Кризис на Украине превращается в то, что я называю «сюжетом с пороховой бочкой» — для себя я обозначаю так какое-то катастрофическое событие – войну или революцию, — которое правительства и СМИ объявляют неотвратимым и неизбежными, в то время как репортеры на местах обнаруживают, что на самом деле ничего особенного не происходит.
Аналогия с пороховой бочкой очень полезна, потому что журналист может писать о взрывоопасной ситуации, не говоря о том, когда будет взрыв — завтра, лет через десять или, может, вообще никогда.
Никакого обмана его сттороны тут нет, хотя потребители новостей могут не заметить, что им сообщают о драматических событиях, которые только могут произойти, а могут и не случиться.
Впервые я придумал определение «история с пороховой бочкой», когда писал о городе Киркук на севере Ирака.
Разделенный между курдами и арабами и оспариваемый теми и другими, он был нефтяной столицей северного Ирака, и за него стоило сражаться. С 1991 по 2017 год он действительно четыре раза переходил из рук в руки, но по иракским меркам насилия было на удивление мало. Тем не менее, все составляющие для религиозно-этнического конфликта, безусловно, имелись, поэтому сравнение с пороховой бочкой было верным и в нём не было никакого преувеличения.
Кризис вокруг Украины превращается в яркий пример такого же рода, когда прогнозируются катастрофические вещи, но на местах ничего особенного не происходит.
Противостояние пока остается в основном пропагандистской войной. Американское и британское правительства заявляют, что Россия вот-вот вторгнется. Российские и украинские лидеры и эксперты это отрицают. Они указывают, что для серьёзного вторжения на страну, превосходящую по размерам Францию, нужно не 127 тыс. солдат, , как сейчас, а в два-три раза больше. Даже имеющиеся войска не развернуты в ударные группировки и не обеспечены достаточным количеством боеприпасов, ГСМ, полевых госпиталей и т.п.
В военное время или во время ожидания войны на журналистов оказывается давление, которому трудно сопротивляться. Обычно вероятность настоящей войны преувеличивается, потому что горячая война увлекательна, а холодная скучна.
Редакторы новостных СМИ ожидают действий, а не сообщений от своих спецкоров о том, что «здесь ничего интересного не происходит». И ведь никто не может сказать, что война не может вот-вот начаться.
Воинственные вопли обычно заглушают более трезвые сообщения.
На прошлой неделе BBC транслировала интервью с украинским командующим о том, что произойдет, если российский удар будет нанесён по Киеву из соседней Беларуси – особенно зловеще прозвучало упоминание Чернобыльской зоны.
Этот репортаж был уравновешен интервью с украинским экспертом по безопасности в Киеве, который считает, что Россия вряд ли нападет, а просто хочет усилить своё политическое влияние.
Но такого рода прозаический реализм не может конкурировать с впечатлением, которое производят изображения взметающих снег русских танков.
Военные репортажи создавать легко, но очень трудно делать их хорошо.
То же самое относится и к потенциальным войнам, даже когда, как в случае с Украиной, вероятность их возникновения мала.
Трудность заключается в том, что настоящая война — чрезвычайно сложное дело, в котором военные действия — лишь один из компонентов.
И ещё одна трудность в освещении войн, потенциальных и реальных, заключается в том, что включена на полную мощность государственная пропаганда – так повелось с древнейших времён.
Современные журналисты часто знают, что правительственные чиновники подсовывают им дезинформацию, но они не могут доказать обратное.
Плюс они осознают, что их обвинят в отсутствии патриотизма, если они подвергнут сомнению официальную версию событий или потребуют доказательств какого-либо сомнительного заявления.
Классический пример этого произошел в четверг, когда официальный представитель Госдепа Нед Прайс заявил, что русские рассматривают в качестве оправдания вторжения на Украину постановочные «видеоролики с взрывами, с актёрами, изображающими жертв и скорбящих, а также с изображениями разрушенных объектов или военной техники — полностью сфабрикованными российскми спецслужбами».
Журналисты на брифинге Госдепа набросились на Прайса, требуя доказательств. Однако он отказался их привести на том основании, что информация поступила из разведывательного источника, который раскрывать нельзя. Более того, он заявил репортерам, мол, «если вы сомневаетесь в доверии к правительству США, британскому правительству, правительствам других стран и хотите найти утешение в информации, которую публикуют русские, то это ваше дело».
Возможность пригвоздить критиков к позорному столбу, обвинив их в отсутствии патриотизма — одна из главных причин, по которым властям нравится культивировать военную истерию. Это объясняет и то, почему Вашингтон и Лондон делают какие-то дикие заявления и обсуждают перспективы новой войны в Европе. Президент Байден отчаянно нуждается в том, чтобы исправить то разрушительное впечатление, которое произвело на американских избирателей унизительное поражение Америки от талибов в Афганистане. Срочно вызвать патриотический подъём нужно и Борису Джонсону, чтобы уцелеть в надвигающейся волне скандалов и отставок.
«Байден должен выглядеть крутым, а Британия должна выглядеть значимой», — сказал мне на этой неделе один отставной дипломат, однако в действиях американцев и британцев чувствуется фальшь, несмотря на все их обещания страшно отомстить президенту Путину в случае его вторжения на Украину.
Тем не менее, несмотря на все их воинственные заявления, ничто не говорит за то, что они действительно намерены воевать, и поэтому Украина ещё десятилетия будет оставаться такой вот удобной пороховой бочкой.
Источник
Подпишись: