Врач был одет в белый комбинезон, закрывавший голову так, что на виду оставались одни глаза. Вдобавок к маске — пластиковый щиток. Перчатки. Бахилы. «Вы курите?» — спрашивает он у меня и делает жест, будто бы подносит сигарету к губам. Наверно, из-за всего этого обмундирования он сам себя не слышит. Почти все свои слова он подкрепляет мимикой и жестами. Мы находимся в Диагностическом центре на Крылатских холмах в Москве. Это одно из пяти медицинских учреждений, куда привозят тех заразившихся, кто живет в студенческих общежитиях и гостиницах, а ещё тех, кому не повезло заболеть, когда они были в городе проездом.
Я живу в общежитии, предназначенном для студентов Государственного института русского языка им. А.С. Пушкина, и когда ко мне, выполняя предписания местных властей, пришел врач, я думал, что могу, как и раньше, пересидеть карантин в своей комнате. Но нет. Правила изменились. Врач всё объяснил и вызвал скорую, а потом положил руку мне на плечо (с тех пор, как я заразился, никто этого не делал) и сказал: «У вас нет выбора».
Куртку и ботинки у меня забрали, поместили в черный мешок и куда-то унесли. «Здесь вам это не понадобится», — сказал мне работник и помахал ладонью перед лицом. Он хотел, чтобы я снял маску, как и все, кто там находился. Меня поместили в блок 7А, сектор 5. Здание совсем новое, а условия просто отличные: большой зал с телевизором, двумя обеденными столами, диваном и стульями.
Вскоре привезли ещё двоих ребят. Им было около двадцати, оба студенты. Один русский, учится в МГУ, а другой — казах. Они, как я понял, компьютерщики. Мы познакомились. Обсудили, где могли заразиться. А когда я сказал, что приехал в Россию изучать литературу, один из них (русский) очень удивился. На его лице отразилось то же изумление, которое я много раз видел у тех, кто узнавал о моей учебе. «А зачем сюда-то ехать?» И я объяснил, что ни одна литература в мире не сравнится с русской.
Когда мы неспешно ехали в скорой, мне на ум пришли строки из самого первого стихотворения Осипа Мандельштама, которое я перевел: «Чужие люди, верно, знают, / Куда везут они меня». Заразился я, должно быть, когда ездил в центр города искать мемуары вдовы поэта, Надежды Яковлевны, ведь купить их онлайн невозможно. Это было в субботу. Шел дождь, и я решил, что недомогание, появившееся на следующий день, — всего лишь простуда. Но потом пропало обоняние, и никаких сомнений не осталось.
Два раза в день к нам приходили врачи, мерили температуру и надевали на указательный палец какой-то аппарат. Меню почти не менялось. На завтрак рисовая или овсяная каша, яйцо вкрутую, сыр или вареные сосиски; потом гречка с мясом и подливкой, фрикадельки с гарниром — капустой, картофелем или макаронами. А ещё хлеб, сок и чай, и на обед обязательно суп.
За время болезни я сумел перевести девять стихотворений Мандельштама и получить много впечатлений. Вот старик, покачивая ногой, читает книгу о Второй мировой войне. Вот мусульманин из Дагестана думает пойти учиться, но не знает на кого. А вот радостные крики, раздавшиеся, когда «Спартак» выиграл у «Наполи». А вот медсестра, подхватившая, как и я, болезнь, несмотря на прививку, рассказывает нам, что отказалась пить прописанные лекарства, когда прочитала инструкцию на упаковке.
Выздоровев, я шел по улицам Москвы, а с неба падал снег. Я вдыхал морозный воздух, и свобода ласкала меня.
Астьер Базилиу (Astier Basílio)
Подпишись: