Бой шёл почти до рассвета
После доклада всё внимание было сосредоточено на практической стороне организации взаимодействия, управления и связи между ПБО – УПЗ – ПОГЗ – ММГ и с отрядом поддержки в составе 3МСБ 149-го МСП. Детально были заслушаны доклады командиров артиллерийских подразделений и скоординированы вопросы вызова огня и огневого поражения противника, а также вызов авиации, уточнен порядок ее вылета и нанесения РБУ по визуальным условным сигналам и целеуказаниям.
К 23:00 активность противника выросла. Обстрел подразделений то возрастал, то затихал. По опыту и характеру действий неприятеля я понимал, что всё только начинается, и самое худшее от него можно ждать с 3–4-х часов ночи – перед рассветом. Так оно и получилось.
Артобстрелы и атака 4-й и 5-й позиции 12-й заставы начались в 3:30. Бой шёл до 5:35. Противник был подвергнут мощному огневому налёту нашей артиллерии, а по вызову с 4:45 по нему отработала 23-я ОАЭ. Заслушав доклады командиров, мы с начальником заставы капитаном О. А. Буряковым начали обход боевых порядков.
На четвёртой позиции принял доклад старшего от ДШМГ старшего лейтенанта Д. Разумовского. В ходе доклада увидел за его спиной своего сына, полностью экипированного по десантному варианту с АКМ в руках. Разумовский после доклада добавил:
– Это мы его и дали.
Я посмотрел на него, но ничего не сказал. Удивляться было некогда, я всё мгновенно понял. Безусловно, моё удивление было безгранично, но я даже виду не подал, что это мой сын.
При обходе позиции мною был отдан боевой приказ начальнику продовольственной службы отряда лейтенанту А. К. Гаракоеву, согласно которому ему предписывалось принять все исчерпывающие меры к восстановлению ПХД, которое было уничтожено двумя прямыми попаданиями РС противника, а три бойца, занятых приготовлением завтрака личному составу, погибли.
Надо отдать должное лейтенанту А. К. Гаракоеву. Он в предельно сжатые сроки развернул новый полевой пункт питания личного состава и организовал доставку горячей пищи всем бойцам по элементам боевого порядка группировки, включая отдаленные участки ПБО и УПЗ.
Доставка воды и горячей пищи была осуществлена под его руководством путем создания горно-вьючных групп, которые он сформировал при поддержке и с помощью местных жителей ближайших кишлаков. Геройский был начпрод, и с поставленной задачей он справился безукоризненно. Уважали его офицеры и бойцы отряда, так как никогда по части горячего и качественного питания проблем не было.
Да и не каждый начальник продовольственной службы может похвастаться боевой наградой, а лейтенант А. К. Гаракоев с медалью «За отвагу» имеет на то полное моральное право, так как она вполне им заслужена.
Отец за сына, сын за отца
Хочу заметить, что по возвращению с обхода боевых порядков на ППУ я подошел к Д. Разумовскому и задал ему вопрос:
– Как суворовец оказался в боевых порядках?
Он мне подробно доложил, что после того, как я постановил задачи десанту на посадку, буквально перед самым взлетом на борт третьего Ми-8 в самую последнюю минуту запрыгнул боец.
Сын был одет в камуфляж, и его стремление попасть на борт вертолёта никого не удивило, может, пограничник возвращается на заставу после лазарета. Картина для меня началась проясняться, и стало понятно, что Денис, воспользовавшись тем, что я был занят вопросами обстановки и предстоящего десантирования, решил всё же попасть на заставу. Денис очень хотел на ней побывать, чтобы потом по возвращению из отпуска было что рассказать друзьям по учебному взводу и роте, что видел и где побыл.
К слову будет сказано, что я очень ждал сына и приготовил ему подарок – это была камуфлированная форма, тельняшка и берцовые ботинки, которые по моей просьбе в Москве купил и привёз в отряд кинорежиссер Сергей Говорухин (на фото). Так что ничего удивительного, что по обстановке, по прибытию на позицию его экипировали, выдали оружие и, что называется, в строй.
Для меня вся эта история на следующие сутки имела продолжение, так как где-то в 10:30 в зону боевых действий прилетел командующий ГПВ ФПС в РТ генерал-лейтенант А. Т. Чечулин. Заслушав мой доклад, он задал вопрос:
– Командир! А что в боевых порядках делает суворовец Масюк и где он сейчас?
Оказывается, особисты сработали четко и на опережение, по своим каналам доложили командующему об этом «безобразии». Что я мог ответить командующему? Что в боевых порядках сегодня находятся сотни бойцов, и каждый из них был сыном своих родителей, а я, командир, даже если бы узнал, что мой сын в боевых порядках, не стал бы прятать его и отправлять в тыл.
Командующий жёстко мне выговорил и сказал, что я за это буду строго наказан, дал команду вызвать суворовца к нему. Тот прибыл, доложил. Он потребовал от него сдать оружие и боеприпасы, а после этого пригласил в блиндаж, угостил чаем и обстоятельно побеседовал.
Через час командующий вылетел в управление отряда, забрав с собой Дениса. В управлении пограничного отряда вручил ему знаки «Отличник ПВ 1 и 2 степени», которые Денис по сей день хранит, как самую дорогую свою боевую награду.
Взыскание «без занесения»
Взыскание я всё же от командующего получил, но, честно говоря, в личное дело, как мне потом кадровики шепнули, оно внесено не было. По мере стабилизации обстановки я вернулся на КП «Московский» – это уже было буквально перед окончанием отпуска Дениса.
Ближе к ночи, после череды проведенных служебных совещаний и мероприятий пришёл домой, где меня ждали жена с сыном. Она в присутствии Дениса ни словом, ни эмоциями не упрёкнула по поводу всего произошедшего с сыном, но, когда мы остались с ней вдвоём, чисто по-женски расплакалась и дала волю своим чувствам, но при этом ни разу не обвинила меня в произошедшем.
Я взял её на руки, прижал к себе и стоял, боясь пошевелиться, а она тихо плакала, чтобы не разбудить сына, а потом посмотрела на меня глазами полными слёз и тихо произнесла: «Всё, мои любимые мужички, хорошо. Правда? Я просто очень боялась за вас».
Не могу об этом жизненном своем эпизоде вспоминать без волнения и со словами величайшей любви и благодарности своей жене, а сегодня просто стараюсь достойно нести по жизни свое мужское дело: мужа, отца и деда.
Мне часто приходится сейчас встречаться с молодёжью, которой не только предстоит служить в рядах ВС РФ, но и быть достойными гражданами России и её будущим. Позиции и взгляды у каждого из них разные. По-разному воспринимается ими долг, честь, совесть и служение Отечеству.
Крепко убеждён в одном, и имею на это полное моральное право, что нам, старшему поколению, сегодня не декларировать и призывать молодежь надо, а терпеливо её учить и объяснять, а где-то и требовать, что называется резать правду-матку в глаза по части святая святых, как надо бережно относиться к своей судьбе, своим родителям и Отечеству. Молодежь у нас замечательная, её надо просто уметь слышать и понимать, терпеливо воспитывать и передавать свой жизненный опыт.
Пример не для подражания
В подтверждение сказанного хочу привести еще один пример.
Когда в погранотряде закрылась гауптвахта, это, конечно, свидетельствовало о высоком морально-психологическом состоянии личного состава. А причиной тому послужило одно обстоятельство. 19 мая 1994 года я находился на ППУ «Йол» и начштаба майор А. Н. Нечаев доложил по телефону, что с гауптвахты сбежала группа военнослужащих.
Я переговорил по данному факту с начальником отдела военной контрразведки П. И. Корчагиным, отдал все необходимые распоряжения своим заместителям по поисковым мероприятиям и погрузился в обстановку.
В одном я был уверен, что в тыл беглецы и за кордон не побегут, так как на фоне сложившейся обстановки их ждёт верная гибель. Что-то здесь было другое? На всё это, чтобы объективно разобраться в случившемся, требовалось время.
В 18:00 в ММГ-2 пришла колонна с продовольствием, боеприпасами и ГСМ. Начальник ММГ-2 подполковник А. Н. Петров и заместитель начальника штаба – начальник оперативного отдела штаба отряда майор С. В. Данилин доложили, что группа военнослужащих просится ко мне на личную встречу. Я дал команду представить их мне через 30 минут.
В указанное время передо мной стояли отутюженные, подшитые в образцовом состоянии бойцы. Сержант доложил, что в строю – беглецы с гауптвахты, сбежали, так как им стыдно, что их товарищи воюют, а они сидят на «губе». Внимательно с каждым военнослужащим индивидуально побеседовав, дал команду на подготовку и проведение в 21:00 мандатной комиссии.
В итоге все бойцы были распределены по боевым подразделениям с учётом воинской специальности. После мандатной комиссии позвонил и дал команду заместителю по воспитательной работе подполковнику В. Н. Чебаеву, чтобы он подготовил развёрнутую информацию во все подразделениям границы и гарнизона по данному факту, указав правдиво причины произошедшего, и что бойцы пошли на нарушения, но бежали не в тыл, а на передовую, туда, где решается судьба границы, где реально гибнут и получают ранения их товарищи.
Это был беспрецедентный случай в моей командирской судьбе, и ни о чём подобном я ранее не слышал и не встречал за всю свою службу в войсках, а тут у меня в отряде такое. Другого решения я принять не мог, и теперь понимаю это ещё лучше.
Мирная обстановка – это одно, а боевая – совсем другое. Такими сержантами и солдатами гордиться надо. Учитывая все обстоятельства произошедшего, принял решение закрыть гауптвахту. Поставил задачу майору Нечаеву провести мероприятия по её консервации, а на вечерней гарнизонной проверке довести данный факт и моё решение до всего личного состава гарнизона.
Объективно и правдиво письменно было доложено командующему ГПВ ФПС РФ в РТ генерал-лейтенанту А. Т. Чечулину – все обстоятельства и причины случившегося и вся аргументация принятого решения. Командующий выслушал и произнес: «Я вас услышал. Подробно всё доложите на предстоящем Военном совете ГПВ. Проинформируйте военного прокурора Группы генерал-майора юстиции А. В. Третецкого», что я после доклада и сделал.
На Военном совете подробно доложил о произошедшем, и чем было вызвано принятие мною такого решения. Выслушав меня, Председатель и члены Военного совета были едины со мной, что в экстремальных условиях с риском для жизни люди открываются, главное – их увидеть, вселить в них веру, и они превращаются в бойцов, которым не может противостоять никакая вражеская сила.
Все мы в той или иной мере совершаем деяния и поступки, за которые потом становится неловко и стыдно, но главное, в чём я свято убежден был, как командир – это вовремя заметить бойца, поправить, подсказать, если надо – применить меру дисциплинарного наказания, в конечном итоге – понять, уметь прощать, но не унижать его человеческое достоинство, а дать возможность исправиться.
Все должно работать на его воспитание и формирование чувства ответственности за себя и своих боевых товарищей. В этом и весь секрет подлинной боевой дружбы, чувства локтя, взаимопонимания и дружбы. А ещё сила личного примера командно-начальствующего состава. Без этого военный организм существовать и функционировать не может.
подготовили Валентин Малютин, Алексей Подымов
Опубликовано: Мировое обозрение Источник
Подпишись: