«Причина всей аварии – в программе испытаний. Уже через много лет после аварии, где-то в 2000 году, я наложил программу испытаний на очевидную версию причин аварии и увидел, что если выполнять программу испытаний буквально, от первого до последнего пункта, то аварии избежать невозможно….»
Юрий Андреев, президент «Союза Чернобыль Украины».
Юрий Андреев, президент «Союза Чернобыль Украины».
Посвящается 38-летней годовщине трагедии на ЧАЭС и всем участникам этих героических событий.
«Чернобыль» по-украински означает «полынь»
38 лет назад – 26 апреля 1986 года на 4-м блоке ЧАЭС произошла крупнейшая в истории человечества техногенная катастрофа, трагедия общенационального масштаба.
Авария кардинальным образом изменила отношение граждан к СССР, показав все изъяны системы, став одним из факторов критики и желания кардинальных перемен. Этому способствовало преступное замалчивание сведений о самой аварии и ее последствиях, поздняя эвакуация Припяти, проведения первомайской демонстрации в Киеве на фоне радиоактивного заражения.
Для Украины ситуация была использована националистами как один из факторов пропаганды «самостийности» и ухода от «москальной беды».
Последствия аварии можно сравнить с войной с ограниченным применением ядерного оружия, экономический ущерб за период с 1986–1990 гг. оценивался в 200 млрд рублей – около 48 % годового бюджета СССР 1986 года.
Расследование причин аварии содержит в себе несколько десятков странностей, загадочных обстоятельств и вопросов, на которые невозможно получить логичные ответы. Описание хронологии аварии и подробный анализ действий персонала, ввиду объёмности, мы представим в отдельном материале. Здесь коснемся главной темы, вокруг которой и ведутся до сих пор неутихающие споры.
Какое обстоятельство явилось спусковым механизмом аварии и почему оно до сих пор тщательно скрывается?
Гонка энергетики и легенда о безопасности АЭС
В эпоху Л. И. Брежнева СССР стал активно развивать атомную энергетику, прекрасно понимая, что это один из кратчайших путей достичь прогресса. СССР спешил, для развития были выбраны реакторы РБМК, в отличие от ВВЭР, не требовавшие производства сложных корпусов реакторов. И это было ошибкой.
В то время в сознание советских людей, в том числе и физиков, вкладывалась фатальная идея о почти полной безопасности атомной энергии. Создатели РБМК хотели поставить в СССР около 100 блоков, и, по словам академика Александрова, реактор был «настолько безопасен, что его можно разместить даже на Красной площади».
Как писал друг семьи Александрова:
«Анатолий Петрович Александров, конечно же, понял суть трагедии и главную свою ошибку: он не смог внушить всем, кто работал на АЭС, что перед ними очень опасный объект, способный убить веру человечества в атомную энергетику…»
Героизм сотрудников и участников ликвидации последствий аварии на ЧАЭС
На момент взрыва и после на станции был настоящий ад: но никто из сотрудников станции не покинул своих рабочих мест. Персонал станции и пожарники, прибывшие на тушение пожара (многие из них погибли), проявили беспримерной героизм.
Как тут не вспомнить вертолетчиков, забрасывавших реактор; сотни инженеров, ученых, изучавших и планировавших меры по ликвидации аварии; солдат, очищавших кровлю 3-го блока в смертельных полях радиации; десятки тысяч простых рабочих; военных, делавших свою работу; шахтеров, копавших проход под реактором; подвиг водолазов, работавших под ним. Общее число участников ЛПА составило более 500 тыс. человек.
Сотрудники среднего звена станции не несут ответственности за аварию. Тот же Александр Акимов, умерший в больнице в мае 1986 и говоривший «Я все делал правильно. Не понимаю, почему так произошло», и другие сотрудники, как могли, противились нарушению регламентов ядерной безопасности АЭС, но они надеялись на удачу, боялись и так и не смогли ослушаться своего руководства. Но, увы, «не пронесло».
Кто нам «морочит мозги» и зачем?
Что мы реально знаем про аварию, кроме шаблонов, полученных из англо-американского сериала «Чернобыль» и недавней книги – английского журналиста Адама Хиггинботама «Чернобыль. История катастрофы». Почему англосаксонский мир так навязчиво «просвещает» нас в этом вопросе, пытаясь «заколотить гвозди в крышке» этой мутной истории?
Ведь есть много версий, что авария ЧАЭС, возможно, была диверсией.
Есть и актуальный вопрос: зачем ВСУ долбят Запорожскую АЭС?
Мстят нам за то, что мы отобрали крупнейшую АЭС Украины и Европы? Думают, что мы испугаемся и уйдем? Хотят устроить новый Чернобыль и «спустить всех собак» на Россию?
А кто управляет Украиной – все те же США!
Роковой эксперимент, ставший катастрофой
Авария произошла в результате сомнительного эксперимента «выбега» с целью возможности обеспечения аварийного питания оборудования АЭС на время «включения» резервных аварийных дизель-генераторов (которые не могли набирать требуемую мощность мгновенно), за счет энергии инерции турбины, проведенного по программе, не согласованной ни с одной из вышестоящих организаций. И самое важное – с многочисленными отступлениями от ее положений, оказавшиеся крайне трагичными. Ни в одной стране мира «выбег» не использовался.
Большинство СМИ, как и указанный сериал, и книга, под копирку пиарят «официальную», полностью не доказанную, сомнительную версию о начале аварии после сброса стержней аварийной защиты (СУЗ – системы управления и защиты) (нажатия кнопки АЗ-5), которые якобы из-за конструкции стержней (так называемый «концевой эффект») не заглушили, а наоборот – разогнали реактор.
В реакторах РБМК регулирующий стержень состоит из двух секций – вытеснитель и поглотитель. Концы стержней (СУЗ) реактора РБМК-1000, сделанные из соображений экономии нейтронов из графита (являющимся плохим поглотителем нейтронов), в начальный момент движения вытесняли воду (которая поглощает нейтроны), что способствовало ускорению реакции в нижней части зоны.
Эта особенность могла проявиться только в случае, если в нарушение технологического регламента большинство стержней перед глушением реактора были выведены из активной зоны, что по факту действительно имело место.
По этой версии, персонал действовал дерзко, рискованно, допуская ошибки, но все же дошел до эксперимента. И когда начался эксперимент, и настало время глушить реактор – «плохой реактор» вместо того, чтобы заглушиться, наоборот, разогнался, что и привело к аварии.
Реактор имел ряд серьезных недоработок – бюрократия не давала им ходу: но после аварии все блоки РБМК прошли серьезную модернизацию. Но даже со всеми этими недостатками в нормальных условиях работы взорвать его было абсолютно невозможно: конструкция содержала дублирующие системы защиты.
Согласно Докладу № 1 (INSAG-1) для МАГАТЭ: «Конструкция реакторной установки предусматривала защиту от подобного типа аварий с учетом физических особенностей реактора, включая положительный паровой коэффициент реактивности». Но с целью предотвращения остановки реактора для продолжения эксперимента в случае неудачи персоналом часть важнейших защит была заблокирована!
Накопившиеся за последнее время научные работы многих авторов, в том числе О. Новосельского, Б. Горбачева, А. Тарапона, Н. Карпана, Н. Кравчука и прочих, свидетельствует о недостаточности официальной версии аварии на ЧАЭС, сводящейся к «концевому эффекту». Об этом свидетельствуют и сами официальные документы (доклады ГПАН (1991 г.) и последний доклад для МАГАТЭ INSAG-7 (1993 г.):
«По-видимому, никогда не удастся узнать наверняка, соответствует ли действительности эта версия возникновения аварии».
Приведем авторитетное мнение О. Ю. Новосельского (НИКИЭТ) о причинах популярности версии концевого эффекта:
«версия понравилась… по двум причинам: во-первых, стрелка автоматически переводилась на главного конструктора; во-вторых, это очень наглядное и простое объяснение произошедшего на 4-м энергоблоке ЧАЭС 26 апреля 1986 г.
Особенно версия понравилась эксплуатационникам, их позиция понятна: зачем признаваться в каких-то неверных действиях – все равно всех собак на них повесят».
Особенно версия понравилась эксплуатационникам, их позиция понятна: зачем признаваться в каких-то неверных действиях – все равно всех собак на них повесят».
Предпосылки аварии: краткая картина
Действия персонала конкретно вели реактор к взрыву, несмотря на необходимость заглушения реактора перед экспериментом в ходе исполнения программы.
Работа на 50 % мощности и ксеноновое отравление реактора из-за звонка Киевэнерго (и загадочного звонка и приказа из сектора ЦК КПСС), непонятное и преступное проведение эксперимента при самой неопытной смене ЧАЭС, спешка, давление на персонал, необходимость заглушения реактора после работы на 50 % мощности из-за наличия запаса по стержням менее допустимого, но не сделанного персоналом.
Дальнейшее самозаглушение реактора при отдаче руководителем эксперимента Анатолием Дятловым указания на снижение мощности до 200 МВТ, хотя до руководства ЧАЭС была донесена информация о плохой управляемости реактора в этом диапазоне. Последующее неудержание мощности по причине ошибки персонала либо неисправности оборудования, либо ксенонового отравления.
Преступное отключение защиты по блокировке обеих ТГ (по закрытию СРК обеих турбин) якобы из-за необходимости повторить эксперимент (который реально повторить невозможно), что привело к абсолютно безумному действию – проведению эксперимента на работающем реакторе и создало все условия для взрыва реактора.
Подключение большего числа насосов (ГЦН) к выбегающей турбине – 4 вместо 2, что увеличило риск ухудшения охлаждения реактора. Далее – резкое снижение подачи в реактор питательной воды.
Чтобы всех запутать в ту роковую смену были совмещены испытания выбега и виброиспытания турбины, что также явилось одной из причин аварии. Куда шли, то и получили.
Чтобы провести эксперимент, несмотря на заглушение и ксеноновое отравление реактора, нужно было поднять мощность: и это было сделано за счет вывода основной массы стержней из зоны.
Оперативный запас реактивности из-за ксенонового отравления реактора был значительно меньше нормы. Из 211 стержней, по разным оценкам, было от 6–8, по свидетельству Комарова – 1,5 стержня, по данным В. Федуленко (ИАЭ им. И. В. Курчатова) в соответствии с записями на лентах ДРЕГ всего 2 стержня (!) при минимуме –16. Согласно докладу (№ 1 INSAG-1), это привело к потере эффективности аварийной зашиты (АЗ) реактора:
«Тем временем реактивность реактора продолжала медленно падать. В 1 ч 22 мин 30 сек оператор на распечатке программы быстрой оценки запаса реактивности увидел, что оперативный запас реактивности составил значение, требующее немедленной остановки реактора. Тем не менее это персонал не остановило, и испытания начались…
В 1 ч 22 мин 30 сек запас реактивности составлял всего 6–8 стержней…
Реактор находился в необычном, нерегламентном состоянии… практически все остальные стержни-поглотители находились в верхней части активной зоны».
В 1 ч 22 мин 30 сек запас реактивности составлял всего 6–8 стержней…
Реактор находился в необычном, нерегламентном состоянии… практически все остальные стержни-поглотители находились в верхней части активной зоны».
Хотя реактор был отравлен ксеноном, но в нем были зоны, свободные от стержней, и при определенных обстоятельствах (для конкретной аварии – запаривания зоны) в них мог начаться неконтролируемый разгон, что реально и произошло, авария началась в юго-восточном квадранте реактора.
Предоставим слово руководителю испытаний Анатолию Дятлову, который рисует идеальную картину, что эксперимент прошел удачно, и по его окончании реактор нужно было просто заглушить:
«К 1 часу 23 минутам всё было готово, и в 1:23:04 был включен осциллограф…
Начался выбег турбины. Предполагалось, что с началом выбега будет нажата и кнопка АЗ-5…
Однако Акимов приказал это сделать позже на 36 секунд – в 1:23:40. До 1 часа 23 минут 40 секунд не отмечается изменений параметров на блоке. Выбег проходит спокойно…
Услыхав какой-то разговор, я обернулся и увидел, что… Саша Акимов приказал глушить реактор и показал пальцем – дави кнопку…
В их поведении не было ничего тревожного, спокойный разговор, спокойная команда. Это подтверждают Г. П. Метленко и только что вошедший на блочный щит мастер электроцеха А. Кухарь».
Начался выбег турбины. Предполагалось, что с началом выбега будет нажата и кнопка АЗ-5…
Однако Акимов приказал это сделать позже на 36 секунд – в 1:23:40. До 1 часа 23 минут 40 секунд не отмечается изменений параметров на блоке. Выбег проходит спокойно…
Услыхав какой-то разговор, я обернулся и увидел, что… Саша Акимов приказал глушить реактор и показал пальцем – дави кнопку…
В их поведении не было ничего тревожного, спокойный разговор, спокойная команда. Это подтверждают Г. П. Метленко и только что вошедший на блочный щит мастер электроцеха А. Кухарь».
Далее нажатие кпопки и «неожиданный» разгон, затем и взрыв.
Но что было на самом деле?
Уже перед началом испытаний в реакторе шли аварийные процессы, официально зарегистрированные штатными системами.
Персонал не успел заглушить реактор: кнопка АЗ-5 была нажата уже после взрыва
Альтернативная точка зрения заключается в том, что причина аварии не в дефекте системы глушения реактора, а в действиях персонала, которые нарушали регламент эксплуатации реактора и просто не успели во время заглушить реактор. Кнопка АЗ-5 была нажата при появлении первых признаков аварии – роста мощности или даже взрыва. Поэтому – причина и время нажатия кнопки АЗ-5 является ключевым вопросом!
Согласно Докладу Комиссии Госпроматомнадзора (ГПАН) СССР (1991 г.):
«…Исходным событием аварии было нажатие кнопки сброса стержней аварийной защиты (кнопка АЗ-5) старшим инженером управления реактором с целью заглушения реактора по причине, которая достоверно не установлена.
Причиной аварии является неуправляемый рост мощности реактора, который на начальной стадии возник из-за увеличения положительной реактивности в активной зоне реактора, внесённой вытеснителями стержней СУЗ».
Причиной аварии является неуправляемый рост мощности реактора, который на начальной стадии возник из-за увеличения положительной реактивности в активной зоне реактора, внесённой вытеснителями стержней СУЗ».
В дальнейшем и в более поздних официальных документах данная версия была признана в качестве основной.
Главная странность этого заключения – причина сброса аварийной защиты не установлена. Но совершенно ясно, что за исключением плановой остановки реактора ее просто так не включают!
В первом докладе, сделанном для МАГАТЭ (Доклад № 1, INSAG-1) в 1986 году (доклад В. Легасова), концевой эффект стержней как фактор аварии не рассматривался вообще.
Основной аргумент против официальной версии крайне прост – согласно той же информации об аварии «Из записи в оперативном журнале… «01 ч. 24 мин. Сильные удары, стержни СУЗ остановились, не дойдя до НК (нижних концевиков). Выведен ключ питания муфт».
То, что стержни не пошли вниз до конца, свидетельствует о том, что к моменту нажатия кнопки аварийный процесс уже шел полным ходом, и его результаты были налицо: активная зона и каналы были частично повреждены, что не позволило сработать аварийной защите. Т. е. как такового работающего реактора в этот момент уже не существовало! Увидев это, оператор пытается ввести стержни принудительно путем ручного сброса, но было уже поздно.
Также известно, что кнопка АЗ-5 была нажата дважды (один раз ее нажал оператор в 1:23:39, второй сигнал АЗМ-АЗРС сформирован автоматикой в 1:23:41), хотя для безостановочного движения стержней (в доаварийном исполнении) ее надо было удерживать постоянно.
Этот факт, как считает О. Новосельский (НИКИЭТ), ставит под сомнение действенность самого эффекта «вытеснения»:
«нажимается кнопка АЗ-5. Но рост мощности быстрый, а скорость стержней аварийной защиты всего 0,4 м/с. Оператор решает ускорить ввод стержней-поглотителей: он отпускает кнопку АЗ-5 и обращается к ключу КОМ, обесточивая муфты приводов стержней СУЗ. Как только оператор отпустил кнопку АЗ-5, стержни-поглотители остановились. Кнопку удерживали приблизительно одну секунду… за это время стержни успели переместиться всего на 0,3 м в соответствии с разгонной характеристикой».
Из абсолютно авторитетных показаний Ю. Трегуба, начальника предыдущей смены 4-го блока следует, что первые признаки аварии были четко слышны в момент начала испытаний на выбег в 1 час 23 минуты 4 секунды 26 апреля 1986 года (до нажатия кпопки АЗ-5– время 1 час 23 мин 39 сек по телетайпу):
«Начинается эксперимент на выбег… Мы не знали, как работает оборудование от выбега…первые секунды… появился какой-то нехороший такой звук. Я думал, что это звук тормозящейся турбины... как если бы «Волга» на полном ходу начала тормозить и юзом бы шла. Такой звук: ду-ду-ду-ду… Переходящий в грохот. Появилась вибрация здания. Да, я подумал, что это нехорошо. Но что это – наверно, ситуация выбега.
БЩУ дрожал. Но не как при землетрясении. Если посчитать до десяти секунд – раздавался рокот, частота колебаний падала. А мощность их росла. Затем прозвучал удар. Я из-за того, что был ближе к турбине, посчитал, что вылетела лопатка. Но это просто субъективное, потому что я ничего такого никогда не видел…
Киршенбаум крикнул: «Гидроудар в деаэраторах!» Удар этот был не очень. По сравнению с тем, что было потом. Хотя сильный удар. Сотрясло БЩУ. И когда СИУТ крикнул, я заметил, что заработала сигнализация главных предохранительных клапанов. Мелькнуло в уме: «Восемь клапанов… открытое состояние!»
Я отскочил, и в это время последовал второй удар. Вот это был очень сильный удар. Посыпалась штукатурка, все здание заходило… свет потух, потом восстановилось аварийное питание… Открытие одного ГПК [главного предохранительного клапана, предназначенного для аварийного сброса пара – Прим. авт.] – это аварийная ситуация, а восемь ГПК – это уже было такое… что-то сверхъестественное...»
БЩУ дрожал. Но не как при землетрясении. Если посчитать до десяти секунд – раздавался рокот, частота колебаний падала. А мощность их росла. Затем прозвучал удар. Я из-за того, что был ближе к турбине, посчитал, что вылетела лопатка. Но это просто субъективное, потому что я ничего такого никогда не видел…
Киршенбаум крикнул: «Гидроудар в деаэраторах!» Удар этот был не очень. По сравнению с тем, что было потом. Хотя сильный удар. Сотрясло БЩУ. И когда СИУТ крикнул, я заметил, что заработала сигнализация главных предохранительных клапанов. Мелькнуло в уме: «Восемь клапанов… открытое состояние!»
Я отскочил, и в это время последовал второй удар. Вот это был очень сильный удар. Посыпалась штукатурка, все здание заходило… свет потух, потом восстановилось аварийное питание… Открытие одного ГПК [главного предохранительного клапана, предназначенного для аварийного сброса пара – Прим. авт.] – это аварийная ситуация, а восемь ГПК – это уже было такое… что-то сверхъестественное...»
Сравните это с вышеприведенной точкой зрения А. Дятлова и увидите разницу. Таких свидетельств не одно. Тот самый нехороший звук, который услышал Трегуб (и не только он) было реальным началом развития аварийной ситуации, когда произошло запаривание активной зоны, а затем за счет кризиса теплоотдачи (отсутствия нормального охлаждения топливных каналов) началось разрушения топливных сборок (ТВС).
Те самые гидроудары, которые слышали также многие – следствие срыва (см. ниже) и кавитации насосов ГЦН [кавитация – процесс образования и последующего схлопывания пузырьков в потоке жидкости, сопровождающийся шумом и гидравлическими ударами… В результате схлопывания пузырьков образуются ударные волны, которые повреждают металлические поверхности – Прим. авт.].
Затем в реакторе произошел взрыв. Возможно, при самых первых признаках аварии еще можно было сбросить аварийную защиту (но только до момента начала разрушения каналов) и запустить преступно заблокированную аварийную систему охлаждения реактора САОР.
Аналогичные свидетельства цитируются по результатам опроса персонала:
«через несколько секунд после начала испытаний послышался гул низкой частоты, объемный, похожий на раскат грома, зашатались колонны в помещении, послышались мощные удары сверху, с потолка посыпалась штукатурка, крошка, плитка, в машинном зале в районе ТГ7 по ряду Б рухнули железобетонные плиты кровли, не дойдя до 8-й машины, после чего потух свет во всем машинном зале, на БЩУ, во всем блоке; через несколько секунд зажёгся аварийный свет; пересиливая шум, окриками операторы пытались выяснить, что произошло».
По мнению О. Новосельского:
«После этого была дана команда на останов и аварийное расхолаживание реактора. Все эти шумные события имеют объяснимое происхождение, однако не могут быть точно привязаны ко времени. Однако отсюда следует вывод о том, что кнопку АЗ-5 нажали не только после начала роста мощности, но уже и после начала разрушения реактора».
Как считал, вероятно, самый осведомленный о причинах аварии легендарный исследователь Константин Чечеров (Курчатовский институт):
«Что же было причиной гула, грохота, почему рухнула кровля машинного зала и затем погас свет? Хронологически понятно, что этой причиной не могло быть нажатие кнопки АЗ-5, поскольку соответствующая команда была дана позже».
Из рассказа свидетеля Г. В. Лысюка (мастер ЭЦ):
«Испытания… До конца отработки этой программы я не досмотрел – меня что-то отвлекло. Наверно, это был крик Топтунова: «Мощность реактора растет с аварийной скоростью!»
…Акимов быстрым резким движением подскочил к пульту, сорвал крышку и нажал кнопку «АЗ-5».
…Акимов быстрым резким движением подскочил к пульту, сорвал крышку и нажал кнопку «АЗ-5».
Приведем также крайне важное свидетельство абсолютно информированного следователя ГПУ (Главной прокуратуры Украины) С. Янковского, который принимал активное участие в расследовании аварии с первых часов после аварии:
«В результате колоссального повышения давления в реакторном пространстве разрушались технологические каналы, и начался неконтролируемый разгон реактора на мгновенных нейтронах. Только в этих условиях, а никак не раньше, начальник смены блока А. Акимов закричал: «Глушим аппарат!», и старший инженер управления реактором Л. Топтунов стал жать вручную кнопку АЗ-5. Стержни защиты двинулись вниз и «зависли» – каналы-то были уже повреждены…»
Как следует из доклада Легасова (Доклад № 1, INSAG-1), кнопка АЗ-5 была нажата из-за аварийного поведения реактора, это же следует из приведенного выше свидетельства Г. В. Лысюка и В. Федуленко (ИАЭ им. И. В. Курчатова) и ряда других.
Если, как пишут участники форумов, кнопка была нажата однократно якобы с целью снижения мощности, то это не меняет ничего, начавшийся аварийный процесс остановить было уже нельзя.
Почему персонал опоздал с нажатием кнопки?
Как признает сам непосредственный руководитель испытаний А. Дятлов, персонал опоздал с нажатием кнопки. На самом деле все надеялись, что они вовремя смогут нажать спасительную кнопку АЗ-5, и реактор будет все равно заглушен:
«Почему Акимов задержался с командой на глушение реактора, теперь не выяснишь… но я тогда, а тем более сейчас, не придавал этому никакого значения – взрыв бы произошел на 36 секунд ранее, только и разницы».
Вот как описывается обстановка и причина аварии на ЧАЭС по материалам суда:
«…на АЭС создалась атмосфера бесконтрольности и безответственности, при которой грубые нарушения норм безопасности не вскрывались и не предупреждались. Только за период времени с 17 января по 2 февраля 1986 г. на четвертом энергоблоке ЧАЭС, без разрешения главного инженера, шесть раз выводились из работы автоматические защиты реактора, чем грубо были нарушены требования главы 3 Технологического регламента по эксплуатации блоков Чернобыльской АЭС…
Безответственное отношение персонала, руководства станции… к обеспечению ядерной безопасности в сочетании с недостаточной профессиональной подготовкой оперативного состава, работающего на сложном энергетическом оборудовании, привели в конечном итоге к аварии 26 апреля 1986 года».
Безответственное отношение персонала, руководства станции… к обеспечению ядерной безопасности в сочетании с недостаточной профессиональной подготовкой оперативного состава, работающего на сложном энергетическом оборудовании, привели в конечном итоге к аварии 26 апреля 1986 года».
Персонал ЧАЭС часто работал в режимах «на грани», что подтверждают также показания И. Казачкова, работавшего 25 апреля 1986 года начальником дневной смены 4-го блока:
«Почему ни я, ни мои коллеги не заглушили реактор, когда уменьшилось количество защитных стержней?
Да потому, что никто из нас не представлял, что это чревато ядерной аварией…
Прецедентов не было. Я работаю на АЭС с 1974 года и видел здесь гораздо более жестокие режимы. А если я аппарат заглушу – мне холку здорово намылят. Ведь мы план гоним…
И по этой причине – по количеству стержней – у нас ни разу остановки блока не было».
Да потому, что никто из нас не представлял, что это чревато ядерной аварией…
Прецедентов не было. Я работаю на АЭС с 1974 года и видел здесь гораздо более жестокие режимы. А если я аппарат заглушу – мне холку здорово намылят. Ведь мы план гоним…
И по этой причине – по количеству стержней – у нас ни разу остановки блока не было».
По мнению одного из самых последовательных критиков официальной версии Б. И. Горбачёва, старшего научного сотрудника, канд. физ.-мат. наук:
«к аварии привели непрофессиональные действия персонала, который сначала загнал реактор в неуправляемое состояние (вольно или невольно), затем «просмотрел» начало неуправляемой цепной реакции, а затем «задержался» с ручным вводом защиты, что и привело к взрыву реактора».
Начальник смены блока Александр Акимов никогда (!) не работал СИУРом (СИУР – старший инженер управления реактором). СИУР Л. Ф. Топтунов: 26 лет, стаж работы СИУРом – 8 месяцев. По свидетельству Главного инженера ЧАЭС Фомина «СИУР Топтунов был не очень опытен, не имел навыков работы в переходных режимах», Акимов «был неопытным, молодым специалистом».
В сходных условиях «поднятия большинства стержней в верхнем положении» аварийная защита во время аварии на ЛАЭС в 1975 году сработала абсолютно эффективно, в том числе сработала и другая отключенная на ЧАЭС защита по закрытию СРК обеих ТГ.
Начав испытания на работающем реакторе, чтобы якобы повторить испытания в случае неудачи (что сделать было невозможно), персонал совершил роковую ошибку. Эксперименты, которые проводились на ЧАЭС ранее в 1982, 1984 и в 1985 годах, заканчивались неудачей из-за неполадок в системе генерации тока, но без всяких аварий и происшествий.
Но в них реактор предварительно заглушался защитой и в испытаниях не участвовал, тогда как эксперимент 1986 проводился на работающем реакторе (!) с рядом отключенных защит, что было грубейшим нарушение программы испытаний и привело к запариванию и разгону реактора. У персонала было всего несколько секунд, чтобы заглушить аппарат, но они ждали конца выбега… и дождались… катастрофы.
Расчеты и моделирование: попытки понять истину
С целью объяснить возможность разгона реактора было сделано очень много попыток доказать это с помощью расчетов, однако здесь имеется большая чувствительность к входным данным, что не исключает возможность спекуляций.
Согласно официальной версии, разгон занял секунды, сам аварийный процесс около 10 секунд. Но даже официальные комиссии и международные эксперты признали, что ряд работ не подтверждают разгон реактора за столь малое время за счет только одного концевого эффекта.
Согласно докладу ГПАН (1991 г.):
«…в работе американских специалистов, выполненной на основе информации, подготовленной специалистами СССР для МАГАТЭ, указано: «Расчеты не подтверждают утверждение об изменении мощности и взрыве в течение минуты испытаний». Этот же вывод содержится в отчете НИКИЭТ, выпущенном в 1990 г., и в публикации директора НИКИЭТ Е. О. Адамова».
Однако существует ряд работ, авторы которых пытаются показать возможность разгона реактора на концевом эффекте, например, В. А. Халимончук с соавторами, работа директора ВНИИАЭС А. Абагяна с соавторами.
Почему от нас скрывают правду?
Официальная версия хочет заставить нас уйти (!) от анализа богатейшей цепочки событий, предшествующей нажатию кнопки АЗ-5, и четко приведшей реактор к катастрофе, за исключением факта нахождения основной массы стержней в верхнем положении. Если основной фактор – дефект стержней, какая разница что было перед этим?
Как считает следователь ГПУ С. Янковский:
«…следствием была установлена целая цепь по существу преступных деяний руководства станции и отдельных должностных лиц персонала еще до аварии».
Об этом ядерные лоббисты предпочитают упорно молчать или врать, что вплоть до самого взрыва персонал действовал «регламентно».
Во-первых, значительная часть специалистов, задействованных в исследовании аварии, так или иначе связанных с ведомствами, ее допустившими, не смогли выйти за определенные пределы раскрытия информации об аварии на ЧАЭС. Но после выхода ряда авторов на пенсию такие работы, наконец, появились. Но история обычно пишется после того, как её действующие лица уходят со сцены.
Государственные органы, которые могут инициировать проведение дополнительного расследования данной трагедии предпочитают закрывать глаза на совершенно очевидные вещи. При этом у российских атомных органов есть аргумент – это теперь не наша территория.
Вторая важнейшая причина сокрытия истинных причин аварии в том, что в ней вырисовывается достаточно парадоксальная картина аварии: если копать до самого конца, выяснить, кто был непосредственным заказчиком эксперимента, далее, кто курировал проведение «эксперимента» (а «концы» идут на уровень ЦК КПСС), подумать, а кто в свою очередь стоял и за ними – то кто (!) или что там будет?
Реальная картина аварии
В приведенном ниже отрывке О. Новосельский (НИКИЭТ) определяет степени важности различных факторов аварии:
«…после нарушения программы испытаний выбега турбогенератора (ТГ)… были созданы условия для необратимого разгона мощности и взрыва активной зоны.
Первое: при почти полном отсутствии штатных поглотителей в активной зоне происходил процесс распада и «выжигания» ксенона, разотравление – процесс с положительной обратной связью, т. е. саморазгоняющийся.
Второе: ГЦНы, подключенные к выбегающему ТГ8, должны отключиться собственными защитами электродвигателей – по напряжению и/или частоте питающего тока. Срыв подачи остальных ГЦН неизбежен из-за недостаточного подпора на всасе – вполне ожидаемое явление. Далее запаривание активной зоны, разгон мощности за счет большого парового эффекта.
Третье: кавитационный пар от ЗРК или даже от ДРК не конденсируется в потоке воды с низким недогревом и поступает на вход ТК. Опять-таки большой пустотный эффект обеспечивает мощный всплеск энерговыделения в нижней части активной зоны. Следует множественный разрыв ТК и дальнейшее развитие аварии.
Каждый из трех факторов способен самостоятельно довести ситуацию до разгона на мгновенных нейтронах, различия – только в величине временного интервала от начала процесса до взрыва.
В нашем случае все три фактора поучаствовали в аварии...
При этом надо понимать, что все важные события, разрушившие реактор, укладываются в 6–7 секунд… начало разгона обязано кавитационному пару, появившемуся на ЗРК. При этом объёмное паросодержание этого потока могло превышать 20 % ».
Согласно М. Федуленко (ИАЭ им. И. В. Курчатова) (в 1986 году начальник лаборатории им. И. В. Курчатова), для запаривания нижней и средней части рабочих каналов большого роста мощности не требовалось, т. к. температура воды была практически равна температуре насыщения (кипения). Это вызвало быстрое и полное выталкивание воды из технологических каналов и замещению её паром, что привело к быстрому главному скачку реактивности, который вызвал разгон реактора на мгновенных нейтронах. Этот разгон «взорвал» твэлы нижней половины реактора.
В момент запаривания зоны все главные циркуляционные насосы прекратили подачу воды… Произошел массовый разрыв труб технологических каналов. В это время слышались шум, рокот и вибрация, которые приняли за первый взрыв в центральном зале.
После разрыва труб каналов расход по всем насосам (по записям на самописцах осциллографов) возрос почти до номинала, так как воде ничего не препятствовало, и она пошла в графитовую кладку и из насосов, и из сепараторов, превращаясь затем в пар за счёт нагрева графитом.
Это вызвало второй взрыв.
Официальная версия взрыва не выдерживает никакой критики: реальное время взрыва реактора другое.
Согласно К. Чечерову, основные моменты развития аварии выглядят следующим образом, при этом АЗ-5 по его мнению была нажата в 1:23:51
«1:23:04 – начало испытаний, начало падения частоты и напряжения питания электродвигателей ГЦН и ПЭН, запитанных от выбегающего ТГ;
1:23:16 – срабатывание защиты по частоте с задержкой 30 с;
1:23:38,4 –1:23:39,4 – начало срабатывания защит по напряжению с задержкой 0,5–1,5 с;
1:23:39,9 –1:23:40,6 – отключение четырех из восьми ГЦН и ПЭН, запитанных от выбегающего ТГ по срабатыванию защиты по напряжению, начинают срабатывать обратные клапаны, возникают гидроудары, вибрация оборудования, здания, зарегистрированные сейсмостанциями (возможно, ощущавшиеся персоналом и зарегистрированные сейсмостанциями вибрации начались даже чуть раньше – в режиме останова ГЦН, ТГ на любой электростанции, не только атомной, оборудование начинает ходить ходуном;
слышен гул низкой частоты, грохот, здание сотрясается,
ощущаются удары выше отметки 10 м;
рушится кровля машзала на высоте 32 м;
1:23:46 – отключение собственных нужд блока по срабатыванию защиты по частоте, отключаются все насосы, захлопываются все обратные клапаны, возникают новые гидроудары, отключаются все приборы, гаснет электроосвещение;
1:23:49 – включается аварийное питание, зажигается свет, все смотрят на приборы, пытаясь оценить ситуацию;
1:23:51 – дается команда на аварийное расхолаживание реактора, нажимается кнопка АЗ-5».
Б. И. Горбачев (межотраслевой научно-технический центр «Укрытие» Национальной Академии Наук Украины.) устанавливает время взрыва через сейсмические данные «… в 1997 г. вышла серьёзная научная работа , в которой на основании анализа сейсмограмм, полученных сразу на трёх сейсмостанциях, расположенных на расстоянии 100–180 км от ЧАЭС, были получены наиболее точные данные об этом происшествии. Из них следовало, что в 1 час 23 мин. 39 сек (±1 сек) по местному времени в 10 км к востоку от ЧАЭС произошло «слабое сейсмическое событие»… Тротиловый эквивалент его интенсивности составил 10 т…»
По версии Горбачева, которая имеет очень веские объективные основания, этот сигнал мог быть вызван только взрывом на самой ЧАЭС, поскольку версия, что аварию на ЧАЭС вызвало некое загадочное землетрясение, случившее за 10 секунд до начала аварии, не выдерживает никакой критики.
Отсюда следует, что, вероятнее всего, взрыв произошел не через 10 сек (в 1 час 23 минуты 49 секунд, примерно в 1 час 24 минуты) после нажатия кнопки, а непосредственно перед ее нажатием (или в момент нажатия), при этом, по мнению Б. Горбачева, основные первичные данные об аварии могли быть сфальсифированы.
Время регистрации толчка поразительно точно совпадает со временем нажатия кнопки АЗ-5.
Надо сказать, что точно такой же анализ провел еще в 1999 году легендарный исследователь аварии К. Чечеров, однако текст его работы сложно найти, и он малоизвестен.
По мнению Б. И. Горбачёва, последовательность событий при аварии выглядит так:
«1 ч 23 мин 04 с – начало электротехнических испытаний;
1 ч 23 мин 10–15 с – начало неуправляемой цепной реакции;
1 ч 23 мин 20–30 с – «первый взрыв», разрушение активной зоны реактора перегретым паром;
1 ч 23 мин 39 с (±1 с) – «второй взрыв», вскрытие «крышки» реактора, разрушение помещений 4-го блока, перебиты кабели электропитания ГЦН;
1 ч 23 мин 39 с (±0,5 с) – первое нажатие кнопки АЗ-5;
1 ч 23 мин 40 с (±0,5 с) – отключение электропитания ГЦН № 13, 23, 14, 24;
1 ч 23 мин 41 с (±0,5 с) – отключение электропитания ГЦН № 11, 21, 12, 22;
1 ч 23 мин 41 с (±0,5 с) – отключение телетайпа;
1 ч 23 мин 41 с (±0,5 с) – отключение осциллограмм;
1 ч 23 мин 41 с (±0,5 с) – появление аварийных сигналов АЗМ, АЗС, АС по всем УЗМ;
1 ч 23 мин 41 с (±0,5 с) – второе нажатие кнопки АЗ-5».
Т. е. реактор пытались заглушить два раза. Сработал эффект «шока» или неопытность оператора.
Теперь обратимся к заключениям компетентных органов Украины, рассекреченных в 2001 году – по ним уже 4 мая был сделан вывод о вине персонала:
«...получены дополнительные данные, подтверждающие версию о нарушении технологического процесса 26.04.86 г. при проведении эксперимента на турбогенераторе № 8 энергоблока № 4» (Документ СБУ № 25 от 4 мая 1986 г.).
Промежуточные выводы были сделаны к 7 мая 1986 г.: «...общей причиной аварии явилась низкая культура работников АЭС. Речь идет не о квалификации, а о культуре работы, внутренней дисциплине и чувстве ответственности» (Документ СБУ № 29 от 7 мая 1986 г.).
А истинные причины взрыва реактора 4-го блока были установлены к 11 мая 1986 года:
«Взрыв произошел вследствие ряда грубых нарушений правил работы, технологии и несоблюдения режима безопасности при работе реактора 4-го блока АЭС» (Документ СБУ № 31 от 11 мая 1986 года)».
Промежуточные выводы были сделаны к 7 мая 1986 г.: «...общей причиной аварии явилась низкая культура работников АЭС. Речь идет не о квалификации, а о культуре работы, внутренней дисциплине и чувстве ответственности» (Документ СБУ № 29 от 7 мая 1986 г.).
А истинные причины взрыва реактора 4-го блока были установлены к 11 мая 1986 года:
«Взрыв произошел вследствие ряда грубых нарушений правил работы, технологии и несоблюдения режима безопасности при работе реактора 4-го блока АЭС» (Документ СБУ № 31 от 11 мая 1986 года)».
Почему нам нужно знать правду об этом?
Авария стала некоей мистической печатью, обративший исторический вектор Русской цивилизации вспять. Все, что связанно с этим событием, до сих стараются тщательно скрыть, поскольку нынешняя система генетически стоит в цепочке, начатой в перестройку 1985 года.
Но правда все равно будет неизбежно раскрыта, вероятно, уже при смене либерального цикла. Методы, которые были использованы силами мирового правительства, до сих пор используются для ослабления государства.
«Вскрытие» этой «печати» поможет начать новый восходящий – созидательный цикл русской истории. Все материалы уголовного дела и архивы ЧАЭС хранятся в Москве – и они ждут своего часа.
Эпилог: хранить память и творить новое будущее
Моя первая командировка в июне 1985 была именно на ЧАЭС. До аварии окрестности станции и Припяти поражали своей красотой. Там, где земля сейчас закатана тракторами, а до этого после аварии был «рыжий лес», напротив блока находилась прекрасная сосновая роща, еще не знавшая о своей грядущей роковой судьбе. В окрестностях ЧАЭС было много открытых песков, для закрепления которых был высажен молодой сосняк, который также не знал, что его ожидает.
Словно предчувствуя беду, экологи пытались найти следы действия радиации: но в 1985 году все было в норме. Город энергетиков – Припять имел отличное снабжение, красивые дома, где счастливо жили люди, уверенные в завтрашнем дне, также не знавшие, какие испытания выпадут на их судьбу. Сюда съезжались со всего союза: на станции отлично платили.
Как-то в поезде я разговорился с русским человеком, который планировал переехать сюда из Средней Азии с семьей с 3 детьми. Успел ли? Лучше бы нет.
Мы ходили на рыбалку на водоем ЧАЭС, гуляли в окрестностях, летом купались в реке, ездили в окрестные леса. Стройка поражала своей масштабностью: все это показывало поразительную мощь СССР.
Осенью 1986 года мне довелось быть на 3-м блоке ЧАЭС: картина саркофага и остатков аварии давали грустную картину.
В 1988–1989 наша группа поставила на 3-й блок импортную аппаратуру для контроля радиоактивности, мне приходилось ездить туда десятки раз вплоть до 1991 года. Однажды меня провели в оставшиеся помещения 4-го блока, а затем по подземному ходу – прямо под саркофаг, из которого можно было выйти прямо на улицу. Возили и в Припять, где картина «мерзости запустения» некогда процветающего города наводила на мысли о картине последствий возможного ядерного Апокалипсиса.
Я работал вместе с теми руководителями, которые знали об аварии все, например, с А. А. Абагяном, Ю. Филимонцевым. Но в то бурное время меня это не интересовало.
Накануне 35-летия все переменилось: были изучены сотни страниц разных материалов. Мне удалось найти несколько человек, которые знали реальную ситуацию об аварии, один из которых был в группе Правительственной комиссии, которые любезно согласились ответить на мои вопросы. Полученные данные полностью переворачивают навязываемую нам фиктивную картину аварии: все было совсем не так.
Авария на ЧАЭС, развал СССР, СВО – все это звенья одной цепи. Нам надо вернуться – назад в будущее, где все будет уже в нашу пользу.
Как-то раз, либо осенью 1985, или в марте 1986 мы с другом прогуливались рядом с 3–4-м блоком. Глядя на трубу, которая вечером была очень красива и напоминала межзвездный космический корабль, готовый ринуться к звездам, я сказал: «Серега, а вдруг все это рванет?» Нет – это абсолютно невозможно, – сказали мы друг другу и спокойно пошли в гостиницу в сторону Припяти.
Автор – бывший сотрудник НИКИЭТ (мл.н.с.) и ВНИИАЭС (руководитель группы).
Ссылки:
Абагян А. А., Аршавский И. М., Дмитриев В. М., Крошилин А. Е., Краюшкин А. В.,
Анализ разрушительных сил, приведших к аварии на ЧАЭС. Nucl. Eng. and Design., V.106, № 2, 1988, р. 179–189.
Битва после смерти,
Горбачев Б. И., Чернобыльская авария и версия «Диверсия»,
Доклад Комиссии Госпроматомнадзора СССР,
Если не взрываются пузырьки или чем так опасна кавитация?
Дятлов Анатолий, Чернобыль. Как это было,
Информация об аварии на Чернобыльской АЭС и её последствиях,подготовленная для МАГАТЭ, Доклад № 1 (INSAG-1),
Канальный ядерный энергетический реактор РБМК. Под общей редакцией Ю. М. Черкашова. ГУП НИКИЭТ, 2006.
Карпан Н. В., Чернобыль месть мирного атома, глава 6
Кравчук Николай Загадка чернобыльской катасрофы» (Опыт независимого исследования), М.: АИРО-ХХ1, 2011.
Новосельский О. Ю., Куда делся графит,
Новосельский О. Ю., ведущий научный сотрудник НИКИЭТ им. Н. А. Доллежаля до ноября 2014 г., Легенда об аварийной защите, взорвавшей ядерный реактор,
Новосельский О. Ю., Продолжение «Легенды»,
О причинах и обстоятельствах аварии на 4 блоке чернобыльской АЭС 26 апреля 1986 г.,
Правда о Чернобыле лежит... в Москве, Сергей Янковский, Зеркало недели
№ 16 (441), 26 апреля – 7 мая 2003 года,
Рыжиков Л. Х. Так почему же взорвался реактор IV блока Чернобыльской АЭС.
«США: Моделирование аварии на ЧАЭС», Национальная лаборатория, штат Айдахо. Перевод предприятия п/я 7755, № 92 от 12.07.88.
Страхов В. Н., Старостенко В. И., Харитонов О. М. и др. «Сейсмические явления в районе Чернобыльской АЭС». Геофизический журнал, т. 19, № 3, 1997.
Тарапон А. Г., Реконструкция причины аварии на Чернобыльской АЭС и процессов разрушения реактора и помещений IV энергоблока,
Обобщенный анализ аварии на 4-ом блоке ЧАЭС, НИКИЭТ, 13.168 От, 1990.
Федуленко В. М., в 1986 г. начальник лаборатории теплотехнических расчётов канальных реакторов, отд. 33 ИАЭ им. И. В. Курчатова,
Федуленко В. М., О причинах и развитии аварии на 4-м блоке ЧАЭС,
Чернобыль. Когда на самом деле взорвался 4-й блок
Халимончук В. А., Кучин А. В., Токаревский В. В., Оценка вклада парового коэффициента реактивности и концевого эффекта СУЗ в развитие аварии на энергоблоке № 4 Чернобыльской АЭС,
Халимончук В. А. Расчетный анализ начальной стадии аварии на Чернобыльской АЭС. – 1991,
Чернобыль: свидетельство Комарова
Чернобыльская авария: дополнение к INSAG-1: INSAG-7.
Чернобыльский суд,
Чечеров К. П., РНЦ «Курчатовский институт», Развитие представлений о причинах и процессах аварии на 4-м блоке ЧАЭС 26 апреля 1986 г.,
Щербак Ю. Н. Чернобыль: Документальное повествование. – М.: Сов. писатель, 1991.
Опубликовано: Мировое обозрение Источник
Подпишись: