Оговоренную женщину следует попытать, но не накрепко
В качестве характерного образчика я приведу историю возникновения одного очень крупного процесса, который на исходе XVI века настолько прославил «юстицию» баварского округа Шонгау, что ее служители предлагали даже правительству увековечить память об этом постановкой в самом Шонгау или в его окрестностях высеченной из камня колонны.
У крепостного мужика Штейнгаденского монастыря, лежавшего в соседстве с Шонгау, в доме случилось сразу два несчастья - умер ребенок и тут же подохла свинья. Подозревая, что вышло это неспроста, мужик пошел в соседнее местечко Кауфбейрен, чтобы посоветоваться с тамошним палачом. Надо заметить, что, по всеобщему убеждению того времени, никто не мог так хорошо распознавать ведьм, как палачи, которым случалось неоднократно их пытать.
Вернувшись после разговора с палачом домой, мужик подал в суд жалобу на одну из крестьянок, некую Гейгер, обвиняя ее в том, что это она своими чарами извела у него младенца и скотину. Судья арестовал было оговоренную женщину, но, нашедши обвинение недостаточно доказанным, вскоре опять отпустил ее на свободу, и после этого двенадцать лет в округе не было никаких толков о ведьмах. Но в 1587‑м году на ту же Гейгер была подана новая жалоба - на этот раз со стороны местного живодера, который обвинял ее, что она извела у него двух коней, - и Гейгер снова была взята в тюрьму. При этом судья впал в колебание. Сам он был склонен теперь начать процесс, но очень влиятельное в округе лицо, штейн–гаденский прелат, усиленно советовал ему опять направить дело к прекращению. Тогда судья «переслал акты» в Мюнхен Придворному совету и получил оттуда такое указание: «оговоренную женщину следует попытать, но не накрепко». Вопреки общему правилу, подсудимая устояла против пытки и была снова выпущена на свободу. Но дело это взволновало всю округу, и отовсюду стали слышаться голоса, что если скотские падежи так донимают народ, то виновата в этом «все более и более распространяющаяся ужасная и гнусная язва ведовства». Так как подобные толки шли не прекращаясь, то в дело вмешался, наконец, сам герцог Фердинанд, к владениям которого принадлежало Шонгау. По его приказанию в 1589 году наряжен был строжайший сыск о ведьмах - и ведьмы отыскались в великом множестве. Три года у суда в Шонгау не было досуга для разбора всех прочих дел, и, наконец, больше шести десятков подсудимых отправлены были на костер. При этом свидетельские показания отнюдь не отличались какой–нибудь особой убедительностью. «Старуха такая–то замечена в том, что подбирала конский помет - наверное, чтобы околдовать хозяина этого коня». «Старуху такую–то соседи видели во время сильной грозы стоявшей у себя на дворе» и т. д., и т. д. Однако если раньше суд в подобных случаях был еще способен колебаться, то теперь за всеми этими показаниями признавалась полная убедительность.
Надо заметить, что ради осторожности герцог пересылал все акты на рассмотрение Ингольштадтского юридического факультета, и тот нашел, что дело по всем пунктам было проведено совершенно правильно.
Николай Сперанский, «Ведьмы и ведьмовство», 1898г.
