Когда аналитики исследуют данные о размерах и причинах экономического спада в Китае, то обычно обсуждаются или прогнозы, сделанные в виде стресс-тестов, или причины, озвучиваемые в ходе пропагандистских кампаний. Такие кампании ведутся или врагами Китая, или органами его официальной власти. Это приводит к необходимости распутывать большой клубок наслоений, так сказать, информационных «инверсивных следов», оставленных в целях не прояснить, а запутать понимание реальности.
Каждую концепцию приходится оценивать, проясняя сначала степень ангажированности источника, а потом взвешивать её достоверность. Если не вдаваться в анализ аналитических обзоров разных источников и их мотивов, а сразу перейти к выводам, то можно констатировать следующее:
1. Важную роль в информационном давлении на Китай в сторону понижающего тренда его экономического роста играют международные рейтинговые агентства, точнее, та самая «Большая тройка», известная как S&P (Standard & Poor’s), Moody’s и Fitch. Эти агентства, работающие на рынке облигаций, находятся в более сложном положении, чем традиционные СМИ.
Если журналистам простительна предвзятость и позволено (а порой и необходимо) искажать действительность, представляя её в более эмоциональном формате ради популярности, то рейтинговые агентства такое себе позволить не могут – ошибки способны повлечь потерю клиентов.
2. Западные эксперты ещё в 2016 году оценивали снижение роста экономики Китая до 5% в год, российские – в 6,6%. На мнение россиян безусловно влияли оценки их западных коллег, среди которых были не только члены «Большой тройки», но и профессор Stern Business School Нуриэль Рубини, экономисты Citigroup и аналитики Credit Suisse. Обсуждали размер падения экономики Китая и влияние этого падения на мировой ВВП, но общим мнением было то, что падение неизбежно.
На этом фоне 31% европейских компаний заявлял о разочаровании в бизнесе в Китае. Они пессимистично оценивали свои будущие прибыли. Консалтинговая компания Roland Berger Strategy Consultants и Торговая палата ЕС в Китае провели опрос представителей 506 компаний и выяснили, что за год доля пессимистов выросла – в 2015 году их было 23%. Если в 2013 году расширять бизнес в Китае хотели 86% опрошенных, то в 2015 уже 56%, а в 2016 – 47%.
Надо сказать, что в 2016 году Китай показывал 9,4% роста экономики, и фактора эпидемии коронавируса тогда не было. Прогнозы высказывались как гипотезы в виде анализа неких стресс-тестов: что будет, если всё пойдёт плохо. То, что сама постановка такого вопроса влияет на инвестиционный климат и является не экономическим, а политическим инструментом применения рейтингов как орудия недобросовестной конкуренции, никем из экспертов не высказывалось.
Названные аналитиками цифры никогда не сбылись. Прогноз роста китайской экономики в 2021 г. 8,5%. Фактор эпидемии коронавируса изменил картину. Эксперты в этом году отмечают: экономика Китая пройдёт V-образной путь: спад и потом подъём.
Основания для такой оценки существуют. Китайская ассоциация автопроизводителей (11 крупнейших автомобильных компаний) заявила о падении в первой декаде июня производства автомобилей на 36,6% по сравнению с доковидным периодом, это пробито второе дно по падению их производства. Первое было в январе 2020, когда производство упало на 20,2%. Производство смартфонов сократилось на 32%, до этого падало на 8%.
Восстановления не произошло. Это две отрасли, являющиеся вершиной производственной цепочки промышленности. В авиастроении процессы более долгие, и на коротких треках падение не фиксируется. Спад в смартфонах и автомобилях – это начало лавинообразного падения во всей экономике.
Дефицит полупроводников и микрочипов – одна из причин спада китайской экономики, называемых в Гонконге и зарубежных СМИ как причина спада. Микрочип – сердце любого прибора сегодня, основной компонент. Дефицит микрочипов будет преодолён ко второй половине 2022 года. Кто-то говорит о 2023 годе.
Но действительно ли дефицит микрочипов способен вызвать такие цифры падения? В Китае наблюдается классический кризис перепроизводства. Его пытаются объяснить пандемией, но она лишь ускорила накопившиеся до её появления тенденции. Падение торговли Китая с Вьетнамом – один из важнейших маркеров – произошло до пандемии, как и накопление биржевых пузырей.
Китай боролся с кризисом кредитной экспансией – он залил в промышленность $5 трлн. Производство воспряло. Сбой в автомобилях был небольшой, он длился 2 месяца в 2020 году. Влияли финансовые пузыри, накопившиеся на биржах и разгонявшие инфляцию.
На сегодняшний момент, несмотря на прогнозируемые цифры роста, китайская экономика исчерпала монетарные инструменты разгона производства. Инфляция разгоняет цены, падает покупательная способность, это подсекает кредиты, и банки шатаются. У Народного банка Китая нет резервов закрывать одновременно несколько финансовых дыр. В США спрос падает. Китайцы беднеют. Это реальная причина спада производства.
Проблема в том, что ФРС США не хочет отказываться от монетарных способов борьбы с кризисом и продолжит их. Это экспорт инфляции, который чувствует на себе весь мир, – и экономика России в том числе. Это создаёт определённую сферу умолчания и переводит конфликт интересов государств в скрытую форму.
То есть в политике США и Запада в целом будет тренд на подавление демократии, где тема ответственности будет блокирована. Перевод темы на гендерно-расовую проблематику служит цели отвлечения фокуса внимания от темы ответственных за кризис – о нём знали заранее и ничего не предприняли, так как это означает перераспределение механизмов власти в пользу других, немонетарных структур.
Между США и Китаем идёт борьба за передел рынка информационных технологий и коммуникаций. Китай традиционно закрывается здесь от Запада, который в ответ начал закрываться от Китая. Следствием этой борьбы стало начало формирования кластеров в виде зон экономического и политического господства США и Китая. Идёт борьба за союзников, где решающим фактором будет позиция России.
Если спад экономики Китая будет падать с влиянием на падение цены на нефть до $30 за баррель, то в России начнётся спад ВВП. Один процентный пункт падения в Китае влечёт 0,5 процентного пункта падения в России при сохранении нынешнего монетаристского курса, свидетельствуют представители руководства ЦБ РФ. Так как смена курса является острейшей политической проблемой, связанной с глобальной экономикой, то можно сказать, что при нынешних цифрах этого не случится.
Однако если США в состоянии продолжать монетарную политику, то в Китае и России подошли к пониманию исчерпанности для себя этого метода. Зависимость от доллара генерирует неприемлемые политические и военные риски, что означает сворачивание монетарных инструментов как в Китае, так и в России. Это вызовет новый виток острейшей конфронтации с США, так как означает отрыв от американского лидерства двух сверхдержав.
Снижение темпов экономического роста в Китае снизит их влияние на крупнейших производителей сырья: Россию, Чили, Малайзию, Норвегию, Австралию, что увеличит активность США, которые постараются усилить это снижение.
Снижение темпов роста в Китае повлечёт усиление внутренней борьбы в китайском руководстве и рост вмешательства США в эту борьбу. В любом случае это повышает значимость России, но создаёт нестабильность как на чувствительных для неё рынках сбыта, так и на её границах.
В любом случае экономика Китая переходит к более медленным темпам экономического роста. Официально власти Китая сохраняют цель удвоения ВВП к 2035 году. Однако для её достижения необходима социальная стабильность. Достигать её власти Китая намерены решением социальных проблем (социальная справедливость), усилением национальной безопасности и усилением государственной защиты госпредприятий, роль которых в новых условиях возрастёт.
В России будут наблюдаться те же тенденции. Однако проблема в том, что в России с её частноолигархической структурой элит нет политической основы для консолидации менеджмента госпредприятий и финансовых институтов. Центральной власти не на кого опираться, проводя политику национализации элиты и защиты экономики от внешнего давления.
Такую опору предстоит создать, избегая при этом потрясений и коллапсов управления. Главным требованием к внешней политике любой российской власти будет необходимость избежать столкновения с более сильными противниками или партнёрами. Немонетарные инструменты развития полностью хоронят либеральную демократию привычного толка, но к этому все уже не только давно готовы, но и ищут способа не отстать в этом от конкурентов.
Сохранение либерального экономического уклада возможно лишь в ЕС – с соответствующими перспективами отставания, падения субъектности и темпов развития. Рост авторитаризма и централизации – привилегия сильных. Это неизбежная реакция на кризис, возможная лишь для суверенных центров силы. Весь вопрос в том, какие силы и с опорой на какие инструменты будут этот курс проводить.
Подпишись: