. Исключение составили семь минных банок (6 мин образца 1926 года, 8 речных мин Р-1 с усиленным минрепом и 16 A-I-IV), выставленные в ночь на 9 июля вокруг пункта «коричневый 17» в районе мыса Такиль. Это было весьма многообещающее место — исходная точка для движения конвоев в Анапу. Но, как упоминалось, Кизерицки именно 9 июля изменил часть «коричневого» фарватера, в том числе перенёс эту точку на юго-восток. В результате этой случайности банки никакого вреда немцам не причинили.
16 сентября немцы вытралили на фарватере южнее пролива «три мины или защитника». Судя по всему, они зацепили край выставленной в ночь на 18 июля линии защитников МЗ-26. При наложении данных обеих сторон на карту получается, что эта линия одним концом упиралась прямо в фарватер. Видимо, фактически она была чуть в стороне, из-за чего и обнаружилась так поздно. 2 октября, уже после окончания анапских конвоев, на минах южнее пролива погибли две дозорные БДБ. Место их подрывов почти на 2,5 мили отстоит от края ближайшего заграждения, выставленного в 1943 году, и менее чем на 1,5 мили от края ближайшего оборонительного заграждения 1941 года. В обоих случая ставились мины образца 1926 года. По документам, их углубление равнялось 4 футам (1,22 метра) и 8 футам (2,44 метра) соответственно. Поэтому наиболее вероятны подрывы на заграждении, выставленном катерами в ночь на 23 июля 1943 года с большой ошибкой по месту.
Всего было совершено 164 катеро-выхода, поставлены 447 мин (225 образца 1926 года, 56 образца 1908 года, 111 Р-1 и 55 A-I-IV), а также 160 защитников МЗ-26. В ночь на 11 августа после постановки ТКА-95 и ТКА-102 случайно встретились с пятью шнелльботами. В результате неравного боя ТКА-95 был потоплен, а ТКА-102 легко поврежден и смог спасти весь экипаж ТКА-95. Немцы отчитались об уничтожении обоих катеров. В ночь на 27 августа после постановки погиб от пожара ТКА-15, обошлось без жертв. Таким образом, всего при минных постановках были потеряны два катера.
Ни один анапский конвой в результате этой минной кампании не пострадал. Гибель шнелльбота, возможная гибель двух дозорных БДБ в октябре и напряжение немецких тральных сил — единственные видимые результаты высокой активности катеров-заградителей. Постановки вынудили противника проводить конвои за тралами — сначала эпизодически, а с 8 июля — регулярно. Цель постановок — затруднить движение — была сформулирована столь расплывчато, что сложно сказать, была ли она достигнута. Один раз пришлось частично «перерисовать» фарватер, но конвои продолжали ходить бесперебойно. В отличие от авиационных минных постановок в Керченском проливе весной 1943 года, где противник нес ощутимые потери и иногда прекращал перевозки, в данном случае ничего подобного не произошло. Участие тральной группы увеличило число зенитных стволов в конвоях. В то же время, проводка за тралами иногда затрудняла отражение налётов. Правда, ВВС ЧФ это помогло слабо.
Немецкий ответ на потери
К концу мая анапские конвои оказались в глубоком кризисе, да и остальные коммуникации страдали от ударов с воздуха. Кизерицки начал искать ответ на новый вызов после первых же налётов. 12 мая он отметил, что теперь необходимо прикрытие конвоев истребительной авиацией или хотя бы «контрольные вылеты» истребителей, и обратился с соответствующей просьбой к командованию I авиакорпуса.
Но люфтваффе не имели сил для постоянного прикрытия конвоев, поэтому 19 мая начались организационные изменения. Лучшей защитой от угрозы с воздуха стал бы отказ от переходов в светлое время, но сделать это Кизерицки не захотел по нескольким причинам. Первой причиной было опасение ночных атак торпедных катеров и кораблей, второй — слабое штурманское оснащение БДБ, недостаточное для ночных переходов в сложной навигационной и минной обстановке. Кроме того, летом полный рейс туда и обратно в тёмное время занял бы двое суток вместо одних, т.е. падал оборот тоннажа. Наконец, стоящий днём в Анапе конвой всё равно требовал бы прикрытия с воздуха.
Кизерицки решил вместо двух ежедневных конвоев из трех-четырех БДБ проводить один из семи БДБ. Это снижало расход сил на прикрытие с воздуха и одновременно увеличивало зенитные возможности конвоя. Правда, на тот момент в Анапе одновременно могли разгружаться не более пяти БДБ, поэтому размер конвоев был временно ограничен этой цифрой, а у группы армий «А» были запрошены срочные работы по расширению возможностей Анапского порта. Вскоре стало понятно, что и этих мер недостаточно.
30 мая Кизерицки решил отправлять конвои с нерегулярным сдвигом по времени, чтобы затруднить их обнаружение — так и получилось. Вряд ли Адмирал Черного моря предполагал, что эта мера даст еще один эффект. Непредсказуемое появление конвоев заставило ВВС ЧФ увеличить расход сил на воздушную разведку. В условиях жесткого лимита на авиабензин это означало уменьшение наряда сил на сопровождение ударных самолетов или уменьшение числа групповых вылетов.
Немцами были приняты и другие меры. В Керчи начались опыты с установкой на БДБ вместо переднего «Эрликона» счетверенной 20-мм установки Flak 38 («фирлинг»). Наличие такого оружия существенно увеличивало способность конвоев постоять за себя. 25 июня был испытан отстрелом «фирлинг» на F315, в начале июля такое же оружие получили F472 и изредка ходивший с конвоями в Анапу тендер «Графенау». Видимо, до 20 сентября больше никто из участников анапских конвоев «фирлинги» получить не успел, но к середине января 1944 года на Черном море ими было вооружено уже 10 БДБ.
Еще два предложения по артиллерийской части до конца анапской эпопеи не были реализованы. Во-первых, это замена капризных «Эрликонов» на менее скорострельные, но более надежные 20-мм автоматы Flak 30 или Flak 38. Эту меру не реализовали по описанным ранее причинам. Во-вторых, не был удовлетворен запрос Кизерицки на установку защитных щитков для пушек и автоматов. Тут всё уперлось в нехватку металла и производственных мощностей.
6 июня последовала еще одна мера. Кизерицки изменил очередность установки поступающих на флот радиолокационных станций. В первую очередь были введены в строй РЛС для защиты анапских конвоев — 18 июня на мысе Такиль и 21 июня севернее Анапы. Обе станции получили телефонную связь с аэродромом Анапа, что давало шанс на своевременный вылет истребителей. У люфтваффе в Анапе и в Крыму были свои РЛС, однако ведомственные барьеры не позволяли использовать их для прикрытия конвоев в должной мере.
Стоит упомянуть, что вопреки встречающимся утверждениям командование ВВС ЧФ сознавало опасность радиолокационного обнаружения. Полет к цели на малой высоте был способом скрыться не только от береговых постов, но и от РЛС. Однако, к сожалению, штабы ориентировались на возможности имевшихся на флоте установок РУС-2. А немцы поставили на возвышенностях РЛС обнаружения надводных целей, которые засекали и низколетящие самолеты. Командиры конвоев начали получать предупреждения этих станций о приближении советской авиации.
Подводя итог майским событиям, можно заметить, что уничтожение штурмовиками четырех «анапских» БДБ заставило дрогнуть даже такого стойкого командира, как Густав Кизерицки. Приняв все перечисленные меры, он всё же отметил: если это не поможет, встанет вопрос о прекращении перевозок в Анапу. Если же для группы армий «А» это неприемлемо, нужно предусмотреть переброску по Дунаю на Черное море новых БДБ для возмещения потерь.
Итак, очень скромными усилиями, имея мало экипажей с хорошей подготовкой, всего за 12 дней штурмовики ВВС ЧФ поставили на грань существования одну из важных коммуникаций врага на Черном море. Казалось бы, оставалось лишь немного дожать противника. Какие меры принимало командование Черноморского флота, и понимало ли оно, насколько успешными оказались действия «Илов»? Прежде чем ответить на этот вопрос, посмотрим, что происходило в июне.
Жаркий июнь
7 июня закончилось очередное наступление СКФ, и вместе с ним закончилось 3-е воздушное сражение на Кубани. До конца месяца на фронте ничего существенного не происходило. В преддверии Курской битвы авиация сторон стала убывать с Кубани. Тем не менее, у немцев пока оставалась 52-я истребительная эскадра в полном составе, в т.ч. на анапский аэродром продолжали базироваться II./JG 52 и 13./JG 52, т.е. достаточно серьезные силы.
11-я шабр на вечер 31 мая имела в Геленджике 17 Ил-2 8-го гв.шап, из них 12 исправных, 10 Ил-2 47-го шап, из них 6 исправных, и 18 Як-1 6-го гв.иап, из них только 6 исправных. 3 июня в Геленджик прибыл 9-й иап, а через пять дней 6-й гв.иап сдал ему свою матчасть и убыл на отдых и доукомплектование. 5 июня последние боевые вылеты из Геленджика произвел 47-й шап, после чего также убыл на отдых и доукомплектование. До конца анапской эпопеи в составе 11-й шабр/шад с аэродрома Геленджик действовали только 8-й гв.шап и 9-й иап.
У берегов Таманского полуострова месяц начался с плохой погоды, поэтому первое заметное событие произошло лишь 4 июня. В 08:20 пара разведчиков 6-го гв.иап обнаружила в районе Благовещенской конвой «Хаген-4» на Анапу: с 1 июня ставшие несчастливыми «Кляйнер Бэры» получили новое название и обнуление нумерации. Кто знает, может быть это была еще одна мера по исправлению ситуации. Конвой состоял из пяти БДБ и впервые проводился за тралами трех катеров RA, поскольку накануне ночью армейские наблюдатели видели подозрительные катера под берегом.
Через 21 минуту для удара по конвою вылетели 6 Ил-2 (капитан А.П. Данилов) 8-го гв.шап. С учетом полученного 30 мая тяжелого опыта сопровождение было увеличено до 16 Як-1. Тот же опыт заставил проложить маршрут в 20–25 км от берега, полёт происходил на высоте 50–100 метров со скоростью 280 км/час. Все последующие вылеты строились примерно по такой же схеме, менялось в основном удаление от берега. Один Ил-2 вернулся из-за неисправности в сопровождении двух «Яков», а остальные не нашли конвой и отработали по запасной цели — батарее у Южной Озерейки. Возможная причина неудачи — грубая ошибка разведчиков в определении скорости конвоя — 18 узлов, т.е. примерно в два раза выше реальной скорости.
В 15:10 «Хаген» был обнаружен на обратном пути. Через 20 минут стартовали 6 Ил-2 8-го гв.шап (капитан Н.И. Николаев) в сопровождении 16 Як-1. Опять один «Ил» из-за неисправности повернул назад в сопровождении пары «Яков». Остальные самолеты вышли на цель в 10 км мористее Бугазского лимана. Этому не помешало даже то, что разведчики снова сообщили о 18-узловой скорости конвоя.
Атака началась пологим пикированием с высоты 400 до 100 метров. Немцы своевременно обнаружили угрозу. С 3400 метров был открыт заградительный огонь 75-мм снарядами, после прохода «Илами» этой дистанции противник успел поставить еще одну огневую завесу. С 2500 метров «Эрликоны» открыли огонь одиночными выстрелами, при подходе «Илов» на 1700 метров автоматы перешли на стрельбу очередями. Все пять самолетов получили различные повреждения. Тем не менее, «горбатые» отработали по конвою, развернулись и сделали еще один заход. Всего штурмовики сбросили и расстреляли по врагу 40 АО-25, 8 РОФС, 23 РС-82, 760 ВЯ, 40 УБТ и 2450 ШКАС. Николаев доложил о четырех потопленных и одной поврежденной БДБ, то же доложили и истребители. Потери противника в личном составе ведущий оценил до 400 человек.
По донесению командира конвоя обер-фельдфебеля Брокарда, всплески от бомб и снарядов покрыли море вокруг барж. Ближайшие разрывы были в 20 метрах, но ни одна БДБ не пострадала. Пушечно-пулеметный огонь был точным по направлению, но сначала шел с недолетами, а потом пошел над баржами — т.е., из-за сильного зенитного огня штурмовики выходили из пологого пикирования раньше времени. При осмотре барж после боя не обнаружилось ни попаданий, ни осколочных повреждений. Не было и потерь в личном составе. Несколько меньше повезло катерам-тральщикам. Были ранены три моряка, один из них – тяжело, при осмотре нашли два попадания снарядами. Несомненно, причиной столь слабого результата стал сильный и хорошо организованный зенитный огонь. Против пяти «Илов» работали пять 75-мм пушек и 16 20-мм автоматов. Немцы оценили заградительный 75-мм огонь как полезный, но строй «Илов» всё же был разбит огнем автоматов.
Любопытно посмотреть, как в данном случае работала немецкая система оценки зенитных успехов. Брокард доложил, что один штурмовик сбит близким разрывом 75-мм снаряда с F372, еще один – прямым попаданием из 75-мм пушки с F139, но второго случая лично он не наблюдал. Также он сообщил о двух сбитых зенитными автоматами, но добавил, что сам он этого не видел, зато наблюдал рикошеты 20-мм снарядов от фюзеляжей самолетов. Командир 3-й десантной флотилии в донесении Адмиралу Черного моря написал, что один самолет сбит 20-мм огнем и упомянул недоказанный зенитный успех 75-мм пушки. В итоге через месяц с лишним Адмирал Черного моря официально признал три успеха – один присудил 75-мм пушке БДБ F372 и еще два – групповому 20-мм огню трех БДБ и трех катеров RA. В действительности ни один Ил-2 не был сбит, хотя все получили повреждения.
На Кубани еще продолжалось 3-е воздушное сражение, и с прикрытием конвоя с воздуха были сложности. По донесению Брокарда, истребители пролетели над баржами незадолго до налета, и потом одна пара появилась после него. Советские лётчики наблюдали только одинокий Ме-110 в районе Анапы.
Во второй половине дня 5 июня воздушная разведка обнаружила в районе Благовещенской «Хаген 5», возвращавшийся из Анапы. Пять БДБ сопровождали раумбот R30, тендер «Графенау» и прорыватель заграждений Sp192 (длина 62,9 м, ширина 13 м, одна 75-мм пушка FK97, одна 37-мм полуавтоматическая пушка SK C/30, два 20-мм автомата Flak 38, один 15-мм пулемет). На удар вылетели шесть Ил-2 (капитан И.П. Кузьменко) 47-го шап в сопровождении 17 Як-1. Два Ил-2 и два Як-1 вернулись из-за неисправностей, а остальные в 17:03 настигли конвой в районе Солёного озера.
По донесению командира конвоя лейтенанта Слекова, самолеты были обнаружены на дистанции 4000 метров. Сразу же был открыт заградительный огонь из 75-мм пушек. Казалось бы, четверка «Илов» в такой ситуации имела мало шансов на успех, однако немцев подвели ошибки в опознавании. Число самолетов удалось посчитать почти правильно, но все они были приняты за ударные — 10 неких «Дугласов» и 8 «Илов». Причем настоящие Ил-2 были там, где немцам привиделись «Дугласы».
В результате большая часть заградительного огня была направлена на истребители сопровождения, которые не пытались прорваться к конвою. Неудивительно, что Кузьменко в донесении оценил вражеский зенитный огонь как слабый. «Илы» атаковали с высоты 600 до 100 м с одного захода. Расход составил 17 ФАБ-50, 2 ФАБ-50М-9, 4 АО-25, 2 РОФС, 20 РС-82, 80 ВЯ, 260 ШВАК, 720 ШКАС и 40 УБТ. Наблюдались попадания 1 РОФС и 4 РС-82 по двум БДБ, которые загорелись. По наблюдению истребителей, одна из барж взорвалась, уничтожено до 20 человек пехоты. Советские самолеты не пострадали. Истребителей противника в воздухе не было.
F322 получила прямое попадание бомбой в площадку переднего 20-мм автомата. При этом возник пожар в грузовом трюме, но его быстро потушили. Погибли два человека из расчета «Эрликона» и один армеец-отпускник, еще два отпускника получили тяжелые ранения и один моряк — легкие. Командир F333 утверждал, что огнём 75-мм пушки был сбит самолет, упавший всего в 20 м по левому борту. Слеков подожженный самолет видел, но его падение не наблюдал. Осколки бомб, сброшенных этим самолетом, упали на палубу F333, но повреждений не причинили.
Командир 3-й десантной флотилии, ознакомившись с донесениями участников, пришел к выводу, что атаку произвели 8 самолетов, из которых 4 отвернули, а еще 4 смогли атаковать, сбитые самолеты не наблюдались. F322 по приходу в Керчь была объявлена небоеготовой. Но через два дня из-за нехватки БДБ ее перевели в ограниченно боеготовые и поставили на короткую линию внутри Керченского пролива. 8 июля баржа всё же встала в ремонт. Одновременно ее готовили к установке «фирлинга», но он так и не поступил. F322 перегнали на ремонт в Варну, а затем передали румынам. Вероятно, если бы атака была произведена в момент, когда конвой шел в Анапу с грузом горючего и боеприпасов, F322 пополнила бы собой список сгоревших или взорвавшихся БДБ. Но на обратном пути она опасных грузов не имела, а потому отделалась сравнительно легко.
6–7 июня конвои не ходили из-за штормовой погоды, а 8 июня наконец удалось произвести сразу две атаки по анапскому конвою. Этой чести удостоился «Хаген 7» из 6 БДБ. Т.к. у немцев из-за непогоды сбился график, в один день были отправлены сразу два конвоя по шесть БДБ. В связи с этим Кизерицки запросил у люфтваффе непрерывное прикрытие «Хагенов». 3-е воздушное сражение на Кубани к этому времени закончилось, и хотя бои в воздухе продолжались, I авиакорпус удовлетворил просьбу адмирала. С утра на прикрытие летали истребители из II./JG52 и 15./JG52.
Первым «Хаген 7» в 12:42 атаковало звено Пе-2 в сопровождении 9 Як-1 9-го иап. Еще один Як-1 на пути к цели повернул назад из-за аварии и, не дойдя до аэродрома, упал в море. Погиб один из немногих в 9-м иап опытных лётчиков cтарший сержант В.А. Панфилов. Две «пешки» отбомбились с пикирования, еще одна — с горизонтального полета с 2000 метров, а всего были сброшены 12 ФАБ-100. Разрывы наблюдались в 5–15 метрах от барж. По донесению командира конвоя лейтенанта Хаазе, атака была произведена из облаков внезапно, но баржи успели уклониться. Судя по немецкой схеме, бомбы упали довольно точно, а серия, сброшенная ведущим, перекрыла место, с которого еле успела уйти влево F305. Немцы наблюдали, что Пе-2 были атакованы истребителями. Действительно, «пешки» отметили атаку трех Ме-109, однако вернулись целыми и невредимыми.
Через 18 минут в районе Благовещенской конвой настигли шесть Ил-2 8-го гв.шап (майор М.Е. Ефимов) в сопровождении 8 Як-1 9-го иап. «Илы» атаковали «Хаген» так же внезапно, из облаков с высоты 700 да 100 метров, одним заходом, и израсходовали 52 АО-25, 8 РОФС, 27 РС-82, 590 ВЯ, 360 УБТ и 1200 ШКАС. Когда эффект внезапности закончился, «горбатым» пришлось очень нелегко. Помимо сильного огня с барж, их атаковали истребители. С конвоя наблюдали, как Ме-109 гонялись за «Илами» прямо под зенитным огнем. К тому же, противник поднял дополнительные истребители из группы II./JG52. При этом «Яки», которые держались в стороне от зенитного огня, на 3–5 минут оставили «Илы» без прикрытия. И всё же нормально работать в зоне своего зенитного огня у немецких истребителей не получилось, ни одной заявки на «Илы» они не сделали. По донесению Ефимова, группу штурмовиков на отходе атаковали четыре Ме-109 и два ФВ-190. Стрелок красноармеец П.Е. Бабуцкий сбил Ме-109, а штурман звена лейтенант Н.А. Батура – ФВ-190. Ни один Ил-2 не был сбит, но два самолета вышли из строя на 8 часов из-за зенитного огня и атак истребителей.
В такой тяжелой обстановке сложно было ждать хороших результатов. Правда, Ефимов доложил о потоплении двух БДБ, одна из которых взорвалась, и еще об одной поврежденной и задымившейся барже. При этом истребители сопровождения видели, что единственным результатом атаки стало задымление одной БДБ. Хаазе в своем донесении отметил, что атаку произвели четыре двухмоторных (!) бомбардировщика и две «Раты» (т.е. И-16). Попаданий бомб не было, во многом благодаря активному уклонению БДБ. Но пушечно-пулеметный огонь штурмовиков командир конвоя оценил как очень сильный. Например, на F476 расчет кормового 20-мм автомата был вынужден прекратить огонь и укрыться, очереди прошли в двух метрах по корме. F368 получила попадание одним снарядом, который пробил крышку грузового люка и распотрошил несколько мешков с мукой. Вероятно, советские истребители наблюдали дым именно над F368. Командир F476 доложил об одном сбитом самолете (поражен из 75-мм пушки и добит 20-мм огнем).
Истребители сопровождения разбились на группы и вели воздушные бои, при этом были сбиты сержант В.П. Милонов и старший лейтенант Н.Е. Бабенко. Валентин Милонов погиб, а Николая Бабенко подобрал из воды самолет МБР-2. «Як» сержанта В.А. Фадеева получил две пробоины в плоскости и вышел из строя на сутки. Противник заявил о шести сбитых истребителях (четыре Як-1 и два ЛаГГ-3): две заявки было у фельдфебеля Ганса Вальдмана из 6./JG 52 (52-я и 53-я победы), по одной — у фельдфебеля Герхарда Гофмана из 4./JG 52 (25-я победа), унтер-офицера Отто Шикентанца из 5./JG 52 (10-я победа), унтер-офицера Хорста Тимме из 6./JG 52 (2-я победа) и хорвата штабс-фельдфебеля Живко Джала из 15./JG 52 (1-я победа). Успехи были завышены в три раза.
В данном случае есть хорошая иллюстрация к вопросу: насколько немецкие авиационные командиры доверяли заявкам своих лётчиков? Под впечатлением от больших заявленных успехов в бою над морем исполняющий обязанности командира I авиакорпуса генерал-лейтенант Альфред Манке сообщил Адмиралу Черного моря, что периодическая посылка конвоев такого размера была бы желательна, так как их прикрытие даёт возможность истребителям отличиться. То есть фактически рассматривал конвои как хорошую приманку. Очевидно, раз Манке вышел с таким предложением, он относился к заявкам своих асов вполне серьезно. Кизерицки в ответ заметил, что, несмотря на усилия истребителей, налёт на конвой всё же состоялся, на баржи были сброшены около 80 бомб. То, что при этом «Хаген» не имел потерь, адмирал посчитал в какой-то мере счастливой случайностью.
9 июня конвои не ходили.
10 июня семь Ил-2 8-го гв.шап (капитан П.И. Парменов) в сопровождении 10 Як-1 (еще один вернулся из-за неисправности) атаковали шедший из Анапы «Хаген 8» в составе 7 БДБ. Атака проведена с высоты 700 до 100 метров с одного захода, израсходованы 6 ФАБ-50М-9 с взрывателем АМ-А, 42 АО-25, 2 РС-132, 9 РОФС, 48 РС-82, 980 ВЯ, 290 УБТ и 2210 ШКАС. Парменов доложил о попадании бомбы ФАБ-50 в кормовую часть одной БДБ, которая взорвалась и погрузилась кормой в воду. Еще одна БДБ загорелась, а две-три баржи были повреждены пушечно-пулемётным огнем.
По донесению командира конвоя лейтенанта Нильса Диттмера, группу «Илов» (якобы 10 штук) обнаружили довольно далеко. При сокращении дистанции до 4500 метров расчеты получили разрешение на открытие огня. Заградительный огонь 75-мм пушек на дистанции 3000 м привел группу в беспорядок, самолеты кружились и приближались нерешительно. С 2000 м «Илы» открыли сильный, но безрезультатный огонь, бомбы сбросили не долетая 1000–1500 метров от конвоя. Большая часть затем отвернула, но три самолета атаковали с ближней дистанции, пять бомб упали в 50 метрах за кормой F305, еще три бомбы — перед носом головной F368. Эта баржа получила попадания пяти 20-мм снарядов и нескольких пуль в надстройки, два человека получили ранения, в том числе командир БДБ.
Диттмер отметил недостаточную подготовку и слабый боевой дух советских экипажей — общую нерешительность, слабоприцельный огонь с большой дистанции и преждевременный сброс бомб. У командира конвоя сложилось впечатление, что экипажи хотели быстрее сбросить бомбы и отвернуть. За весь период атак на анапские конвои этот упрек от противника экипажам «Илов» в слабости духа — единственный. Судя по всему, из семи «горбатых» к конвою действительно прорвались только три, включая Парменова, который атаковал и легко повредил F368. В воздухе были немецкие истребители, баржи последовательно поставили две плотные завесы заградительного огня. Возможно, для молодых пилотов всё это оказалось непреодолимой преградой.
Немецкие истребители среагировали лишь к окончанию захода. По наблюдению Диттмера, они погнали «Илы» на юг. Дополнительно были подняты большие силы из групп II./JG 52 и III./JG 52, а также словаки из 13./JG 52. Из донесения Парменова следует, что на отходе «Илы» были атакованы 4 Ме-109 и 3 ФВ-190 (практически наверняка это были тоже Ме-109). Ил-2 младшего лейтенанта Б.А. Колосова получил серьёзные повреждения, но смог сесть на фюзеляж на своем аэродроме. Лётчик был ранен в бою и отправлен в госпиталь, а самолет потребовал среднего ремонта.
Гораздо хуже пришлось истребителям. Из 10 Як-1 не вернулась ровно половина. Погибли штурман полка майор П.В. Аксенов, старшие лейтенанты Н.Е. Бабенко и В.А. Дыскин, лейтенант К.А. Ксандопуло и старший сержант Н.Н. Васильев. Двое из погибших — Аксенов и Дыскин — были опытными лётчиками. Немцы заявили о семи сбитых истребителях (два Як-1 и пять ЛаГГ-3): трех — лейтенант Бертольд Кортс (54-56 победы) из 8./JG 52, по одному — унтер-офицер Хейнц Кюртен (10-я победа) из 9./JG 52 и три лётчика 5./JG52 — фельдфебель Отто Фённекольд (33-я победа), унтер-офицер Петер Дюттман (2-я победа) и обер-лейтенант Вильгельм Батц (9-я победа). Судя по известным данным, немецкие истребители в этом бою не пострадали.
С 11 по 24 июня в Анапу прошли 14 конвоев, и ни один из них не был атакован. Воздушная разведка не обнаружила ровно половину «Хагенов» — частью из-за плохих метеоусловий и размокания аэродрома, частью из-за перегруженности 9-го иап другими задачами. Еще в 5 случаях 11-я шабр получила от самолетов, базировавшихся на другой аэродром (Адлер) данные разведки с опозданием, или не их получила вообще. В одном случае вылет ударной группы был запрещен в последний момент. Видимо, комбриг посчитал, что цель ушла слишком далеко. 24 июня 6 Ил-2 8-го гв.шап вылетели для удара по обнаруженному конвою, но не нашли его и проштурмовали запасную цель у Южной Озерейки.
Не стоит думать, что этот период был совсем неудачным для 11-й шабр. 17 июня 7 Ил-2 (капитан Н.И. Николаев) в сопровождении 11 Як-1 9-го иап и 10 «Аэрокобр» 11-го гв.иап произвели атаку у южного берега Керченского полуострова, за пределами своего обычного района действий. Конвой состоял из небольшого транспорта и двух барж с буксирами в охранении двух БДБ. «Илам» удалось добиться прямого попадания в 1000-тонную баржу «Герасимус» (Gerasimus). Счастливое сочетание сена и 15-ти вагонов боеприпасов в составе груза привело к пожару, который невозможно было тушить. Команда в спешке покинула баржу, и её оставили на якоре взрываться и догорать в одиночку. Кроме того, была выведена из строя на 13 суток БДБ F144, повреждения также получили F368 и буксир «Витез».
Учитывая, что охранение состояло всего из двух БДБ, условия для атаки были тепличными по сравнению с привычными для «Илов». Тем не менее, на втором заходе прямым попаданием 75-мм снаряда был сбит и погиб экипаж в составе старшего лейтенанта С.М. Нагаева и штурмана звена лейтенанта Н.А. Батуры. Конвой прикрывали два истребителя, но они улетели перед налётом и вернулись (возможно, уже другие) через 15 минут после его окончания. «Герасимус» позже был добит при налёте шестерки Пе-2, но основную работу сделали «Илы».
Утром 25 июня воздушная разведка обнаружила «Хаген 23» в составе 6 БДБ. Для удара по нему вылетела шестерка Ил-2 (капитан Н.И. Николаев) в сопровождении 10 Як-1 (майор Б.В. Баранов), еще один «Як» вернулся из-за неисправности. По донесению Николаенко, конвой обнаружить не удалось, и он повел группу к запасной цели — складам в районе мыса Утриш. Поскольку этот удар закончился не очень хорошо, по итогам проводился подробный разбор. Получается, что «Хаген» всё же был замечен, но уже у Анапы, в пределах дальности наземной зенитной артиллерии, поэтому ведущий отказался от атаки. В районе Утриша «Илы» сделали два захода по складам. После второго захода появились 6 Ме-109 из II./JG52. Истребители сопровождения во время удара оставались в 8-10 км мористее «Илов» и непосредственно их не прикрывали. Атакой сходу унтер-офицер Ганс Эллендт (4./JG52) сбил Як-1 старшего лейтенанта Ф.М. Мошкова, лётчик попал в плен.
Дальнейшие действия группы сопровождения в ЖБД 11-й шабр описаны так (пунктуация оригинала сохранена): «…когда над группой Яков промчался 1 Ме-109 в группе Яков началась сумятица. Все начали виражить прекратив наблюдение за «Илами». Командир группы непосредственного прикрытия майор Баранов не убедившись, где «Илы», дал радио (единственное) «Орлы подтянитесь ко мне» и повел всех истребителей на аэродром». При подходе «Яков» к аэродрому Геленджик им с земли был отдан приказ идти на помощь «Илам», но это сделали только два лётчика. В любом случае, к этому времени бой уже закончился. При проверке приемника и передатчика на самолете майора Баранова выяснилось, что они исправны. Видимо в первую очередь под впечатлением от этого случая комбриг-11 в приказе по итогам июня предупредил 9-й иап: «…впредь за потерю Ил-2 ведущих буду предавать суду Военного Трибунала». Тем не менее, история 25 июня не повредила карьере Баранова. Он стал начальником штаба 9-го иап, причем продолжал участвовать в боевых вылетах, что для начштаба необычно, а закончил войну подполковником, старшим инспектором по технике пилотирования ВВС КБФ.
«Илы» на отходе вели оборонительный бой вплоть до Мысхако. Экипаж сержант Д.Д. Жвания, стрелок младший лейтенант А.П. Матвейкин был сбит и упал в море в 5-8 км юго-западнее мыса Утриш. Ил-2 (младший лейтенант С.Н. Чернега, краснофлотец К.М. Брилев) подбили сначала зенитные автоматы над целью, затем истребители, в воздушном бою погиб стрелок. Лётчик посадил свой «Ил» на воду южнее Мысхако, остался невредимым и был подобран советским катером. Еще один «горбатый» был подбит истребителями и разбился при вынужденной посадке у Марьиной Рощи, старший сержант Д.Я. Полуев и стрелок краснофлотец С.И. Иванов получили ранения. Все три дотянувших до аэродрома Ил-2 имели повреждения и вышли из строя на сутки. Воздушные стрелки Иванов и сержант В.Т. Эсауленко доложили о двух сбитых Ме-109. Известно об одном сбитом Ме-109 на Кубани 25 июня, но это случилось позже и над сушей. Немецким истребителям засчитали сбитыми четыре Ил-2 и один истребитель, ошибочно опознанный как ЛаГГ.
Неизвестно, стала ли история 25 июня последней каплей, или так совпало, но тот же день командующий Черноморским флотом указал командующему ВВС ЧФ, что «действия авиации на коммуникациях противника в течение последних 10 дней были неэффективны». Бомбардировщики не всегда находили цели, обнаруженные воздушной разведкой, вылет ударных групп происходил с запозданием. 11-я шабр, по справедливому замечанию Владимирского, неудовлетворительно выполняла задачу по уничтожению плавсредств на коммуникациях. Командующий флотом потребовал подробно расследовать случаи невыхода на цель, предупредил комбрига-11 А.А. Губрия, что директива от 15 мая выполняется неудовлетворительно, и приказал научить лётчиков и штурманов рассчитывать и вести поиск обнаруженных плавсредств.
Впрочем, тяжелый день 25 июня закончился лучше, чем начинался. На обратном пути «Хаген 23» был обнаружен и атакован пятеркой Пе-2 40-го полка. «Пешки» зашли со стороны солнца и сбросили с горизонтального полета с высоты 3300 м 40 ФАБ-100. Наблюдалось прямое попадание одной бомбы в БДБ, которая затонула, еще две БДБ были повреждены. Донесение командира конвоя лейтенанта Диттмера рисует картину полной внезапности налёта. Первое, что заметили экипажи — падающие бомбы над головой, и ничего сделать было уже нельзя.
Одна бомба попала в грузовой трюм F142, несколько осколков других бомб пробили борт чуть выше ватерлинии. Загорелся груз (обмундирование и почта), а также унтер-офицерский кубрик. Из команды погибли три человека, еще четыре были ранены, в т.ч. один – тяжело. Кроме того, из числа отпускников один погиб и четыре были ранены, в т.ч. два – тяжело. Горящую баржу отбуксировали в Керчь и посадили на грунт. К 18 сентября её подлатали и объявили ограниченно боеготовой. Короткое время F142 использовалась с ограничениями, а потом встала на ремонт в Варне до 12 апреля 1944 года. Поскольку на F142 погибли 10 мешков почты и еще 10 сильно пострадали, немцы изменили порядок отправки ценной корреспонденции. Теперь её отвозили на машинах в Сенную, где перегружали на баржи.
До конца июня в Анапу прошли еще пять конвоев, и разведчики 9-го иап не обнаружили ни одного из них. Судя по времени вылетов и движения конвоев, в некоторых случаях обнаружение должно было произойти, но не произошло. Возможно, так получалось из-за переменной облачности. 30-й орап три раза обнаруживал конвои в Анапе, но как минимум одно из этих обнаружений было ложным. Так или иначе, ударные группы за эти пять дней не сделали ни одного вылета против конвоев.
27 июня при возвращении «Хагена 25» командир конвоя решил по собственной инициативе снять сидевшую уже больше месяца на мели БДБ F470. В результате сели на мель еще две БДБ, и одна баржа осталась с ними на ночь для защиты от атак торпедных катеров. Увы, в ночь на 28 июня советские торпедные катера из-за непогоды в этот район не посылались. Утром подошли два буксира под охраной двух катеров RA и сняли обе застрявшие накануне БДБ. Утренняя воздушная разведка их не обнаружила.
Продолжение следует
