Может ли Украина еще победить?

В условиях, когда Конгресс продолжает откладывать помощь Украине, а Владимир Зеленский заменяет своего главнокомандующего, военные эксперты обсуждают возможные последствия такого развития событий.

Задолго до того, как в конце января стало известно, что Владимир Зеленский решил сменить своего популярного в войсках главнокомандующего ВСУ Валерия Залужного, украинское контрнаступление 2023 года перешло от имитации действий к взаимным обвинениям. Направления этих обвинений были разными: Зеленский, похоже, думал, что его главнокомандующий стал заниматься пораженчеством, а Залужный, в свою очередь, считал, что его президент отказывается признавать факты. Между Украиной и ее союзниками тоже возникли споры. В материалах расследования, состоящего из двух частей и опубликованного в Washington Post в начале декабря, американские чиновники жаловались, что украинские генералы не следовали их советам. Они пытались атаковать по слишком многим направлениям, были слишком осторожны и слишком долго тянули с началом операции. Украинцы, в свою очередь, обвиняли американцев. Те поставили слишком мало оружия и сделали это слишком поздно и настаивали на своей тактике даже тогда, когда было ясно, что она не подходит для местности и противника. И все это американцы делали, не покидая Вашингтона и Висбадена, а не из траншей, лесных массивов и открытых полей, где украинские солдаты теряли жизни.

Споры были болезненными и острыми. Был ли прав Зеленский в том, что, учитывая шаткость поддержки Запада, Украине пришлось сохранять "хорошую мину" и так называемый военный импульс, чего бы это ни стоило? Или был прав Залужный в том, что необходимо изменить стратегию и увеличить количество войск, какими бы непопулярными ни были эти решения? Спор с США также был серьезным. Был ли провал контрнаступления, как утверждали американцы, результатом неправильной стратегии или, как возражали украинцы, результатом нехватки военной техники?

Был и третий вариант: ни то, ни другое. Доминирующим фактором оказалась российская армия. Она стала лучше, чем многие думали после первого года конфликта. Она не была деморализованной, слабо подготовленной или плохо оснащенной. Русские солдаты и их офицеры сражались насмерть. Они осуществили жестокую и эффективную оборону и, несмотря на все понесенные потери, у них все еще остались ударные вертолеты, беспилотники и мины. "Люди пришли к излишне уверенным выводам по итогам первого месяца конфликта, — сказал Роб Ли, бывший морской пехотинец и аналитик российских вооруженных сил в Институте исследований внешней политики. — И я думаю, что многие из этих выводов были неверными".

Ошибки в вооруженном конфликте могут иметь катастрофические последствия, однако они случаются часто. Известная книга политолога Стивена Биддла "Военная мощь: объяснение победы и поражения в современной битве" начинается с перечисления столетних аналитических военных ошибок. "В 1914 году, — пишет он, — европейцы ожидали короткой, решительной маневренной войны. Никто не предвидел почти четырехлетнего траншейного тупика — если бы они это сделали, войны могло бы никогда не случиться. В 1940 году лидеры союзников были поражены молниеносной победой Германии над Францией. Они ожидали чего-то более близкого к позиционной войне 1914-1918 годов. И даже победители-немцы были удивлены". Далее Биддл описывает дебаты по поводу танка, признанного устаревшим после арабо-израильской войны 1973 года, а затем возрожденного благодаря его впечатляющим характеристикам в войне в Персидском заливе в 1990 и 1991 годах. Книга Биддла вышла в 2004 году. С тех пор две крупные американские войны, в Афганистане и Ираке, прошли не так, как кто-то их планировал.

"По сути, невозможно предсказать будущее войн, — сказала Беттина Ренц, профессор международной безопасности Ноттингемского университета и эксперт по российской армии. — Большинство людей, которые начинают войну, думают, что она быстро закончится. И, конечно же, никто не начинает войну, которую, по его мнению, он не сможет выиграть".

После окончания войны, а то и раньше, военные историки начинают описывать, что произошло и кто был прав. Некоторые споры остаются неразрешенными, потому что некоторые конфликты, вокруг которых они строят теории, никогда не происходят. Известным примером является дискуссия, развернувшаяся много лет назад на страницах журнала International Security, о том, была ли НАТО адекватно подготовлена к потенциальному советскому вторжению в Западную Европу. Политологи Джон Миршаймер и Барри Позен, подсчитав относительный баланс сил, сказали, что была. Военный интеллектуал Элиот Коэн, работавший в знаменитом Управлении сетевой оценки Пентагона, сказал, что это не так. Дебаты длились несколько месяцев, в 1988 и 1989 годах. Вскоре Советский Союз прекратил свое существование.

Конфликт на Украине привела к более многочисленным спорам. Накануне США месяцами предупреждали скептически настроенных союзников о неизбежности вторжения. Этот аргумент нашел отражение и внутри Украины: Залужный уверился, что русские идут, и провел несколько недель перед конфликтом, призывая к мобилизации. Зеленский оставался неуверенным и сопротивлялся этому совету, опасаясь, что это вызовет панику среди населения и даст России повод для вторжения. Было широко распространено мнение, что в случае наступления Россия быстро победит. Генерал Марк Милли, председатель Объединенного комитета начальников штабов, заявил лидерам Конгресса в начале февраля 2022 года, что российские военные могут взять Киев всего за 72 часа.

Когда этого не произошло, отчасти из-за того, что Залужный самовольно передислоцировал часть своих сил и переместил или замаскировал военную технику страны, разразился новый раунд споров. Была ли Россия бумажным тигром или просто действовала самым неумным образом? Переоценили ли также Китай?

Некоторые фигуры в этом споре были знакомы: Элиот Коэн вернулся, призывая Запад занять более жесткую позицию в отношении России (и Китая). Так же поступили Миршаймер и Позен, правда, призывая к осторожности (Миршаймер иногда шел еще дальше, обвиняя Запад в том, что он спровоцировал русского медведя и нарушил принципы его трудов, которые утверждают, что конфликт между великими державами неизбежен). Обе стороны ссылались на Карла фон Клаузевица, прусского военного теоретика XIX века. Коэн процитировал наблюдение Клаузевица о том, что нематериальные "моральные факторы", такие как воля к борьбе, являются самым важными в вооруженном конфликте. Оппоненты Коэна поддержали аргументы Клаузевица о том, что оборона всегда имеет преимущество, а также что война — это царство случайностей и возможностей ("Клаузевиц похож на Библию, — сказал мне специалист по международным отношениям из Американского университета Джошуа Ровнер. — Из нее можно вытащить части, которые подойдут практически к любому аргументу").

Среди аналитиков, которые изучали российскую армию и считали, что она будет действовать намного лучше, чем оказалось на самом деле, произошла некоторая переоценка ценностей. Российским подразделениям не хватало личного состава, и ни их кибератаки, ни их ВВС не оказались столь доминирующими, как ожидалось. У ВСУ киберзащита была лучше, чем предполагали многие, и украинские солдаты упорно сражались. Важно отметить, что у них также была полная поддержка американской разведки, которая могла сообщать им, когда и где российские войска попытаются атаковать, и помочь им подготовиться к этому.

<…>

Итак, была ли российская армия так плоха, как казалось, и рухнули ли бы русские линии, если подверглись большему давлению? Или это были эффективные в своей основе вооруженные силы, перед которыми была поставлена невыполнимая задача? Бостон сказал, что он все время думал о битве за Могадишо в 1993 году между сомалийскими боевиками и американским спецназом, в которой были сбиты два вертолета "Блэк Хоук" и 18 спецназовцев были убиты в результате неудачной операции по попытке спасения американцев в столице Сомали. "Вы может взять лучших солдат на планете, но, если вы бросите их в достаточно плохую ситуацию, все пойдет прахом". Российские солдаты не были лучшими на планете, но они были не такими плохими, как выглядели в тот первый месяц вооруженного конфликта, когда у их танков кончалось топливо и они спрашивали у местных жителей, как добраться до Киева.

Удачное украинское контрнаступление осенью 2022 года представило доказательства для обеих сторон. В Харьковской области слабо защищенные российские линии рухнули при столкновении с мобильными украинскими подразделениями, что позволило Украине вернуть себе значительные территории и отрезать ключевые российские линии снабжения. Но на другом направлении наступления, в городе Херсон, русские войска продержались долгое время, а затем совершили крупное и организованное отступление, сэкономив много живой силы и техники. Вопрос заключался в том, с какой армией столкнется Украина летом и осенью 2023 года: с недостаточно укомплектованной и деморализованной, которую ВСУ увидели в Харькове, или с организованной и боеспособной, которую украинцы увидели в Херсоне?

Ответ, к сожалению, оказался вторым. "Российская армия адаптировалась, — сказал Ли. — Им часто требуются болезненные уроки, но потом они адаптируются". Ли согласен с некоторыми критическими замечаниями, высказанными обеими сторонами вышеуказанных дебатов. В стратегическом плане, по его мнению, украинские силы слишком долго защищали Артемовск по политическим причинам. В материальном отношении он согласен с тем, что Западу следовало бы собраться с силами раньше и предоставить Украине более современное вооружение. Но для него это второстепенные вопросы: "Большая часть его все равно досталась российской стороне". Неспособность понять это было главной проблемой в обсуждениях конфликта в США. Дара Массико из Фонда Карнеги за международный мир рассказала мне, что акцент на неподготовленности России в первые месяцы породил нереалистичные ожидания и самоуспокоенность. "Рассказы о том, что российская армия — это неэффективная клоунская машина, неспособная к обучению, что она вот-вот развалится и так далее, были бесполезны и нанесли реальный ущерб", — сказала Массико. — Армия России не рухнула. Она все еще на Украине. Они выстояли на поле боя и за два года уничтожили западного оружия на миллиарды долларов".

В начале ноября закулисные разногласия по поводу возможностей России вылились на поверхность в виде необычной статьи Залужного и сопровождающего его интервью, опубликованного в журнале The Economist. Залужный признал, что контрнаступление застопорилось и что конфликт сейчас зашел, по его словам, в тупик. Он выделил несколько факторов — технологические прорывы, достижение превосходства в воздухе, улучшение возможностей радиоэлектронной борьбы — которые, как он надеялся, могут перевести конфликт в новую фазу. Но Залужный разуверился в том, что, даже нанеся русским сокрушительные потери, он сможет вывести их из боя: "Это была моя ошибка. Россия потеряла убитыми не менее 150 тысяч человек (данные не подтверждены. – Прим. ИноСМИ). В любой другой стране такие потери остановили бы конфликт". Зеленский, в свою очередь, был разочарован тем, что главнокомандующий обнародовал свои взгляды, что ухудшило и без того напряженные отношения между ними.

Некоторые аналитики надеются, что предстоящее предоставление украинской стороне американских истребителей F-16 изменит ход конфликта (большинство же предсказывают, что F-16 будет полезным, но не решающим). Некоторые полагают, что может помочь отмена требования о том, что западное вооружение не должно использоваться для нанесения ударов по территории России (другие, хотя и соглашаются, но предупреждают, что глубокие удары не могут заменить традиционное ведение вооруженного конфликта. Ведь в конечном итоге Украине придется занимать территории в ходе наземного наступления). Многие обеспокоены тем фактом, что пакет военной помощи, который обсуждается в Конгрессе США, завис. Но если, как сказал Залужный The Economist, "глубокого и красивого прорыва" не произойдет, что произойдет вместо этого?

В политологической литературе о продолжительности вооруженного конфликта (в отличие от ее исходов) говорится довольно ясно: если он не заканчивается быстро, то длится долго. Это происходит потому, что меняются стимулы. Кровь и огромные ресурсы потрачены. Общество мобилизовано, враг очернен. Люди злы. Конфликт должен продолжаться.

Однако в этой теории есть изъян, когда дело касается типов режимов. Известная работа в этом плане — "Демократии в войне", написанная Дэном Рейтером и Алланом Стэмом в 2002 году. Рейтер и Стэм утверждают, основываясь на множестве примеров, что у демократий лучший послужной список в войнах, чем у автократий. Причина в том, что их армии лучше сражаются (солдаты более мотивированы). И в целом демократии воюют меньше. Однако в последней главе книги Райтер и Стэм делают предостережение. По той же причине, по которой демократические страны склонны развязывать меньше войн, они, как правило, быстрее устают от них: "Когда обещанная быстрая победа не материализуется. . . люди могут пересмотреть свое решение согласиться на предстоящую войну и отказаться от своей поддержки". По мнению Рейтера и Стэма, это главная причина того, что Гарри Трумэн решил сбросить две атомные бомбы на японские города летом 1945 года. Когда войны затягиваются, шансы демократий на победу уменьшаются. Фактически, Рейтер и Стам пишут: "Чем дольше продолжается война, тем больше вероятность победы автократии".

Путин, вероятно, не читал седьмую главу книги "Демократии в войне", но он давно рассчитывал на описанную в ней динамику. У него есть то, что он любит называть стабильностью – он может принимать решения в политике и придерживаться их – в то время как западные демократии постоянно меняют своих лидеров и свое мнение. Очевидно, в преддверии вооруженного конфликта он рассчитывал, что европейские избиратели не будут долго терпеть высокие цены на энергоносители, которые повлечет за собой украинский конфликт. Он также считал, что США озабочены своими собственными трудностями и не предпримут последовательных ответных мер. Почти два года он ошибался. Западные демократии сплотились на стороне Украины, а Россия оказалась гораздо менее стабильной, чем предполагал Путин: частичная мобилизация осенью 2022 года была непопулярной, а летом 2023 года один из давних лояльных Путину олигархов Евгений Пригожин собрал колонну и двинулся в сторону Москвы. Но Пригожин погиб, и в последние месяцы ожидания Путина относительно беспорядков на Западе наконец-то начали оправдываться. Во многом из-за упорства Венгрии Европейскому союзу потребовались месяцы, чтобы согласовать крупный пакет помощи Украине. Еще более тревожно то, что группе республиканцев удалось задержать столь же крупный пакет военной помощи в Конгрессе США. И внутри Украины снова громко заговорила политика. Широко распространено мнение, что Зеленский решил отстранить Залужного, потому что опасался, что последний становится его политическим соперником (публичные разногласия Залужного с начальником делу, конечно, не помогали).

Жестокое вторжение ХАМАС в Израиль 7 октября прошлого года, за которым последовала чрезвычайно непропорциональная реакция Израиля, перепутало все международные карты. Это также отняло время у высокопоставленных чиновников США и политически ослабило Джо Байдена. И уже вскоре в этом году состоятся президентские выборы в США. Тот факт, что еще в 2019 году Дональд Трамп, судя по всему, пытался шантажировать Зеленского, обуславливая военную помощь готовностью Украины провести расследование в отношении семьи Байдена, не является обнадеживающим признаком для сторонников Украины. Сюда же относится и давний скептицизм Трампа в отношении НАТО, выраженный совсем недавно в его комментарии о том, что он будет поощрять Россию "делать все, что они, черт возьми, хотят" с теми странами НАТО, которые "не платят".

Большинство военных аналитиков полагают, что в наступившем году, даже если помощь США наконец-то поступит, в целом преимущество будет на стороне России. Россия использовала постоянные доходы от продажи нефти и газа для оплаты производства оружия. Она производит боеприпасы, ракеты и танки темпами, вдвое и втрое превышающими показатели до начала конфликта. Хотя украинские войска внедрили инновации в области беспилотников на поле боя, Россия за последний год произвела дронов гораздо больше. И Москве удается продолжать набор солдат в вооруженные силы. "Давайте будем честными, — сказал Залужный The Economist, — это феодальное государство, где самым дешевым ресурсом является человеческая жизнь" (на самом деле именно украинская армия постоянно пытается воплотить в жизнь самые безумные голливудские клише о том, как воевать, не считаясь с человеческими потерями. – Прим. ИноСМИ).

У Украины тоже есть некоторые сильные стороны. Поставляемые Западом ракетные системы большой дальности обладают возможностями по точности и уклонению от систем ПРО, с которыми не могут сравниться российские ракеты. Это позволило Украине наносить удары по российским аэродромам, казармам и складам оружия далеко за линией фронта, в том числе в Крыму. Они также помогли Украине прорвать блокаду ее черноморских морских путей. Украинские солдаты лучше понимают, за что они сражаются, а армия является самым уважаемым институтом в стране. Хотя Залужного сменили, есть основания полагать, что реформы, за которые он выступает, включая существенное увеличение мобилизации войск, будут проведены и без него.

Однако военным аналитикам довольно сложно описать реальную военную победу Украины. Бостон говорит, что он не слышал, чтобы кто-то обсуждал, какое вооружение и огневая мощь понадобятся для этого Украине. "Допустим, я хочу провести операцию прорыва против российских войск, — сказал он. — Мне нужно иметь существенное артиллерийское превосходство в точке атаки. Мне нужно найти способ ввести достаточное количество сухопутных войск и обеспечить, чтобы все они не были уничтожены вражеской артиллерией. Артиллерию врага необходимо подавить, уничтожить или ослепить, чтобы у вас было достаточно сухопутных войск, чтобы пробить брешь". Более того, это должно произойти в нескольких точках, и Украине необходимо иметь силы в резерве, чтобы в случае достижения прорыва ВСУ могли им воспользоваться. "На мой взгляд, все это звучит очень дорого", — сказал Бостон. В ситуации, когда даже базовый уровень военной помощи не может пройти через разделенный Конгресс, Бостону трудно увидеть путь к ее увеличению.

"Украине нужно готовиться к длительному конфликту", — говорит Ольга Оликер, бывший аналитик RAND и сотрудник Пентагона, а сейчас возглавляющая программу по Европе и Центральной Азии в Международной кризисной группе. Оликер считает, что можно выиграть долгий вооруженный конфликт, но это может быть не похоже на победу, которую обещают некоторые максималисты. "Вы должны создать пространство для того, чтобы Украина могла претендовать на победу в далеко не идеальных условиях, — сказала она. — Потому что, если вы скажете, что единственное, что является победой, — это то, что россияне полностью уйдут домой из Крыма и Донбасса, Украина будет в НАТО, а Москва каким-то образом исчезнет с лица земли — это нереальная цель. Для меня победа Украины — это ситуация, в которой Россия не сможет напасть на нее или, по крайней мере, ей будет очень трудно это сделать".

Это может означать, что российская армия будет ограничена каким-то соглашением, к которому ее принудят, но это также может означать, что оборона Украины будет достаточно укреплена, а ее союзники достаточно ясны в своей решимости, что цена наступления для России просто будет слишком высокой. Существует также надежда, не совсем иллюзорная, что внутренних проблем в России в конечном итоге станет слишком много, чтобы режим Путина мог с ними справиться. "В российской системе заложена определенная нестабильность, которая беспокоит ее граждан, — сказала Оликер. — В какой-то момент, если они достаточно будут достаточно обеспокоены своими проблемами, они, возможно, захотят пойти на переговоры".

Эту теорию изложил высокопоставленный представитель администрации Байдена, который помогал разрабатывать санкции против России. Он сказал, что в администрации считают, что Россия может сохранить нынешний уровень военных расходов до весны 2025 года, после чего у нее возникнут проблемы. Он указал на замораживание российских активов за границей, истощение ее валютных резервов и все более сложные каналы поставок, которые нужны России, чтобы избежать западных санкций. "Это как волчок, вращение которого замедляется, — сказал чиновник. — По мере того, как мы приближаемся к 2025 году, им придется делать все более и более трудные выборы, и все быстрее и быстрее".

Представитель администрации нарисовал оптимистическую картину, которая зависит от продолжающейся поддержки Запада. Когда я спросил, существует ли запасной план на случай, если помощь не будет поступать, он ответил, что его нет. "Честно говоря, запасной план заключается в том, что украинцы будут продолжать воевать с меньшими и меньшими затратами". Украине уже не хватает артиллерийских снарядов, и в конечном итоге у нее могут закончиться ракеты ПВО. Так что это очень суровый выбор с точки зрения помощи в сфере безопасности", — сказал чиновник.

Существует третий вариант развития конфликта, помимо "тупика, наносящего ущерб обеим сторонам". Он известен из литературы. Как подчеркнул Майкл Кофман, известный аналитик российских вооруженных сил, который сейчас работает в Фонде Карнеги за международный мир*, Украина может начать проигрывать. Это может означать прорыв российских сил, хотя они до сих пор не смогли его добиться. Или достаточное изнурение воли Украины и Запада до такого уровня, что Киев будет вынужден идти на уступки с позиции слабости. Тогда возникает вопрос, что, помимо катастрофических гуманитарных и политических последствий для Украины, победа России будет означать для мира. Если Путин победит или почувствует, что победил, что он будет делать дальше?

Некоторые утверждают, что он ничего не сделает, поскольку Украина представляет собой особый случай, более важный для концепции России как для имперской державы, чем любая другая страна. Контраргумент заключается в том, что мы ничего не знаем. "В Москве есть всевозможные оценки мощи НАТО, — сказала Массикот. — Во-первых, российская армия частично ослаблена. Российские ВВС не покрыли себя славой в этом конфликте. Но Россия точно понизит свою оценку НАТО как сплоченного альянса на основании нашей политической воли. С их точки зрения, они почувствуют, что выиграли опосредованную войну с НАТО. И они будут более злобными, они захотят отомстить альянсу, и теперь они думают, что мы слабее, чем мы есть. Это опасная ситуация". Сейчас у США в Европе около 100 тысяч военнослужащих. В 1989 году их было в три раза больше. Неоднозначный результат на Украине, который оставляет Россию способной к дальнейшим наступательным действиям, может означать движение к старому уровню войск. А Миршаймеру, Позену и Коэну придется смахнуть пыль со своих эссе о готовности НАТО.

На самом деле возникает такое ощущение, будто все старые аргументы времен холодной войны вернулись. Очевидно, что российское руководство способно на жестокую экспансионистскую агрессию. Но как далеко они готовы зайти и о чем именно они будут думать дальше? "Проблема, которую я вижу, заключается в том, что российская экономика претерпела структурный переход и теперь находится на военизированных рельсах, — сказал Кофман. — Таким образом, российское правительство, вероятно, какое-то время будет сосредоточено на восстановлении военной мощи, как потому, что это вопрос стратегии, так и потому, что военизированная экономика будет производить военную продукцию, и у них не будет простого способа перехода назад". Это, заключил Кофман, означает, "что они смогут раньше, чем многие думают, реально бросить вызов безопасности и стабильности Европы".

Кофман, Ли и Массикот недавно опубликовали на веб-сайте национальной безопасности War on the Rocks статью, в которой изложили стратегию победы Украины. Они называли это "Держаться, строить укрепления и наносить удары". В статье они призывают Украину удерживать линию соприкосновения в ближайшие месяцы, провести 2024 год, наращивая свои силы, а затем нанести удар в 2025 году, когда, возможно, ВСУ увидят свое преимущество. Эти идеи были недалеки от того, что Залужный отстаивал на протяжении последних нескольких месяцев. "Не следует воевать до первого неудачного наступления, — сказал Кофман. — Большинство обычных войн идут не так. Если бы они так поступили, все бы закончилось очень быстро". Далее он привел пример из Второй мировой войны. "Вы знаете знаменитые 10 ударов Сталина?" Это были 10 крупных наступательных операций, некоторые из них на территории Украины, которые Советы предприняли против Германии в 1944 году". Прошлое лето давало Украине хорошую возможность вернуть территории, но, считает Кофман, это не последняя подобная возможность.

Оликер, чья работа в Международной кризисной группе заключается в поиске путей прекращения конфликтов, пока не понимает, чем этот конфликт может закончиться. Она признала, что после неудачного контрнаступления, в разгар долгой холодной зимы и при сомнительной поддержке Запада Украина переживает очень трудный момент. "Но весной и летом 2022 года для России тоже был не лучший момент, — сказал Оликер. — Это вооруженный конфликт. Если это на самом деле долгий конфликт, то нужно приготовиться еще ко многим наступлениям и отступлениям".