ГПУ раструбила о проверке «правосеков»
Харьковские «беркутовцы» не верят в серьезность следствия
На днях украинские радикалы заволновались в соцсетях: Генпрокуратура заинтересовалась членами «Правого сектора» * и партии «Братство» ** (Корчинского) в связи с убийствами правоохранителей во время Майдана, 18 и 20 февраля 2014 года. Поводом для беспокойства послужило определение Печерского райсуда от 16 декабря, где говорится: «На предмет причастности к совершению указанных преступлений проверяются лица из числа членов организации „Правый сектор“, которые в период акций протеста и после их окончания занимали 6-й этаж гостиницы „Днепр“, откуда они были выселены в январе 2015 года».
На обвинение Генеральной прокуратуры радикальные организации отреагировали оперативно. Частично признавая свою вину в расстрелах правоохранителей, они постарались перевести ее в плоскость «необходимой обороны». В заявлении пресс-секретаря «Правого сектора» есть слова: «Понятно, что все защищались: и рядовые активисты, и члены „Правого сектора“, и все, кто там был». Но если расшифровать сказанное, получим полную картину этих оборонительных действий: митингующие расстреливали наступающих милиционеров из огнестрельного оружия.
СМИ сообщают также о том, что проверяется причастность членов «Братства» и водителя автомобиля Honda, вывозившего карабин NorinCQ-A с Майдана. Эту машину задержали евромайдановцы, но отпустили после вмешательства депутата Пашинского.
Еще совсем недавно руководитель департамента спецрасследований ГПУ Сергей Горбатюк давал понять публике, что «винтовка Пашинского» не стоит внимания, ее никто не пытался применить. Не проводя экспертиз, он на основании своих умозрительных заключений заявил, что из винтовки не стреляли…
Напомним, в начале декабря прозвучали громкие заявления экс-министра внутренних дел Виталия Захарченко и экс-командующего внутренними войсками Станислава Шуляка. Они напомнили о потерях среди правоохранителей: 23 погибших и 932 раненых (158 из них получили огнестрельные ранения). И это только те раненые, которые обращались за медицинской помощью. Многие из бойцов скрывали ранения, опасаясь преследования со стороны боевиков. Не отреагировать по этим заявлениям Генпрокуратура не могла. Да и стоило припугнуть распоясавшихся радикалов, дав им посыл: «На вас есть компромат, если что…»
Как известно, почти за три года «кропотливого труда» когорта следователей так и не удосужилась запросить распечатку телефонных разговоров и проверить каждого из подозреваемых в убийствах правоохранителей. Заявление боевика Бубенчика о расстреле им сотрудников «Беркута» так и осталось без внимания. Для действующей власти признать факт расстрела митингующими милиционеров — все равно, что подписать себе обвинительный приговор. Поэтому и замалчиваются видеодоказательства нахождения снайперов в гостинице «Украина», игнорируются доказательства ранений милиционеров из оружия радикалов.
Бывший сотрудник харьковского «Беркута» Александр Сляднев поделился со «Свободной прессой» своими майданными впечатлениями трехлетней давности:
— 18 февраля по нам начали стрелять на улице Институтской. Еще не было ни «черных человечков», ни снайперов. А в нас уже летели картечь и пули. Меня ранили на перекрестке Институтской и Шелковичной, где мы вытесняли «мирных» митингующих. Две картечины попали в ногу. Одна неглубоко зашла, сам ее выковырял. А со второй два дня ходил. За медицинской помощью сначала не обращался. Не до того было. Перевязал — и вперед. Некогда было по «скорым» ходить.
В тот день я увидел первых пострадавших милиционеров — от выстрелов со стороны митингующих. Их сразу несли к машинам «скорой помощи». Это было где-то около двух часов дня. Водометы, расчищавшие путь от горящих шин и прочего мусора, возвращались с простреленными боками, из которых текла вода. Водитель и оператор закрывали стекла снятыми с себя «бронниками». Хоть мнимая, но защита…
— В этот день харьковский «Беркут» попал под огонь стрелков-майдановцев еще и вечером…
— 18 февраля до шести вечера было перемирие. Потом мы пошли на Майдан. Спускались от Октябрьского дворца по ступенькам. Раненые, с огнестрельными, у нас появились сразу, как только мы пошли вниз. В нас стреляли со стороны сцены и консерватории. Ранения были разные: и от гладкоствольного оружия, и 9 мм. Я вместе с товарищами выносил своего коллегу. Пуля пробила ему артерию на ноге. Он истекал кровью. Желтел прямо у нас на глазах. Чтобы донести живым, пришлось бежать всю дорогу. Возле «скорой», куда мы принесли товарища, прямо на земле сидел солдат из внутренних войск. У него была прострелена рука. С 6 до 8 вечера у нас было 12 раненых. 8 из них — с огнестрельными ранениями.
— «Правосек» Скоропадский, их пресс-секретарь, утверждает, что это была самооборона. Вспомним, от чего они оборонялись огнестрельным оружием…
— Мы могли стрелять только из помповых ружей «Форт 500», резиновыми пулями, которые радикалам почти не наносили вреда. Они уже научились прятаться за самодельными щитами, надели бронежилеты и велосипедные шлемы. Наш ответный огонь резинками их уже не пугал. Некоторые боевики к тому времени были серьезно оснащены и работали на уничтожение. А нам выдали короткоствольные автоматы только 21 февраля, когда бросили на охрану резиденции Януковича.
— Каким тебе запомнился самый «жаркий» день, 20 февраля?
— Когда началась стрельба на Майдане, в эфире творилась полная неразбериха. В рации только и были слышны позывные и крики о помощи. Из нас никто не ожидал, что радикалы пойдут в атаку. Ведь за день до этого лидеры Майдана и президент договорились о перемирии, о мирном разрешении конфликта. Янукович уже согласился на требования оппозиции. Поверив в обещанный мир, по периметру выставили минимум милиции. Остальные отдыхали в автобусах, отъехав подальше от горящих шин. Наступление боевиков Майдана с применением холодного и огнестрельного оружия стало полной неожиданностью для правоохранителей. Возле нас пробегали окровавленные солдаты-срочники. У них были глаза, как у оленя, за которым гонится охотник. Проносили раненых. Никто не понимал полностью, что происходит и какие действия надо предпринимать. Слышишь выстрелы. Смотришь на свою резиновую дубинку, ПР-73М… Как из нее отстреливаться? Жуть!
— Как ты думаешь, насколько реальны намерения Генпрокуратуры проверить радикалов на причастность к убийствам правоохранителей?
— Любой следователь скажет, что перед проведением следственных действий о них не сообщают в СМИ. А здесь поднимают информационный шум, заранее предупреждая преступников и давая время подготовиться, уничтожить улики и следы преступления. Предполагаемые стрелки с Майдана уже давно известны следователям. Они дают интервью, выставляют фотографии, позируя с оружием на Майдане. Как сказал один из следователей ГПУ: «На данный момент — это политически нецелесообразно!» Вот и приходится постоянно расползающееся уголовное дело против сотрудников «Беркута» сшивать белыми нитками. Адвокаты бойцов «Беркута», обвиняемых в расстрелах митингующих, неоднократно с целью установления истины ходатайствовали об объединении уголовных дел о гибели активистов Майдана и правоохранителей в одно производство. Но ГПУ их так и не слышит.
Заявления Генеральной прокуратуры о проверках «Правого сектора» и других радикальных организаций так и останутся пустым сотрясанием воздуха, неубедительным изображением работы. Уже сколько времени прошло, но не слышно, ни о проводимых обысках с неожиданными находками, ни о громких задержаниях.
Автор — бывший майор харьковского спецподразделения «Беркут», в дни госпереворота на Украине находился в милицейском оцеплении. Сейчас живет в России.
*В ноябре 2014 года Верховный суд РФ признал экстремистской деятельность «Правого сектора», УНА-УНСО, «Украинской повстанческой армии», «Тризуба им. Степана Бандеры», «Братства». Их деятельность на территории России запрещена.
*Решением Верховного Суда Российской Федерации от 17 ноября 2014 года партия «Братство» признана экстремистской, её деятельность на территории Российской Федерации запрещена.
Дмитрий Собина
Фото: Максим Никитин/ТАСС
