Подведём итоги предыдущих статей:
1. Русские снаряды не создавали проблем нашим морякам – ни при хранении, ни при стрельбе. В то же время склонность японских снарядов, снаряжённых шимозой, уничтожать собственные пушки приводила к значимому сокращению выпущенных снарядов (до 14 % – 15 % от возможного) и в той же пропорции снижала количество попаданий в русские корабли. Однако этот недостаток, по всей видимости, с лихвой компенсировался способностью шимозы взрываться при прохождении легких преград, что, в сочетании с отличной заметностью разрывов при падении в воду, обеспечивало беспрецедентный комфорт управления огнём и соответствующий ему рост точности стрельбы.
2. Японские фугасные снаряды при попадании в небронированные части корабля и рангоут демонстрировали лучшую эффективность, нежели отечественные фугасы. При таких попаданиях японские снаряды по совокупности воздействия способны были значимо снижать боевой потенциал русских кораблей. Русские снаряды, к сожалению, по части воздействия на боевой потенциал значимо уступали японским.
3. Однако русские фугасные 12-дм снаряды могли пробивать броню до 173 мм Круппа, в то время как японские фугасы за редчайшим исключением «пасовали» практически перед любой бронёй. Случаи, когда русская броня всё-таки пробивалась, можно списать на японские бронебойные снаряды, чьё действие, несмотря на сходные взрыватели, несколько отличалось от фугасных.
Итак, уступая японским снарядам по ряду параметров, русские фугасные снаряды, снаряжённые бездымным порохом и трубкой обр. 1894 г., имели перед ними одно неоспоримое преимущество – способность пробивать броню. Это свойство, в сочетании со сравнительно малым количеством взрывчатого вещества в русском снаряде, позволяет рассуждать о нём как о концептуальном прототипе полубронебойных снарядов будущего. А поскольку за бронёй обычно находятся наиболее важные части корабля, жертва некоторого количества ВВ в обмен на бронепробиваемость вполне могла оказаться выгодной. Но оказалась ли?
Немного статистики
К сожалению, непонятно, и, вероятно, уже никогда не будет точно известно количество 12-дм снарядов, попавших в японские корабли в Цусиме. Уже хотя бы потому, что в ряде случаев сами японцы затруднялись определить калибр попавшего в них снаряда. В иных же случаях есть сомнения в том, что калибр попавшего снаряда определён правильно.
Дж. М. Кэмпбелл в своей статье «The battle of Tsu-Shima» сделал вывод о том, что в японские корабли попало 37 русских 12-дм снарядов «или около того». Данную цифру, пожалуй, можно считать максимальной из всех, указанных в заслуживающих доверия источниках. В то же время разбор попаданий в японские корабли по данным «Совершенно секретной войны на море 37-38 годов Мэйдзи» (1904-1905) и другим японским документам даёт заметно меньшее их число. Так, например, уважаемый А. Рытик насчитал 25 таких попаданий – на сегодняшний день это минимальная из известных мне оценок.
Возьмём минимум – 25 попаданий. Из перечисленных мною ранее 15 попаданий в вертикальную броню (шестнадцатое, в 102-мм пояс «Сикисимы», не подтвердилось – снаряд попал в небронированный борт), 12-дм снарядов попало 9, но одно попадание сделано при Шантунге, а не в Цусиме. Итого выходит, что в Цусимском сражении из 25 попавших в японские корабли 12-дм снарядов (как фугасных, так и бронебойных) в вертикальную броню попало только 8. Получается, что на один снаряд, попавший в броню, приходится 2 снаряда, попавших в палубы или небронированные части кораблей неприятеля.
В сражении при Шантунге по 12-дм снарядам статистика оказалась даже хуже: из 8 снарядов, попавших в «Микасу» и опознанных как 12-дм, броню поразил лишь один. Возможно, было и девятое попадание (в кормовой барбет), но оно в высшей степени спорно, и если оно и было, то, скорее всего, снаряд ударил в ствол орудия, а не в броню. Но если принять в расчёт также и 10-дм снаряды и засчитывать попаданием в броню попадание в щит 76-мм орудия, то получается, что из 14 попавших в «Микасу» снарядов в вертикальную броню попало 4. То есть на один снаряд, поразивший вертикальную броню, пришлось 2,5 снаряда, попавших в прочие части корабля. В целом же можно предполагать, что соотношение 12-дм снарядов, попавших в вертикальную броню/вне её, в размере 1:2 является весьма оптимистичным сценарием для таких снарядов.
Вполне очевидно, что такая статистика выступает против концепции полубронебойного снаряда, воплощённой в 12-дм боеприпасе обр. 1894 г. Поскольку один снаряд, попавший в броню, должен компенсировать «недобор» повреждений, нанесённых двумя, а то и более снарядами, угодившими в небронированные части корабля. Но, возможно, была какая-то возможность изменить данное соотношение? Можно ли было посредством каких-либо методик перераспределить попадания из областей небронированного борта, надстроек и рангоута в пользу казематов, бронированных оконечностей и т. д.?
Увы, но на этот вопрос следует ответить отрицательно. Уважаемый читатель, представьте, что Вы стоите на мостике того же «Князя Суворова», а в 20 кабельтовых от Вас (3660 м) расположился развёрнутый к Вам бортом японский броненосец в 130 м длиной. Каким Вы его увидите?
Возьмите линейку и поднимите её на высоту глаз на расстояние в 50 см от них. Описанный выше броненосец будет занимать чуть меньше 18 мм. Неудивительно, что инструкция «Организация артиллерийской службы на судах 2-ой эскадры флота Тихого океана», составленная её флагманским артиллеристом, для дистанции свыше 15 кабельтов предусматривала лишь одну точку прицеливания: ватерлиния у форштевня.
Почему так? Всё становится очевидным, если вспомнить мои расчёты о важности определения дистанции, изложенные в статье Снарядная версия. Фугасные снаряды Русско-японской войны с позиции управления огнём. Попросту говоря, для того чтобы иметь какую-то надежду выцелить каземат, нужно знать дистанцию до цели абсолютно достоверно. Даже небольшая ошибка в определении дистанции приведёт к тому, что снаряд уйдёт выше или ниже цели. Но даже если дистанция определилась с аптекарской точностью, то…
Допустим, мы хотим поразить каземат вражеского броненосца. Высота которого пусть будет 2,75 м (вообще-то она была скромнее). Геометрия подсказывает, что на дистанции в 20 кабельтов, целясь точно в середину такого каземата, вы можете позволить себе отклониться от точки прицеливания не более чем на 0,21 (ноль целых, двадцать одна сотая) градуса вниз или вверх. А с учётом разброса снарядов по вертикали, даже и этих 0,21 град. вы себе позволить не можете – их «выберет» вероятное отклонение, которое, кстати, даже в случае идеального прицела может увести снаряд вверх или вниз от каземата. Не забудем, что стреляете Вы в условиях продольной и поперечной качки.
То есть выцеливать с 20 кабельтов каземат – дело практически безнадёжное. Что уж говорить о бронепоясе в оконечностях, возвышающемся хорошо если на 0,8 м над ватерлинией.
Здесь, конечно, у уважаемого читателя может возникнуть вопрос – почему я беру в расчёт именно 20 кабельтов? Ответ очень прост – именно на таком расстоянии русским эскадренным броненосцам положено было переходить на бронебойные снаряды. Конечно, уменьшая дистанцию, в какой-то момент можно будет пытаться поражать прицельно вражеские башни или казематы, да только мы-то обсуждаем стрельбу фугасными снарядами, а они с таких дистанций применяться не должны.
Отсюда вывод – в реалиях Русско-японской войны попадания 12-дм фугасных снарядов по силуэту вражеского корабля будут распределяться более-менее статистически, то есть примерно треть – в броню, а две трети – в небронированный борт, надстройки, палубу и рангоут. Добиться существенных улучшений тут, к сожалению, нельзя. А незначительные я уже и так учёл в расчётах, выбрав наилучшую статистику из возможных (соотношение попавших вне брони/в броню как 2:1, а не 5:2, как в Шантунге).
Результативность русских 12-дм фугасных снарядов, поразивших броню
Всего попаданий 12-дм снарядами в вертикальную броню японских кораблей было 9. Но один из них, по японским данным, был бронебойным. Таким образом, остаётся 8 снарядов (из которых, опять же, часть могла быть бронебойными). Все они пришлись в броню толщиной 148-173 мм разных типов, тут и Терни «Ниссина», и (скорее всего) «ранний» Гарвей «Фудзи», и «улучшенный» Гарвей «Сикисимы», и Крупп «Микасы», и вообще не пойми что у «Адзумы».
В трёх случаях броня не была пробита вообще. Причём в двух случаях («Микаса») дистанция до стреляющего корабля была невелика, и теоретически броня должна была быть пробита. Но сыграли «неизбежные на море случайности»: в одном случае курсовой угол оказался слишком острым, в другом – по всей видимости, снаряд раскололся, ударив в острую кромку бронеплиты и не дал полноценного разрыва. С какого расстояния было третье попадание (в «Ниссин»), неизвестно, но, во всяком случае, мы должны понимать, что часть фугасных снарядов, попавшая в броню, по объективным причинам её не пробьёт, даже если дистанция вроде бы и позволяет.
Остальные пять попаданий оказались более результативными. В трёх случаях 12-дм снаряды взорвались в процессе преодоления брони и в двух – прошли за неё в целом виде.
Увы, в двух случаях разрыва при преодолении бронеплиты последствия оказались не так чтобы значительными. Знаменитое поражение 173-мм пояса «Микасы» привело лишь к пробитию коффердама и обращённой к борту стенки цистерны с водой, потерь не было. Серьёзных затоплений тоже не было – распространение воды ограничила вторая стенка цистерны с водой, которую осколки русского снаряда и пробка, выбитая им из бронеплиты, повредить не смогли.
Во втором случае, когда снаряд попал в 148-мм пояс японского флагмана, энергией взрыва оказалась продырявлена палуба каземата, расположенного над поражённым отсеком. Здесь японцы отделались двумя легкоранеными в каземате и одним – в угольной яме, орудие из строя выведено не было, хотя в связи с повреждениями пола угол возвышения и дальность стрельбы оказались ограничены.
Иными словами, при попадании в 148-173-мм броневой пояс, русские 12-дм фугасы, взрываясь при преодолении брони, наносили повреждения отсеку за бронёй, при этом переборки данного отсека и палуба могли быть пробиты, но на этом осколки теряли своё разрушительное действие. Подобные попадания доставляли известные неприятности и, в случае поражения бронированных оконечностей у ватерлинии, могли вызвать подтопление или даже затопление отсека, в район которого попали, что требовало внимания аварийных партий. Но боеспособности вражеского корабля они не снижали и всерьёз его остойчивости не угрожали.
Третий случай разрыва при преодолении брони оказался куда более результативным. Снаряд дал его в ходе прохождения бронеплиты каземата «Адзумы», что привело к выводу из строя 6-дм пушки в этом каземате (то, что она была выведена из строя до этого, к делу не относится), сорвал ствол 76-мм пушки над казематом, убил 6 человек, одного смертельно ранил. Очевидно, что потери оказались намного выше, если б не отсутствие расчёта у ранее повреждённого 6-дм орудия. Кроме того, поражение заброневого пространства каземата с действующей пушкой могло вызвать и другие неприятные последствия.
Оба русских снаряда, давших разрыв за бронёй, нанесли японцам чувствительные повреждения.
Попадание в нижнюю часть плиты каземата броненосца «Сикисима». Броня не выдержала, но смогла резко изменить траекторию снаряда, направив его вниз. Разрыв в отсеке под казематом перебил расчёт орудия, но этим не ограничился: всего было убито 11 и ранено 13 человек. Прочие важные повреждения: пострадали элеватор подачи снарядов, труба противопожарной системы, труба осушительной системы, переговорные трубы. Кроме того, повреждения получили не менее 9 помещений, пострадали палубы, переборки, кожух дымовой трубы и др. Да ещё и возник пожар.
И, наконец, попадание снаряда в куполообразную защиту кормовой 12-дм барбетной установки броненосца «Фудзи». Одна 12-дм пушка, два телескопических прицела повреждены, 8 человек убито, 8 – тяжело ранено, и ещё один ранен легко. Задняя стенка «купола» выбита, воспламенилось 8 полузарядов. Правое орудие замолчало до конца боя, левое – ввели в строй через 40 минут. И есть большие сомнения, что оно могло поддерживать тот же темп стрельбы, что и ранее.
Возможно, у этого снаряда в том конкретном случае и не было шансов взорвать японский броненосец, но ведь это – дело случайности. Произойди это попадание в другое время, когда орудия были развёрнуты, открывая дорогу в погреба, или пройди наш 331,7 кг «гостинец» внутри барбета по иной траектории, угодив и вызвав детонацию хранившихся в барбетной установке снарядов – последствия могли оказаться куда как более серьёзными. А то и фатальными.
Очевидно, когда русский фугасный 12-дм снаряд попадал в каземат, барбет или башню, прикрытую не более чем 152-мм бронёй, и пробивал броню, давая разрыв за ней, последствия этого оказывались весьма и весьма тяжелыми. Тяжелые потери несли расчёты, орудие могло быть выведено из строя. В барбетах или в башнях разрыв угрожал детонации снарядов или возгоранию зарядов, в тех случаях, когда они там располагались. Это могло привести к распространению пламени вниз, в погреба боезапаса и их детонации.
Прекрасный результат, но какова была его вероятность?
Немножко экстраполяции
Итак, мы рассмотрели 8 попаданий 12-дм снарядами в вертикальную броню японских кораблей. С учётом того, что для достижения одного такого попадания во вражеский корабль нужно было попасть трижды, общее количество попаданий должно было составить не менее 24. При этом лишь 2 из них нанесут повреждения средней тяжести (попадания в броневой пояс), ещё 2 – тяжелые (попадания в казематы), и ещё 1 – очень серьёзные или даже критические (башня). Соответственно, можно говорить о шансах нанесения средних, тяжелых и критических повреждений 8,33 %, 8,33 % и 4,17 % соответственно. И это, надо сказать, ещё чрезвычайно оптимистичный прогноз – в сражении при Шантунге в японские броненосные корабли попало порядка 18 тяжелых русских снарядов, но при попадании в броню лишь один из них нанёс повреждения средней тяжести («Микаса»).
Представим себе на секунду, что артиллеристам 2-й Тихоокеанской эскадры чудесным образом удалось кратно повысить точность стрельбы – они добились не 25, а 50-75 попаданий одними только 12-дм фугасными снарядами. В этом случае можно было бы ожидать не более чем 4-6 попаданий, вызвавших средние, 4-6 – серьёзные и 2-3 – тяжелые повреждения. Было бы повреждено 4-6 отсеков за бронёй, выведено из строя 4-6 6-дм орудий, и, вероятнее всего, взорвался бы погреб башни главного, либо среднего калибра на одном японском корабле. При этом таким кораблём мог быть «Фудзи», то есть наиболее старый и слабый броненосец 1-го боевого отряда, либо же один из японских броненосных крейсеров. А вот «Сикисима», «Асахи» и «Микаса», имевшие куда более мощную башенноподобную защиту барбетов, от ударов русских 12-дм фугасов были защищены достаточно хорошо, чтобы не допустить подобного несчастья.
Выводы
К сожалению, я вынужден констатировать, что способность пробивать броню не компенсировала прочие недостатки отечественных 12-дм фугасных снарядов. Даже если бы русский флот в Цусиме добился кратного увеличения числа попаданий своими фугасами, это не могло бы привести к разгрому японского флота. По совокупности боевых качеств японские фугасные снаряды ощутимо превосходили русские – даже невзирая на опасность, которую они представляли для своих кораблей, и неспособность пробивать броню.
P.S. Так сошлись звёзды
Проблема русских фугасных снарядов заключалась не в том, что японцы создали какие-то «суперснаряды будущего», обогнав нас в развитии. Впоследствии японские фугасы даже в самой Японии были признаны тупиковой ветвью эволюции боеприпасов. Нет сомнений, что наши «цусимские» фугасные снаряды оказались ближе к фугасным и полубронебойным морским снарядам будущего, нежели японские «чемоданы».
Всё дело в том, что японские фугасные снаряды могли быть эффективными лишь в определённых условиях, которые существовали во время Русско-японской войны, но быстро сошли на нет после её окончания. Разрывы японских фугасов в момент прохождения обшивки оказывались весьма опасны, но лишь в тех случаях, когда снаряд попадал в борт у не прикрытой бронёй ватерлинии, в меньшей степени – неподалёку от артиллерийских казематов. В Русско-японскую кораблей с небронированными оконечностями было ещё предостаточно. Из 19 участвовавших в боях русских эскадренных броненосцев и броненосцев береговой обороны ватерлиния была хорошо защищена только у пяти. Речь, разумеется, идёт о «Цесаревиче» и четвёрке эскадренных броненосцев типа «Бородино». У «Ретвизана» 51-мм бронелисты не могли противостоять тяжелым снарядам, а у прочих борта в оконечностях не бронировались совершенно. Но впоследствии защита ватерлинии на линейных кораблях ведущих мировых держав была усилена, и фугасы, подобные японским, уже не могли угрожать их остойчивости. Да и выше ватерлинии повредить послецусимский линкор японскими фугасами было бы сложно. Площадь бронированного борта существенно выросла, повсеместно появился протяжённый второй броневой пояс над главным. Артиллерия главного калибра, боевые рубки, приборы управления огнём защищалась чрезвычайно хорошо как от фугасного, так и от осколочного воздействия.
В силу вышесказанного фугасные снаряды «японского типа» утратили львиную долю своей эффективности против броненосного флота «послецусимских» боевых кораблей. Здесь я говорю не только о Российском императорском флоте, но также и о кораблях Англии, Франции, Германии и т. д.
Для того чтобы иметь надежду причинить повреждения, необходимо было дать фугасным снарядам возможность пробивать броню хотя бы умеренной толщины. Именно в этом направлении и стали работать британские, германские и наши оружейники, создавая фугасные и полубронебойные боеприпасы с небольшим замедлением, дававшие разрыв при проходе брони или сразу за нею. Конечно, попадания таких снарядов наблюдались хуже, чем фугасов «японского типа», но это уже не имело решающего значения. Появившиеся методики залповой стрельбы, управления огнём и усовершенствованные ПУС решали данную проблему.
Триумф японских фугасных снарядов оказался возможен лишь в коротком историческом промежутке, когда:
1. Возникли предпосылки для значительного увеличения дистанции решительного боя: с 7-15 до 20-30 кабельтов и более;
2. Артиллерийская наука ещё не адаптировалась к новым расстояниям и не создала методик, которые позволяли бы вести эффективный огневой бой обычными снарядами на увеличившихся дистанциях, в то время как японские снаряды такую возможность обеспечивали;
3. Защита большинства кораблей была уязвима к воздействию фугасов «японского типа».
Увы, именно в этот период и произошла Русско-японская война – с прискорбным для нас результатом. Но именно в силу вышесказанного я не могу ставить в упрёк нашему Морскому министерству тот факт, что они отказались от использования мелинита или шимозы в снарядах морской артиллерии. Подобное снаряжение действительно было чревато большой опасностью, и в результате опытов, которые проводились в России, это было известно. А своевременно предвидеть, к чему приведёт широкое использование шимозы японцами, было практически невозможно.
Японцы, насколько мне это известно, пришли к своему типу снарядов вовсе не в силу какой-то особой прозорливости, а в результате совершенно ошибочных воззрений: они искренне полагали, что снаряд будет лучше пробивать броню и нанесёт больше ущерба, если будет взрываться в момент её прохождения. То есть они действительно нашли верное решение, но – на текущий момент и совершенно случайно, можно сказать – по ошибке.
Р.P.S. Почему я назвал свою статью, посвящённую русским фугасным 12-дм боеприпасам Русско-японской войны, «Как не надо делать снаряды»
Вспомним историю появления фугасных 12-дм снарядов обр. 1894 г. Флоту по объективным причинам (денег не было) требовались дешёвые фугасы. Которые могли быть сделаны только из дешёвой стали худшего качества, чем та, из которой производились бронебойные снаряды. В результате корпус снаряда пришлось делать чрезмерно толстым, а содержание ВВ – чрезмерно малым (10 кг пироксилина или 6 кг бездымного пороха). Но такой снаряд получил возможность пробивать броню, равную половине его калибра, то есть 152 мм.
Вспомним также и то, что впоследствии Российский императорский флот осознал ошибочность этого решения и затребовал фугасы нового чертежа, что и было исполнено. Флот получил 12-дм фугасные снаряды обр. 1907 г., которые при той же массе в 331,7 кг несли куда большее количество ВВ – 28,2-28,5 кг ТНТ. Если бы данные снаряды выпускались в доцусимские времена, когда ТНТ ещё не было, в них вполне можно было бы уместить до 23 кг влажного пироксилина или же 13,8 кг бездымного пороха.
Подобный рост содержания ВВ достигался за счёт применения более дорогой и качественной стали, по всей видимости, равной по качеству или близкой к той, что использовалась в бронебойных снарядах. Ценой стала, простите за тавтологию, цена – такие фугасные снаряды стоили ощутимо дороже. Но печальный анекдот заключался в том, что несмотря на утончение стенок корпуса, 12-дм снаряды обр. 1907 г. сохранили способность пробивать броню в полкалибра толщиной.
Следовательно, если бы Российская империя изыскала средства на развитие снарядного производства и на качественные фугасные снаряды с пироксилином, мы бы к Русско-японской войне получили бы очень мощные боеприпасы с 23 кг пироксилиновой начинки и новой трубкой, обеспечивающей подрыв пироксилина за те же 0,005 сек, что и трубка обр. 1894 г. При этом способность пробивать броню примерно в полкалибра никуда бы не делась!
Сравнивая достоинства и недостатки японских и отечественных снарядов, мы часто забываем о том, что для того чтобы получить более мощные фугасы, нам вовсе не нужно было копировать японцев и жертвовать бронепробиваемостью. Единственная жертва, которая от нас требовалась – финансовая. Увы, Российская империя оказалась к ней не готова.
Как я уже говорил ранее, я не склонен винить в этом исключительно Морское министерство, потому что оно у нашего министерства финансов не то что на качественные фугасы, но даже на второй боекомплект к строящимся кораблям денег выпросить не могло. В те годы отечественная кораблестроительная промышленность двигалась вперёд семимильными шагами, успешно решая целый ряд проблем, таких, например, как импортозамещение корабельной брони, энергетических установок и иных механизмов. В этом процессе Морское министерство играло важную роль, выкупая коммерческие заводы, неспособные производить продукцию в нужных объёмах, инвестируя в них и добиваясь резкого увеличения производства. Занимаясь многим в условиях нехватки средств и веря в то, что дистанцией решительного боя станут расстояния, с которых можно будет уверенно поражать наиболее защищённые бронёй механизмы бронебойными снарядами, Морское министерство, увы, пожертвовало фугасами.
Не приходится сомневаться, что если бы деньги нашлись и наш флот получил бы на вооружение 331,7 кг снаряды с 23 кг влажного пироксилина, то японцы понесли бы куда более серьёзные потери, нежели в реальности. Возьмём попадание в 173-мм плиту «Микасы» при Шантунге. Снаряд с 6 кг пороха взорвался при прохождении брони, выбив пробку, но при разрыве 23 кг пироксилина плиту могло разломать куда серьёзнее, обеспечив более широкий доступ воде внутрь корабля. Можно было бы ожидать, что головная часть снаряда вместе с осколками уже не остановились, пробив внешнюю стенку водяной цистерны, а разгромили бы её всю, что привело бы к более обширным затоплениям. Снаряд, взорвавшийся при прохождении 148-мм брони «Микасы», хоть и повредил полказемата, но расчёт орудия отделался легким испугом – двумя легкоранеными. А будь на его месте снаряд с 23 кг пирокислина, этот самый расчёт могло выкосить почище того, как это случилось на «Сикисиме».
Оба русских 12-дм снаряда, взорвавшихся при прохождении брони казематов, нанесли японцам серьёзные повреждения и потери. Но если бы на их месте оказался снаряд обр. 1907 г., снаряжённый пироксилином…
При попадании в 150-мм крупповскую броню каземата № 3 немецкого линейного крейсера «Гебен» на дистанции порядка 40 кабельтов, наш 12-дм снаряд взорвался, как и следовало ожидать, в процессе преодоления брони, так что внутрь прошёл только форс осколков головной части. Однако сила разрыва оказалось достаточной, чтобы обеспечить детонацию трёх фугасных снарядов, находившихся в каземате, и сгорание 16 зарядов. Нахождение всего этого «великолепия» в каземате едва ли можно поставить немцам в упрёк – какое-то количество снарядов и зарядов в бою обязательно должно быть подано к орудию.
Если кто-то из расчёта и выжил, уцелев от воздействия русского снаряда, его добил сильнейший пожар. Но самое страшное было в другом – форс пламени из превратившегося в крематорий каземата рванулся вниз и дошёл до самого погреба «Гебена», где хранились 250 снарядов и столько же зарядов к 150-мм орудиям. Пламя опалило значительную часть погреба, многие, находящиеся в нём, оказались обожжены. Более того – поскольку погреб был общим для двух казематов, пламя поднялось вверх по элеватору в каземат № 4. Там, правда, уже ничего не загорелось, но каземат наполнился удушливыми газами, концентрация которых оказалась столь сильна, что двое из пяти комендоров, находившихся при орудии, впоследствии умерли от отравления.
Фактически одно-единственное попадание 12-дм снаряда обр. 1907 г. в каземат современного линейного крейсера привело его если не на край гибели, то уж точно угрожало взрывом погреба противоминной артиллерии и сопутствующими такому взрыву тяжелейшими повреждениями.
А при попаданиях в небронированные части корпуса? Я уже демонстрировал уважаемому читателю таблицу Кладо о сравнительной эффективности пороха, пироксилина и мелинита в деле образования осколков.
Снаряд обр. 1907 г., снаряжённый пироксилином, в части осколочного действия имел бы достоинства и нашего «цусимского», и японского фугасных снарядов, не имея их недостатков. Как и у японцев, осколки летели бы во все стороны, а не в узком секторе по траектории полёта снаряда. Как у русских «цусимских» фугасов, осколки оставались бы достаточно массивными, чтобы сохранять убойную силу на значительном удалении от места разрыва снаряда. А фугасное действие у снаряда обр. 1907 г. и у японского «чемодана» не должно было различаться слишком уж сильно. За японским фугасом осталось бы только преимущество в инициации пожаров, но, возможно, и оно сократилось бы.
Конечно, снаряды обр. 1907 г. снаряжались не пироксилином, а ТНТ, но разница между этой взрывчаткой была не слишком велика. ТНТ выигрывал не за счёт превосходства в мощности, а благодаря удобству хранения и снаряжения, к тому же он давал чёрный дым при разрыве.
Бесспорно, если бы на вооружении Российского императорского флота в 1904-1905 гг. оказались снаряды по типу обр. 1907 г. с 23 кг пироксилина, проблемы с наблюдаемостью попаданий никуда бы не делись. Здесь особого преимущества такой снаряд перед «цусимским» фугасом отечественного производства не имел бы. Но вот его воздействие на неприятеля стало бы более сильным, чем у японских фугасных снарядов. И такие снаряды действительно в какой-то мере могли бы компенсировать меньшее количество попаданий большим эффектом от них.
Напомню, что в первые четверть часа Цусимского сражения «Микаса» получил 3 чрезвычайно опасных попадания 12-дм снарядами. Одно из них я описал выше – пробита 148-мм броня в районе каземата. Второе пришлось в крышу каземата № 3, то есть правого носового, и наделало много бед, взорвав 76-мм снаряды на крыше каземата, проделав в ней дыру 0,9х1,2 м и ранив пятерых внутри каземата и четверых вне его. Третий же снаряд попал в носовую надстройку, ранив 17 человек, включая четверых – в боевой рубке.
Внимание, вопрос. Как бы сложилось сражение в Цусиме, если бы уже в первую четверть часа на флагманском броненосце Объединенного флота взорвался погреб 6-дм снарядов, а его командующий, Х. Того, был убит? А ведь такой результат был вполне возможен, стреляй 12-дм орудия наших броненосцев не болванками дурной стали с 6 кг бездымного пороха, но адекватными фугасными снарядами с 23 кг пироксилина. Которые Российский императорский флот к началу Русско-японской войны вполне мог получить.
Увы, история не знает сослагательного наклонения.
На этом цикл закончен, и я возвращаюсь к первоначальной теме – определению дистанций решительного боя бронебойными снарядами для броненосцев и броненосных крейсеров Русско-японской войны.
Продолжение следует...
Опубликовано: Мировое обозрение Источник
Читайте нас: