Публикации по истории отечественного танкостроения появляются с завидным постоянством. Некоторые из них являются результатом многолетних архивных исследований, но бо́льшая их часть основана на более ранних публикациях. Ничего зазорного в этом нет, грамотное компилирование — ничуть не меньший труд, чем написание статьи с нуля. Правда, при этом возникает проблема, связанная со степенью достоверности источников, используемых при подготовке материала. Кроме того, даже в архивном документе могут содержаться ошибки, нередко связанные с недостатком информации. В результате вокруг истории советского танкостроения сложилось немало мифов, которые успешно культивируются не один десяток лет. В этой статье речь пойдёт о мифах, связанных с довоенным танкостроением в Советском Союзе.
Самостоятельный первенец
Несмотря на то что ещё в 1920-1921 годах были построены первые советские танки «Рено-русский», фактически советское танкостроение начало развиваться ближе к середине 20-х. 6 мая 1924 года было создано Технического бюро ГУВП, которым руководил конструктор С.П. Шукалов. Появилось оно не на пустом месте: ещё 13 января 1921 года РВСР издал приказ №111/20, согласно которому при Главном военно-инженерном управлении создали специальную комиссию. Её задачей стала разработка конструкций танков и сопровождение их постройки. Именно эту комиссию и возглавлял Шукалов.
Первой разработкой Технического бюро ГУВП стал «танк сопровождения (полковой)», принятый 6 июля 1927 года на вооружение Красной армии как Т-18 (МС-1). Нередко можно услышать, что он был инициативной разработкой, но это не так. Требования на танк появились ещё в 1924 году, но за время разработки они неоднократно менялись. Вместе с тем именно эти изначальные требования самым прямым образом повлияли на концепцию танка.
В случае с МС-1 существует миф о том, что этот танк был спроектирован под влиянием итальянского FIAT 3000. Более того, в некоторых публикациях говорится о том, что один итальянский танк, имевшийся в польской армии, был захвачен в 1920 году, а создатели будущего МС-1 тщательно его изучили. Оставим эту информацию на совести тех, кто её распространял. Действительно, FIAT 3000 имеет некоторое отношение к советскому танкостроению, но совсем не так, как это иногда преподносят. Никакого трофейного FIAT 3000 не было, а впервые об этом танке заговорили в 1924 году. Итальянцы предлагали закупить партию из десяти таких машин, в итоге дело закончилось приобретением трёх танков, которые прибыли в Россию в ноябре 1927 года. То есть при всём желании повлиять на программу разработки Т-18 итальянцы не могли. При этом FIAT 3000 вполне серьёзно рассматривался в качестве запасного варианта в случае провала работ по программе МС-1.
Общего у FIAT 3000 и Т-18 было немного. Во-первых, в качестве источника вдохновения использовался Renault FT, а во-вторых, обе машины имели поперечное расположение двигателя. Это оказалось связано с одинаковыми требованиями — снизить боевую массу. На этом сходство и заканчивалось. И по корпусу, и по башне Т-18 являлся оригинальной боевой машиной, это же касалось и ходовой части. Если французский и итальянский танки использовали грузовые двигатели, то для Т-18 разработали специальную силовую установку. С ней связан ещё один миф — что её якобы разработал А.А. Микулин, известный конструктор авиационных моторов. Впервые Микулин, тогда работавший в НАМИ, ознакомился с мотором будущего Т-18 только 26 февраля 1927 года, когда тот уже был построен и проходил испытания. Схемы трансмиссии FIAT 3000 и Т-18 очень сильно отличаются. Наиболее оригинальным решением в случае с Т-18 стало использование мотора и КПП в одном блоке. В отличие от зарубежных танков, Т-18 проектировался с пушечно-пулемётным вооружением. Одним словом, называть FIAT 3000 прародителем первого советского массового лёгкого танка собственной разработки может только человек, плохо разбирающийся в технике, а главное, в конструкции данных машин.
«Немецкий меч ковался в СССР»
Одной из излюбленных тем, к которой имеет прямое отношение и советское танкостроение, является деятельность Рейсхвера на территории СССР. Прежде всего это касается Технических курсов Осоавиахима (ТЕКО, в немецких документах — полигон Kama), где испытывались немецкие танки и бронемашины, а также обучались немецкие танкисты. Эта деятельность называется чуть ли не взращиванием будущих танковых сил Германии, в связи с чем звучат требования покаяться.
Кроме грустной улыбки, подобные разговоры ничего другого вызывать не могут. Для начала следует чётко очертить время сотрудничества Германии и СССР в военной сфере — 1924-1933 годы. После прихода к власти нацистов сотрудничество свернули. Кроме того, испытания немецких танков и броневиков под Казанью являются не более чем верхушкой айсберга, и, если копнуть хотя бы немного глубже, разговоры о «ковке меча на Востоке» выглядят откровенно нелепо. Фактически все те немецкие танки и броневики, которые испытывались в СССР, оказались тупиковым путём развития. И Großtraktor, и Leichttraktor, и Räder-Raupen Kampfwagen m/28 на испытаниях показали себя плохо — настолько плохо, что их доработка заняла несколько лет и ни к чему хорошему не привела. Уже в 1932 году было понятно, что ни один из этих танков не годится для серийного производства, и даже как учебные машины эти разработки выглядят весьма сомнительно. В результате немецкие конструкторы «срисовали» компоновочную схему с артиллерийского тягача Carden-Loyd, которые полулегально закупили у англичан. То есть всё, что смогли получить немцы от испытаний, — это необходимость проектировать новые танки, а также несколько десятков обученных танкистов.
Гораздо интереснее выглядит другая сторона медали — выгода советской стороны от сотрудничества с немцами. Об этом любители рассказывать про немецкий меч стараются не вспоминать, и напрасно. Помимо активности немецких конструкторов, например Эдварда Гроте, имелись и другие, куда более осязаемые результаты. Для начала, без немецких станков производство МС-1, первых советских крупносерийных танков, запустить было бы куда сложнее. Часть станочного оборудования, которое получил завод «Большевик», имели немецкое происхождение. Также в Германии было закуплено практически всё электрооборудование, на моторах советских танков использовались карбюраторы Pallas. Более того, во многих советских предвоенных танках использовалось электрооборудование Bosch. Сотрудничество с Rheinmetall дало советским танкам новые пушки калибра сначала 37, а затем 45 мм. Таким образом, не Советский Союз взращивал немецкое танкостроение, а совсем наоборот.
Отдельно стоит поднять тему испытаний на ТЕКО с советской стороны. Обычно её показывают с немецкой стороны, даже не задумываясь, какие дивиденды получил Советский Союз. Между тем деятельность немцев под Казанью имела прямые последствия для советского танкостроения. Как раз в самом конце 20-х-начале 30-х годов советское танкостроение находилось на перепутье. Работы по модернизации Т-18 постепенно заходили в тупик, собственный средний танк Т-24 оказался не совсем тем, что хотели военные, да и ТГ-1 получился неудачным. И вот тут, что называется, заграница помогла. Ходовая часть Großtraktor Krupp легла в основу Т-28, самого удачного и массового среднего танка межвоенного периода, да и мотор данной машины имел немецкое происхождение. Концепция Großtraktor легла в основу опытного танка ПТ-1, который позже эволюционировал в Т-29. Информацию о немецких танках советские конструкторы почерпнули на ТЕКО — всего там побывало восемь человек, включая С.А. Гинзбурга, создателя Т-28 и человека, который внедрял Т-26 в серийное производство. Спаренная установка орудия на однобашенном Т-26 делалась под влиянием Leichttraktor. Подсмотрели у немецких танков и перископические приборы. Изучение немецких машин существенно ускорило внедрение на советских танках сварки. Также у них подсмотрели поручневые антенны. Наконец, в основе советского танкового шлема лежал немецкий образец. Одним словом, влияние немецкого танкостроения оказалось весьма высоким. Более того, с результатами своей деятельности немцы столкнулись уже в 1936 году в Испании — легион «Кондор», вооружённый лёгкими танками Pz.Kpfw.I, столкнулся с советскими Т-26, где имелась масса разработок немецкого происхождения.
Колёсно-гусеничные агрессоры
С лёгкой руки одного широко известного писателя советские колёсно-гусеничные танки БТ стали именовать танками-агрессорами. Дескать, их создавали целенаправленно, специально для хороших дорог Западной Европы. Этот миф старательно поддерживается адептами данного писателя и примкнувшими к ним. Дескать, только Советский Союз занимался подобными машинами, что лишний раз доказывает его злодейские намерения. Подобные высказывания не вызывают ничего, кроме улыбки, поскольку показывают лишь незнание реальной ситуации в мировом танкостроении межвоенного периода.
Чтобы понять, откуда вообще появились колёсно-гусеничные танки, следует перенестись в конец 1910-х годов. В то время танки только развивались, но уже имелись две существенные проблемы. Первая заключалась в невысоком сроке службы гусеничных лент, составлял он всего несколько сотен километров. Вторая проблема заключалась в крайне низкой скорости передвижения. В это время американского конструктора Джона Уолтера Кристи и осенила мысль о создании колёсно-гусеничной схемы. Благодаря переходу на колёсный ход скорость передвижения существенно возрастала, правда, при этом танк мог двигаться только по более-менее приличным дорогам. Кристи, впрочем, не повезло — его танки и САУ долгое время оставались опытными машинами, зато тему колёсно-гусеничных танков стали развивать в других странах.
Первыми успех, хотя и локальный, праздновали французы из FAMH — ими было построено более десятка колёсно-гусеничных танкеток Autochenille Saint-Chamond Mle.1921. Эти машины вызвали массу нареканий и тем не менее стали первыми серийными колёсно-гусеничными танками. У англичан дальше опытных машин дело не продвинулось, зато колёсно-гусеничной схемой активно занимались два немецких конструктора — Йозеф Фольмер и Отто Меркер. В случае с Фольмером речь шла о танке на базе трактора Hanomag Z WD-50, который предлагался Советскому Союзу, но больше заинтересовал чехословацкую сторону. Итогом стали колёсно-гусеничные танки семейства Kolohusenka, да и в целом до начала 30-х годов чехословацкие военные очень хотели получить колёсно-гусеничные танки. Если следовать логике адептов культа «танка-агрессора», чехословацкий президент Томаш Масарик спал и видел, как орды «Колохусенок» продвигались по автобанам, инфернально хохоча и навязывая соседям культ пива с кнедликами.
Ещё одной страной, которая очень активно занималась колёсно-гусеничными танками, являлась Швеция. Шведы также воспользовались услугами «варягов». Первым из них был Фриц Хейгль, более известный по монументальным трудам, посвящённым танкостроению. Талантливый австрийский конструктор разрабатывал по заказу шведской армии танк, который существовал и в колёсно-гусеничном виде. Смерть Хейгля в декабре 1930 года поставила крест на реализации данного танка, зато судьба второй разработки оказалась более успешной. Речь идёт о Räder-Raupen Kampfwagen m/28, также известном как Landsverk L-5. Данная машина была разработана Отто Меркером и шведской являлась с очень большой натяжкой. Дело в том, что непосредственно в Швеции было построено два из шести танков. Да и сама Landsverk находилась под колпаком GHH (Gutehoffnungshütte, Aktienverein für Bergbau und Hüttenbetrieb) — немецкой компании, также контролировавшей MAN. Собственно говоря, Landsverk была той самой наковальней, где ковался немецкий бронетанковый меч. Работы по колёсно-гусеничной теме на Landsverk закончились только в конце 30-х, когда стало окончательно ясно, что конструкция Меркера слишком сложна.
Изучение вопроса говорит лишь об одном: колёсно-гусеничные танки хотели все, но что-то приличное получилось только у Кристи. Кроме того, в 1935 году было построено 16 Convertible Medium Tank T4. Фактически до появления Medium Tank M2 все американские средние танки были колёсно-гусеничными. Невольно задаёшься вопросом, чьи автострады они должны были штурмовать и доказывает ли это агрессивные намерения США. Если же говорить серьёзно, то во второй половине 30-х годов мода на колёсно-гусеничную схему стала сходить на нет. Одной из постоянных проблем было разрушение резиновых бандажей опорных катков, при этом превосходство над чисто гусеничными машинами становилось всё менее очевидным. Столь долгое увлечение данной схемы в СССР объяснялось просто: там колёсно-гусеничные танки получились более или менее удачными. Впрочем, и в Советском Союзе к концу 30-х годов стали отказываться от данной схемы.
Вечно живой Т-28
Т-34, принятый на вооружение Красной армии 19 декабря 1939 года, считается лучшим танком Второй мировой войны. Вместе с тем существует мнение, что постановка данного танка на вооружение была чуть ли не ошибкой. Аргументом против Т-34 указывается то, что данный танк стал результатом эволюции колёсно-гусеничного танка БТ. Между тем до того основным советским средним танком был Т-28. Так вот, существует мнение, что вместо развития БТ требовалось развивать конструкцию Т-28. Более того, в качестве аргументов в данную теорию иногда даже добавляются схемы о том, каким бы могло быть развитие Т-28.
Как уже говорилось выше, при разработке Т-28 была позаимствована подвеска немецкого среднего танка Großtraktor Krupp. Собственно говоря, подвеску этого танка сами немцы не считали удачной, приняв решение развивать конструкцию Rheinmetall. В Советском Союзе решили иначе — не в последнюю очередь это было связано с изучением результатов испытаний на ТЕКО. Нельзя сказать, что советские конструкторы ошиблись. При изучении ходовой части разных танков, которое проводил опытный завод №185, наиболее удачной огневой платформой признали именно шасси Т-28. Оно обеспечивало плавный ход и по шоссе, и по бездорожью. Проблемы начинались при преодолении препятствий. На высоких скоростях подвеска вела себя плохо, особенно это касалось преодоления вертикальных препятствий на высокой скорости (15-18 км/ч). У упомянутого Großtraktor Krupp спереди имелся опорный каток, который частично принимал на себя удары при преодолении вертикальных стенок, при создании Т-28 от этого катка отказались.
Между тем требования АБТУ КА относительно подвижности танков постепенно росли. Увеличивалась и боевая масса танка, которая с 25,2 т постепенно доросла до 29. Попытка поднять максимальную скорость показала неоднозначные результаты. Опытный Т-28А действительно стал значительно быстрее, но возникли проблемы с преодолением вертикальных стенок и быстрой ездой по бездорожью. Разрушение ходовой части начиналось при езде по бездорожью на скорости 15-18 км/ч, при этом высота преодолеваемых вертикальных препятствий составляла всего 0,2-0,3 м.
В связи с выявленными проблемами АБТУ КА форсировало работы по потенциальному сменщику — колёсно-гусеничному танку Т-29. Перспективы Т-29 понимали и на заводе №185, куда в конце 1934 года окончательно передали работы по танку. По планам, производство Т-28 должно было прекратиться ещё в 1936 году, а сменял его Т-29 (данная машина действительно выглядела более перспективной). По ходу доводки проекта боевая масса достигла уровня Т-28, но при этом даже на гусеничном ходу этот танк превосходил машину, которую должен был заменить. Беда в том, что сам Т-29 оказался проблемным танком. Помимо всего прочего, причиной проблем стал указанный выше рост боевой массы — это привело к снижению надёжности ходовой части. Кроме того, Т-29 имел двухместную башню, при замене её на трёхместную конструкцию по типу Т-28 масса выросла бы ещё больше.
Совсем не радовала и цена. Сам Т-28 в этом отношении не был подарком: изначально он обходился по 250 000 рублей за штуку, а в 1938 году ценник подскочил до 380 000 рублей. При этом Т-29 даже по первоначальным расценкам обходился в 350 000 рублей, так что цена за серийную машину могла подскочить почти до полумиллиона. Для понимания сути проблемы, Т-26 обходился в 80 000 рублей, а БТ-7 — в 120 000. По итогам программу Т-29 в августе 1938 года закрыли. Что же касается Т-28, то в 1938-1940 годах их выпустили 263 штуки, то есть чуть больше половины от всего объёма. При этом в АБТУ КА прекрасно понимали — эта машина уже устарела.
На этом разработка средних танков в Ленинграде закончилась. В постановлении №198сс Комитета обороны при Совете народных комиссаров (СНК) СССР от 7 августа 1938 года сменщиком Т-28 значился тяжёлый танк прорыва. Одновременно этот танк сменял и Т-35. В дальнейшем развитие советских средних танков пошло по линии А-20/А-32, которые изначально являлись лёгкими танками. Что же касается Т-28, то он в принципе не рассматривался как образец для развития, так как устарел ещё в 1935 году — этот танк был слишком громоздким и имел слишком слабую броневую защиту. Что бы происходило при её усилении, хорошо видно по проекту Т-29ЦН. По проекту машина получала рациональные углы наклона броневых листов корпуса и башен, броневая защита лба увеличивалась до 50 мм, а бортов — до 30 мм, также ставилась торсионная подвеска. Это усиление увеличивало боевую массу танка до 32,5 т — можно только представить, что произошло бы с опорными катками. И это всё ещё идёт речь о танке с двухместной башней, превращение же Т-28 в идеальный средний танк альтернативного историка потянуло бы более чем на 35 т, не считая целого ряда других переделок.
В результате всех преобразований из Т-28 получается… совершенно новый танк. Ближе всего к нему был бы Т-115 — колёсно-гусеничный танк прорыва, который прорабатывался заводом №185 в 1938 году. Даже в гусеничном варианте и при толщине брони 50 мм боевая масса составила бы 35-36 т. И это мы ещё не говорим о таких аспектах, как цена и производственные возможности. Стоил бы такой средний танк как Т-35 и выпускался тиражом, в лучшем случае, 200-300 штук в год. Одним словом, никакого глубинного смысла в дальнейшем развитии Т-28 не было в принципе.
Что же касается образцов Т-28, на которых обкатывалась подвеска тяжёлого танка Т-35, а также торсионная подвеска, то информация о якобы попытке модернизации в данном направлении является не более чем бурной фантазией отдельных авторов. Данные опыты имели всего одну цель — выбрать оптимальную подвеску для тяжёлого танка СМК-1. Именно он и должен был сменить Т-35, а также Т-28, но позже появился «урезанный» вариант данной машины, более известный как КВ.
Немецкая чудо-броня и плохие снаряды
Одним из широко известных мифов стала история с якобы проваленными испытаниями по обстрелу немецкого танка Pz.Kpfw.III в 1940 году. Якобы осенью 1939 года один такой танк был захвачен советскими войсками. Последовали испытания обстрелом борта немецкой машины, в ходе которого из 5 попаданий с дистанции 400 м якобы удалось добиться пробития всего в 2 случаях. Также немецкую цементированную броню толщиной 30 мм якобы признали равнопрочной советской броне толщиной 42-44 мм. Кроме того, советские снаряды выпуска 1938 года были якобы перекалёнными, что ещё сильнее ухудшало ситуацию. На основании подобных публикаций складывается картина, что немецкие танки были почти неуязвимы для огня советских танковых и противотанковых пушек.
И автор этой статьи, и другие исследователи упорно пытались найти тот самый отчёт об испытаниях, на который ссылаются авторы подобных публикаций. Найти подобных материалов не удалось, зато удалось обнаружить доказательства того, что факт захвата осенью 1939 года немецкого среднего танка Pz.Kpfw.III является не более чем попыткой выдать желаемое за действительное. В самом деле, благодаря лихому рейду 24-й легкотанковой бригады на немецкий СПАМ, располагавшийся в Томашув-Любельском, оказалось захвачено два десятка танков и тягачей — среди них были и два немецких танка, вот только это были Pz.Kpfw.II Ausf.B и Ausf.C. Один из этих танков действительно обстреливали, и его броня без проблем пробивалась, причем её посчитали хрупкой. На самом деле немецкая «тройка» в СССР действительно попала, но это был Pz.Kpfw.III Ausf.G, официально купленный в Германии. Об истории данного танка есть отдельный материал, стоит лишь отметить, что полноценного обстрела корпуса данной машины не было в помине. Никто не стал бы расстреливать танк, который представлял для советской танковой промышленности огромный интерес как носитель технологий.
Броню этого танка действительно изучали всерьёз. В 1942 году НИИ-48 подготовил материал, посвящённый броне зарубежных танков, где как раз и фигурировал тот самый Pz.Kpfw.III Ausf.G, купленный в 1940 году. И уже этот доклад вызывает массу вопросов насчёт цементированной брони. Дело в том, что никакой цементированной брони в бортах НИИ-48 не обнаружил — она имелась только у лобовых деталей, что вполне логично, так как именно лобовая часть танка принимает на себя основной объём вражеских снарядов.
Дальше начинается самое интересное. Танк действительно обстреляли — в борт, но не совсем. На Ижорском заводе, где как раз в это время находился НИИ-48, для обстрела взяли крышку эвакуационного люка, заменив её такой же деталью, которую сделали на заводе. Крышку испытали обстрелом, и первый же 45-мм снаряд её расколол. Больше обстрела из 45-мм пушки не производилось — несомненно, все читатели умеют считать, и разница между цифрами 1 и 5 очевидна. Естественно возникли подозрения, что дело в термическом воздействии на деталь (её разрезало пополам перед обстрелом). Поэтому была изготовлена такая же деталь из советской стали ФД 5634, которую точно так же сначала разрезали пополам, а затем произвели два выстрела на пределе пробития (скорости снаряда — 525,4 и 564,2 м/с). Пробития детали не произошло, на люке появились две вмятины. Итого имеем одно пробитие немецкой брони толщиной 30 мм и два непробития советской брони той же толщины, при этом использовались одинаковые снаряды. То есть всё в точности наоборот.
Данные испытания были далеко не единственными. В октябре 1940 года проводились испытания 45-мм противотанковой пушки образца 1937 года. На них выяснилось, что броню толщиной 30 мм, установленную под углом 30 градусов от нормали, снаряд пробивает на дистанции 1000 м. Никакой обеспокоенности насчёт бракованных снарядов нет и в помине. Обеспокоенность есть только в том, что при повышении толщины брони до 40 мм дистанция пробития резко падала. Аналогичные испытания обстрелом продолжились и далее. В 1942 году танков для обстрела хватало, и так сложилось, что обстрел немецкой самоходки StuG III Ausf.B производился бронебойными снарядами того самого «дефектного» 1938 года. Лоб толщиной 50 мм снаряд не пробил, что ожидаемо, зато борт был пробит на дистанции 850 м. Те же результаты были получены и при обстреле борта немецкого среднего танка Pz.Kpfw.III Ausf.H. Автор этой статьи и его коллеги продолжают с нетерпением ждать того самого отчёта с цементированной бортовой бронёй и перекалёнными снарядами…
Источники:
- РГВА
- РГАЭ
- ЦГА СПб
- ЦАМО РФ
Юрий Пашолок
Подпишись: