Авиация как главная ударная сила российского флота

Быть или же не быть флоту России? Какое место он занимает в формировании обороноспособности Федерации? Наконец, каким должен быть наш флот?


Проблем, связанных с защитой наших морских границ и берегов, не становится меньше – и, соответственно, посвященная этому дискуссия из года в год разрастается все масштабнее и острее.

Прошлая публикация вызвала положительный отклик у большинства ознакомившихся. Однако в ходе обсуждения многие комментаторы так и не смогли прийти к согласию.

В чем, безусловно, есть и мой авторский просчет – к сожалению, невозможно пытаться охватить столь масштабную тематику, как военно-морское строительство, лишь одной небольшой статьей. Впрочем, мы можем хотя бы немного исправить ситуацию, подробнее рассмотрев наиболее интересные вопросы, возникшие в ходе разыгравшегося диспута.

Стоит предупредить, что я намеренно буду избегать каких-либо усложнений материала в виде, например, сравнений и перечислений технико-тактических характеристик того или иного типа вооружений. Дабы текст был понятен и доступен как можно большему числу читателей.

Цикл статей, посвященных обсуждению российского военно-морского строительства:

Нужен ли России сильный флот?
Удар об реальность или про флот, Ту-160 и цену человеческих ошибок
О флоте, который нам нужен
Российский флот – казнить нельзя помиловать?

Первый вопрос

Вопрос № 1: делая упор на морскую авиацию, не ведет ли автор речь о ликвидации надводного и подводного флота?

Конечно же, нет – речь идет об усилении боевых возможностей флота доступными методами и средствами в текущий момент времени. А отнюдь не о его еще большем ослаблении и уничтожении.

Для эффективной обороны морского пространства нам жизненно необходимо, как поддерживать текущий корабельный состав, так и медленно наращивать его в соответствии с потребностями. Проблема состоит в том, что даже в этом случае наши ВМФ будут иметь крайне ограниченные ресурсы даже в вопросах защиты родных берегов.

Резкое же наращивание объемов постройки надводных кораблей не несет в себе военной и экономической целесообразности: пойдя по такому пути, мы потеряем массу средств. Но при этом (более чем вероятно) не сможем обеспечить паритета даже с флотами региональных противников. Больше того, это никоим образом не повлияет на «хронические» сложности, с которыми сталкивается национальное военно-морское строительство, как, например, географическая удаленность театров боевых действий, так и отсутствие адекватной инфраструктуры для обслуживания, ремонта и базирования большого числа кораблей.

Вывод: флот нам нужен, но только морская авиация с ее мобильностью, огневой мощью и обширными возможностями сможет обеспечить должное решение всех текущих проблем.

Второй вопрос

Вопрос № 2: почему именно самолеты? Разве авиация – менее сложная и технологичная сфера промышленности? Почему не сделать ставку на строительство кораблей?

К сожалению, так уж сложилось, что возможности нашей корабельной и авиационной промышленности просто несопоставимы. Более того, самолетостроение получает куда больший государственный приоритет. И, соответственно, имеет достаточно средств, готовых проектов, специалистов и промышленных мощностей.

Достаточно сказать, что совокупная площадь заводов «Объединенной авиастроительной корпорации» составляет 43 млн кв. м. (К примеру, совокупная площадь заводов Boeing – 13 млн кв. м. при выпуске примерно 800 самолетов в год). Думаю, все понимают, какой потенциал лежит в этих цифрах.

Наш авиапром может без какого-либо труда обеспечить производство крупной серии многоцелевых истребителей-бомбардировщиков. В то время как верфи с трудом справляются со строительством даже столь малых боевых кораблей, какими являются корветы.

Если же говорить о «работе на перспективу», то и здесь авиация идет на шаг впереди: в области самолетостроения у нас значительно больше проектов, которые близки к началу серийного производства и действительно могут усилить оборонный потенциал России.

Безусловно, в авиапроме дела тоже не идут гладко.

Объемы заказов и количество выпущенных машин в год можно обозначить, как крайне скромные. А ОАК годами «вымучивает» чрезвычайно важные для страны транспортно-пассажирские самолеты, постоянно перенося сроки запуска производства. Но, тем не менее, это готовая к работе структура, которая действительно может выполнить крупный оборонный заказ без дополнительного вливания средств, которые требует наш судопром.

Вывод: военное строительство в первую очередь отталкивается от промышленных и экономических возможностей страны. В нашем случае обстоятельства таковы, что самым практичным и логичным выходом является развитие авиации. Россия обладает отличным потенциалом для создания нескольких авиадивизий в течение пяти-семи лет.

Третий вопрос

Вопрос № 3: зачем нам развивать наземную инфраструктуру? Почему вместо трех-четырех аэродромов не построить один авианосец?

Тематика палубной авиации, безусловно, является краеугольным камнем любых дискуссий, касающихся нашего флота.

Да, авианосец – крайне грозное и многофункциональное оружие. Но в текущий момент времени у нас нет инфраструктуры для эксплуатации подобного корабля. Нет адекватной боевой группы (в том числе кораблей снабжения). Неясны и технические возможности создания подобного судна в России: отсутствуют катапульты, нет палубного самолета ДРЛО, имеются вопросы касательно силовой установки. Да и, в конце концов, комплектования авиагруппы.

Есть у нас и более прозаичные причины: нет опыта эксплуатации и боевого применения подобных кораблей, и, соответственно, концепции, согласно которой он должен строиться. Неясно место авианосца в нашей национальной военно-морской стратегии. Нет кадров для его укомплектования.

Можно ли решить перечисленные проблемы?

Конечно, да.

Вопрос лишь в том, сколько это займет десятилетий и денежных средств. А еще в том, насколько один-два корабля такого класса (замахиваться на крупную серию нам не по карману даже в самых смелых мечтах) смогут в конечном итоге усилить нашу обороноспособность.


Наземные аэродромы же полностью отвечают нашим требованиям: они посильны для страны, как экономически, так и технически. Обладают большей боевой устойчивостью (нужно приложить крайне много сил и средств, чтобы полностью вывести из строя аэродром, оборудованный по последнему слову инженерной мысли). Вписываются в текущие реалии нашей военной стратегии. И являются долгосрочной государственной инвестицией.

Кроме того, никогда нельзя отметать и так называемый «эффект губки» (одна из любимых тем в рассуждениях американских стратегов) – развивая наземную инфраструктуру, мы так или иначе создаем для противника приоритетные цели, которые он просто не сможет игнорировать при планировании нападения.

Это предопределяет потенциальные шаги врага. Он вынужден действовать очевидным для нас образом. Теряя наступательный порыв и эффект неожиданности. Затрачивая серьезные ресурсы. И, соответственно, неся потери. В попытках лишить нас пары условных авиабаз, прикрытых эшелонированной ПВО. (Будем считать, что в этом сценарии враг пока что имеет возможность атаковать нас исключительно с воздуха).

Авианосец, конечно, тоже станет подобной приоритетной целью.

Но вот долго ли он протянет?

Тем более с учетом текущих реалий, когда мы не имеем для него достойного эскорта?

Это большой вопрос.

И его (в отличие от наземной ВПП и сопутствующих сооружений) восстановить в случае уничтожения не получится.

Повторю одну из фраз предыдущей статьи.


Для нас это актуально вдвойне.

В отличие от КНР, мы имеем несколько потенциальных театров боевых действий. А наши промышленные и экономические возможности ограничены. В таких условиях критически важно развивать именно наземную военную инфраструктуру. В частности, на принадлежащих нашей стране островах (например, Курилах).

Подобная стратегия способствует как увеличению возможностей нашей морской авиации, так и созданию оборонительных рубежей, вынесенных и удаленных от континентальной береговой линии. Вкратце рассматривая подобную ситуацию на наглядном примере, можно вернуться к уже упомянутым Курильским островам, де-факто позволяющим создать «непотопляемый авианосец» рядом с одним из наших потенциальных противников – Японией.

Безусловно, возможный агрессор не сможет игнорировать подобную угрозу – так или иначе, но в случае начала конфликта
«за возвращение исконно японских территорий», острова станут его первостепенной военной целью.

Кроме того, Япония окажется в радиусе действия нашей тактической авиации, а также в пределах дальности поражения крылатых и квазибаллистических ракет.

Само собой, ни одна авианосная ударная группа не сможет обеспечить формирование позиционного района подобного рода. Конечно, в случае ее наличия, АУГ может существенно усилить возможности первого эшелона обороны в виде указанных выше островов, но никак не заменить их.

И это, однако же, совершенно не усвоенный нами опыт стратегического планирования США, которые обладают 11-ю авианосцами, но активно развивают наземную инфраструктуру. В том числе и сеть авиабаз, радиолокационных станций, баз ракет-перехватчиков и пр.

Вывод: наземная инфраструктура обладает первостепенной значимостью даже в военно-морском строительстве. Планируя в долгосрочной перспективе создание мощного океанского флота, необходимо в кратко- и среднесрочной перспективе обеспечить мощную эшелонированную оборону побережья, по возможности стремясь разместить позиционные районы в опасной близости для потенциального противника.

Четвертый вопрос

Вопрос № 4: какие именно типы летательных аппаратов нам требуются? Почему автор упомянул исключительно тактическую авиацию?

Признаюсь честно, упоминание исключительно тактической авиации не несло в себе злого умысла. К сожалению, в прошлой статье я несколько неверно выстроил основной посыл. Впрочем, мы имеем возможность это исправить: речь шла о строительстве многоцелевой морской авиации.

Безусловно, предложение подобного рода несет в себе массу сложностей: научно-технических, инженерных, экономических, промышленных и т.д. Связано это с отсутствием целого ряда жизненно необходимых для страны типов летательных аппаратов, часть из которых вот уже долгие годы проходит испытания или же находится в стадии разработки.

Для нужд морской авиации потребны, в сущности, все те же типы машин, что и для ВКС – как производящихся, так и перспективных.

1. Многоцелевые истребители-бомбардировщики в качестве универсальной основы для комплектования ударных полков морской авиации.

2. Разведывательно-ударные беспилотные летательные аппараты средней и большой дальности для нужд патрульной авиации, постоянной разведки и мониторинга морских границ страны, обеспечения целеуказания, борьбы с «москитным» флотом и штурмовыми действиями против гипотетического десанта противника.

3. Самолеты ДРЛОиУ. (Возможно, не нуждаются в разъяснениях, однако я их дам). В современном мире практически невозможно вести боевые действия, не имея адекватного освещения воздушной обстановки. Самолеты ДРЛОиУ позволяют обеспечить обнаружение противника на дальних рубежах, выдать целеуказание и руководить воздушным боем, получая всю необходимую информацию в режиме реального времени.

4. Транспортные самолеты всех типов необходимы как в мирное, так и военное время для снабжения удаленных баз и гарнизонов, быстрой переброски личного состава и материальных средств в угрожаемый период.

5. Среднемагистральные узкофюзеляжные машины для нужд патрульной, противолодочной и специальной авиации – больная тема не только для военно-транспортной, но и гражданской авиации. Функционал понятен из названий типов самолетов – освещение надводной и воздушной обстановки, поиск ПЛ и борьба с подводными лодками, обеспечение целеуказания, радиоэлектронная борьба, минные постановки и пр.

6. Самолеты-заправщики – не менее острый вопрос для наших вооруженных сил в текущее время. Нельзя и заикаться о каком-то военно-морском строительстве (даже столь практичном и щадящем, о каком говорим мы, а уж тем более о каких-то масштабных программах создания океанского флота), не имея парка самолетов-заправщиков. Без данных машин радиус действия нашей авиации сводится к минимуму, и все воздушные операции будут ограничены зоной в 400–600 км.

7. Носители оперативно-тактических крылатых ракет – данный тип летальных аппаратов можно отложить на среднесрочную перспективу. Нужно ли? Вероятно, нет. Впрочем, в данный момент мы не имеем подходящих проектов дальних ракетоносцев (ПАК ДА с большей вероятностью не подойдет для этих целей – скорее всего, он является аналогом Ту-160М: не может наносить удары по надводным целям и обладает высокой стоимостью производства).

Возможно, в связи с этим в качестве «эрзаца» страна могла бы рассмотреть американскую концепцию «самолета-арсенала» – тяжелых транспортников, оборудованных для несения и запуска крылатых ракет при использовании внешней наводки и целеуказания.

8. Многоцелевые вертолеты с модульным оснащением (концептуальные аналоги американских SH-60 Seahawk), способные проводить высадку десанта, эвакуацию раненых, служить носителями ПКР, проводить спасательные операции, бороться с подводными лодками и пр.

Если вести речь о краткосрочных перспективах, то уже сейчас мы могли бы полностью закрыть потребности в тактической авиации. Частично – в БПЛА средней дальности, транспортной авиации, самолетах-заправщиках. При должной расторопности – в «самолетах-арсеналах», вертолетах и машин ДРЛОиУ (как минимум, запустить программу модернизации А-50).

Учитывая, что страна имеет авиапарк летательных аппаратов, находящихся на консервации, то подобные перспективы выглядят куда более реальными, нежели строительство атомных эсминцев и авианосцев. Средства на это можно изыскать как в оптимизации текущего корабельного состава, так и в сокращении неликвидных флотских программ (создания разного рода «супероружия», которым моряки пытаются придать себе значимость в рядах ВС, дорогостоящих и бесполезных «ракетных шлюпок», бессмысленных НИОКР, посвященных целям создания раздутого надводного флота, нецелесообразным ремонтам и модернизациям кораблей вроде «Адмирала Кузнецова», которые служат исключительно элементами государственного престижа).

Вывод: мы уже сейчас можем начать строительство морской авиации, имея для этого все необходимые средства и возможности. Нам не по силам (и пора признать это) аналог рейгановской «Программы 600» (инициатива ВМС США начала 1980-х годов, предусматривавшая форсированное строительство флота в шестьсот кораблей), однако нам по силам формирование, комплектование и обеспечение нескольких морских авиадивизий, способных обеспечить кратное усиление наших оборонительных возможностей.

Пятый вопрос

Вопрос № 5: зачем мы рассматриваем концепцию, которая загоняет нас в рамки исключительно оборонительных боевых действий?

Думаю, начать рассматривать данный вопрос стоит с того, что в данный момент наши морские рубежи де-факто оголены – и, надеюсь, никто не будет спорить с тем, что наш нынешний «жиденький» корабельный состав вряд ли сможет противопоставить что-то даже региональным соперникам. Обороноспособность нашей страны на данном направлении поддерживается отнюдь не ракетными крейсерами и атомными эсминцами, а средствами куда более «приземленными», вроде береговых ракетных комплексов и наземных станций радиолокационного обнаружения.

Предложенная концепция – один из вариантов усиления военной мощи в сжатые сроки и доступными средствами. Она позволяет решить проблему переброски сил с одного театра потенциальных БД на другой (соответственно, усиливая наши группировки на угрожаемых направлениях), повысить функциональность флотских сил, снять избыточную нагрузку с ВКС, в данный момент вынужденных прикрывать ВМФ.

Более того, как было упомянуто выше, Китай и даже США занимаются развитием своих оборонительных возможностей – а ведь они имеют огромный корабельный состав. Почему же в таком случае мы стремимся говорить о каких-то малопонятных войнах с японским торговым флотом в Персидском заливе и морских баталиях, если очевидным образом не имеем должной защиты и контроля родных берегов?

Впрочем, не все так однозначно, как кажется.

В замкнутых акваториях даже такое сугубо оборонительное вооружение, как БРК, может становиться самым что ни на есть наступательным. Естественно, при наличии целеуказания.

А что уж можно сказать про боевые самолеты?

Имея мощную многоцелевую морскую авиацию, можно действовать агрессивно. И ставить перед флотом даже столь дерзкие задачи, как блокирование Датских проливов, Босфора и Дарданелл, наносить удары непосредственно по территории противника конвенциональными вооружениями, как было рассмотрено выше на примере Японии.

Авиация принесет исключительную пользу, как в региональном конфликте, так и в гипотетической крупномасштабной войне. (Это как минимум резерв в виде действующих аэродромов, сотен машин, подготовленного и опытного личного состава, запасы высокоточного оружия, склады ЗИП и пр.). А целесообразность такого рода – одна из основных причин споров на тему необходимости флота в современной России.

Нет, морская авиация – это не исключительно про оборону. А в первую очередь про практичность, мобильность и адекватный ответ всем потенциальным угрозам.

Отдельно стоит сказать и о том, что создание подобной структуры в рядах ВС поможет переформировать флот, создав и «экспедиционные» силы для продвижения внешней политики России вдали от границ нашей страны. Естественно, речь идет об адекватных нашим возможностям оперативно-тактических задачах, а не об атаке Сан-Франциско после битвы с парой-тройкой АУГ.

Заключение

Безусловно, описанный мною подход не найдет отклика среди приверженцев концепции классического построения военно-морской мощи. Впрочем, думаю, его целесообразность доступна для понимания широкого круга читателей.

В ближайшей перспективе только морская авиация может закрыть все потребности флота, как в оборонительных, так и в наступательных средствах. Обеспечив серьезный задел как для локальных, так и крупномасштабных конфликтов.

Более того, это доступный для нас путь развития военно-морских возможностей, который адекватно соотносится с экономическим, техническим и промышленным потенциалом страны.