Первый позор Гитлера: как немцы просчитались 22 июня
В 1941 году границу СССР охраняли 485 пограничных застав. 22 июня все они — от Баренцева до Чёрного моря, по плану «Барбаросса», должны были быть уничтожены. Немцы были уверены, что на это у них уйдет не более 30 минут. Но расчет нацистов оказался неверным. Шли часы, дни, недели, а пограничники продолжали оказывать ожесточенное сопротивление.
В год 70-летия Великой Победы из сотен тысяч пограничников — тех, кто первыми встали на пути гитлеровских войск, в живых остались единицы. Телеканал «Звезда» разыскал одного из них — Михаила Акимовича Могилевского.
Собака, фотограф и учебное ружье
Михаил Могилевский в июне 1941 года служил на 1-ой заставе 79-го Измаильского пограничного отряда на берегу реки Прут. Это был участок границы СССР и Румынии.
«Нет, никаких предчувствий по поводу того, что должна начаться война в конце июня 1941 года, у меня не было, а какие вообще могут быть предчувствия у 18-летнего парня? «Дедов», которых мы должны были заменить, почему-то, не демобилизовали. Конечно, мы на это обратили внимание, но они молчали, и мы молчали. «Деды», некоторым из которых тогда уже было по 26 лет, никому не жаловались, а кому тогда было жаловаться? Сталину?», — говорит ветеран Великой Отечественной войны.
Воскресного дня 22 июня Михаил ждал с особым чувством, он должен был отправиться в увольнительную. Командир разрешил ему сфотографироваться.
«В ночь с 21-го на 22-е июня я засыпал с мыслью о том, как я завтра утром возьму с собой учебное ружье, служебную собаку и сфотографируюсь «при полном параде». Но в половине четвертого ночи началась стрельба… Я был вторым номером пулемета Дегтярева, поэтому быстро оделся и помчался занимать заранее выбранную позицию. Вот почему из «военных» фотографий у меня на руках есть только один снимок, который я успел сделать еще в «учебке»», — вспоминает Могилевский.
«Сообразительные» румыны
Михаил Акимович считает, что всю заставу спасла «сообразительность» румынских солдат.
«Румынский десант, сумевший незаметно переправиться на наш берег, первым делом «взял языка» — нашего политрука Фесенко. Если бы это были немцы, то, я думаю, что они бы просто забросали казармы гранатами, и все… Фесенко оказался не только политически грамотным: он раскачал лодку, в которой его переправляли на тот берег, и смог вплавь перебраться назад. В 3:30 бой уже был в самом разгаре», — вспоминает ветеран пограничных войск.
В первые же минуты боя румынские артиллерийские батареи открыли огонь по советской стороне — Рени, Измаилу, Килии, Вилково. Первым на 1-ой заставе погиб ее начальник и часовой, охранявший штаб. Командование взял на себя чудом спасшийся политрук. К нашей границе через реку Прут потянулись румынские десантные катера, баркасы и шлюпки.
На помощь пограничникам первыми пришли моряки-черноморцы из Дунайской флотилии, катера которой прибыли накануне на усиление границы. В 4:20, в нарушение устава, не запрашивая вышестоящее начальство, оценив критичность складывающейся ситуации, командующий Дунайской флотилии, контр-адмирал Николай Абрамов самостоятельно отдал приказ открыть ответный огонь.
«После введения в действие корабельной артиллерии и артиллерии прикрытия обстрел с румынского берега несколько ослабел», — вспоминает Могилевский.
Бессмертный взвод лейтенанта Кощея
Корабли и береговые батареи Дунайской флотилии 22 июня выпустили за день свыше 1600 снарядов крупных и средних калибров. Снарядов уже почти не осталось, а с румынской стороны обстрел советской территории не прекращался. Противник, только встретив яростное сопротивление со стороны пограничников, отказался от планов форсировать Прут.
Уже вечером первого дня войны моряки после совещания с пограничниками решают атаковать врага в районе высоты Сатул-ноу. Группой первого броска выбирают взвод лейтенанта Кощея.
О планируемой операции в 22:30 было сообщено Военному совету Черноморского флота. И примерно через час, в 23:35 22 июня 1941 года, было получено «добро» на проведение операции. Все светлое время 23 июня велась предварительная артподготовка.
«24 июня мы переправились на ту сторону, заняли все пикеты, 800 солдат взяли в плен. Я думаю, что если бы разрешили развить эту операцию, то мы дошли бы и до нефтяных скважин, и война бы кончилась, — нечем Гитлеру было бы «поить» свои танки и самолеты», — говорит пограничник Могилевский.
При атаке румынских позиций основные потери среди личного состава понес только взвод лейтенанта Кощея. Отвага его бойцов обеспечила советскому десанту успех в этой героической, но очень рискованной операции. В 8 часов утра 26 июня после ожесточенных боев пограничники подняли красный флаг на колокольне в городе Килия-веке.
Совместная операция Дунайской флотилии и пограничников 79-го Измаильского отряда, в период с 24 июня по 19 июля 1941 года, явилась самыми удачными действиями советских войск в начальный период войны. В то время, когда на протяжении всего огромного фронта происходили непрерывные катастрофы разного масштаба, приморский участок Южного фронта оказался единственным местом, где противник в течение почти месяца так и не пересек государственной границы. Более того, советскими войсками был захвачен 70-километровый участок вражеской территории.
Приказ об отступлении
«Мы получили приказ об отступлении через две недели после захвата румынской территории. Пешим порядком прошли через всю Бессарабию, потом поездом нас подвезли до Одессы, а оттуда – срочно перебросили в Кировоград для прикрытия отступающих из Киева войск, но через несколько дней нас немцы выгнали.
Мы получили приказ действовать, как партизаны, в бой не вступать. Мы ловили грузовики с удиравшими от войны директорами колхозов и совхозов, сами передвигались только ночью. Добрались до Днепропетровска, а под Лозовой, об этом никогда в прессе не писали, был настоящий бой. Я был среди 270 тысяч красноармейцев, попытавшихся вырваться из окружения. Перед этим боем старшина, почему-то выдал нам чистое белье, как сейчас помню», — говорит Михаил Могилевский.
В группе, с которой прорывался к своим молодой пограничник Могилевский, насчитывалось около 3 тысяч человек. Вышло из окружения, по его словам, только 190 человек.
«Знаете, как грейдер разгребает волны снега, так и мы прорывались. Я сам был ранен: осколок мины вырвал кусок ноги размером с ладонь. Я достал свой медпакет, подвязал мышцу, и – в путь! Боль страшная, мышца выпадает из повязки, думал даже застрелиться. Вдруг из окопа кто-то выскакивает и бежит на меня… Я его «на мушку взял» и потерял сознание», — вспоминает ветеран.
Михаилу Акимовичу повезло – он дошел до своих. Была операция, после которой 9 месяцев он провел в военном госпитале. За это время его успели «похоронить», — родственники получили известие: «Красноармеец М.А. Могилевский пропал без вести». На фронт пограничник больше не вернулся — в связи с тяжёлым ранением был комиссован.
Ни шагу назад!
В 1945 году 45 пограничных застав Красной Армии держали оборону до двух месяцев. Ни одна из них не оставила свои позиции без приказа.
До недавнего времени Михаил Могилевский отмечал День Победы в украинском городе Часов Яр. Там его бывший сослуживец, который работал директором школы, открыл музей Славы 79-го пограничного отряда. Сразу после смерти Ильи Брижниченко новая директриса музей закрыла.
«И вот Вы представляете, звонит мне Илья и говорит, что эта … директриса новая боевые награды, которые хранились в музее, на сторожевую собаку повесила, для «красоты»! А мы с ним весь Донбасс «по-пластунски» прошагали, понимаете?», — возмущается ветеран Великой Отечественной войны.
Михаил Акимович считает, что в ХХI веке фашисты вернулись на Украину, только теперь в облике националистов, и очень переживает за Донецк и Луганск, мысленно ветеран Великой Отечественной «воюет» на их стороне.
