Российская армия будет перевооружаться сразу на шестое поколение, минуя пятое
Как сообщил телеканал «Звезда» со ссылкой на источник в оборонно-промышленном комплексе, до конца 2019 года вооруженные силы страны получат всего 12 новейших танков Т-14 «Армата». После мощной рекламной компании 2017−2018 годов цифра выглядит обескураживающей.
Сначала говорилось о наращивании парка лучших в мире основных боевых танков до 2300 машин к 2030−2035 годам. Позднее их количество внезапно сократилось до 100 машин (примерно соответствует одной танковой бригаде трехбатальонного состава), зато с поставкой всего в течение года. Теперь же речь идет максимум об одной роте. Да еще с оговоркой насчет распределения машин между разными частями.
Касайся все только одних танков, ситуацию еще как-то можно было бы списать на гримасы капитализма или фатальный, но в целом точечный сбой. Однако весьма схожая картина наблюдается практически со всеми новейшими отечественными разработками. За исключением стратегических. Вот где дела обстоят действительно хорошо, так это со стратегическими межконтинентальными ядерными ракетами, гиперзвуковыми глайдерами и «Посейдоном».
Тогда как по официальным данным, Т-14 итоговую программу госиспытаний еще не закончил, тяжелые боевые машины пехоты К-17 «Бумеранг» в программе поставок 2018−2019 годов похоже не фигурируют вообще, судьба и сроки перевооружения ВКС на Су-57 также остаются туманными. По самым оптимистичным прогнозам, в текущем году российская армия получит всего дюжину новейших машин Су-57, которых хватит на переоснащение лишь двух эскадрилий.
Все это на фоне постоянных репортажей о новейших разработках и дальнейших модернизациях. К «Армате» якобы начали разрабатывать монструозное 152-мм орудие. В прессу явно сознательно допущена утечка фотографий с тестовой выкатки тяжелого разведывательно-ударного беспилотника «Охотник-Б». Ассортимент анонсированных за прошедшие два года новейших радиоэлектронных систем, в первую очередь разведки, целеуказания и РЭБ, уже составляет обширный список.
Все упомянутое либо уже принято на вооружение, либо пойдет в войска буквально со дня на день. Однако на практике основные средства государственного оборонного заказа идут в подавляющем большинстве только на модернизацию уже существующих вооружений. Почему так?
Ответ на вопрос выглядит довольно неожиданным. Тотального перевооружения на упомянутые выше «системы пятого поколения» мы не увидим никогда. Потому что даже для официально господствующих взглядов на современную войну они подходят мало. Весной 1945 года для производства одного танка Т-34 требовалось 3230 нормо-часов или примерно пять календарных месяцев. Благодаря запараллеливанию процессов фактический срок ужимался до трех. Благодаря чему всего три выпускавших их завода (№ 183 в Нижнем Тагиле, № 112 в Горьком и № 174 в Омске) только в течение 1944−1945 годов сумели выпустить 12 551 машину модели Т-34−85, а «тридцатьчетверок» всех типов за весь период Великой Отечественной войны промышленность произвела 35 467 штук, из которых 80% были потеряны в бою.
Точных данных по трудоемкости изготовления Т-72Б3, наравне с Т-90, составляющего основу современного российского танкового парка, в открытых источниках нет. Однако известно, что машина получается путем глубокой модернизации модели Т-72В, на производство которой, даже с учетом достигнутой оптимизации производственных процессов, требуется не менее 5040 нормо-часов. Так что в итоге цифра может превышать 6200−6500 нормо-часов. И это еще немного. К примеру, изготовление Т-64А требует 11 045 нормо-часов.
Иными словами, на получение одного современного ОБТ необходимо без малого до года времени. Причем не только у нас. Выпуск французского AMX-56 «Леклерк» занимает более полутора лет. Примерно та же картина наблюдается везде, и в США, и в Германии, и в Японии, и в Южной Корее.
Опыт боевых действий в Сирии показал, что в условиях нынешней насыщенности поля боя разного рода ПТРК танк на передовой «живет» не более двух месяцев. Например, украинская армия за июль-октябрь 2014 года в боях в Донбассе потеряла свыше 900 танков. И это с ополченцами. Что уж говорить о регулярной армии.
Из чего следует очевидный вывод: в своем нынешнем виде армия любой промышленно развитой страны мира, воюющая против технологически и ресурсно равного противника, «стачивается» в бою примерно за 3−4 месяца, после чего промышленности потребуется не менее 2−3 лет для восполнения потерь.
На этом фоне последние достижения, при явных технических преимуществах, тем не менее стратегически оказываются хуже. Они в разы дороже, сложнее конструктивно и эксплуатационно, требуют более высокой квалификации экипажа, как правило, имеют существенно меньший межремонтный интервал, но при этом столь же явного тактического превосходства на поле боя не обеспечивают. ДОТ противника, что новейший Т-14, что уступающий ему по новизне Т-72В3, М-1 «Абрамс» или «Леопард-2» будут ковырять примерно одинаковое время.
Таким образом, весьма ресурсозатратное массовое перевооружение на «новинки» общего итогового перевеса над противником не дает. Скорее, наоборот, существенно увеличивает неприемлемость риска потери.
Что породило два параллельных процесса.
Первый заключается в попытке создать «гарантированно непробиваемый танк». Например, обвешав его максимально толстой дополнительной броней и/или оснастив системами активного противодействия. В рекламных роликах эксперименты выглядят красиво, однако практический результат оказывается куда менее значительным. К тому же стоимость модернизации расходы практически удваивает. Это особенно видно на проектах «тяжелых БМП».
Второй приводит конструкторов к идее предельно автоматической техники, именуемой дронами. При схожих уровнях тактико-технических возможностей они стоят на два порядка (!) дешевле «пилотируемых экипажем». И вот именно с этого момента возникает причина, ввиду которой абсолютно все, что отечественные, что иностранные, «самые современные разработки в области оружия» еще довольно долго в серию не пойдут, оставаясь лишь в небольшом количестве для войсковых испытаний, как в условиях к боевым приближенных, так и непосредственно в бою.
Начать стоит с окончательной утратой понимания сути и механизма войны будущего. Там, где оно сохраняется, как в СЯС, научно-технический прогресс эффективность по-прежнему демонстрирует, ибо военные остаются способны сформулировать внятное техзадание инженерам, которое те могут «воплотить в металле». А вот на море, в воздухе и, особенно, на суше — полный и решительный «затык». Новейшие игрушки предшественников превосходят слишком незначительно, зато точно будут уступать вскорости ожидаемому следующему поколению средств вооруженной борьбы.
К тому же общество и армия пытаются еще найти способ любым способом избежать потерь в личном составе. Что требует убрать человека как можно дальше от передовой. Например, пилоты, управляющие американскими ударными дронами в Афганистане и Сирии, физически располагаются на базах на территории США. В результате чего потеря беспилотного самолета или танка означает лишь издержки на покупку нового «железа», без необходимости решения проблемы «грузов 200 и 300».
До недавнего времени крайне узким местом дистанционного управления являлась уязвимость связи и критичность запаздывания реакции на изменение внешней обстановки. Судя по публикациям в открытых источниках, и то и другое, если и не получилось окончательно решить, общее направление успеха уже найдено. Инженеры трудятся только над практическим воплощением «в железе». Вероятно, им потребуется пройти несколько итераций для уверенного достижения цели, но дело уже много времени не займет.
А значит, условно говоря, переход на Су-57 стратегически уже не окупится. Примерно как не окупились у США переходы на F-22, В-2 и F-35. К тому же денег у нас сильно меньше американского. Военный бюджет в 716 млрд долларов мы себе позволить не можем. В России на 2019 год на эти цели запланировано 43,4 млрд, на 2020 — 43,5 млрд, на 2021 год — 43,62 млрд долларов. Хочешь — не хочешь, а приходится тщательно выверять эффективность принимаемых решений. Пока по уровню обороноспособности Москва однозначно превосходит Вашингтон.
Так что простая, точнее традиционная, гонка вооружений нам явно не подходит. А ставшие в последние полтора десятилетия несимметричные ответы, как раз и ведут в область сильно неизведанного. Сегодня никто толком не может внятно описать хотя бы в первом приближении характер поля боя будущего. Все знают про дроны и РЭБ, но как оно все станет функционировать конкретно?
Современная война, в сущности, является более сложным аналогом игры камень-ножницы-бумага. Главным средством уничтожения танков является пехота и авиация, против которых «играют» артиллерия, ПВО и тоже авиация, которым в свою очередь противостоят ракетчики и та же самая пехота. В интернете полно документальных репортажей, когда технологически современная армия оказывается неспособной отразить атаку копеечных техничек или шахид-мобилей.
Отсутствие внятного понимания будущего ведет к формулированию, мягко говоря, странных заданий. Наглядным тому примером может служить израильская «тяжелая танкетка» Carmel. С одной стороны, задуманная как нечто маленькое, простое и легкое, но уже раздувшаяся до возможности ведения боя в дистанционном режиме в случае гибели экипажа, из-за чего сильно прибавившая в весе и очень потяжелевшая в цене.
Иными словами, «пятое поколение» оружия сильно опоздало к своему времени. Созданное скорее по инерции гоночного процесса, сегодня оно годится в основном лишь для выставочных шоу и отдельных точечных операций на второстепенных ТВД. В этом и кроется секрет столь странного, на первый взгляд, нынешнего «топтания на месте». «Пятое поколение» оказалось промежуточным. «По-серьезному» армия перевооружаться станет не на него, а на следующее поколение, которое сейчас еще лишь создается в закрытых КБ.
Читайте нас: