Александр Васильевич родился в 1879 году в Бессарабии. Разумеется, он появился на свет в дворянской семье, принадлежавшей древнему рыцарскому немецкому дому Биберштейнов. По преданию, род берет начало на берегах Рейна. Позже Биберштейны переселились в Польшу, а в XVIII столетии – в Россию.
Флот как судьба
Предвижу вопрос читателей: почему обязательно «разумеется» Александр родился в дворянской семье? Ответ прост: если в сухопутной армии после реформ Александра II худо-бедно работали социальные лифты, то в гвардию и Военно-морской флот путь не дворянам оставался заказан. И нет там примеров судеб, подобных доле майора Ивана Деникина – отца одного из лидеров Белого движения в России, отданного в рекруты крепостного крестьянина, дослужившегося до офицерского чина и получившего личное дворянство.
Ничего похожего на флоте произойти не могло: столь велика была кастовая замкнутость офицерского корпуса. Данное положение дел автоматически порождало пренебрежительное отношение многих господ в погонах к простым матросам, о чем свидетельствуют применявшиеся по отношению к ним чудовищные телесные экзекуции, отмененные только в 1904 году. Неудивительно, что после Февральской революции именно на флотских офицеров обрушился террор матросов. Вообще в этой связи просто умилительно выглядят крокодиловы слезы поклонников монархии, скорбящих о ее крушении в 1917-м и так любящих вещать о любви царей, включая последнего, к армии и флоту.
Но вернемся к будущему адмиралу. Несмотря на немецкие корни, он сызмальства ощущал себя русским человеком, о чем и свидетельствовал спустя годы: «Я родился в семье, говорившей по-русски, крещен православным христианином, вырос с детства в православной церкви, как и отец и мать, сознавал и чувствовал себя русским, любил и люблю, знал и знаю Родиной Россию».
Детство Александр провел в Одессе в окружении флотских семей и здесь, прямо как по Марксу, бытие определило его сознание. Молодой человек поступил во многом благодаря хорошему знанию математики в морской кадетский корпус, который окончил с отличием. Далее служба на Черноморском флоте. Однако вскоре Немитцу предстояло неожиданно для него проявить себя на дипломатическом поприще: в 1902 году его направили с ответственным поручением в Константинополь.
Дипломат с кортиком
Я считаю необходимым рассказать о геополитической обстановке в Европе, едва переступившей порог трагического для нее XX столетия, дабы понять важность выпавшей на долю молодого мичмана миссии, а также степени оказанного ему доверия. К тому году на тесных просторах Старого Света сформировалось два центра силы. Первый в виде Антанты – военный союз Франции и России, в целом фактически под эгидой Парижа и направленный против Германии.
“ При отражении врангелевского десанта на Кубань впервые в истории военно-морского искусства под руководством адмирала Немитца была проведена успешная контрдесантная операция ”
Третья республика, рожденная после сокрушительного поражения армии императора Наполеона III от прусских войск, страшно боялась и обеими руками цеплялась за Россию, видя в русских солдатах пушечное мясо, только и способное сохранить независимость Франции.
Удивительного в подобном отношении ничего нет. Россия в глазах Запада начиная с середины XVI века, когда ее не удалось втянуть в коалицию против Оттоманской Порты, навязать католицизм и превратить в провинцию Священной Римской империи, всучив Василию III королевскую корону, – антиевропа. В книгах, подобных «Запискам о Московии» Сигизмунда фон Герберштейна, она представала средоточием всего плохого, чего романо-германскому миру не хотелось бы видеть у себя, от нее одновременно следовало отгородиться и использовать в своих интересах. Вот Франция и использовала.
Разумеется, российской буржуазии и помещикам в случае войны с немцами и победы над ними были обещаны некоторые преференции в виде Константинополя и проливов. Впрочем, вряд ли их передали бы Петербургу, который к 1917-му вследствие кабальных займов, предоставленных ему Великобританией, и суверенитетом-то в полной мере не обладал. Спасибо Николаю II.
Лондон, кстати, в начале 1900-х к франко-русскому союзу еще не присоединился, номинально продолжая придерживаться политики блестящей изоляции. Однако рост военно-морской мощи Германии, ее стремление к переделу мира и жадный взгляд на англо-французские колонии делал выбор Англии практически очевидным – правда, как показала история, не для кайзеровской дипломатии, рассчитывавшей в грядущем столкновении с русскими и французами на нейтралитет британского льва.
В этой связи возрастала политическая роль Османской империи. Дряхлеющая держава, но со стратегической точки зрения крайне выгодно расположенная, она представляла интерес и для Антанты, и для Тройственного союза. Оба блока пытались перетянуть ее на свою сторону, дабы задействовать внушительный людской потенциал Порты, ее территорию и сырьевые ресурсы в своих интересах. Соответственно наряду с дипломатическими миссиями особую активность в Константинополе проявляла разведка ведущих западных держав, особенно германская.
Так вот в османской столице германский посол сразу обратил внимание на русского морского офицера и попытался завербовать его, неуклюже намекнув на немецкую кровь Немитца, на что последовал достойный ответ: «Я как офицер дал присягу и никогда не должен ей изменить, оставаться верным ей во всем всегда! До последней капли крови, независимо от того, какого бы рода эта кровь ни была». В общем, не получился из Александра предатель.
Исключение из правил
Но это была не последняя проверка на прочность его внутреннего нравственного стержня. Вскоре Немитца ждало новое испытание: в 1903 году он снова на флоте – служит офицером-артиллеристом. А через пару лет в России полыхнула первая революция, не миновавшая, как известно, и Военно-морской флот. После знаменитого восстания на «Потемкине» четырех матросов с присоединившегося к броненосцу учебного судна «Прут» приговорили к расстрелу. Казнь должна была совершить рота под командованием Немитца. Тот отказался исполнять роль палача. В скором времени о его мужественном поступке стало широко известно на Черноморском флоте и арестованные матросы с участвовавшего в восстании крейсера «Очаков» попросили Александра Васильевича войти в число их защитников на судебном процессе.
Судили двести человек, из них четырех приговорили к расстрелу. Казалось бы, расправа неминуема. Оставался единственный выход, о котором спустя десятилетия уже в СССР вспоминал старый адмирал: «Как только стал известен приговор, адвокаты пришли ко мне домой: последний выход Александр Васильевич, вам просить командующего Черноморским флотом. Мы сознаем, что это грозит вашей карьере. Но завтра утром будет уже поздно».
Возглавлявший Черноморский флот адмирал Николай Скрыдлов принял Немитца и отменил смертный приговор. Одна из причин удивительна: офицер воззвал к христианским чувствам своего начальника. Удивительна тем, что русское дворянство в целом было религиозно индифферентно.
Надо сказать, что справедливость Скрыдлова была оценена матросами – правда, балтийцами. Адмирал умер в начале октября 1918-го и был погребен с воинскими почестями, а за гробом шли в том числе и рядовые моряки, что учитывая степень их неприязни к офицерам, представлялось исключением из правил. Да и, собственно, таким же исключением из правил стал в офицерской среде поступок Немитца, о чем свидетельствует вызов его на дуэль. Ибо в ходе восстания на «Потемкине» и других судах Черноморского флота погибли несколько офицеров. Видимо, Александра кто-то из офицеров посчитал предателем.
Дуэль не состоялась, поскольку тот, кто бросил вызов, сам не явился, но Немитц угодил на четыре месяца на гауптвахту. Казалось бы, все, карьера пошла под откос. Однако случилось обратное – будущий адмирал получил назначение штаб-офицером в Морской Генеральный штаб. Почему? Полагаю, отчасти потому, что Русско-японская война, кульминацией которой стал до того невиданный разгром в Цусимском сражении, со всей очевидностью продемонстрировала командованию Военно-морского флота необходимость реформ, а для их проведения требовались хорошо подготовленные офицеры.
Немитц как раз был из таковых. Недаром ему поручили написание труда, посвященного обобщению опыта войны с империей восходящего солнца. Справился блестяще. Чему свидетельством «Стратегическое исследование Русско-японской войны на море» и ряд других его работ, на базе которых был разработан курс лекций, прочитанный Александром Васильевичем в Николаевской морской академии.
Важная деталь: несмотря на достаточно высокий уровень образования военно-морских офицеров, который, возможно, был где-то и выше, нежели в сухопутной армии, Немитц при написании своих работ убедился: отечественные адмиралы и офицеры в целом имели достаточно смутное представление о стратегии современной морской войны, что со всей очевидностью и продемонстрировала Цусима.
А вот недооцененные русскими самураи здесь вполне могли стать примером. Ибо, писал Александр Васильевич: «Японский флот весь сверху донизу был хорошо обучен военно-морскому искусству вследствие того, что понимал современное морское оружие и его употребление в современной морской операции».
Справедливая оценка. Так, победитель русского флота в Цусимском сражении адмирал Того Хэйхатиро получил высшее военно-морское образование в Великобритании, как и многие другие офицеры японского флота. А у нас в Российской империи? Наместником на Дальнем Востоке, также командующим войсками в Маньчжурии и Порт-Артуре, был адмирал Евгений Алексеев. Единственное достоинство этого недалекого сторонника «маленькой победоносной войны с Японией» оказалось в принадлежности, пускай и опосредованной, к дому Романовых: существует версия, что он являлся внебрачным сыном Александра II. Устроили на теплое место, что обернулось для страны военным поражением.
Но Немитц не только критиковал вышестоящее начальство за непонимание самой сути современной морской войны, он стремился донести до офицеров и адмиралов свои взгляды на нее, свидетельством чему стал труд «Прикладная стратегия». Примечательно, что именно за данную книгу Александр Васильевич в 1927 году был удостоен звания профессора РККА. Но тогда, накануне Первой мировой, когда вышла «Прикладная стратегия», он и помыслить об этом не мог.
Поводырь Якира
1914-й Немитц встретил капитаном 2-го ранга и штаб-офицером Черноморской оперативной части Морского Генерального штаба, получив распределение в Ставку Верховного главнокомандующего великого князя Николая Николаевича Младшего.
Последний возглавил армию по той же причине, что и Алексеев наместничал на Дальнем Востоке. Только в отличие от него главком принадлежал к дому Романовым напрямую, будучи дядей царя. Все. Больше никаких причин вручать ему судьбу армий, сражавшихся с сильнейшим тогда противником, не было. Это ли не пример кризиса империи, на необъятных просторах которой не нашлось ни одного способного военачальника, имевшего необходимые дарования и знания, позволившие бы ему объединить в своих руках командование фронтами?
Да и с командующими фронтами как-то не ладилось, не то, что в Великую Отечественную, когда благодаря советской власти был реализован творческий потенциал народов СССР, в том числе и в деле военного строительства. Вырвавшиеся из тисков помещичьего гнета, они сокрушили фашизм и построили сверхдержаву с мощнейшим научным потенциалом.
Но вернемся к Немитцу. Видимо, служба в Ставке не пришлась ему по душе и он выразил пожелание отправиться в действующий флот. Просьбу удовлетворили, и в 1915 году Александр Васильевич вступил в командование канонерской лодкой «Донец», входившей в состав Черноморского флота, приняв непосредственное участие в боях с турецкими кораблями.
После Февральской революции Временное правительство назначило Немитца командующим Черноморским флотом. Я думаю, здесь сыграли свою роль несколько причин. Во-первых, сказалась его популярность среди нижних чинов, помнивших заступничество молодого тогда офицера и его ходатайство перед адмиралом Скрыдловым за приговоренных к расстрелу матросов. И в той обстановке поддержка рядового состава была не только важна, но и представляла собой едва ли не единственный критерий для занятия столь высокой должности.
Во-вторых, упомянутые труды Немитца, посвященные военно-морской стратегии в современной войне, равно как и продемонстрированный в ходе боевых действий профессионализм, делали его известным в высших военно-морских кругах и давали повод к продвижению по служебной лестнице. Сменил же Александр Васильевич на посту командующего своего будущего противника по Гражданской войне адмирала Александра Колчака и вскоре получил чин контр-адмирала.
После победы Октябрьской революции Немитц одним из первых военспецов переходит на сторону советской власти. Главной его заботой как человека военного оставалось поддержание флота в состоянии боевой готовности: мир-то еще не наступил, больше того – в условиях хаоса угроза со стороны противника черноморскому побережью России только увеличилась. Однако несмотря на все усилия адмирала и его авторитет, дисциплина на флоте в немалой степени из-за большого числа анархистов среди нижних чинов падала, а вместе с ней падала его боеспособность.
И тут Немитц зачем-то отправился к фактическому – номинальным был румынский король Фердинанд I – командующему Румынским фронтом генералу от инфантерии Дмитрию Щербачеву, большевиков не признавшему и позже ставшему участником Белого движения.
Одним словом, красные расценили этот поступок флотоводца как предательство и приговорили его от лица возглавляемой тогда знаменитым матросом Павлом Дыбенко Петроградской Верховной морской коллегии к расстрелу. Александру Васильевичу не оставалось ничего другого, как уйти в отставку и поселиться частным лицом в Одессе.
Тем не менее большевики о нем не забыли. Хорошо, что это были не горячие головы, скорые на принятие необдуманных решений, а трезво мыслящие политики. Речь о входившем в Совет обороны Украины Адольфе Иоффе. В июне 1919-го он обратился к Владимиру Ленину с просьбой вернуть Немитца на службу, ибо понимал: подлинное военное строительство может вестись только профессионалами. Флот – не исключение.
Да и стратегическая обстановка на юге России в целом складывалась далеко не в пользу красных: возглавляемые Деникиным Вооруженные силы Юга России (ВСЮР) развернули наступление на Харьков и Царицын, готовили операцию по захвату Одессы, которая будет успешно осуществлена в августе.
В результате Немитца вернули на службу, только почему-то не на флот, а в армию, причем начальником дивизии на Восточный фронт. Но на фронт Александр Васильевич уехать не успел. А в августе его разыскал Якир, возглавлявший 45-ю дивизию, заявивший: Одессу оставляем, пробиваемся на север. Ничего не понимавший в военном деле двадцатитрехлетний бывший токарь, успевший уже покомиссарить, осознавал, что не тянет на комдива: и сам сгинет, и людей загубит. Нужен профессионал, который сможет грамотно руководить дивизией в непростых условиях отступления.
Таким профессионалом и оказался Немитц – адмирал, которому предстояло заняться непривычным для него делом планирования и осуществления операций на сухопутном театре военных действий. Ситуация осложнялась фактическим окружением белыми и петлюровцами 45, 47 и 58-й дивизий, объединенных в Южную группу войск, номинально возглавленную Якиром. Номинально, поскольку разработка планов и их осуществление легли на плечи начальника штаба группы, каковым и стал адмирал.
Правда, Якир порой пытался командовать, но ничего путного из этого не получалось, о чем сам Немитц позже вспоминал, описывая состояние Южной группы: «Отсутствие оперативного плана у Якира (а откуда ему без наличия военспецов взяться? – И. Х.) и опасная бездеятельность… Якир пытается пробиться по железной дороге на Вапнярку. Выдвинутый им отряд терпит поражение… Потеряно еще несколько дней и создалось еще более критическое положение». Когда Якир понял, что докомандуется до полного разгрома, то принял, пишет Немитц, «мой оперативный план».
Это и спасло Южную группу, а адмирал проявил редкий для морского офицера талант в руководстве сухопутными операциями. Благодаря ему группа с боями прошла 400 километров и соединилась с главными силами 12-й армии, явив образец успешных действий в тылу противника.
Александр Васильевич в том походе получил ранение, но до самого завершения прорыва оставался в строю. Хотя ему было крайне нелегко. Вновь раскроем его мемуары. Немитц ранен: «Докторов в отряде нет. Рану загрязнили неопытные перевязчики. Температура растет: 39, 40, 42 градуса. Сознание ясное. Продолжаю помогать командующему советами, за которыми он приходит ко мне». Эти советы и спасли группу.
Красный адмирал
За свершенный подвиг адмирал был удостоен ордена Красного Знамени. А в феврале 1920-го он вернулся в родную стихию – возглавил Морские силы советской республики, став, одновременно членом Реввоенсовета.
Обстановка в стране оставалась напряженной: еще не закончилась Гражданская война на юге России, требовалось обеспечить поддержку красноармейских частей в деле разгрома белых и мусаватистов на Каспии и последующей транспортировки бакинской нефти, обеспечить безопасность Петрограда со стороны Балтики. Под непосредственным руководством Немитца Волжско-Каспийская флотилия провела важнейшую с военно-экономической и политической точек зрения Энзелийскую операцию, в результате которой были захвачены интернированные британцами суда белых в иранском порту Энзели.
В том же году при отражении врангелевского десанта на Кубань под руководством адмирала впервые в истории военно-морского искусства была проведена контрдесантная операция, спутавшая планы белых и в конечном счете приведшая к их поражению.
После войны Александр Васильевич, как и многие военспецы, – на преподавательской работе в Военно-морской академии, пишет труды, посвященные опыту обобщения Первой мировой войны на море и деятельности Главного морского штаба.
Жизнь Немитца не была легкой: вызванная ранениями глухота, смерть горячо любимых им близких людей. Это подорвало здоровье. Да и годы сказывались. В 1947-м он вышел в отставку, но без дела сидеть не мог, устроившись в картографически-корректорское отделение Гидрографического отделения Черноморского флота, продолжая писать научные труды, в частности ратуя за развитие надводного флота в целом и авианесущих крейсеров в частности.
Умер Александр Васильевич в 1967 году.
