Кругосветная экспедиция Лаперуза. Новые встречи и новые потери

Французская экспедиция на кораблях «Буссоль» и «Астролябия» продолжалась вот уже более двух лет. На ее руководителя Жана-Франсуа де Лаперуза были возложены грандиозные по размаху и продолжительности выполнения задачи по исследованию земного шара. Людовик XVI и его ближайшее окружение стремились несколько выровнять пошатнувшийся за вторую половину XVIII века морской престиж Франции.




К концу 1787 года экспедицией был выполнен большой объем научно-исследовательских работ. Путешественники побывали в различных частях Азии, Америки и Океании, множество раз вступая в контакты с проживающим там населением. До сих пор все конфликтные ситуации сводились лишь к попыткам туземцев украсть те вещи, которые, по их мнению, являются ценными. Кровопролития легко удавалось избежать не только в силу четких инструкций вести себя гуманно с дикарями, но и благодаря личным качествам самого Лаперуза.

Однако в декабре 1787 года на острове Маоуна система «конструктивного диалога двух цивилизаций» в первый раз дала серьезный сбой.

Кровь на песке. Маоуна

Утро 10 декабря 1787 года застало «Буссоль» и «Астролябию» на якорях у острова Маоуна. Экипажи нуждались в отдыхе, требовалось пополнить запасы свежей провизии и пресной воды, которой последний раз наливались на Камчатке. Лаперуз считал то место, где стояли его корабли, не слишком удобным, поэтому решил с утра осуществить высадку на остров за провизией и водой, а после обеда сняться с якоря и действовать по обстоятельствам.

С раннего утра «Буссоль» и «Астролябию» окружила целая флотилия пирог, на которых аборигены прибыли для осуществления простейших торговых операций. Пироги окружили европейские корабли плотной группой, а их пассажиры стремились не только осуществить выгодный для себя обмен и, возможно, получить что-нибудь в подарок, но и пробраться на палубу. Поскольку такое проникновение на корабль влекло за собой немедленную массовую утрату самых различных предметов, Лаперуз распорядился сдерживать гостей.

Пока одна часть экипажа играла роль заградительного кордона перед жаждущей подарков и сувениров толпой туземцев, другая осуществляла подготовку к высадке. Решено было с каждого корабля снарядить по два баркаса. Кроме матросов и солдат, туда должны были погрузить пустые бочки для воды.




Торговля с аборигенами шла полным ходом, когда баркасы отвалили от бортов и двинулись к берегу. Лаперуз и его спутники высадились в небольшой удобной бухточке, командир «Астролябии» де Лангль попросил разрешения на пару миль исследовать берег. Впоследствии это решение стало катализатором целой цепи событий, приведших к трагическим последствиям. Французы высадились благополучно, в районе выбранной бухты имелись вполне приемлемые источники воды. В скором времени их одиночество на берегу было с энтузиазмом нарушено почти двумя сотнями туземцев. Они вели себя мирно, у некоторых были предметы и провизия, которую они рассчитывали обменять на что-нибудь нужное для себя.

Среди вновь прибывших было и несколько женщин, которые жестами показывали, что в обмен на бусы они могут предоставить гостям нечто более ценное, чем поросята или попугаи. Королевские морские пехотинцы, стоявшие в оцеплении, после вялого сопротивления пропустили женщин сквозь периметр, но вслед за ними начали просачиваться и мужчины. Началась некоторая сумятица, во время которой один из туземцев пробрался на вытащенный из воды баркас, схватил молоток и начал наносить удары по пытавшимся остановить его матросам. По приказу Лаперуза, молоток у незадачливого исследователя чужих вещей отобрали, а самого его сбросили в воду.

Порядок был в целом восстановлен без применения силы – командующий экспедицией рассчитывал отплыть вскоре после обеда и не хотел оставлять о себе плохое впечатление у аборигенов. Поэтому французы ограничились только проявлением глубокой озабоченности, которая выразилась в стрельбе из дробовика по трем только что купленным голубям, подброшенным в воздух. Лаперуз посчитал, что данного жеста устрашения будет достаточно. Туземцы, очевидно, поняли это по-своему, посчитав, что оружие белых может убивать только птиц, но пока что вида не подали. Пользуясь обстановкой полного благодушия, Лаперуз и несколько офицеров и солдат посетили туземную деревушку, найдя ее вполне милой.

Вернувшись на корабль, водовозная группа обнаружила, что торговля продолжается с прежним неистовством, а на палубу «Буссоли» прибыл местный вождь с сопровождающими лицами. Предводитель аборигенов очень охотно взял многочисленные подарки, однако повторная демонстрация возможностей огнестрельного оружия по пернатым серьезного впечатления на него не произвела. Лаперуз приказал со всей деликатностью выпроваживать гостей и готовиться к отплытию.

В этот момент прибыл баркас с «Астролябии» вместе с преисполненным восторга де Ланглем. Он сообщил, что обнаружил очень приличную бухточку, рядом с которой находилась туземная деревушка, жители которой весьма благодушны. А совсем рядом находятся источники с очень хорошей пресной водой. Де Лангль настаивал на визите в данную бухту, чтобы запастись водой. Он, как и его командующий, также был большим поклонником деяний Джеймса Кука и его методов, одним из которых было постоянное обеспечение команды свежей водой.

Де Лангль считал, что надо пополнить запасы этого ресурса именно в обнаруженной им бухте, поскольку той воды, которую набрал Лаперуз со своими спутниками, недостаточно. Дополнительным аргументом был тот факт, что в команде «Астролябии» имелось уже несколько человек с первичными признаками цинги. После довольно жаркого спора (к слову, Лаперуз и де Лангль были старыми друзьями и сослуживцами еще с американской войны) командующий экспедицией уступил. Решили осуществить высадку на следующий день.

Из-за волнения корабли на ночь отошли от берега на три мили. Утром начались приготовления к походу за водой. В нем приняли участие четыре баркаса, на которых разместился шестьдесят один человек под общей командой де Лангля. Все французы были вооружены мушкетами и абордажными саблями. В качестве дополнительной меры предосторожности на баркасы установили шесть фальконетов.

«Буссоль» и «Астролябия» были вновь окружены целой флотилией пирог, чьи хозяева были по-прежнему полны самой искренней тяги к отношениям торгово-экономического характера. Ничто не предвещало беды. В начале первого лодки с кораблей прибыли в бухточку, которая на проверку оказалась далеко не такой уютной. Де Лангль и его спутники увидели перед собой заполненный кораллами заливчик с небольшим извилистым проходом в несколько метров шириной. Тут и там из неглубокой воды торчали скалы, о которые бились волны.

Проблема была в том, что командир «Астролябии» совершил открытие означенной бухточки при полной воде, во время прилива. А в данный момент был отлив, и бухточка трансформировалась в гораздо менее привлекательную местность. Глубина не превышала трех футов, и продвижение баркасов оказалось затруднительным – их днища касались дна. Более-менее свободно чувствовала себя пара шлюпок, которые смогли беспрепятственно подойти к берегу.

Первоначально де Лангль хотел немедленно покинуть ставшую столь не уютной бухту и набрать воды в том месте, где ее брал Лаперуз. Однако вполне мирный вид стоящих на берегу туземцев вернул его мысли к первоначальному плану. Поначалу все шло вполне хорошо: бочки с водой были погружены на стоящие фактически на мели баркасы, и французы начали ждать прилива, который, по расчетам, должен был начаться не ранее четырех часов.

Ситуация вокруг стала постепенно меняться. Часть «коммивояжеров» и прочих «торговых агентов», закончив торговлю, начала возвращаться с «Буссоли» и «Астролябии». Количество зрителей, наблюдающих за деятельностью визитеров, довольно быстро выросло, и вместо первоначальных пары сотен человек их число вскоре перевалило за тысячу. Кольцо туземцев, чей настрой менялся от размеренного к все более возбужденному, стало сжиматься вокруг суетившихся на берегу французов. Они начали перемещаться к приткнувшимся на отмели баркасам. Шлюпки держались несколько далее от берега.

Де Лангль, надеясь до последнего, что конфликта можно будет избежать, удерживал своих людей, запрещая им производить выстрелы даже предупредительного характера. Французы в конце концов заняли места в своих плавсредствах, а туземцы начали приближаться, заходя уже в воду. Вполне возможно, они думали, что лодки пришельцев битком набиты всевозможными полезными вещами и прочими сокровищами.

Туземцам надоело играть роль благодушных зрителей, и в сторону баркасов и шлюпок полетели камни и прочие предметы. Возможность первыми открыть огонь из фальконетов и мушкетов и тем самым развеять толпу была безнадежно упущена, поскольку гуманный по натуре де Лангль не желал первым проявлять агрессию.




На французов обрушился уже град камней, пущенных сильными и умелыми руками. Сам командир «Астролябии» был сбит с ног, успев сделать всего пару выстрелов. Упав за борт в прибрежную отмель, де Лангль был немедленно забит насмерть камнями и палками. Французы начали вести ответный огонь, впрочем, неорганизованный. За короткое время баркасы были взяты штурмом, а немногие уцелевшие бросились вплавь к болтавшимся чуть дальше от берега шлюпкам.

Разгоряченные туземцы начали немедленно раскурочивать захваченные баркасы, ища спрятанные в них сокровища. Это отвлекло внимание обитателей «уютной» бухты от тех, кто стремился добраться до шлюпок. К счастью, командиры приняли единственно правильное решение: сбросить бочки с водой за борт, для того чтобы освободить место для людей. Ведя беспорядочный огонь, который тем не менее наносил островитянам немалый ущерб, шлюпки, осыпаемые камнями, стали выходить из бухты.

Всего из вылазки за водой вернулось сорок девять человек из шестидесяти одного. Многие были ранены. Всё то время, пока в бухте лилась кровь, вокруг кораблей продолжало вертеться множество пирог, чьи хозяева как ни в чем не бывало продолжали торговать. Узнав о случившемся, Лаперуз приказал отогнать аборигенов холостым выстрелом из пушки, хотя команда была полна решимости устроить туземцам что-то вроде сражения в бухте Виго.

Лаперуз, рассмотрев ситуацию с разных ракурсов, в конце концов отказался от каких-либо актов мести. Подойти к берегу на дистанцию эффективного артиллерийского огня не позволяла малая глубина, а без поддержки корабельных пушек высадка десантной партии была бы слишком рискованным предприятием. Островитяне были у себя дома, отлично знали местность, и их было много. А сколько-нибудь серьезная убыль в людях вынудила бы сжечь один из фрегатов, чтобы на другом вернуться во Францию, не исполнив «всех положенных инструкций».

Туземцы, тем временем остыв от схватки, внезапно вновь почувствовали неумолимое влечение к коммерции – к кораблям снова направились пироги, наполненные разной живностью. Лаперуз отдал приказ произвести по ним пристрелочный выстрел, что и было исполнено с величайшей тщательностью. Аборигены ушли восвояси.

Волнение продолжало усиливаться, и корабли были вынуждены покинуть место стоянки. От высадки на остров было решено, несмотря на чистосердечное рвение всего личного состава, отказаться – дополнительным аргументом против стала утрата двух баркасов, самых крупных высадочных средств, имевшихся в распоряжении экспедиции. На «Буссоли» имелся еще один большой баркас, однако он был разобран. Оставляя на чужой земле не погребенные тела своих товарищей, экспедиция направилась дальше.

14 декабря 1787 года «Буссоль» и «Астролябия» взяли курс на другой остров, очертания которого можно было различить на норд-весте.

Последние месяцы

Оставив за кормой несчастливый для экспедиции остров Маоуна, корабли двинулись далее вдоль архипелага Самоа. Замеченная ранее земля являлась не чем иным, как островом Ойолава, который нанес на карту еще Бугенвиль во время своего кругосветного путешествия. Ойолава оказался таким же живописным местом, как и предыдущие.

«Буссоль» и «Астролябия» были вновь окружены флотилиями пирог. На них находилось большое количество любопытных и желающих поторговать туземцев. Французы отметили, что они, по всей видимости, совершенно не знают железа – предпочитают бусы, ткань и прочие безделушки топорам и гвоздям. Теперь аборигенов встречали с куда меньшим радушием. Команда все еще жаждала мести, и некоторым матросам казалось, что в толпе жителей Ойолавы находятся недавние убийцы их товарищей. Это было неудивительно, поскольку внешне обитатели этих двух островов практически ничем не отличались. С некоторым трудом Лаперузу удалось успокоить своих людей, убеждая их не проливать кровь.

Торговля с населением пошла своим размеренным чередом, однако теперь европейцы были более жесткими в случаях, когда туземцы пытались их обмануть или что-то украсть. При малейших нарушениях матросы без сомнения пускали в ход палки. Аборигены, видя подобные строгости, вели себя вполне в рамках и не пытались ничего утащить. Впрочем, несмотря на все свое человеколюбие, Лаперуз распорядился быть готовым ко всяким неожиданностям со стороны местных и, в случае крайней необходимости, применить силу.

На следующий день пирог вокруг кораблей стало на порядок меньше. Впоследствии французы догадались, что инцидент на Маоуне стал широко известен в архипелаге, и туземцы, даже абсолютно не виновные в произошедшем, опасались мести. Когда 17 декабря корабли подошли к острову Пола (ныне имеет название Уполу), к ним не вышла ни одна пирога. Пола был меньше Ойолавы и такой же красивый на вид. Возле него была обнаружена вполне приличная якорная стоянка, однако экипажи кораблей находились все еще в довольно возбужденном состоянии, и Лаперуз опасался, что на берегу они пустят в ход оружие по малейшему поводу.

23 декабря архипелаг, который Бугенвиль обозначил как острова Мореплавателей, окончательно остался позади. В планах Лаперуза теперь было посещение островов Дружбы (ныне Тонга) и далее Австралии. Общий ход экспедиции подходил постепенно к завершению, и не за горами было возвращение в Европу, которое по плану должно было произойти во второй половине 1788 года.

Экипажи по-прежнему страдали от недостатка свежей провизии, хотя ситуацию с цингой пока что удавалось держать под контролем. Положение со снабжением на некоторое время облегчилось за счет приобретения у туземцев живых свиней. Однако из-за их небольших размеров солить их было неудобно, а корма, для того чтобы оставить живых животных, не было. Поэтому свинина стала только временным средством для улучшения рациона. В качестве противоцинготного снадобья матросам продолжали выдавать так называемое еловое пиво – каждый получал в день по бутылке. Кроме этого для профилактики болезней желудочно-кишечного тракта и для общего тонуса ежедневно выдавалось полпинты вина и небольшое количество бренди, разбавленного водой.

27 декабря был замечен остров Вавау, считавшийся одним из самых крупных в архипелаге островов Дружбы. Лаперуз вначале захотел осуществить на него высадку, однако помешала плохая погода, переходящая в шторм. «Буссоль» и «Астролябия» двигались далее через архипелаг, лавируя между островами. 31 декабря, в последний день уходящего 1787 года, показались очертания острова Тонгатапу. Погода более-менее успокоилась.

На самом острове французы заметили множество хижин и, по-видимому, обрабатываемых полей. А вскоре пожаловали на борт и сами островитяне. Было заметно, что местные жители гораздо менее искусно управляются с пиро́гами, нежели аборигены с островов Мореплавателей. Их внешний вид был не такой свирепый, и торговлю, к большому удовлетворению французов, они вели вполне честно. По всем признакам было видно, что это скорее земледельцы, нежели воины и прочие охотники за баркасами. Туземцы знаками показывали, чтобы корабли подошли ближе к берегу, поскольку они не могут привезти много товара в своих небольших пирогах. Однако Лаперуз не захотел бросать якорь в этом месте. К тому, же опять задул довольно сильный ветер, поднимающий волну.

1 января нового 1788 года, когда окончательно выяснилось, что пополнить запасы в достаточном количестве на Тонгатапу не получится – туземцы не хотели далеко отплывать от берега, а французы подходить к нему близко, командующий экспедицией распорядился поднять якоря и взять курс на Ботанический залив, располагавшийся на побережье Австралии. Там Лаперуз рассчитывал не только пополнить запасы, но и дать экипажам длительный отдых.

Новый 1788 год встретил корабли штормовой погодой. 13 января был обнаружен остров Норфолк, расположенный между Австралией, Новой Зеландией и Новой Каледонией. Это участок суши на просторах Тихого океана открыл в 1774 году не кто иной, как Джеймс Кук. Остров Норфолк был необитаем, однако Лаперуз хотел произвести остановку и высадиться. Не в последнюю очередь это решение было связано с желанием дать возможность ботаникам и натуралистам экспедиции произвести сбор образцов. После Камчатки этим ученым редко выдавалась возможность выполнить свои прямые обязанности и в последний раз, на острове Маоуна, едва не стоила жизни Мартинье – одному из натуралистов.

Тогда, пока спутники де Лангля занимались наливкой воды, Мартинье удалился вглубь острова и начал собирать цветы для гербария. Заметившие его туземцы вскоре начали просить гонорар за нарушение целостности флоры их острова. От раздавшего все имеющиеся у него сувениры натуралиста требовали бусинку за каждый сорванный лепесток. Мартинье отказался и тогда туземцы вовсе утратили какое-то подобие гостеприимства. К тому же ученый услышал шум и выстрелы на берегу и побежал к своим товарищам, преследуемый целым градом камней. Ему удалось добраться до шлюпки вплавь, при этом Мартинье позаботился, чтобы сумка с собранными образцами не намокла.

Разумеется, Лаперуз не мог отказать ученым в удовольствии побывать на суше. 1 января французы высадились на острове Норфолк. Он был покрыт лесом, состоящим в основном из сосен. Натуралистам было где разгуляться, поскольку кроме деревьев имелись в изобилии и другие растения.

Когда шлюпки с острова вернулись к кораблям, с «Астролябии» передали сигналом, что на борту пожар. Лаперуз немедленно послал шлюпку с матросами на помощь, однако на полпути подали сигнал о том, что огонь потушен. Впоследствии выяснилось, что очагом возгорания был сундучок, стоящий в каюте аббата Ресевера, по совместительству химика и минералога. Разбилось несколько склянок с реактивами, и произошло воспламенение. Пожар был потушен – химический сундучок полетел за борт.

Вечером того же дня якорь был поднят, и корабли двинулись к брегам Австралии, или, как тогда ее называли, Новой Голландии. 17 января было замечено большое количество птиц, а 23 января 1788 года моряки увидели сушу. Ветер оставался противным, и весь день 24 января «Буссоль» и «Астролябия» провели в маневрах и лавировании у входа в Ботанический залив.




К своей радости, французы увидели там стоящую на якорях большую английскую эскадру. Она состояла из смеси военных и транспортных кораблей. Искренне считая, что в таком глухом краю любой европеец – друг, товарищ и брат другому европейцу, Лаперуз рассчитывал получить от англичан помощь. Несмотря на то, что на кораблях в заливе развевались флаги Святого Георгия, которые еще несколько лет назад прилежней высматривали с батарейной палубы, нежели со шканцев, французы искренне обрадовались.

25 января стоял сильный туман, и войти в залив «Буссоль» и «Астролябия» смогли только 26-го. Вскоре после постановки на якорь на борт поднялись английские офицеры, лейтенант и мичман. Они сообщили следующее: стоявшие на якорях корабли и транспорты являлись так называемым Первым флотом, который был направлен сюда для колонизации Австралии. На борту транспортов находилось полторы тысячи колонистов и большое количество самых разнообразных запасов и материалов. Общее командование этой эскадрой осуществлял адмирал Артур Филлип, который за несколько дней до этого покинул Ботанический залив с корветом и четырьмя транспортами в поисках более подходящего места в районе Порт-Джексона.

Англичане были весьма любезны и вежливы, но обо всем, что касалось миссии Филлипа, предпочитали помалкивать, намекая Лаперузу на секретность. Впрочем, матросы с английской шлюпки были куда более разговорчивыми, чем их офицеры, и охотно рассказали, что знали, обо всех местных новостях. Офицеры были сама предупредительность и предложили Лаперузу полное содействие. Однако с грустью в голосе добавили, что поскольку все на кораблях предназначено исключительно для нужд колонистов, ни провиантом, ни парусиной, ни какими-то другими материалами и ресурсами поделиться с французами не смогут.

Лаперуз был не менее любезен и тактично заметил, что необходимую им пресную воду и древесину французы соберут и сами. Но просвещенные мореплаватели не были бы таковыми, если бы не добавили в разговор легкой пикантности: если путешественники желают, то за «умеренную» плату можно и поискать в трюмах, не завалялось ли чего еще из Европы. Корабельная казна после обширных закупок в портах «союзной» Испании представляла собой глубокую отмель, а простодушные русские, дарящие первым встречным французам чуть ли не последних живых быков и снабжающие путешественников провиантом из чувства долга, были тогда на Тихом океане явлением крайне редким.

Лаперуз отказался – англичане вежливо откланялись. Их корабли находились в Ботаническом заливе последние дни и вскоре должны были перейти в залив Порт-Джексон, где адмирал Филлип уже выбрал место для новой колонии. Впоследствии там вырастет город Сидней.

Отношения между офицерами и матросами двух флотов были самые теплые – визиты следовали за визитами. На берегу французы поставили полевой лагерь, обнесенный для защиты от возможной атаки туземцев частоколом. Тут же были посажены растения, семена которых были привезены из Европы. Длительное время местные жители называли этот участок «французским садом».

Последнее письмо

Даже после того, как французы остались одни в заливе, общение между ними и англичанами не прекратилось, благо расстояние до новой колонии не превышало десяти миль. 5 февраля вместе с уходящим английским кораблем Лаперуз передал подробный дневник экспедиции и письмо морскому министру де Кастри. В последнем он вкратце сообщил о своих дальнейших планах: вернуться к островам Дружбы, обследовать берега Австралии и Новой Гвинеи и к концу года прибыть на французский остров Иль-де-Франс в Индийском океане.




Англичане сдержали обещание, и все бумаги французской экспедиции были доставлены в Европу. «Буссоль» и «Астролябия» находились в Ботаническом заливе вплоть до 10 марта 1788 года. Они снялись с якоря и ушли. Больше никто из европейцев не видел живыми ни Лаперуза, ни его спутников. Однако история французских кораблей и прославленного мореплавателя на этом не заканчивается.