Секретная телеграмма и подсказки о том, почему российско-американские отношения пошли наперекосяк

На дворе стоял март 1994 года. Прошло чуть больше двух лет после распада Советского Союза, и в американском посольстве в Москве шли острые дебаты. Дипломаты из экономической секции, пользовавшиеся поддержкой министерства финансов США, с пеной у рта утверждали, что радикальные рыночные реформы — это единственный путь для постсоветской России, а демократия несомненно возникнет чуть позже. Политические советники не менее страстно заявляли, что "шоковая терапия" лишь усугубит страдания россиян, начавшиеся с распадом СССР. Они предупреждали, что российский народ в итоге обвинит в своих бедах Америку и саму демократию.

В пылу дебатов главный политический аналитик посольства и один из самых решительных критиков шоковой терапии Уэйн Мерри подробно изложил свои доводы против нее в своей длинной телеграмме с провокационным заголовком "Так чья же Россия? К политике доброжелательного уважения".

В прошлом месяце Мерри написал очерк на тему этой телеграммы, где утверждает, что Америка в то время попалась на старую удочку заблуждений, пытаясь понять иностранное государство методом "рассматривания себя в зеркале". Он написал, что призывы к рыночным реформам в стране, не имевшей никакого опыта в сфере рыночной экономики и демократии, были "в высшей степени опасной попыткой вашингтонских институтов вбить иностранный квадратный колышек в американское круглое отверстие".

Мерри, ныне работающий старшим научным сотрудником в Американском совете внешней политики, заявил мне во время интервью: "Зачем я в итоге написал эти 70 абзацев? Я писал на эти темы два с половиной года и был крайне недоволен тем, что все в Вашингтоне интересовались исключительно исходящими из Гарварда экономическими теориями и ничем другим". По словам Мерри, он был так расстроен, что решил: его долг как руководителя политического и внутреннего отдела посольства рассказать Вашингтону, что происходит.

Но руководство посольства колебалось, не зная, как официально объяснить появление такой телеграммы, и Мерри от отчаяния отправил ее по так называемому "каналу несогласия". Это такой закрытый канал связи с Госдепартаментом, созданный в годы войны во Вьетнаме, чтобы несогласные с американской политикой дипломаты могли излагать свою точку зрения. Эту пространную телеграмму и краткий негативный отзыв Госдепартамента благополучно положили в опечатанный ящик с государственными секретами.

Но про депешу не забыли. Долгие годы эксперты из Архива национальной безопасности, как называют некоммерческую организацию, публикующую рассекреченные государственные документы, проявляли интерес к "длинной телеграмме Уэйна Мерри". Они назвали ее так по примеру хорошо известной "длинной телеграммы" Джорджа Кеннана, написанной в 1946 году, которая помогла сформировать американскую политику в отношении Советского Союза в годы холодной войны. Наконец в декабре им удалось ее обнародовать. Полный текст телеграммы, а также ее удивительную предысторию можно прочесть на вебсайте Архива национальной безопасности.

Возвращаясь к тем дебатам, невольно вспоминаешь мучительные преобразования 1990-х годов. Россия была в упадке. Попытки проведения рыночных реформ привели к тому, что большая часть населения оказалась в нищете, а государство вступило в войну с самим собой. В октябре 1993 года, за несколько месяцев до отправки телеграммы Мерри, президент Борис Ельцин приказал своим военным разогнать несогласный с ним парламент и начал управлять страной посредством президентских указов — с одобрения администрации Клинтона.

В те годы Россия еще была открыта для Запада, и американцы валом валили в страну в качестве туристов, студентов, предпринимателей и всевозможных консультантов с благими намерениями. Владимир Путин был в то время никому не известным бывшим агентом КГБ и работал в мэрии Санкт-Петербурга. Ему предстояло пройти еще очень долгий путь к власти.

Минуло 30 лет, и отношения США с Россией сегодня в наихудшем состоянии со времен холодной войны. Что пошло не так? Путин — главный виновник возврата России к враждебному отношению к Западу. Но американское высокомериеи бесцеремонность тоже нельзя сбрасывать со счетов.

В те бурные времена я работал шефом бюро New York Times и наблюдал за тем, как армия частных и государственных советников настойчиво пытается пересадить ростки западной либеральной демократии на остов Советского Союза. Мало кто из них имел хоть какое-то представление об истории и обществе России. Зато многие быстро сколотили себе состояния в этом хаосе. Я вспоминаю, как один честный чиновник из Международного валютного фонда размышлял о том, что если Россия примет рекомендацию фонда об отпуске цен на энергию, половина населения страны замерзнет.

Телеграмма Мерри была криком души против такого подхода. "Даже самые прогрессивные и симпатизирующие российскому руководству потеряли терпение, наблюдая за бесконечной вереницей "туристов-советчиков", которые даже не удосуживаются спросить своих хозяев, в чем заключаются потребности России", — написал он.

Он отметил, что Америка должна сосредоточить свои усилия на формировании "неагрессивной внешней политики России и развитии работоспособных демократических институтов".

Телеграмма завершается пророческим предостережением: "Если Запад, в первой шеренге которого стоят США, предпочитает роль экономического миссионера, а не настоящего партнера, то мы поможем российским экстремистам подорвать зарождающуюся в стране демократию и возродить враждебное отношение России к внешнему миру".

Не это ли произошло на самом деле? Не американские ли доводы в пользу шоковой терапии способствовали появлению олигархов и восхождению к власти Владимира Путина?

Дебаты о том, "кто потерял Россию", совершенно бесполезны. Мы не знаем, и никогда не узнаем, каким иным курсом могла пойти история. В игре было задействовано огромное множество сил. Решение от 1994 года о расширении НАТО, вызвавшее острые споры в американском правительстве, наверняка сыграло более существенную роль в том, что русские восстали против Запада, чем ошибочные советы консультантов.

У меня в то время сложилось ощущение, что недовольство россиян Западом и либеральной демократией в значительной степени объясняется их завышенными ожиданиями и излишне романтизированными представлениями об Америке, которые сменились разочарованием. Первые реформаторы и советники ассоциируются в России с унижением и бедностью, пришедшими вслед за распадом Советского Союза. Путин разделял это недовольство и научился им пользоваться.

Но верно и то, что русские в 1990-е годы прислушивались к американцам. "На самом деле, мы были единственными, к кому русские прислушивались, — сказал Джеймс Коллинз, работавший в те годы в Москве исполняющим обязанности посла и послом. — Нельзя недооценивать то, что примерно пять лет США были той страной, которая могла дать ответы на все вопросы, хотя определенные сомнения все-таки оставались".

Светлана Савранская в конце 1980-х годов училась в России, а потом несколько лет пыталась вызволить из Госдепартамента телеграмму Мерри, став директором российских программ в Архиве национальной безопасности. По ее словам, одна из причин состояла в том, что "советская система образования никого не учила тому, как работают рынки". Поэтому русские, естественно, обращались за советами и наставлениями к Америке, этой путеводной звезде капитализма. Многие посещали Соединенные Штаты и возвращались в благоговейном трепете от американских торговых центров и американской энергичности.

Спустя 30 лет нет никакого смысла искать виноватых. Но историю о том, как Америка беспечно давала деструктивные советы чужим странам от Вьетнама до Ирака и Афганистана, нужно постоянно вспоминать и пересказывать. Те давние дебаты служат напоминанием о том, что американцы обладают колоссальным влиянием. Если мы будем невнимательно и пренебрежительно относиться к нуждам других народов, мы нанесем огромный ущерб — им, интересам нашей собственной страны и ее репутации.

Серж Шмеманн (Serge Schmemann) — член редакционной коллегии New York Times, бывший шеф бюро газеты в Москве.