В Беловежских соглашениях следует видеть прямое следствие процессов, начавшихся значительно ранее. С эпохи Никиты Хрущева, которого упрекают в числе прочего в троцкизме, то есть в стремлении если и не устроить пожар мировой революции, то запалить отдельные костерки. С Хрущевым, как правило, ассоциируются Карибский кризис и возведение Берлинской стены, а иные его действия на международной арене находятся несколько в тени.
Для понимания ситуации вспомним основные послевоенные внешнеполитические шаги Сталина. Он не стал восстанавливать Коминтерн, но не отказался от поддержки компартий в капстранах. В 1946 году под давлением США СССР вывел войска из Ирана. Правда, сделал это неохотно, ибо стремился оставить под контролем нефтяные месторождения на севере страны, инициировав создание там Демократической Республики Азербайджан. В действиях Москвы следует видеть опасение того, что, по словам Сергея Лавренова и Игоря Попова, разработка нефтяных месторождений Англией и США вблизи советской границы будет рассматриваться как угроза государственным интересам СССР. Вскоре патронируемая Кремлем ДРА пала, и Иран выпал из сферы нашего влияния.
Москва не оказала существенной поддержки греческим коммунистам в ходе полыхавшей в Элладе гражданской войны – первого вооруженного конфликта в Европе, начавшегося сразу после Второй мировой. В итоге в 1952-м Греция, равно как и ее антагонист – Турция, вступила в НАТО. Так состоялось первое расширение альянса.
Противостояние в Корее началось в период разгоравшейся холодной войны, когда США чуть ли не ежегодно разрабатывали планы ядерных ударов по Советскому Союзу. А у СССР не было средств доставки атомной бомбы до Америки, что лишало Кремль возможности нанести удар возмездия.
“ Мао просил помочь в создании атомной бомбы и получил отказ. Укрепившись у власти, Хрущев передумал и ответил согласием ”
Позволю себе самоцитирование: «…мы существенно отставали от США – на исходе 40-х они имели колоссальное преимущество в стратегической авиации над недавним союзником по антигитлеровской коалиции. Напомним, что американские B-36 Peacemaker, B-47 Stratojet, поднявшись с британских или японских авиабаз, были способны долететь до центральных регионов СССР и нанести ядерный удар по крупнейшим его городам. Кроме того, палубные бомбардировщики AJ-2, A-3 Skywarrior могли атаковать базы советских ВМС в Мурманске, Таллине, Калининграде, Севастополе, Одессе… К исходу 40-х на вооружении советских ВВС состоял бомбардировщик Ту-4, но он имел сравнительно небольшую дальность полета, был уязвим для американских реактивных истребителей. Пришедший ему на смену реактивный бомбардировщик Ту-16 также не обладал достаточной дальностью» («На пути к ядерному сдерживанию»).
В случае победы патронируемого Вашингтоном Ли Сын Мана и захвата им всего Корейского полуострова с последующим размещением в непосредственной близи от наших дальневосточных рубежей «Юпитеров» (напомню, что развернутые в 1962-м в Турции, именно они стали детонатором конфликта, едва не обернувшегося третьей мировой) стратегическая ситуация для СССР значительно ухудшилась бы. Соответственно действия Советского Союза на полуострове были направлены на обеспечение собственной безопасности.
Что касается стран Восточной Европы, ни о какой их подлинной независимости в тех условиях не могло быть и речи, ибо альтернативой СССР становился контроль со стороны США и частично Великобритании с последующим размещением там стратегической авиации и баллистических ракет нашего вероятного противника. События наших дней не оставляют в этом никаких сомнений.
Таким образом, политика Кремля в первое послевоенное десятилетие была направлена исключительно на предотвращение в будущем вторжения на территорию СССР и создание пояса безопасности вокруг своих границ. Агрессивные действия на международной арене в тот, равно как и в последующий, период осуществлялись именно Соединенными Штатами по причинам объективным, обусловленным законами развития капиталистического мира.
Тем не менее обострение противостояния двух сверхдержав усугублялось и фактором личности, о чем справедливо пишет генерал-лейтенант Виктор Стародубов: «Все говорит за то, что отношения доверия и сотрудничества, которые позволили союзникам довести войну до победного конца, вряд ли остались бы прежними. И в то же время можно с большой долей уверенности утверждать, что не приди в Белый дом после Рузвельта Трумэн, последующее противостояние СССР и США и вообще Востока и Запада скорее всего не приобрело бы столь жестких и опасных форм». Целью сменившей Рузвельта администрации было создать «петлю военно-воздушных баз вокруг России» с тем, чтобы постепенно стягивать ее, пока русские не задохнутся».
После приведенной цитаты какие-либо сомнения относительно верности избранной советским руководством стратегии должны развеяться. Наконец, следует вспомнить об инициативе Сталина по выводу совместно с американцами, британцами и французами советских войск из Европы и придания ей безблокового статуса, то есть своего рода финляндизации. Это, разумеется, было неприемлемо для Вашингтона.
Пару слов об оппонентах Хрущева – Лаврентии Берии и Георгии Маленкове. Экспансионистских планов на международной арене не было ни у того, ни у другого. Напротив, есть основания полагать, что проводимая ими внешняя политика носила бы в отличие от хрущевской более взвешенный характер («Несостоявшийся реформатор»). Напомню, что Берия сократил военный бюджет, остановил строительство Заполярной железной дороги, каналов Главного Туркменского и Волга-Урал. Словом, конструктивных планов у этого, как бы сейчас сказали, эффективного менеджера хватало. Не хватило одного – интуиции, которая позволила бы разглядеть опасность со стороны Хрущева.
Маленков, осознавая бесперспективность ядерной войны и крайне опасные последствия гонки вооружений для советской экономики, последовательно выступал за мирное сосуществование двух систем. Думается, Маленков сумел бы создать необходимый для гарантированного уничтожения США минимум ядерного арсенала и не стал бы вбухивать колоссальные средства в дружественные режимы на иных континентах, равно как и не принял бы лозунг «Догнать и перегнать Америку».
После необходимой преамбулы отправимся в 1956-й, коснувшись одного важного события в предшествующем году. Хрущев, придя к власти, первым делом принялся налаживать отношения с Югославией. Белград был только за. Правда, ему не нравилась деятельность антититовских организаций на территории СССР вроде радиостанции «Свободная Югославия». И в скором времени она была закрыта. Кремль простил Белграду долг в размере 90 миллионов долларов и даже предоставил новые кредиты. Тито выразил заинтересованность в доступе югославских товаров на необъятный советский рынок.
В 1955 году оба лидера встретились в Белграде, хотя в политбюро долго колебались, стоит ли отправляться в столицу вчерашнего врага («За симпатии к СССР – на необитаемый остров»). В целом визит прошел успешно, хотя не обошелся без шероховатостей – о них можно прочитать в книге Евгения Матонина «Иосип Броз Тито». Тито не ответил на примирительную речь Хрущева в белградском аэропорту и на первых порах называл представителей советской делегации господами, выражал явное нежелание выстраивать отношения в патерналистском формате.
Тито также дал понять советскому коллеге, что выступает за равно стабильные отношения как с Кремлем, так и с Белым домом. Словом, в рожденную в том же году Организацию Варшавского договора югославов затащить не удалось. Хрущев не особо и старался, так как понимал в отличие от главы МИДа Вячеслава Молотова, что это бесполезно, равно как и вообще чего-то требовать от Тито.
Вернувшись с Балкан, Никита Сергеевич, поднаторевший на состоявшихся в 1955-м переговорах в Женеве с главами США, Великобритании и Франции, засобирался на берега Туманного Альбиона, предварительно отправив Анастаса Микояна в Китай, коему СССР начал активно помогать. В частности, взял на себя обязательство построить 55 новых предприятий и содействовать материально-техническому укреплению НОАК. Новый хозяин Кремля не счел нужным спрогнозировать геополитические амбиции Мао, умноженные на его стремление занять лидирующее положение в мировом коммунистическом движении.
Сам Хрущев посетил Китай двумя годами раньше, но в то время он еще не был полноправным хозяином страны и не определял ее геополитику. На просьбу китайского лидера помочь в создании атомной бомбы последовал отказ. Позже, укрепившись у власти, Хрущев передумал и ответил согласием, что не в последнюю очередь и предопределило упомянутый выше визит Микояна в Пекин.
В Великобританию Хрущев оправился с миссией «доброй воли». Тогда не были заключены какие-либо договоры, просто советский лидер решил продемонстрировать «социализм с человеческим лицом», о котором через 30 лет будет так много говорить Горбачев, хотя само определение крайне нелепо.
Однако миссия, несмотря на миролюбивое название, сопровождалась декларированием военной мощи СССР и, так сказать, косвенным воздействием на США через его ключевого союзника по НАТО. Хрущев давал американцам понять: любая агрессия против нас с применением ядерного оружия закончится ответным ударом по их сателлитам. Он вспоминал: «Когда мы вели политические беседы (с британским премьер-министром Энтони Иденом, к слову сказать, произведшим на Хрущева весьма благоприятное впечатление. – И. Х.), то основательно опирались на нашу боевую мощь». Хрущев не блефовал. К тому времени на вооружение советской ПВО поступили ЗРК С-25, дальняя авиация располагала бомбардировщиками Ту-16 и М-4, способными нанести ядерный удар по США, не говоря уже о Западной Европе. СССР, правда, еще не имел на вооружении межконтинентальных баллистических ракет, но средней дальности уже были. И поэтому, рассказывал позже Хрущев, «когда за обедом ко мне обратилась с вопросом жена Идена: «Какие у вас ракеты и далеко они могут летать?!», я ей ответил: «Да, далеко. Наши ракеты не только могут достать Британские острова, но и полетят дальше». Она прикусила язык».
Не думаю, что вопрос был задан с вызовом, скорее продиктован страхом, навеянным пропагандой. И Хрущев вполне адекватно ответил, в парадигме «мы мирные люди, но наш бронепоезд…» В целом же визит прошел успешно, однако в том же году произошли события, в значительной степени изменившие имидж Советского Союза в мире. Речь о подавлении Венгерского восстания и Суэцком кризисе.
Особняком стоят польские события, где Кремль также готов был применить силу. Знаменитый доклад Хрущева на XX съезде («Тот самый съезд») вызвал в ПНР широкий общественный резонанс. В стране зазвучали радикальные лозунги, подпитываемые из-за рубежа и направленные на разрыв с СССР, прямым следствием этого становился выход Польши из ОВД, вывод с ее территории советских войск и разрыв коммуникации с нашей группировкой в ГДР. Напомню, что тогда министром обороны ПНР был ее освободитель – маршал Константин Рокоссовский. Настроения в Войске польском, особенно среди офицерского корпуса, были неоднозначные, то же самое в органах госбезопасности и милиции. По словам Рокоссовского, за ним была установлена слежка. Страна оказалась на пороге гражданской войны и интервенции. И если в маленькой Венгрии представлялось возможным разгромить повстанцев в кратчайшие сроки, как и произошло, то в Польше такое вряд ли получилось бы, тем более что часть населения прошла выучку в антисоветской Армии крайовой, многие имели опыт уличных боев, приобретенный ими в 1939 и 1944 годах. В конце концов Хрущев, прибывший в Варшаву и принявший участие в заседании ЦК ПОРП, драматизм которого он передал в мемуарах весьма красочно, пошел на компромисс и дал согласие на передачу власти Владиславу Гомулке, а начавшую выдвигаться к столице ПНР советскую танковую дивизию приказал развернуть.
Итак, в Польше Хрущев, хоть и не без колебаний, о которых прямо рассказывал в мемуарах, не допустил эскалации напряженности, позволил остаться у власти компромиссной и способной к диалогу фигуре, сохранив страну в ОВД. Однако в отношении Венгрии и событий в районе Суэца СССР проявил жесткость.
Фашистское восстание в Будапеште вначале вызвало если и не растерянность Хрущева, то колебания с его стороны. Он даже счел необходимым проконсультироваться с Мао Цзэдуном, отправившим в Москву делегацию во главе с Лю Шаоци. Любопытно, что в ее состав входил Дэн Сяопин, и кто знает, быть может, опыт подавления путча в Будапеште помог ему в принятии решения спустя 33 года разгромить инициированное из-за океана выступление доморощенных боевиков на площади Тяньаньмэнь.
Совещались всю ночь. Под утро решили-таки применить силу, ведь промедление грозило вмешательством США и его сателлитов по НАТО. И достаточно взглянуть на карту, чтобы понять очевидное: выход Венгрии из ОВД и вступление ее в Североатлантический альянс (а это, победи фашисты, стало бы вопросом времени) изменили бы расстановку сил в Европе не в пользу СССР, равно возник бы опасный для Москвы прецедент.
Но и совещание с китайскими товарищами не подвигло Хрущева на решительные действия, и он отправился в Брест, где встретился с Гомулкой, предложившим половинчатое решение: войска не выводить, но силу не применять. После этого Хрущев вылетел в Бухарест, а оттуда в Белград. И здесь руководители Румынии, Болгарии, Чехословакии и Югославии выступили за наведение порядка в Венгрии силовым путем. Больше того, болгары и румыны изъявили желание предоставить для этого свои войска (не иначе намеревались оттяпать у «братской» ВНР часть территории), что, впрочем, Кремль счел излишним. Тито также считал невыгодным для безопасности Югославии изменение баланса сил в Европе. И только заручившись поддержкой коллег по соцлагерю, Хрущев приказал подавить восстание.
Более решительно он действовал во время Суэцкого кризиса, когда Великобритания и Франция пытались предотвратить свой уход из Египта. Израиль же стремился обезопасить себя от возможных ударов террористов со стороны Синайского полуострова. Разработанная британцами и французами операция «Мушкетер» была близка к успешному завершению: агрессоры почти уничтожили египетские ВВС и высадили десант в Порт-Саиде. Но тут вмешался Хрущев: наведя порядок в Венгрии, дал понять Парижу и Лондону, что не остановится перед применением ядерного оружия, если те не уберутся из дружественной СССР Страны пирамид.
Апелляция союзников к США не помогла, ибо на Капитолийском холме вовсе не желали сохранения Британской и Французской колониальных империй и осудили вторжение, вероятно, рассчитывая со временем перетянуть Египет на свою сторону дипломатическим путем, что собственно и удалось через двадцать лет. В итоге агрессия была остановлена одним окриком из Москвы.
Подведем черту: бесспорная геополитическая заслуга Хрущева – восстановление отношений с Югославией и сохранение ОВД от развала, способность там, где надо, идти на компромисс (Польша), а при необходимости применить силу (Венгрия). В отношении Китая советский лидер проводил вполне дружественную политику и инициатива разрыва исходила от Мао, его действия носили как раз волюнтаристский характер. Был взят курс на мирное сосуществование с Западом, но диалог велся единственно возможным способом – с позиции силы. История, в том числе и XXI века, показывает: иной формат евро-атлантическая цивилизация попросту не воспринимает.
Таким образом, никакого троцкизма во внешнеполитической деятельности Хрущева, по крайне мере в рассмотренный период, разглядеть нельзя. Хотя, вероятно, Запад увидел его в решительных действиях Кремля во время Суэцкого кризиса. Недаром после поражения в Египте Англия и Франция пришли к мысли о необходимости создания собственного ядерного оружия.
Опубликовано в выпуске № 12 (825) за 31 марта 2020 года
Читайте нас: