Первый раз услышал о Лейпунском больше полувека назад. Потом эта фамилия встречалась мне трижды, и всякий раз имелись веские причины ее запомнить. А в начале нулевых генерал-майор Владимир Некрасов в разговоре вскользь упомянул Лейпунского: мол, знаменитый физик, был начальником «атомного управления НКВД». И покачал головой: «Но не все с ним ясно». Это не помешало составителям «Энциклопедии МВД» внести Александра Ильича Лейпунского в перечень Героев Советского Союза и Российской Федерации, Героев Социалистического Труда, служивших или работавших в НКВД и МВД СССР (РФ). Позже Некрасов посвятил Лейпунскому несколько страниц в своей обстоятельной монографии «НКВД – МВД и атом». В этой книге собрано столь много неизвестных ранее сведений из истории отечественной ядерной физики, что необъяснимые метаморфозы биографии Лейпунского затмились.
“ Историки Атомного проекта связывают неожиданное освобождение Лейпунского с бериевской амнистией. Но есть и другая версия ”
Академик Виталий Адушкин недавно рассказал об издании сборника мемуаров, приуроченном к 70-летию испытания первой советской атомной бомбы. По неведомой причине я открыл эту книгу точно на той странице, с которой начинались воспоминания Ильи Лейпунского о своем отце, активном участнике атомного проекта. Я тут же спросил Виталия Васильевича, что он знает о службе Лейпунского в НКВД – МВД. Академик ответил, что этот факт ему неизвестен, но скорее всего я перепутал двух братьев – Александра и Овсея. По словам последнего, разработка ядерного оружия была семейным делом Лейпунских. В атомный проект были вовлечены не только братья Александр и Овсей, но и их сестра Дора. Но о службе своего дяди в МВД он почти ничего не знал. Возможно, предположил Илья Овсеевич, я был введен в заблуждение сведениями о послевоенной командировке Александра Ильича в Германию. Известно, что сразу после войны там побывали многие физики-ядерщики. Всех командированных экипировали в форму офицеров НКВД различных званий. Они занимались поиском и вывозом документов, материалов и оборудования, относящихся к разработке ядерного оружия.
В 1945 году Лейпунский около трех месяцев находился в Германии. Сохранилась его фотография в форме полковника НКВД, а также письмо куратору атомного проекта Лаврентию Берии, из которого следует, что Лейпунский причастен к вывозу из Германии трех циклотронов, двух высоковольтных установок, а также измерительных приборов и вспомогательного оборудования. Но его главной задачей, судя по всему, было выявить немецких физиков-ядерщиков и обеспечить их переезд в СССР. Лейпунский оказался чуть ли не единственным ученым, имевшим весьма успешный опыт в столь специфической деятельности…
Соперник Резерфорда
Александр родился в 1903 году в местечке Драгли тогдашней Гродненской губернии в многодетной еврейской семье. Из пяти детей трое стали знаменитыми в узких кругах физиками. Все они получили высокие награды за участие в разработке и успешном испытании первой советской атомной бомбы. Представление было подписано лично Сталиным 29 октября 1949 года.
Кроме родных детей, в семье воспитывались четверо приемных. Это были племянники старшего Лейпунского, дети его брата, который в 1906 году эмигрировал в Америку, спасаясь от преследования царской охранки. В 1923-м он приезжал в РСФСР, и двое его наследников уехали вместе с ним в США. До 1935 года советские Лейпунские поддерживали тесные связи с заокеанскими родственниками, регулярно получали посылки с медикаментами, продуктами и прочим. Позже связи с заграницей стали опасными и прервались.
Лейпунский был выдающимся ученым. Мировую известность он заслуженно снискал еще в 30-е. Достаточно привести только одно из его пионерных исследований. В 1931 году Лейпунским и сотрудниками созданной им «ядерной лаборатории» был проведен успешный эксперимент по расщеплению ядра атома лития. К сожалению, Лейпунский не был первооткрывателем – за несколько месяцев до него такой результат был достигнут в Кавендишской лаборатории Резерфорда. Тем не менее это было выдающимся достижением советской науки. О нем телеграфировали Сталину:
Москва, тт СТАЛИНУ, МОЛОТОВУ,
ОРДЖОНИКИДЗЕ, «ПРАВДЕ»
Украинский физико-технический институт в Харькове в результате ударной работы к XV годовщине Октября добился первых успехов в разрушении ядра атома. 10 октября высоковольтная бригада разрушила ядро лития. Работы продолжаются.
Директор УФТИ Обреимов,
Секретарь парткома Шевелев,
Местком Федоритенков
В октябре 2002 года в Харькове был открыт монумент в память о первом расщеплении ядра в СССР.
Эта работа Лейпунского получила феноменальное продолжение 20 лет спустя, когда Виталий Гинзбург предложил использовать изотоп лития в советской водородной бомбе.
Но вернемся к труднообъяснимым превратностям в судьбе ученого. Лейпунский дважды побывал в заключении. Первый раз в середине 20-х был арестован Ленинградским управлением ГПУ, причины и срок заключения неизвестны. Второй – в мае 1938 года. Предварительным следствием было установлено: «А. И. Лейпунский являлся агентом германской и английской разведок, проводил подрывную работу в оборонной физике, занимался сбором и передачей особо секретных сведений германской и английской разведкам, используя служебное положение директора Харьковского института физики».
Предъявленные обвинения имели весомую доказательную базу. Будучи директором знаменитого Харьковского физико-технического института (ХФТИ), Лейпунский потворствовал «засорению института классово чуждыми элементами», лично пригласил на работу в ХФТИ иноподданных, являвшихся шпионами. Он доверял ответственные участки работы людям, не внушавшим политического доверия и оказавшимся врагами народа, более того, защищал их от справедливых нареканий парторганизации. В частности, пригрел ряд отъявленных антисоветчиков, среди которых оказался Лев Ландау. Будущий лауреат Нобелевской премии по физике (1962), академик АН СССР, Герой Социалистического Труда (1954), лауреат Ленинской (1962) и трех Сталинских премий (1946, 1949, 1953) был арестован вместе с группой приспешников, врагов пролетарской власти. Несмотря на доказанное участие в составлении антисоветских листовок, Ландау вскоре освободили. Некоторые из арестованных дали показания, уличающие Лейпунского во вредительстве. Например, Лев Шубников показал, что работа директора ХФТИ и его сотрудников была «большим обманом партии и правительства». В 1937 году за потерю бдительности и невыполнение требований о чистке коллектива от вражеских элементов Лейпунский был исключен из членов ВКП(б) и чуть позже снят с должности директора ХФТИ.
Кто кого завербовал
Начиная с 1928 года Лейпунский неоднократно выезжал за границы СССР для встреч с иностранными учеными, участия в конференциях, побывав почти во всех ведущих европейских странах, а в Великобритании провел больше года, работая в Кавендишской лаборатории. Разумеется, он имел близкие связи с западными учеными. Могли ли его завербовать вездесущие агенты иноразведок? Безусловно! А по версии следствия – завербовали.
Следователи обвинили Лейпунского в том, что он организовывал прибытие в Харьков для работы в ХФТИ ряда немецких физиков, оказавшихся шпионами и антисоветчиками, в том числе весьма известного Фридриха Хоутерманса. Последний легендировался как убежденный коммунист, преследуемый гестапо. В конце концов Хоутерманс наряду с другими инфильтрованными в СССР агентами был разоблачен органами. Но благодаря покровительству Лейпунского сумел благополучно убыть в Германию. Эта история стала одним из веских оснований для обвинения Лейпунского в шпионаже. И оно подтвердилось! В первые дни нацистской оккупации Хоутерманс появился в Харькове в мундире старшего офицера СС (по другим свидетельствам, это была форма люфтваффе).
Немецкими властями Хоутерманс был назначен руководителем ХФТИ. В этой должности он обеспечил сохранность уникального оборудования института, воспрепятствовав его вывозу в Германию. Хоутерманс также добился выдачи документов, освобождавших оставшихся на оккупированной территории сотрудников ХФТИ от депортации в Германию. В Харькове он провел около двух месяцев, а после возвращения в рейх работал в научно-исследовательской лаборатории Манфреда фон Арденне. В СССР Хаутерманс больше не приезжал. В послевоенные годы он занимался преподаванием в Геттингенском и Бернском университетах.
Отметим: чекистам хватало и десятой доли собранного на Лейпунского компромата для вынесения приговоров тысячам шпионов, диверсантов, контрреволюционеров и вредителей. Тем более что по части предъявленных обвинений Лейпунский дал следствию исчерпывающие признательные показания. Однако суда не дождался. Спустя два месяца после ареста обвинения против него были сняты, дело закрыто. Он был освобожден и, как ни в чем не бывало, вернулся на работу в ХФТИ.
Историки атомного проекта считают, что неожиданное освобождение Лейпунского было связано с так называемой бериевской амнистией, когда новый нарком, сменивший Ежова, расстрелянного как враг народа, устроил показательное освобождение репрессированных.
Но есть и другая версия. За границами СССР Лейпунский вербовал не только немцев. Были у него и дела поважнее. В 1934 году он был командирован в Англию для работы в лаборатории Эрнеста Резерфорда. Скорее всего научные исследования стали прикрытием для выполнения особых заданий партии и правительства. Известно, что во время работы в Англии Лейпунский находился в постоянном контакте с ближайшим сослуживцем наркома Орджоникидзе Валерием Межлауком, в прошлом – заместителем Дзержинского. Связь поддерживалалсь через аппарат советского посольства в Лондоне. Есть основания полагать, что у Лейпунского было особое задание – принудить к возвращению в СССР выдающихся физиков Петра Капицу и Георгия Гамова. Формально они оставались советскими гражданами, однако вернуться на Родину не спешили. Лейпунский сумел уговорить Капицу, но с Гамовым потерпел неудачу – тот остался на Западе.
Иными словами, Лейпунский был действующим агентом внешней разведки. Так что освобождение могло быть результатом вмешательства разведорганов. Ведь его арестовала одна структура НКВД, а он был нужен другой. Нынче подобные служебные разногласия называют войной башен Кремля. Для того времени более уместен термин «конфликт этажей Лубянки», превосходно объясняемый наукой всех наук – марксистко-ленинской диалектикой.
В завершение рассказа о довоенной жизни Лейпунского – о самой сенсационной из его работ. Несмотря на то, что гриф секретности уже снят, о ней мало кто (за исключением двух-трех десятков физиков и историков) знает. А ведь харьковские физики опередили время, получив бесспорный мировой приоритет в создании ядерного оружия.
В конце 1940 года три сотрудника Лейпунского оформили заявку на изобретение атомной бомбы (!), названной ими урановым боеприпасом, и авторское свидетельство было выдано. Разумеется, с грифом «Совершенно секретно». Но является непреложным фактом, что именно сотрудники ХФТИ, а не американцы или немцы первыми разработали устройство для ядерного взрыва, в котором для формирования критической массы и инициирования цепной реакции использовалась обычная взрывчатка.
Там же, в ХФТИ, были разработаны методы наработки изотопа уран-235. Соответствующие изобретения назывались так: «Об использовании урана как взрывчатого и ядовитого вещества», «Способ приготовления урановой смеси, обогащенной ураном с массовым числом 235. Многомерная центрифуга» и «Термоциркуляционная центрифуга». В 50-х годах эти методы обогащения урана стали применяться в промышленных масштабах как в СССР, так и в других странах.
Доподлинно неизвестно, почему Лейпунский не вошел в состав авторского коллектива создателей уранового боеприпаса, состоявшего из Фридриха Ланге, Виктора Маслова и Владимира Шпинеля. Любопытен национальный состав группы изобретателей: немец, русский, еврей. Судьба двух из них была трагической.
Окончание следует.
Заголовок газетной версии – «Казус Лейпунского».
