Броненосец «Кэптэн» – жертва общественного мнения

На стене в лондонском соборе Святого Павла размещена мемориальная доска, на которой выгравирована выдержка из заключения суда, состоявшегося по поводу гибели корабля, там есть слова: «...корабль построили под давлением общественного мнения, выраженного в парламенте, и другими способами, без принятия во внимание доводов главного инспектора ВМС и возглавляемого им ведомства». Что же это за корабль, который был принят под давлением общественного мнения и из-за этого погиб?



Его имя было «Кэптэн», шестой корабль этого имени в Роял Нэви. Впрочем, последние три были названы в честь конкретного корабля его величества «Кэптэн» – того самого, которым командовал Горацио Нельсон при Сент-Винсенте – самого прославленного из всех «Кэптэнов». Кроме разве что самого последнего, но его славы – врагу не пожелаешь...


Во второй половине XIX века состязание брони и снаряда существенно изменило внешний вид кораблей. Если первые броненосцы внешне не сильно отличались от деревянных линейных кораблей, то постепенно их облик менялся: чем толще броня, тем большего калибра орудия нужны для её пробития, а большие пушки сложно разместить на орудийной палубе – требуется башня. Нельзя сказать, что адмиралов такая ситуация радовала: новыми кораблями не получалось командовать, как старыми. А хотелось!

Хотелось свежего ветра, свистящего в такелаже, матросов, резво карабкающихся по вантам, стрелков на марсах и всего вот этого вот. А в реальности были скучные броненосцы с вонючим дымом из труб и холодной сталью вместо тёплого дерева.

Впрочем, любовь к парусам была не придурью старых маразматиков-адмиралов. Дело в том, что первые паровые машины были ненадёжны, а угля жрали – тонны! Так что парусное вооружение даже на пароходах лишним отнюдь не было.

В общем, от конструкторов требовали объединить несовместимые вещи: броню и парусное вооружение.


Первыми орудийные башни сконструировали независимо друг от друга американский швед Джон Эрикссон и англичанин Купер Фипс Кольз. Конструкции Эрикссона и Кольза отличались механизмом поворота башни. Эрикссоновские башни вращались на центральном штыре при помощи механического привода. Кользовские – поворачивались на роликах, катящихся по круговому жёлобу, а привод англичанин предпочитал ручной.

Кольз свою первую башню запатентовал в 1859 году. После чего им был создан проект броненосца. Его отличал низкий борт, размещённая в башнях артиллерия и полное парусное вооружение трёхмачтового линейного корабля.

Лорды Адмиралтейства башенную артиллерию оценили по достоинству, но корабельная архитектура, предложенная изобретателем, их не устроила. Низкобортный броненосец, по мнению адмиралов, не мог быть мореходным, а в сочетании с высокими мачтами – гарантировано получал проблемы с остойчивостью. В этом лордов поддерживал главный кораблестроитель Роял Нэви Эдвард Рид, проведший необходимые расчёты и получивший неутешительные результаты: корабль, предложенный Кользом, в шторм будет опасен для своего экипажа.


Но в пользу Кольза играло то, что перестроенный по его проекту из деревянного линейного корабля в броненосец «Роял Соверен» получился достаточно удачным кораблём, так же, как и броненосец «Принц Альберт», который пришёлся по душе принцу Альберту.

В английской прессе дискуссия двух кораблестроителей широко освещалась, тем более что Кольз не уставал рекламировать свой проект везде, где только можно. В результате родились два броненосца: «Монарх», построенный по проекту Эдварда Рида, и «Кэптэн» – Купера Фипса Кольза. Полное парусное вооружение несли оба корабля, в остальном были отличия.


«Монарх» был кораблём высокобортным – высота надводного борта у него была 4,27 метра, а орудия находились в 5,2 метра над уровнем моря. Соотношение длины к ширине у броненосца было 5,7:1, орудийные башни расположены по центру и могли стрелять только в ограниченных секторах по борту – стрелять по носу и по корме они не могли.

Над башнями была смонтирована лёгкая палуба, позволявшая матросам работать с такелажем. В башнях устанавливались по два 305-мм орудия (в терминологии тех лет «25-тонные»), для того чтобы не оставлять корабль беззащитным с носа и кормы, Рид установил три 178-мм орудия – два в носу и одно в корме.

Судьба у корабля была скучная: один раз повоевал, если обстрел береговых батарей Александрии можно назвать войной – всё, что смогли египтяне – поцарапать на «Монархе» краску. Потом дослуживал в качестве брандвахты и плавучего склада, в 1905 году – пущен на иголки.


А «Кэптэн» – вошёл в историю...

Корабль откровенно любили. Сохранились открытки с его изображениями, газетчики подбирали для него самые льстивые эпитеты. Его даже называли самым сильным кораблём в мире.

В общем, разрешение на строительство было получено под давлением общественного мнения, невзирая на возражения инженеров. Между тем уже в ходе постройки корабль сильно перетяжелили: примерно на 700 тонн. Инженер в этом был не виноват: он болел, и множество конструктивных изменений в проект внесли без него. Например, у Кольза высота борта должна была составить 8 футов 6 дюймов, но чертёжник перепутал и указал в спецификации цифру 6 футов 8 дюймов...

Длина нового корабля составляла 320 футов, ширина – 53 фута, то есть соотношение длины к ширине составило 6:1, что сделало «Кэптэн» прекрасным ходоком: на мерной миле он достиг отличной на тот момент скорости – 14,25 узла. Вооружение у корабля было то же, что и у «Монарха» – 4 25-тонных орудия в башнях, три 6,5-тонных (178-мм) – в носу и на корме.


Фирма Лэрда, строившая корабль, как видно, не сильно доверяла проекту, и при сдаче броненосца попросила Адмиралтейство испытать остойчивость корабля методом кренования. Просьба была исполнена, испытания показали вполне удовлетворительный результат. Корабль считался лучшим во флоте, и командовать им поручили лучшему капитану – кэптэну Бергойну, также на борту служили в разных должностях сыновья первого лорда адмиралтейства Хью Чайлдерса, лорда Нортбрука и сэра Болдуина Уокера.


«Кэптэн» вошёл в состав эскадры Канала, которой командовал адмирал Саймондс. Эскадра пересекла Бискайский залив, где попала в шторм. Новый броненосец шторм выдержал без замечаний, более того, отлично отстрелялся в ходе артиллерийских учений, проходивших в штормовых условиях.

Адмирал отметил: «Это весьма грозный корабль и, по моему мнению, может, благодаря превосходству своего вооружения, уничтожить в отдельности все казематные корабли эскадры».

Второй поход в Бискайский залив также прошёл удачно, казалось, что скептики полностью посрамлены и пора бы им начинать извиняться...


В третий раз «Кэптэн» вышел в море с эскадрой Канала под командованием адмирала Александра Майлна. Сам Кольз вышел на нём в море для наблюдения за качествами корабля. В состав эскадры входили броненосцы «Лорд Уорден» (флагман), «Минотаур», «Эджинкорт», «Нортумберленд», «Монарх», «Геркулес», «Беллерофон» и небронированные корабли «Инконстант» и «Бристоль».

Эскадра вновь пересекла Бискайский залив и 6 сентября 1871 года находилась близ мыса Финистерра. Было сильное волнение, и Майлн на всякий случай посетил «Кэптэн», где указал Кользу на то, что с подветренной стороны во время качки палуба уходит под воду, и «это имеет скверный вид». Инженер ответил, что это ничего не значит, более того, он вместе с кэптэном Бергойном пригласили Майлна остаться на борту переночевать. Адмирал отказался, чем спас себе жизнь...


К вечеру волнение было сильное, но штормом его назвать было сложно. «Кэптэн» следовал в кильватере «Лорда Уордена», корабль шёл под парусами, но с разведёнными парами, так что воспользоваться машиной можно было незамедлительно.

Качало «Кэптэн» сильно, размахи доходили до 14 градусов, а 12,5 градуса было нормой. В 23:00 поднялся сильный ветер и пошёл дождь, на корабле взяли рифы. Около часа ночи ветер усилился, и паруса были убраны.

Позже адмирал Майлн так описывал последующие события:

«В эту минуту «Кэптэн» под парами находился позади флагманского корабля и, казалось, приближался к нему. Подняли сигнал «Развернуть строй» (open order), на который немедленно был дан ответ, и в 01:15 корабль находился на подветренной раковине «Лорда Уордена» приблизительно на 6R позади его траверза; марселя были частью наглухо зарифлены, частью убраны; фок был зарифлен, грот убран уже в 17:30, косых парусов я не видел. Корабль сильно кренился на правый борт, имея ветер слева.

Красный отличительный огонь его был в это время ясно виден. Несколько минут спустя я опять посмотрел в его сторону, но шёл сильный дождь, и огня больше не было видно. Шквал с дождём был очень силён, и «Лорд Уорден» с помощью винта и задних триселей держался носом против сильного волнения, и временами казалось, что вода хлынет через шкафуты.

В 02:15 (7-го числа) ветер несколько стих, переменил своё направление на NW и дул без шквалов; тяжёлая гряда туч ушла по направлению к осту, и стали видны ясные и блестящие звёзды; месяц, дававший довольно много света, садился, но не было видно ни одного большого корабля там, где в последний раз видели «Кэптэна», хоть на некотором расстоянии и виднелись огни нескольких других.

С наступлением рассвета оказалось, что эскадра несколько разбросана, но вместо одиннадцати было налицо только десять кораблей, недостающим был «Кэптэн»...»


В общем, эскадра принялась искать пропавший броненосец, но был найден лишь труп матроса, носовым платком привязанный к обломку мачты. Матрос был с «Кэптэна»...

Каков был конец корабля, рассказали выжившие: их было 18 человек, и они на шлюпке смогли достичь берега у мыса Финистерра.

По их словам, около полуночи ветер был очень силён, корабль шёл под тремя марселями, у каждого из которых были взяты два рифа. Пары были разведены, но винт не работал, корабль двигался очень медленно, сильно раскачиваясь. Объявили развод вахты, во время переклички корабль сильно накренился, но снова выпрямился. Было слышно, как командир скомандовал «отдать марса-фалы», потом – «фор- и грот-марса-шкоты травить».

Но не успели моряки добраться до снастей, как корабль снова сильно накренился. По запросу кэптэна Бергойна, выкрикивались углы крена: «18 градусов! 23 градуса! 28 градусов!» Крен был настолько велик, что смыло за борт несколько человек, стоявших на шкотах.

Корабль лёг на бок, из трубы вырывались клубы пара и крики кочегаров: топочные заслонки котлов левого борта не выдержали веса горящего угля и открылись, содержимое топок выбросило на людей, отброшенных к группам котлов правого борта. Затем, когда тяга исчезла, по трубе поступила забортная вода и залила огневые коробки, в кочегарку пошёл раскалённый пар...

Когда стало ясно, что корабль переворачивается, люди, находившиеся на верхней палубе, стали прыгать за борт, другие карабкались по ставшей вертикально палубе и выходили на левый борт. Когда броненосец медленно перевернулся, люди перебирались на днище, попадали ногами в кингстоны, а корабль стал быстро погружаться.

Один из спасшихся, артиллерийский кондуктор, рассказывал, что спал в каюте и проснулся от шума, поднятого морскими пехотинцами. Увидев, что корабль сильно качает, он пошёл в башню – проверить надёжно ли раскреплены орудия. Моряк осмотрел носовую башню и был в кормовой, когда корабль стал переворачиваться. Ему удалось вылезти через отверстие для прицеливания и спрыгнуть за борт.

Последней частью «Кэптэна», остававшейся над водой в этот момент, был его нос. Выжившие влезли в баркас и катер, которые плавали поблизости. Им удалось высвободить и перевернуть второй баркас, на нём несколько человек направились к плавающему вверх дном катеру, на котором находились командир броненосца и ещё несколько моряков. Нескольким удалось перескочить в баркас, но кэптэн Бергойн отказался это делать. От предложенного весла он тоже отказался, сказав, что им самим понадобятся вёсла. Больше его никто не видел.

Трагедия «Кэптэна» потрясла Англию. В катастрофе своих сыновей потеряли Первый лорд Адмиралтейства Хью Чайлдерс и заместитель государственного секретаря по военным вопросам Томас Бэринг.

По обстоятельствам гибели броненосца был проведён военный трибунал, но судить на нём было некого: погибли и конструктор корабля Кольз, и командир «Кэптэна» Бергойн.

Но в его заключении были слова: «Кэптэн» был построен под давлением общественного мнения, выраженного в парламенте, и другими способами, без принятия во внимание доводов главного инспектора ВМС и возглавляемого им ведомства».

Это стало громкой и болезненной пощёчиной британской общественности и прессе, но возразить было нечего...


А заключение Военного трибунала было выгравировано на мемориальной доске погибшим на корабле его величества «Кэптэн», она и сегодня располагается в северном пределе собора Святого Павла в Лондоне:

«До того, как «Кэптэн» был получен от подрядчиков, было допущено серьёзное отклонение от его первоначального проекта, в результате чего его осадка была увеличена примерно на два фута, а надводный борт уменьшен в соответствующей степени, и что его остойчивость оказалась опасно малой в сочетании с площадью парусов, при тех обстоятельствах чрезмерной. Суд глубоко сожалеет, что, если эти факты были должным образом известны и оценены, они не были доведены до сведения офицера, командующего кораблём, или что в противном случае, корабль было разрешено использовать в обычной службе флота до того, как они были установлены расчётами и опытом».


Старая история, но она прекрасно иллюстрирует, что прислушиваться к общественному мнению в специальных вопросах – чревато неприятностями, а порой и трагедиями. Причём гибелью непричастных к раздутой в СМИ истерике военнослужащих. Весьма актуально в наши дни!