Охота на «Малую Медведицу»: начало

В начале 1943 года ситуация на фронте заставила немцев организовать перевозки морем из Крыма в Анапу — порт на побережье Северного Кавказа, расположенный всего в 70 км от передовой базы советского Черноморского флота в Геленджике. Событиям, связанным с борьбой против анапских конвоев, посвящена эта статья. Для начала выясним, почему вообще появились анапские конвои, как они были организованы, и как советская сторона начала борьбу с ними. Для лучшего понимания событий ознакомимся с характеристиками частей ВВС Черноморского флота, которые оказались главной угрозой для конвоев, и с некоторыми особенностями авиатехники, которой были оснащены эти части.

Первые конвои

1 января 1943 года из-за поражения под Сталинградом немцы начали отход с Северного Кавказа. Оставалось на месте только правое крыло 17-й армии на Кубани для сохранения связи немецких войск с Крымом. Именно по этому крылу в середине января ударила Черноморская группа войск. Напряженные бои потребовали увеличения потока грузов на Кубань из Крыма. Между тем резкое похолодание 14 января осложнило перевозки через Керченский пролив, а на следующий день баржи вообще вмерзли в лёд. Всё произошло так быстро, что немцы не успели вывести их из пролива. 17 января Адмирал Черного моря Витхэфт-Эмден (Witthoeft-Emden) провел совещание с армейскими службами снабжения. Выход из критической ситуации виделся немцам в перевозках из Феодосии на южный берег Таманского полуострова, свободный ото льда.

Имелся анапский порт, но стороны решили, что он не подходит. Во-первых, порт был сильно разрушен и требовал больших восстановительных работ. Кроме того, Анапа находилась слишком близко к советским аэродромам, а из зенитной артиллерии там пока имелись лишь несколько 20-мм автоматов комендатуры порта. Во-вторых, путь до Анапы проходил через участок моря, открытый для атак советского флота. Учитывая слабость кригсмарине на Черном море и невозможность прикрыть весь прибрежный путь в Анапу береговыми батареями, надежду на обеспечение безопасности конвоев давала в основном авиация.

Однако почти все силы люфтваффе были переброшены с Кубани и Крыма под Сталинград. На анапском аэродроме не было ни одной истребительной части. Из ударных сил имелся только отряд старых Ju 87B-1 в Крыму с экипажами из недоучившихся курсантов. Возглавлял их опытный лётчик и кавалер рыцарского креста оберлейтенант Ганс-Карл Заттлер (Sattler), но он погиб 13 января. Остальные же пилоты «Штука-штаффеля Заттлер» воевали так, что армейские командиры начали задавать недоуменные вопросы. Понятно, что угрозы советским кораблям этот отряд не представлял.

С учетом всех этих обстоятельств немцы сошлись на том, что нужно построить пристани где-то на свободном ото льда участке не дальше мыса Железный Рог. Однако на следующий день генерал-квартирмейстер сухопутных войск сообщил, что Гитлер приказал доставлять грузы из Керчи прямо в Анапу, необходимые меры принять немедленно. Пока перевозки из Керчи были невозможно чисто технически, и на месте было решено пока возить грузы из Феодосии. Подходящих мест выгрузки, помимо Анапы, не нашлось, и Армия начала работы по подготовке анапского порта.

Флот 22 января довёл до Анапы «коричневый» фарватер, к 24 января в порту был подготовлен к приемке грузов весом до 5 тонн участок мола. Пробный конвой решили отправить на следующий день. Перевозки должны были осуществлять быстроходные десантные баржи (БДБ) без сопровождения, полагаясь в случае опасности только на свою артиллерию и на уход к берегу под защиту береговых батарей на тех участках, где они были. Но перевозки так и не начались — в дело вмешалась непогода, затем ожидание советского десанта. А после высадки 4 февраля у Южной Озерейки и Новороссийска немцам стало совсем не до того.

Гитлер еще в январе принял решение сохранить на Таманском полуострове большой плацдарм для прикрытия Крыма, а отчасти и в надежде возобновить в будущем наступление на Кавказ. Советское же командование долгое время считало, что немцы совсем уходят с Кавказа. Чтобы помешать эвакуации, 24 января командующий Закавказским фронтом поставил Черноморскому флоту задачу прервать коммуникации немецких войск, а нарком ВМФ Н.Г. Кузнецов 30 января и 4 февраля дважды подтвердил её.

Командование ЧФ с 8 февраля организовало так называемую блокаду Таманского полуострова. Заключалась она в том, что по ночам в районе Керченский пролив — Анапа действовали надводные корабли и торпедные катера. Днем район каждые два часа должна была просматривать воздушная разведка. Флотская и фронтовая авиация бомбили порты на Таманском и Керченском полуостровах. С ночи на 12 февраля эсминцы начали обстрелы Анапы. Вряд ли немецкий флот жаждал в такой обстановке отправлять в Анапу конвои.

С другой стороны, и необходимость перевозок в Анапу постепенно стала не столь острой. Удалось пробить во льду проходы из Керчи, и перевозки в проливе возобновились, хотя и в ограниченном объеме. Вдобавок после гибели 6-й армии в Сталинграде у немцев высвободилась транспортная авиация. Она была использована для создания воздушного моста на Кубань. В общем, флот имел причины надеяться, что приказ о перевозках в Анапу тихо канет в Лету.

Однако в 12:30 21 февраля 1943 года (здесь и далее все даты приведены к московскому времени. В 1943 году до 29 марта немецкое время было на два часа меньше московского, далее после вплоть до 4 октября — на один час) из Cтавки Гитлера в Симферополь к Адмиралу Черного моря вице-адмиралу Густаву Кизерицки (Kieseritzky), сменившему на этом посту Витхэфт-Эмдена, прилетел фрегаттен-капитан Эдвард Вегенер (Wegener). Он передал адмиралу слова фюрера о том, что переправа через Керченский пролив — важнейшая задача флота со времен Норвежской операции. Эта броская фраза имела под собой как минимум одно основание – на Кубани было гораздо больше войск, чем в Норвегии в 1940 году. И эти сотни тысяч солдат после освобождения советскими войсками Ростова можно было снабжать только по морю и воздуху. В тот же день штаб группы армий «А» запросил у Кизерицки доставку грузов прямо в Анапу.

Зачем армии всё же понадобились анапские конвои? Дело в том, что из-за оттепели дороги на Таманском полуострове утонули в непролазной грязи, и вывозить грузы из портов Керченского пролива стало практически невозможно. Впоследствии, когда дороги высохли, добавились другие резоны – нехватка автотранспорта и бензина. У немцев на Тамани работали два изолированных участка железной дороги, но к тому времени их не довели ни до одного порта. Анапа находилась гораздо ближе к линии фронта, и использование ее порта позволяло существенно экономить ресурсы и время. Существенным фактором была также возможность облегчить снабжение анапского аэродрома.

Учитывая январский приказ Гитлера, адмиралу нечего было возразить на просьбу армейцев. Кизерицки приказал начать перевозки. Конвоям было присвоено название «Кляйнер Бэр» (Kleiner Bär – созвездие «Малая Медведица», в отечественной литературе укоренился дословный перевод – «Маленький медведь»). По сравнению с январем шансы на успех анапских конвоев возросли. После высадки десанта под Новороссийском на это направление была переброшена усиленная группа «штук» — I./StG3. Советский надводный флот и до этого действовал на пути будущих конвоев только по ночам, теперь шансы на его появление днем стали еще меньше. Авиация Черноморского флота бомбила порты, но по «ближним» конвоям в море в этот период вообще не действовала. И Кизерицки принял логичное решение – «Кляйнер Бэры» должны проходить опасный участок туда и обратно в светлое время за один день, не оставаясь на ночь в слабо защищенной Анапе.

Вечером 23 февраля «Кляйнер Бэр 1» из двух БДБ F142 и F439 вышел из Керчи, ночь провел на якорях у мыса Железный Рог под защитой батареи «Фридрихсорт» (Friedrichsort – три 122-мм трофейные пушки, три 75-мм полевых орудия FK16, два 20-мм зенитных автомата Flak 38 и пулеметы), на рассвете снялся, дошел до Анапы, за четыре с половиной часа разгрузился, принял запчасти и боеприпасы для 105-мм береговой батареи и до наступления темноты прошел опасный участок в обратном направлении.

Первое время конвои ходили нерегулярно, в основном из-за штормовой погоды. Второй конвой прибыл в Анапу 28 февраля, третий — 7 марта. Ещё 5 марта группа армий «А» потребовала ежедневно доставлять в Анапу 240 т грузов. Для этого требовалось увеличить конвои до трех БДБ, а всего число БДБ на линии было увеличено до девяти, потом до 12 и далее по нарастающей. На 1 марта немцы имели на Черном море 58 БДБ, 11 из которых проходили капитальный ремонт, а часть из 47 оставшихся находилась в аварийном ремонте или имела ограниченную боеготовность.

Таким образом, в анапских конвоях была занята ощутимая доля БДБ. 10-18 марта прошли пять конвоев по три БДБ. До 29 марта снова был перерыв, после чего конвои стали ходить ежедневно, с редкими паузами на плохую погоду. С 10 апреля стали ходить два конвоя в день — обычно из трех и четырех БДБ. Они приходили с Анапу с некоторым разрывом во времени, чтобы не создавать скопления в порту. В Анапу доставлялись в основном боеприпасы, топливо, провиант и корма. Заметную долю составляли грузы для авиации. Обратно вывозилась битая техника, сырьё, пустая тара, раненые, отпускники, а также угоняемое на работы в Германию гражданское население и бежавшие с Кавказа коллаборационисты.

Для обеспечения переходов Кизерицки запросил у люфтваффе непрерывную ночную воздушную разведку до рассвета, готовность бомбардировочной авиации действовать по надводным кораблям, а также прикрытие конвоев истребителями на участке мыс Такиль — Анапа и обратно. Продолжались работы по расширению возможностей порта.

Первым столкнулся с противодействием 8-й конвой. Из-за непогоды он при возвращении зашел в Феодосию и потом несколько дней пытался пройти в Керченский пролив. Во время одной из таких попыток его 22 марта неудачно атаковала у мыса Чауда подлодка «Л-6». В ночь на 23 марта из-за той же непогоды вместо перехода на восток оказался западнее пролива 9-й конвой. У мыса Опук он вел огонь по померещившимся наблюдателям трем торпедным катерам. Фактически катеров в море не было. Личный состав конвоя продолжал нервничать и дальше. Через 6 дней, 29 марта «Кляйнер Бэр 9» всё же дошел до Анапы, а на обратном пути преследовал подводную лодку, которой там не было.

Насколько болезненным был для 17-й армии перерыв между 18 и 29 марта, показывает запись в ежедневном донесении армейского отдела квартирмейстера. Там отмечено, что армия требует обещанное увеличение перевозок в Анапу, т.к. армейских транспортных колонн едва хватает на вывоз грузов из портов Керченского пролива только на ближайшие к ним базы снабжения. В сложном положении оказался 5-й армейский корпус, которому вскоре предстояло наступление на «Малую Землю». Интенсивные перевозки по воздуху смягчали ситуацию, но заменить доставку грузов и техники морем не могли. 30 марта воздушный мост на Кубань закрылся, и без анапских конвоев активные действия 5-го корпуса были бы невозможны. Увы, с 29 марта конвои стали ходить как часы.

Почему долгое время конвои ходили спокойно, и единственный потревоженный «Кляйнер Бэр» был атакован лишь потому, что оказался в «чужом» районе? Посмотрим, как ситуация выглядела для советской стороны. 21 февраля, в тот же день, когда группа армий «А» запросила перевозки в Анапу, командующий Северо-Кавказским фронтом генерал-полковник И.И. Масленников поставил Черноморскому флоту несколько задач. Среди них были две, напрямую относившиеся к будущим анапским конвоям: прервать кораблями и авиацией коммуникации между Таманским полуостровом и Крымом; уничтожать авиацией плавсредства в проливе и на переправах. Эти задачи могли быть решены авиацией, надводными кораблями, торпедными катерами, подводными лодками и минами. Ниже мы увидим, какую роль сыграло каждое из этих сил и средств.

Черноморский флот вступает в бой

Первый же «Кляйнер Бэр» был обнаружен воздушной разведкой. Но длительные периоды нелётной погоды и другие причины привели к тому, что следующим был обнаружен только 7-й конвой 15 марта. Т.е. командование флота знало лишь о редких случаях и без того нерегулярных перевозок в Анапу, и оснований уделять особое внимание этим эпизодам не было. Когда в конце марта конвои стали по-настоящему регулярными, это было быстро установлено, как и то, что они ходят только днём. Благодаря заходам советских торпедных катеров на рейд Анапы тогда же выяснилось, что на ночь конвои не остаются. Но до серьезных действий против «Кляйнер Бэров» дошло не сразу.

Надводные корабли до 6 марта продолжали ходить в ночные блокадные дозоры. Так как ночных перевозок в этом районе не было, корабли имели шанс встретиться только с вражескими торпедными катерами, т.е. выступить скорее в роли жертв, чем охотников. Поэтому эсминцы после 26 февраля в дозоры не посылались. Сторожевой корабль «Шквал» ходил к Анапе вплоть до ночи на 7 марта, затем блокаду поддерживали только торпедные катера. За время блокады надводные корабли шесть раз обстреляли Анапу, три из них – после начала движения «Кляйнер Бэров». Стрельбы проводились по площадям без корректировки и без уверенной обсервации. Кто-то из офицеров Главного Морского Штаба написал на полях отчета Эскадры ЧФ за 1-й квартал 1943 года издевательские комментарии по этому поводу. Тем удивительнее, что в одном из случаев (в ночь на 26 февраля) немцы отметили довольно точную стрельбу по порту. Отличился эсминец «Незаможник». Правда, и в этом случае немцы ущерба не понесли.

Ночные действия торпедных катеров фоном сопровождали всю многомесячную историю анапских конвоев. По тем же причинам, что и надводные корабли, они не встретили ни одного конвоя. Днём в нормальную погоду катера действовать не могли, т.к. имели еще меньше шансов на выживание, чем корабли. ТКА-46 и ТКА-66, которых рассвет 6 июня застал у занятого противником берега, были расстреляны немецкими истребителями. Неоднократные атаки по предполагаемым баржам на рейде или у мола Анапы закончились неудачей, как и попытки разрушить мол. Все торпеды или взрывались до цели из-за мелководья и подводных препятствий, или выскакивали на берег и разоружались немцами. При одной из таких попыток в ночь на 13 марта сел на мель и был расстрелян немецкой артиллерией ТКА-92.

Хотя катера не причинили конвоям прямых потерь, их действия имели смысл. Они вынуждали немцев ходить днём, подставляясь под удары авиации. Это осознавалось командованием ЧФ и признавалось немцами. Отдельная история — постановка мин торпедными катерами. Ниже мы увидим результаты этих действий.

Мины и подводные лодки в районе Анапа – пролив до мая не применялись. Старые миноопасные районы были известны немцам благодаря захваченным советским картам. Авиация до 11 мая конвои на переходах морем вообще не атаковала, имея другие задачи. Более-менее серьезные дневные налеты на порт Анапы начались только в апреле. Ночные беспокоящие налёты на город, порт и аэродром проводились регулярно, но сами конвои не затрагивали. Баржи покидали Анапу днём, чтобы успеть вернуться в пролив до темноты, даже если не успевали полностью разгрузиться, не говоря уже о загрузке вывозимым имуществом.

До августа было два исключения из этого правила. 1 мая F372 не успела разгрузить авиабомбы, а потребность в них была настолько острой, что баржа осталась на ночь и ушла со следующим конвоем. Второе исключение — F476. Эта БДБ-заправщик пришла в Анапу с 14-м конвоем 4 апреля и оставалась в порту до 3 мая. Она заправляла лёгкие силы, которые в период операции «Нептун» (попытка ликвидации Малой Земли) временно базировались на Анапу. Огнеопасную F476 поставили у корня мола в стороне от мест разгрузки. Из данных воздушной разведки не видно, что советская сторона знала о постоянном присутствии в порту одной БДБ. В некоторых сообщениях речь идет видимо именно о ней, но в целом информация «замусорена» явно ложными наблюдениями. К сожалению, не удалось найти снимков Анапы с воздуха за этот период, чтобы прояснить вопрос. F476 пережила множество налётов на порт, в основном беспокоящих, и лишь в ночь на 20 апреля получила лёгкие осколочные повреждения.

Из этих двух примеров нельзя делать вывод, что немцы зря опасались оставаться в Анапе на ночь. Если бы там регулярно наблюдалось скопление целей, интенсивность налётов стала бы совсем другой, и стоянка в слабо прикрытом зенитками порту могла дорого обойтись противнику. Не стоит недооценивать также косвенную роль беспокоящих налетов. В своем отчете за период с ноября 1942 по 18 апреля 1943 года комендант анапского порта доносил, что жилые помещения полностью разрушены налётами. Солдаты после нескольких переездов и ремонтов утратили к этим мероприятиям всякий интерес. На ночь они забивались в блиндажи и бомбоубежища, невзрачные и нездоровые, зато тёплые и относительно безопасные. Постоянные воздушные тревоги и бомбежки сильно выматывали личный состав. Чтобы как-то бороться с подавленным настроением подчиненных, комендант запрашивал спортинвентарь, музыкальные инструменты и фильмы.

Налётам подвергался и керченский порт — исходный пункт и анапских, и многих других конвоев. Не обнаружено ни одного случая прямого ущерба анапским конвоям от этих налётов, и мы оставим эти события за скобками. Хотя косвенное воздействие, безусловно, было — хотя бы через ущерб инфраструктуре порта.

В феврале и марте три «Кляйнер Бэра» приходили в Анапу в те дни, когда советская авиация проводила дневные налеты. 28 февраля и 12 марта налеты случились, когда конвои еще не пришли или уже ушли. 13 марта конвой находился в порту, но не пострадал, т.к. целью был анапский аэродром. То же произошло и 10 апреля, когда впервые в Анапу пришли один за другим два конвоя.

11 апреля 20-й и 21-й конвой были обнаружены на переходе в Анапу. 20-й успел разгрузиться, загрузиться и уйти, а 21-й (три БДБ) в порту подвергся удару пяти Ил-2 8-го гв. шап (капитан А.П. Данилов) в сопровождении 9 Як-1 6 гв. иап. Налёт оказался совершенно неожиданным для немцев, зенитный огонь был открыт с сильным запозданием. «Илы» сделали два захода, использовав 24 ФАБ-50, 3 РОФС, 22 РС-82, 930 ВЯ, 240 УБТ и 2560 ШКАС. Наблюдалось уничтожение одной БДБ и катера, повреждение большой баржи (засчитана группе как потопленная), самоходного парома и четырех автомашин.

Далее в статье часто будут упоминаться потери и повреждения немецких плавсредств по немецким данным. Насколько эти данные полны и достоверны? Имеющие отношение к делу документы Кригсмарине за этот период сохранились в большом объеме. Подробное описание боевых столкновений и понесенного ущерба в этих документах – скорее правило, чем исключение. Сохранились боевые донесения о многих боях, иногда даже по нескольку от разных участников одного боя, со схемами и перечнем кораблей-участников.

Конечно, в горячке боя участники не всегда могли точно фиксировать события, а иногда и не очень этого хотели. Не все командиры одинаково дотошно описывали повреждения. Но, помимо самих донесений, сохранились журналы боевых действий флотилий и другие документы. По ним можно проследить, что делал тот или иной корабль или катер до событий и после них, если уцелел. Т.е. мы можем быть уверены, что не пропустили ни одного потопленного корабля. А про уцелевших можно узнать, выбыли ли они из строя, и на какое время. Единственное, в чём нельзя быть уверенным – в полноте перечня тех, кто получил не повлиявшие на боеспособность легкие повреждения. Но эта категория по понятным причинам не слишком важна.

Возвращаясь к налёту 11 апреля: по донесению командира конвоя обер-штурмана Коха (Koch), прямых попаданий не было, но осколки изрешетили БДБ F139. Она получила 92 пробоины, частью ниже ватерлинии, вышла из строя 75-мм пушка и погиб 1 матрос, также были ранены два человека из комендатуры порта. По данным отдела квартирмейстера 5-го армейского корпуса, также был уничтожен один флотский грузовик и еще один человек получил ранение. Кроме того, был достигнут редкий результат — два попадания в мол, однако он получил лишь легкие повреждения. На первом заходе зенитные автоматы комендатуры порта сбили 1-местный Ил-2 лейтенанта И.С. Дрычкова. Немцы наблюдали попадания еще в один «Ил».

Течи на F139 были временно заделаны, она вернулась с конвоем в Керчь, где прошла заводской ремонт, получила пушку с разбитой БДБ F176 и вошла в строй 19 апреля.

В первой декаде апреля в рамках подготовки к операции «Нептун» в Анапе появились большие силы истребительной авиации. 11 апреля они не успели ничего сделать во время налета на порт, но 8 Ме-109 из разных частей догнали советскую группу на отходе и «клевали» её вплоть до Геленджика. Истребители сопровождения не позволили сбить ни одного «Ила», но сами понесли тяжелые потери. Погибли лейтенант Н.И. Камышан и старшина Н.В. Щербаков, посадил свой подбитый «Як» на воду недалеко от берега лейтенант И.В. Королев. Его спас высланный катер. Из четверки вернувшихся «Илов» три имели повреждения. Два штурмовика потребовали 5-часового ремонта и еще один — 20-часового. Зенитками или истребителями были нанесены эти повреждения, из документов не видно.

Немецкие лётчики заявили сбитыми четыре самолета: лейтенант Вольф Эттель (Ettel, 4./JG52) — Ил-2 (68-я победа, необоснованная) и ЛаГГ-3 (69-я победа), лейтенант Гельмут Хаберда (Haberda, 5./JG52) — ЛаГГ-3 (30-я победа), оберлейтенант Густав Фрилингхауз (Frielighaus, 6./JG52) — ЛаГГ-3 (49-я победа). С советской стороны заявил об одном сбитом Ме-109 Герой Советского Союза капитан Г.В. Москаленко.

Среди известных потерь люфтваффе подходящего под эту заявку случая нет. Далее аналогичные комментарии при упоминании результатов воздушных боёв в основном опускаются. Отсутствие комментариев к тем или иным заявкам советских лётчиков означает, что в известных немецких документах под данную заявку не подходит ни один случай потери самолёта или лётного состава. Очевидно, в таких случаях лётчики противника оставались живы. По крайней мере, по 1943 году не известен ни один достоверный случай потери лётчика, не зарегистрированный в немецких документах. Сам самолет при этом мог быть потерян — примеры незарегистрированных случаев известны, хотя их немного. Вероятность того, что самолёт получил те или иные повреждения, неизвестные нам на данный момент, более высока. Адмирал Черного моря оценил первый удар по «Кляйнер Бэрам» так:

«Важность Анапы как порта снабжения не укрылась от противника благодаря его ежедневной воздушной разведке. То, что сегодняшний налет не причинил заметного ущерба большой массе боеприпасов, топлива и других грузов, сложенных на молу и рядом с ним – это счастливый случай. Учитывая интенсивные перевозки в Анапу и предполагаемое перебазирование туда ударных сил флота, следует ждать новых налётов. Зенитное прикрытие Анапы совершенно недостаточно для отражения сильных налётов».

Первый, и довольно скромный, успех в борьбе с анапскими конвоями долго оставался единственным. Между тем интенсивность движения конвоев росла. Если с 24 февраля по 11 апреля в Анапе побывал 21 конвой (65 БДБ), то 12 апреля — 11 мая в Анапу безнаказанно прошли 52 конвоя (174 БДБ). Заслуживающих упоминания событий было мало. 41-й конвой 23 апреля ошибочно доложил об атаке подлодки. 30 апреля в ЖБД Адмирала Черного моря появилась запись об атаке трех бомбардировщиков по 54-му конвою в море, но этот факт не находит подтверждения ни в советских, ни в других немецких документах. Возможно, речь шла о пролете одного из звеньев «Бостонов» 36-го дбап, бомбивших в тот день Феодосию.

Один раз на графике переходов сказались действия советских надводных кораблей. В ночь на 1 мая эсминец «Железняков» и сторожевой корабль «Шторм» в рамках борьбы с вражеской авиацией обстреляли аэродром Анапа. В отличие от прошлых обстрелов, на этот раз стрельба обеспечивалась подсветкой и корректировкой самолетами МБР-2. Хотя не всё прошло гладко, но снаряды попали по лётному полю, был выведен из строя один Ме-109 (впоследствии переделан в учебный самолет). Еще одним результатом этого рейда стало то, что немцы завернули обратно 57-й конвой. Он прибыл в Анапу со второй попытки на сутки позже.

Днём Анапу время от времени бомбили и ВВС ЧФ, и фронтовая авиация, но целью служил аэродром – настоящее осиное гнездо вражеских истребителей. До порта очередь дошла только 6 мая. К сожалению, 9 Пе-2 40-го пбап в сопровождении 9 Як-1 6-го гиап нанесли бомбоудар после ухода конвоев из Анапы. Шесть Пе-2 бомбили с пикирования под углом 60˚, а еще три — с горизонтального полета с высоты 3000 м. Всего были израсходованы 36 ФАБ-100 и 235 АО-10. В результате налёта погиб единственный находившийся в порту штурмбот, были повреждены некоторые здания. Мол не пострадал, потерь в личном составе не было.

Над аэродромом Анапа патрулировали два немецких истребителя, затем взлетели еще пять. Фельдфебель Виктор Петерман (Petermann, 35-я победа) и унтер-офицер Отто Шикетанц (Schicketanz, 7-я победа) из 5./JG52 сбили две «пешки», опознанные как Як-4. Их экипажи (лейтенант В.А. Стряхлов, младший лейтенант А.Г. Иващенко, младший сержант И.Д. Плохотнюк; младшие лейтенанты И.Н. Сергеев, Г.В. Хан и сержант М.Г. Хомяков) погибли. По советским данным, один из этих Пе-2 был сбит зенитной артиллерией, но противник своих зенитных успехов не зафиксировал. Истребители сопровождения отчитались об одном сбитом Ме-109.

Ночные налёты на Анапу продолжались, причиняя разрушения, обрывая телефонную связь и иногда нанося потери. В этот период немецкие и итальянские катера использовали Анапу как передовую базу для действий против «Малой Земли». Они выходили вечером и возвращались под утро, но 19 апреля итальянский торпедный катер MAS574 из-за неисправности остался в Анапе. 20 апреля между 00:28 и 01:18 пять МБР-2 119-го полка сбросили по порту 10 ФАБ-100, 24 АО-25 и 11 АО-10. MAS574 получил прямое попадание в носовую часть и выбросился на берег. Через несколько дней катер был снят и отбуксирован в Феодосию, но до конца боевых действий на Черном море в строй не вошел. В ту же ночь легкие осколочные повреждения получила уже упоминавшаяся БДБ-заправщик F476.

На переходах морем анапские конвои пока ходили так, как будто дело происходило где-то в немецких внутренних водах. Но в мае эта благостная для врага картина изменилась.

Морская авиация поворачивается к морю

10 мая 1943 года закончилось очередное наступление Северо-Кавказского фронта на Кубани. Ему удалось освободить станицу Крымская и сильно потрепать немецкие войска. Но главные цели – разгром 17-й армии и освобождение Таманского полуострова – достигнуты не были. Фронт готовился к новому наступлению и был заинтересован в том, чтобы немцы не успели восстановить силы.

Пока не удалось найти документального подтверждения того, что флот обратил внимание на анапские конвои именно по инициативе СКФ или представителя Ставки маршала Г.К. Жукова, который до 12 мая находился на Кубани. Но иначе трудно объяснить тот резкий поворот, который произошел 10 мая.

В этот день случились два заметных события. Во-первых, начальник Главного Морского Штаба сообщил начальнику штаба ЧФ результаты проверки работы штабов соединений ЧФ. Фактически это был настоящий разнос. ГМШ, помимо, прочего, критиковал ЧФ за то, что тот до сих пор не выявил систему коммуникаций противника. Во-вторых, командующий ЧФ указал командующему ВВС ЧФ генерал-майору В.В. Ермаченкову и командиру Новороссийской базы контр-адмиралу Г.Н. Холостякову, что «противник начал [!] использование Анапы для перевозок … в светлое время суток». Последовал приказ завтра же начать уничтожение анапских конвоев штурмовой и бомбардировочной авиацией. Так с 11 мая началась резкая активизация действий авиации на морских коммуникациях, причем «Кляйнер Бэрами» дело не ограничилось. Описание атак на конвои за пределами коммуникации Керченский пролив — Анапа выходят за рамки статьи, но нужно иметь в виду, что и там угроза перевозкам противника усилилась.

Поскольку ударные полки морской авиации стали главным средством борьбы с анапскими конвоями, имеет смысл сказать о них подробнее. Численность и базирование ударной авиации ВВС ЧФ на начало мая 1943 г. приведены в таблице.

Боевой и численный состав ударных полков ВВС ЧФ на 1.5.43 (8 гв. шап – на 2.5.43).

Против анапских конвоев действовали главным образом штурмовые полки, иногда принимали участие также 36-й полк на «Бостонах» и 40-й полк на Пе-2. 5-й гвардейский минно-торпедный полк (гв. мтап) остается за скобками, т.к. действовал главным образом на дальних коммуникациях и в ударах по анапским конвоям не участвовал.

47-й штурмовой авиаполк (шап) был сформирован из молодого и слабо подготовленного лётного состава. Он начал боевые действия в сентябре 1942, поэтому те, кто дожил до мая 1943 года, уже имели немалый боевой опыт. Впрочем, таких было не очень много. Несмотря на периодически поступавшее пополнение, к началу мая полк представлял собой скорее эскадрилью. В июне он был выведен на доукомплектование. Имел на вооружении штурмовики с обоими типами пушек (ШВАК и ВЯ), часть из них — одноместные. Командовал полком Герой Советского Союза майор Ф.Н. Тургенев.

8-й гв. шап в очередной раз попал на фронт 26.3.43, получив при доукомплектовании молодое и слабо подготовленное пополнение. К маю личный состав успел накопить некоторый боевой опыт. 3-я эскадрилья полка оставалась вдали от фронта, в Михацхакая, где привлекалась к борьбе с подлодками. В отличие от 47-го шап, полк имел только самолеты с мощными пушками ВЯ, но впоследствии пополнялся и машинами со ШВАКами. Командир полка Герой Советского Союза майор А.А. Губрий в мае был назначен командиром только что сформированной 11-й штурмовой авиабригады (с 9.7.43 – 11-я штурмовая авиадивизия), а полк возглавил Герой Советского Союза майор М.Е. Ефимов.

В отчетах штурмовых полков поступающие лётчики оценивались так: индивидуальная лётная подготовка в основном удовлетворительная или даже хорошая, подготовка к боевому применение Ил-2, в том числе к применению вооружения – слабая или вообще отсутствует. Молодых лётчиков пытались доучить в полках своими силами. Однако иногда обстановка вынуждала бросать новичков в бой раньше, чем хотелось бы. В 8-м гв.шап даже командиры звеньев имели минимальный опыт и лётную подготовку.

Отсутствие бомбардировочного прицела на Ил-2 вынуждало давать молодым лётчикам больше вылетов на полигон, чтобы довести точность бомбометания до мало-мальски приемлемого уровня. На интенсивность боевой подготовки влияли и жесткие лимиты на бензин. Проблема с уровнем подготовки оставалась не решенной весь период борьбы с анапскими конвоями. В отчете 11-й шад за 3-й квартал 1943 года среди перечня недостатков есть такая формулировка: «Малый боевой опыт подавляющей части лётного состава ША [штурмовой авиации], представляющей из себя молодняк форсировано вводимый в строй».

40-й авиаполк пикирующих бомбардировщиков (пбап) после очередного доукомплектования вернулся «на передовую» в конце апреля. Имел значительную долю молодых лётчиков, а из опытных часть была переучена с летающих лодок МБР-2. Большинство лётчиков бомбометание с пикирования еще не освоили. Но те, кто был обучен этому, при благоприятных условиях бомбили именно так. В мае-июне 1943 года с крутого пикирования было выполнено каждое третье бомбометание, в том числе по целям в море — почти 15%.

В целом же к боеготовности полка у командования имелись вопросы. В приказе по итогам июля (т.е. через три месяца после возвращения полка на фронт) командир 1-й минно-торпедной дивизии (мтад) отметил, что эффективность бомбоударов Пе-2 остается на низком уровне, положительной динамики нет, а командование и штаб полка слабо занимаются вопросами боевой подготовки. В августе подполковник И.И. Морковкин, заслуженный боевой лётчик, но видимо не лучший командир полка, был переведен в Военно-морское авиационное училище им. Леваневского замом по лётной подготовке. Новым командиром стал Герой Советского Союза И.Е. Корзунов, которому удалось переломить ситуацию.

36-й дбап с января 1943 года переучивался в тылу на «Бостоны». Значительная часть лётного состава поступила из 8-й отдельной учебной эскадрильи, где была подготовлена только на У-2. Полк закончил ускоренную подготовку и приступил к боевым действиям в самом конце апреля. Значительная часть лётного состава вообще не имела боевого опыта. Командовал полком Герой Советского Союза подполковник А.Я. Ефремов.

В целом, по уровню подготовки лётного состава ударные полки ВВС ЧФ были примерно на одном уровне. Имелось некоторое количество опытных бойцов (но при этом не обязательно с отличной подготовкой), и основная масса с недостаточной или слабой подготовкой. Сказывались и большие потери, и просевший уровень подготовки новых лётчиков. Поэтому не просто большой, а решающей была роль ведущих групп. К счастью, большинство ведущих были закаленными бойцами. К началу периода наибольшие проблемы с этим были в 36-м дбап. Хорошие и опытные лётчики и штурманы в полку были, но никто из них не имел опыта боевых вылетов на «Бостонах».

Группы «Илов» всегда летали с сопровождением. До 4 июня его обеспечивал хорошо подготовленный 6-й гв. иап. На 15 мая он имел 29 Як-1, в т.ч. 15 исправных, 34 лётчика, в т.ч. 29 боеготовых и 5 на излечении. В начале июня на смену ему пришел 9-й иап с большой долей молодых лётчиков. Из-за этого возникли проблемы и с сопровождением, и с воздушной разведкой, а сам 9-й иап нёс тяжелые потери. И 6-й, и 9-й полки летали на Як-1. Часть самолетов были старые, с пулеметами ШКАС вместо УБС.

36-й и 40-й полки некоторое время летали в основном без сопровождения, т.к. основной район их действий лежал за пределами радиуса действия Як-1. С середины июня к сопровождению начал подключаться 11-й гв. иап на «Аэрокобрах». Благодаря своей дальности, особенно с подвесными бачками, они могли сопровождать ударную авиацию при действиях у южного Крыма, но иногда привлекались и к сопровождению в район ближних коммуникаций.

На возможностях авиации флота сказывались тяжелые условия базирования. Штурмовая и истребительная авиация действовали против конвоев с аэродрома Геленджик, его же в качестве аэродрома подскока использовали и бомбардировщики. Он представлял собой две пересекающиеся взлётно-посадочные полосы. Из-за близости горного хребта подходы к нему были ограничены, при ветрах определенных направлений работа с него становилась невозможной. Аэродром был предназначен для базирования одного-двух полков, фактически же на нём базировались до пяти полков и более.

Геленджик время от времени подвергался налётам авиации и обстрелам дальнобойной артиллерии. С 1 апреля началось строительство аэродрома №2 на мысе Тонкий, его первая очередь вошла в строй 1 мая. Работы по расширению обоих аэродромов велись постоянно, но до осени проблема скученности самолетов полностью решить не удалось. Казалось бы, с выходом советских войск на Кубань часть флотской авиации можно было перебазировать на равнину. Но флот в тот период не имел средств для снабжения удаленных от моря баз. Геленджик снабжался по морю, что, помимо близости к линии фронта, видимо было единственным достоинством этого аэроузла.

К характеристике полков полезно будет добавить некоторую информацию о самолётах-участниках борьбы с анапскими конвоями.

Хотя Ил-2 не имел бомбардировочного прицела, при атаке конвоев штурмовики били каждый по своей цели. Индивидуальное прицеливание «Илов» отчасти было вызвано самой спецификой штурмовых ударов, отчасти — необходимостью самостоятельно подавлять зенитный огонь «своей» цели. Наряда сил долгое время не хватало на выделение экипажей специально для борьбы с зенитчиками. Казалось бы, при таком положении дел «Илы» должны были иметь несравнимо меньшую точность бомбометания, чем бомбардировщики. Ведь те в большинстве случаев сбрасывали бомбы «по ведущему», т.е. соединяли преимущества наличия бомбовых прицелов с опытом самого подготовленного экипажа в группе. Однако бронирование позволяло штурмовикам бомбить с малых высот, в нормальных условиях немыслимых для Пе-2 и «Бостонов». А это во многом компенсировало недостатки прицеливания «по сапогу».

Судьба пораженной цели сильно зависела от применяемого по ней оружия. Поскольку в 1943 году «Илы» использовали лёгкие бомбы, РС и пушечно-пулеметный огонь, пораженные цели обычно гибли лишь при возгорании или взрыве груза боеприпасов и топлива. В большинстве остальных случаев дело заканчивалось легкими повреждениями или, в лучшем случае, выходом из строя на тот или иной срок. Эту ситуацию изменило топмачтовое бомбометание с применением ФАБ-100 и особенно ФАБ-250. Но к отработке этого способа 11-я шад приступила лишь весной 1944 года.

Интересно сравнить возможности Пе-2 и «Бостонов» в конкретных условиях 1943 года на Черном море. Очевидное отличие «пешки» от «Бостона» — возможность бомбить с крутого пикирования. Как уже упоминалось, часть экипажей 40-го пбап так и действовала. Казалось бы, это очевидное преимущество. Однако не всё так просто. В «Руководстве по бомбометанию с Пе-2» справедливо указано: «У экипажей, не имеющих систематической тренировки, меткость бомбометания с пикирования может быть ниже меткости бомбометания с горизонтального полёта». И это как раз касается значительной части лётного состава 40-го пбап в тот период. Кроме того, состав звеньев бывал неоднородным в смысле подготовки. Случалось, что из трех экипажей два бомбили с пикирования, а один — с горизонтального полета. Понятно, что последний экипаж при этом вряд ли мог надеяться на большее, чем отвлечение на себя части зенитного огня.

Пе-2 имел бомбардировочные прицелы ОПБ-1 (для бомбометания с горизонтального полета) и ПБП (для бомбометания с крутого и пологого пикирования) – достаточно совершенные для того, чтобы подготовленные экипажи показывали неплохие результаты. «Бостоны» же поставлялись с американским прицелом Эстоппи (Estoppey) D-8. В отечественной литературе он описывается цитатой из мемуаров Г.А. Осипова: «Бомбардировочный прицел на самолете был примитивный, состоящий из рамки с несколькими натянутыми на нее струнами». На илл.15 можно увидеть, как выглядел D-8. Рамкой со струнами этот прибор всё-таки не ограничивался. Тем не менее, он уступал советским прицелам и постепенно заменялся на них. Впрочем, в интересующий нас период 36-й полк всё еще имел прицелы D-8. В отчете ВВС ЧФ за 3-й квартал 1943 года в очередной раз есть просьба установить на «Бостоны» прицел ОПБ-1.

К сожалению, никакой прицел не мог помочь, если реальная ситуация вынудила авторов отчета ВВС ЧФ за 2-й квартал 1943 года записать следующее: «Несерьезное отношение лётного состава к элементам расчета на бомбометание и подчас не промеряется ветер». Причем, учитывая, что бомбометание проводилось по ведущему, речь шла даже не о рядовых штурманах. К счастью, такое отношение было характерно не для всех, поэтому прямые попадания случались. Проблему усугубляло отсутствие полигона с движущимися целями, т.е. экипажи получали опыт бомбометания по таким целям только в боевых вылетах.

Таким образом, Пе-2 имел ряд преимуществ перед «Бостоном», но свои козыри были и у «американца». Помимо общеизвестных моментов — более комфортные условия работы для экипажа и лучшее радиооборудование, были и другие плюсы, влиявшие на результаты бомбометания. «Бостон» был легче в управлении, устойчивее держался на боевом курсе, а штурман сидел в остекленной кабине впереди-ниже лётчика и имел обзор, о котором штурман Пе-2 мог только мечтать.

Средняя бомбовая нагрузка на самолет при ударах по плавсредствам постепенно росла: в мае-июне она составила 222 кг для Ил-2, 624 кг для Пе-2 и 568 кг для «Бостонов», в период 1 июля – 8 октября 1943 года – 268, 680 и 759 кг соответственно. Во втором квартале «Илы» по плавсредствам применяли из бомб только ФАБ-50, АО-25 и АО-25М-35. Стандартной нагрузкой Пе-2 были 6 ФАБ-100 при бомбометании с горизонтального полета и 4 ФАБ-100 при крутом пикировании. Изредка применялись АО-10. Для «Бостонов» стандартным вариантом были 6 ФАБ-100, эпизодически использовались ФАБ-250.

В третьем квартале «Илы» стали использовать также ФАБ-100 и зажигательные средства — сначала выливные авиаприборы ВАП-250 с гранулированным фосфором, затем ЗАБ-100-65ТШ (бомбы, начиненные термитными шарами). Для Пе-2 осенью стандартным вариантом при бомбометании с пикирования стали 2 ФАБ-250 плюс 2 ФАБ-100. Стандартная загрузка «Бостонов» увеличилась с 6 до 8 ФАБ-100. «Илы», помимо бомб, постоянно применяли реактивные снаряды РОФС, РС-132 и РС-82, а также пушечно-пулеметный огонь. Бомбардировщики в дополнение к бомбометанию изредка вели по плавсредствам пулеметный огонь.

Несколько слов об особенностях тактики ударной авиации при дневных налётах на конвои. Нехватка подготовленных экипажей, истребителей сопровождения, техники и бензина приводили к тому, что ударная авиация действовала малыми группами, заведомо недостаточными для выполнения поставленных задач. Причем недостатки малых групп осознавались, но приказы требовалось выполнять вне зависимости от наличных средств. Бомбардировщики обычно наносили удар под углом к курсу движения конвоя с высот, сводивших опасность от зенитного огня к минимуму.

Для Пе-2 типовой была атака звеньями (тройками), для «Бостонов» — пятерками. Точкой прицеливания служил центр конвоя или самое крупное судно. Бомбы сбрасывались с одного захода по сигналу ведущего. По бомбардировочным расчетам, приводимым в документах ВВС ЧФ, для попадания в БДБ хотя бы одной бомбой ФАБ-100 при одновременном ударе с горизонтального полета с высоты 1500 м требовался 21 Пе-2 или 28 «Бостон», с 2000 м – 29 или 39 самолетов соответственно, с высоты 2500 м – 42 или 56 самолетов. Понятно, что такими большими группами авиация ЧФ в то время летать не могла.

Типовой удар штурмовиков выглядел следующим образом. «Илы» шли к обнаруженной воздушной разведкой цели на малых высотах на удалении от берега, чтобы избежать обнаружения с суши. Перед целью они набирали высоту до 1200 м или ниже, в зависимости от ситуации и от облачности, и атаковали с пологого пикирования под углом до 30 градусов, постепенно снижаясь до малых высот, порой до 50 м и ниже. Пушечно-пулеметный огонь открывался заранее с большого расстояния для подавления зенитных точек и деморализации экипажей противника.

В ходе атаки «Илы» применяли противозенитный маневр, меняя курс и высоту. Понятно, что это сказывалось на точности огня бортового оружия. Бомбометание производилось с высоты от 700 метров и ниже, вплоть до малых высот, в зависимости от типа боеприпасов, при этом имелись случаи повреждения самолетов осколками своих бомб. В последующих заходах, если их удавалось сделать, цели обстреливались реактивными снарядами и пушечно-пулеметным огнем. Иногда часть бомб оставляли на второй-третий заходы. Такова типовая схема, но отступления от нее случались. Оптимальной считалась группа из шести Ил-2, т.к. группой большей численности ведущему было сложно управлять, а меньшим группам недоставало ударных возможностей.

Продолжение следует