С июня 2024 г., с момента соответствующего заявления министра иностранных дел Хакана Фидана, одна из наиболее обсуждаемых тем в контексте перспектив БРИКС – анонсированное Турцией желание войти в объединение. «Масла в огонь» интереса к этой теме «подлило» одновременное членство республики в западном блоке НАТО и неоднозначные взаимоотношения Анкары и Вашингтона. Так, возможное возвращение Турции в программу F-35 под эгидой США с точки зрения как приобретения этих истребителей, так и возобновления участия турецкой промышленности в производственно-кооперационных цепочках, способно стать существенным изменением стратегического подхода правительства Эрдогана к взаимодействию с США при новой администрации Трампа.
Таким образом, понимание процессов, связанных с гипотетическим членством Турции в БРИКС, невозможно без анализа актуальной динамики. Ведь контекст, как известно, всегда оказывается определяющим и не только в сфере переводческой деятельности, но и в мировой политике. Более того, не менее существенным представляется и трезвая оценка турецкого общественного мнения в вопросе членства Анкары в организации.
Для отечественных и зарубежных международников уже общим местом стало признание интеграции и регионализации в качестве едва ли не основного осязаемого тренда за последние 30 лет. Подтверждением тому послужит расширение не только БРИКС, ШОС, ЕАЭС, но и западных структур (прежде всего, речь идет о Евросоюзе, которому часто противопоставляют вышеупомянутые незападные клубы). Кстати, примечательно, что из 25 поданных в ЕС заявок на вступление 13 относятся либо к славянским странам, либо к странам, где большинство составляют православные, либо к государствам, которые на протяжении столетий были в составе или под культурным влиянием Российской либо Османской империй.
Принципиальное отличие БРИКС от ЕС, пожалуй, кроется в том, что первой удается диалектически сочетать в себе, с одной стороны, запрос на регионализацию и интеграцию, не отрицая при этом общих основ глобализации. Хотя такие явления, как глобализация и интеграция – родственные (первое обычно подготавливает почву для второго), регионализация, подобно «рубашке», которая «ближе к телу», отвечает национальным интересам отдельных стран, причём не только экономическим, но и политическим, социальным, историческим.
Более того, регионализм становится мегатрендом в мире часто независимо от государственной политики. Точнее, именно государственная линия вынуждена подстраиваться под этот общественный запрос в странах Азии и Африки. Иными словам, наблюдается процесс интенсивного структурирования «мира регионов», идущего на смену «миру государств». Во многом данный процесс связан с кардинальной трансформацией системы международных отношений, начавшейся со второй половины XX века с обрушением колониальной системы.
И в этом формально не бывшая колонией Турция сравнялась со своими соседями, «вкусившими» все «прелести» колониализма. По крайней мере, на уровне восприятия, а точнее, неприятия западных моделей «крестоносцев», которые пытались и еще пытаются навязать что-то древнему Востоку. Турецким правящим элитам приятно думать, что именно к ним обращены взоры стран Глобального Юга в поиске альтернатив.
Отчасти наследница «Блистательной Порты» действительно предстаёт перед ними как один из центров регионального притяжения либо выступает как региональный центр силы. Некоторые игроки из тех, что тянутся к Турции сегодня, ранее были в составе Османской империи или обладают смешанным этноконфессиональным составом населения (в частности, страны Балканского полуострова). К слову, активные действия самой Турции на севере столетиями подвластной Османам Сирии, где разношёрстный конгломерат боевиков начал успешное наступление на «северную столицу» Алеппо, также следует рассматривать как одно из проявлений регионализации, которая может проистекать в самых разных форматах…
Можно сказать, что в основе турецкого подхода к БРИКС лежит в том числе и «антиколониальный» запрос, сформированный преимущественно сообществами Азии и Африки, а также готовность Турции этот запрос удовлетворить либо же изобразить готовность к бескорыстному лидерству. Стратегическое видение турецких властей опирается на прагматичный приоритет национальных интересов, поддержание гуманитарного измерения международной активности Анкары, усилия по превращению страны в центр глобальной торговли, энергетический и транспортно-логистический хаб.
Как следует из заявлений и доктринальных установок президента Реджепа Эрдогана, внешняя политика Турции выстраивается с учетом трёх параметров: её диверсификации, вклада в решение глобальных проблем и усиления влияния страны в международных и региональных структурах, к числу которых турки относят БРИКС, ШОС, АСЕАН, Организацию тюркских государств, не говоря уж о НАТО, в состав которого Турция входит вот уже несколько десятилетий.
Соответственно, в Анкаре рассматривают БРИКС как важную региональную платформу для обозначения своих инициатив и укрепления диалога с государствами Глобального Юга. Более того, БРИКС видится в Ак-Сарае как своеобразный проводник турецкого видения нового миропорядка, необходимый Эрдогану для укрепления своих переговорных позиций с коллективным Западом. Концептуально Турция нацелилась на обретение большего суверенитета во внешней политики и поиск «третьего пути». Вместе с тем этот «путь», судя по словам турецких политологов, вовсе не означает и не подразумевает отказа от западной ориентации. Напротив, в турецком понимании оба эти направления – западное и восточное – вполне могут и должны развиваться параллельно.
По мнению многих специалистов, недавняя нормализация отношений Турции и Египта может получить дополнительный стимул и импульс в рамках в том числе и в БРИКС, даже если заявка Анкары на полноправное в нём членство и не будет в обозримой перспективе удовлетворена. Кроме того, Эфиопия, вступившая недавно в БРИКС, интересна предприятиям турецкого ВПК как широкий перспективный рынок сбыта. Кроме того, вступившие в объединение ОАЭ рассматриваются турками как перспективный партнёр в сфере энергоресурсов и инвестиций в туристическую отрасль Турции, а также в области транзита высоких технологий.
Укрепление торгово-экономического взаимодействия Турции с членами БРИКС, полагают эксперты, откроет новые перспективы в части стимулирования развития переживающей непростые времена национальной экономики и привлечения зарубежных инвестиций. Достаточно сказать, что достижением последнего времени в этом отношении стала договоренность Турции с китайским конгломератом BYD, по которой Пекин выделит 1 млрд долларов на создание в республике завода по производству электромобилей.
Весьма заинтересованы в Турции и в привлечении китайских компаний как подрядчиков в проектах в Средиземноморье, а также в реализации в полном объёме потенциала Транскаспийского международного транспортного маршрута, известного также как «Срединный коридор»). Для этого потребуются немалые внешние финансовые вливания: по оценкам Европейского банка реконструкции и развития, речь пойдет о сумме в 18,5 млрд долларов.
В экономическом плане Ак-Сараю не помешало бы технологическое сотрудничество для совершенствования национального промышленного производства и повышения уровня технологической оснащенности. В частности, на повестке дня задача перехода к более сложному производству с высокой добавленной стоимостью, чтобы сократить разрыв между импортом и экспортом, для чего необходимо внедрение и освоение новейших технологий, часть из которых имеется у членов БРИКС.
Кроме того, Анкара ориентирована на то, чтобы играть значимую роль в цепочках глобальных поставок готовой продукции и энергоресурсов. Вот почему присоединение республики к БРИКС – шанс для неё получить преимущества с точки зрения логистики в сфере международной торговли. В Турции нацелены использовать возможности меняющегося мирового порядка, при котором торговля между западными и восточными государствами Евразии будет все активнее развиваться в зоне АТР, а не в «евроатлантическом» регионе.
В то же время стоит упомянуть отсутствие внутреннего единства по вопросу о вступлении в БРИКС – об этом говорят преимущественно представители действующих властей и «Партии справедливости и прогресса», потерпевшей в ходе недавних избирательных кампаний ряд очевидных неудач. Активисты оппозиционной Народно-республиканская партии (СНР) выступают за присоединение к Евросоюзу, а на тему БРИКС предпочитают вообще не распространяться, что не может не настораживать, учитывая как не успехи СНР на последних местных выборов, так и пальму первенства, отдаваемую этой политической силе многими социологическими опросами последнего времени.
Но даже адепты провластной позиции высказываются весьма двусмысленно, что порождает сомнения в чистоте их намерений по поводу БРИКС. Так встречаются утверждения, что Анкара должна сосредоточиться на укреплении своих инициатив – вышеупомянутой ОТГ, или если и войти в БРИКС, то разве что на роли этакого троянского коня коллективного Запада, пытаясь опосредованно оказывать влияние там, где это затруднительно делать Брюсселю и Вашингтону.
Словом, участникам БРИКС необходимо максимально трезво взвесить все за и против, прежде чем на радостях «бежать впереди паровоза», возглашая очередной этап «расширения» с неясными (и это в лучшем случае) последствиями. Победные реляции относительно интеграции члена НАТО в состав, мягко говоря, выглядят явно преждевременными.
