Редакция Readovka вместе с журналистом, писателем и нашим автором Евгением Нориным отправилась в Донбасс, чтобы увидеть все своими глазами. Представляем видео со встречи Евгения с нашими читателями в самом сердце русского мира – Донецке.
Евгений Норин о нашем времени
– 24 февраля я проснулся и понял, что мы снова живем в учебнике истории. Конец истории провозглашался много раз, и каждый раз выяснялось, что слухи об остановке человеческого развития, остановке человеческого бытия – несколько преувеличены. Но дело в том, что Россия последние несколько десятилетий действительно пребывала в состоянии конца историй. Когда закончились 1990-е годы, и пропала необходимость драться за корку черствого хлеба, то довольно долгое время – по историческим меркам, конечно, очень небольшое, но по меркам одного человека долгое – мы жили в состоянии, когда наша национальная идея состояла в том, что мы будем продавать нефть, а все остальное купим. Эта нехитрая мысль овладела элитами, и они этим занимались, пока не произошли некоторые события, которые заставили нашу страну обратиться к самой себе, вспомнить, что мы действительно страна, начиная от Владивостока и заканчивая сейчас уже Донецком, а в будущем, видимо, не только им. И это было совершенно неожиданно.
Я занимался сбором гуманитарной помощи с 2017 года и когда начал это делать, меня шокировало, какое количество разного народа откликнулось: жертвовали люди из Хабаровска, Мурманска, из городков, о существовании которых я даже не знал. Сам я тогда жил в Перми, и это тоже не совсем ближний свет был к Донбассу, но я почувствовал, что мы – страна.
Я довольно много занимался историей вооруженных конфликтов 1990-х и, в частности, террора на Кавказе и чеченской войны, и одна из вещей, которые очень серьезно влияли на события начала и середины 1990-х – полнейшая деморализация общества, народ был настолько испорчен, что был готов практически на все, что угодно, лишь бы хоть одну иголку «вынули из-под ногтей».
Поворот, наверное, случился в 1999 году, когда стало понятно, что ценой позора мир не покупается, можно обрести только больше ужаса и страданий таким методом. С этого и начался какой-то совершенно другой процесс, когда страна начала искать себя. А то, что произошло сейчас – это ужасающих масштабов вызов. На наших глазах ставки еще никогда не были настолько высоки, потому что сейчас противник готов воевать до нашей безоговорочной капитуляции. Но именно такой переломный момент – это шанс создать новое государство, основанное на более здоровых принципах, государство, в котором будут возможны вещи, бывшие невозможными раньше и наоборот.
Когда я начал писать книгу «Чеченская война» и заинтересовался этой темой, то понял, что опорной книги по этой теме попросту не существует: у нас есть огромный массив мемуаров, есть много журналистских работ, исследований на узкие темы, но нет более обобщенного текста, который можно прочитать и получить представление о чеченской войне. И дело в том, что в этом проблема современной России – существует великое множество событий, людей, явлений, которые толком не освещены и не описаны. Это же касается и войны в Донбассе, она идет восемь лет, но ее история зияет огромными белыми пятнами. Причем зачастую это связано не с тем, что там есть секреты, о которых нельзя рассказывать, а с тем, что с одной стороны у нас есть государство, которое очень не любит рассказывать и разговаривать о людях, в том числе людях которые льют за него кровь, а с другой – есть общество, которому часто не хватает самоорганизации и готовности прикладывать усилия, чтобы объяснить себе себя, объяснить себе историю. И в случае с чеченской войной я пробовал закрыть этот вакуум самостоятельно. Уверен, что тем же самым нужно будет заняться и с войной в Донбассе, и с текущей операцией на Украине.
Об информационной войне
– У нас огромная проблема в том, что зачастую само общество и государство не может объяснить себе себя и рассказать историю о нас же. Государство исходит из того, что все нужно засекретить, но беда в том, что это путь в абсолютное никуда, потому что если мы не будем об этом разговаривать, это не значит, что никто не будет. Если на все повесить гриф секретности, то это будет значить только то, что об этом будут говорить другие люди, и в тех интонациях, которые нам скорее всего не понравятся. К примеру, теракт в Беслане, по поводу которого у нас также нет опорного материала, который бы обобщил информацию. Зато у нас есть фильм дилетанта Юрия Дудя (российский журналист, видеоблогер, главный редактор издания Sports.ru, внесен в реестр СМИ-иноагентов), которому «лапшу на уши навешали», и у него не хватает квалификации ее с себя снять. Но дело в том, что у нас основная масса людей таковы же, потому что они не специалисты, и нельзя требовать от людей, чтобы они великолепно в чем-то разбирались, если это не является областью их интереса. И в силу именно этого вышло так, что господин Дудь, а также другие господа вроде авторов «Новой газеты», фактически захватили умы, и сейчас людям буквально приходится объяснять на пальцах, что группа «Альфа» не всех детей из огнемета убила.
И мы рискуем повторить то же самое в случае с Донбассом, потому что, надо признать, на Украине очень активно занимаются разработкой данной темы – понятно, с каких позиций это все написано. Я не хотел бы делать вид, что мы ведем информационную войну. Мы не ведем информационную войну, мы объясняем себе и согражданам нас самих, нашу историю, наше настоящее и образ нашего будущего.
О себе
– Я жил долгое время в Перми, по образованию юрист, и долгое время пытался работать по специальности. И все это время занимался тем, что писал статьи на исторические темы в социальной сети ВКонтакте. И в какой-то момент ныне покойному Егору Просвирнину (российский публицист и общественно-политический деятель, главный редактор интернет-издания «Спутник и Погром» - прим.ред.) эти тексты скинули в личные сообщения, и он написал: «Евгений, а не хотите делать то же самое, только постоянно и за деньги?». И с тех пор отечественная история это не мое хобби, а моя профессия.
Когда я только начинал, я думал, что же я буду делать, когда закончатся сюжеты? И теперь эта мысль кажется наивной, потому что история оказалась похожей на громадный сериал, который никогда не заканчивается: одни персонажи заменяют других, события переплетаются, и происходят вещи, которые если описать в художественном романе, то их сочтут за плод сумасшествия автора. И чем больше я закапывался в историю, тем интереснее становилось.
О любви к дончанам
– Я с удовольствием приезжаю в Донецк, потому что люди здесь какие-то неформальные, искренние, знаете, это проявляется иногда в каких-то совершенно странных вещах. Например, когда я проходил таможню, российский таможенник меня просто пропустил. Донецкий же таможенник с абсолютно каменным лицом пролистал мой паспорт, после чего широко улыбнулся и сказал: «Аа, родина “Реальных пацанов”».
Другая история случилась, когда мы перевозили через границу гуманитарный груз – медикаменты. Мой друг не хотел, чтобы нас досматривали и выясняли, что за кучу медикаментов мы везем, и он просто прошел по колонне и попросил людей взять по коробке груза. И они согласились. А на другой стороне специальный человек эти лекарства забрал. Никто ни секунды не думал – они были готовы мне помочь.
О книге «Молот Урала» и современных героях
– «Молот Урала» – это мой небольшой очерк про пермскую 62-ю гвардейскую танковую бригаду в Великой Отечественной войне. Когда я приступал к работе, то больше всего боялся, что это наша местная легенда, но чем дальше я читал про это, тем больше проникался, и уже имел возможность поднять архивы и читал журналы боевых действий как триллер. Эти люди попробовали все, что можно было попробовать на этой войне, начиная от прорыва позиционного фронта и заканчивая «месиловом» с немецкими механизированными частями и вплоть до штурма островов. И чем больше «закапываешься» в историю, тем больше увлекает.
Сейчас современность нам подарила кучу колоритных подразделений со своим лицом, начиная от общеизвестных, таких как «Спарта», «Пятнашка» и заканчивая менее попсовыми, вроде батальона Владимира Цвяхи, воевавшего под Луганском вокруг украинского 32-го блокпоста осенью 2014 года. Это люди совершенно своеобразные и колоритные, начиная от наших военспецов – от офицера части связи в ракетных войсках стратегического назначения, который уволился, чтобы повоевать в Донбассе, и заканчивая самим Цвяхом, который был харизматичным народным вождем, – он потом погиб подорвавшись на мине. И это еще одна штука, которой нам предстоит заняться, потому что полковые истории – это жанр почтенный, и я думаю, что нам надо будет много чего на эту тему написать.
Есть ли в русской истории персонаж, значимый лично для тебя?
– У меня их, наверное, толпы, но назову конкретных. Меня дико увлекает история адмирала Степана Макарова. Потому что человек, что называется, сам себя сделал: происхождение очень простенькое, отец почти что бедный, и первое место учебы этакое ПТУ, но при этом дикое желание учиться, очень цепкий ум. Макаров – это первый человек, который провел успешную торпедную атаку во время войны в Турции. После этого адмирал попросил себе еще торпед в качестве награды. Он вошел в историю не как флотоводец, а как ученый, новатор и изобретатель. Он был «локомотивом» проекта первого океанского арктического ледокола «Ермак». Мне в Макарове импонирует именно то, что человек назначил себя в великие исторические персонажи сам и ломился к этой мечте.
Другой персонаж – это Иван Беляев – начальник генштаба Парагвая. Дело в том, что в Парагвае он оказался, когда проиграл гражданскую войну в составе Белой гвардии. Это тот случай, когда человек, изгнанный из отечества и потерявший все, не теряется, а начинает заниматься какими-то интересными вещами. Вот он начал закрашивать одно из последних белых пятен на карте мира и исследовать регион Чако на границе Боливии и Парагвая. Там он обнаружил огромное количество племен индейцев, с которыми подружился, начал делать для них алфавиты и параллельно поступил на службу в парагвайскую армию, когда Боливия начала войну против Парагвая. Он еще и выиграл ее в составе Парагвая и потом всю жизнь занимался своими любимыми индейцами. И когда Беляев умер, то за гробом шли, во-первых, местный диктатор, и, во-вторых, огромная толпа индейцев, которые распевали «Отче наш». И, по-моему, в столице Парагвая до сих пор есть улица команданта Беляева. У этого человека не опускались руки в принципе, и он стремился вбить себя в историю примером чего-то положительного и хорошего – вот человек умер, а после него мир стал лучше как минимум для нескольких индейских племен и для страны Парагвай.
Еще один мой любимчик – это партизан 1812 года Александр Самойлович Фигнер. Дело в том, что у этого человека была специфическая черта: он не просто знал языки, но и умел имитировать диалекты. И он сделал главным оружием своего партизанского отряда собственную персону. Этот человек приезжал во французском мундире на французские позиции, там всех ругал за плохую службу, раздавал ценные указания, при попытке следовать которым французы, естественно, попадали в засаду. И такие вещи он проделывал постоянно. Он даже пытался убить Наполеона в Кремле, но туда его все-таки не пустили. Но амбиции Фигнера были несколько болезненными, такими, что сказывались на его отношениях с реальностью. Он погиб, когда собрал себе отряд из перевербованных пленных, бандитов, и с этим отрядом попытался завоевать себе королевство Вестфалию, но встретился с французской армией и пропал без вести, раненым бросившись в реку Эльбу. То есть такой герой авантюрного романа – человек, который брал хитростью и бесстрашием, и при этом так таинственно погиб.
И история состоит из этого. Ты читаешь про что-то одно, натыкаешься уже на другой сюжет, связанный с первым, с него на третий и в конечном счете оказывается, что у нас столько всего непознанного.
Меня зависть берет в этом плане к американцам, потому что у них на любую перестрелку в салуне есть по пять книг. Я бы хотел, чтобы у нас было так же.
Не хотел бы ты написать учебник истории для школьников?
– Именно учебник я, конечно, не напишу, потому что школьная литература – это специфический жанр со своими законами, но мне кажется, я смогу написать неплохую книгу для внеклассного чтения. Вообще на эту тему есть такой лайфхак: когда ты пишешь статью и не знаешь, с чего начать, то начни со слов «короче такая фигня» – после этого излагаешь все, что ты там пишешь, стираешь слова «короче такая фигня», и можно давать это в печать.
Иногда, когда я пишу, то представляю, что рассказываю это друзьям в кафе или в баре. Так, когда я писал статью о штурме донецкого аэропорта, на другой стороне экрана сидел боец батальона «Сомали» Ренат, который его только что взял. Я за 40 часов с краткими перерывами на сон и кофе это все написал, и Ренат мне говорил: «Тут фигня, тут ерунда, тут полный бред, а в общем нормально». И когда я нанес клавиатуре последний удар, я прочитал и понял, что рассказал это таким языком, которым мог это рассказывать друзьям.
Как ты хочешь изменить мир?
– Я хотел бы создать некий стиль работы с отечественной историей. Сам я никогда не смогу написать обо всем, о чем хочу. Но мне кажется, я могу сформировать некий стиль, потому что когда закончилась советская историческая школа, то на ее руинах получилась историческая корпорация, с точки зрения которой писать интересно было не главной задачей. Я убежден, что история существует во взаимодействии с обществом, а если ты хочешь, чтобы история влияла на мир вокруг тебя, то ты должен говорить с людьми на их языке. И если в моду войдет написание исторической литературы таким языком, который будет понятен интересен обычному человеку, то я буду считать свою задачу выполненной.
Ранее Readovka писала Пусть помогут вертушки!Публицист Евгений Норин и главный редактор издательства «Черная Сотня» Дмитрий Бастраков – о предстоящей презентации второго тома монографии "Чеченская война" и творческих вечерах Readovka в Донецке : публицист Евгений Норин и главный редактор издательства «Черная Сотня» Дмитрий Бастраков – о презентации второго тома монографии «Чеченская война» и творческих вечерах Readovka в Донецке.
Эмилия Руднева
Подпишись: