Утром 30 ноября 1939 года Красная армия нанесла мощный артиллерийский удар по финским частям на Карельском перешейке. Это было завораживающее и вместе с тем ужасающее зрелище, которое усиливал пронзительный вой краснозвездных бомбардировщиков, обрушивших удар на неприятельские позиции с воздуха. Но эта была лишь прелюдия к атаке, о которой возвестили взвившиеся в небо зеленые ракеты. С криками «ура!» устремились вперед пехотинцы с красными знаменами, а саперы начали наводить понтонные мосты через реку Райяоки. В это время другие колонны Красной армии двинулись в глубь Финской Карелии.
В середине последнего осеннего месяца 1939 года финские командиры наблюдали в бинокли, как огромная масса советской пехоты, танков и бронемашин стягивалась к границе. Все надежды обороняющихся были связаны с линией Маннергейма. Она состояла из более чем двухсот железобетонных сооружений с командными, артиллерийскими и пулеметными бункерами, дзотами и блиндажами.
Линию Маннергейма, названную в честь главнокомандующего армией Суоми, строили много лет и постоянно укрепляли. Финские военные инженеры и строители не зря ели свой хлеб – Красная армия безуспешно штурмовала бастионы между Финским заливом и Ладогой два месяца.
…В октябре 1939 года о войне между СССР и Финляндией еще не говорили, но камни преткновения уже возникли. В Москве состоялись переговоры между двумя странами. Руководство СССР предлагало отодвинуть советско-финскую границу от Ленинграда и Мурманска, чтобы устранить опасность для этих городов в случае начала военных действий. Кроме того, Москва настаивала на передаче Советскому Союзу четырех островов и аренде стратегически важного полуострова Ханко.
Взамен Москва предлагала Хельсинки территорию в Карелии – причем вдвое больше той, чем должны были отдать финны. Сталин был уверен, что Финляндия примет его условия: «Достаточно громко сказать им, если же не услышат, то разок выстрелить из пушки, и финны поднимут руки вверх…»
Но они отказались, хотя знали, чем это грозит. И слышали, как председатель Совета народных комиссаров Вячеслав Молотов, холодно произнес: «Мы, гражданские люди, не достигли никакого прогресса. Теперь слово будет предоставлено солдатам».
Члены финской делегации – государственный советник Юхо Паасикиви, посол Финляндии в СССР Аарно Коскинен и полковник Аладар Паасонен, сидя в купе поезда, уносящего их домой, угрюмо молчали. Они уже сообщили в Хельсинки, что возвращаются с пустыми руками...
Красные генералы не сомневались, что финские солдаты, увидев русскую армаду, разбегутся по лесам. Поэтому готовили армию не к войне, а к «освободительному» походу, к тому же недолгому. Красноармейцы вышли к северной границе налегке – без зимнего обмундирования, хотя морозы уже трещали. Многие воины были одеты в буденовки и легкие шинели. Теплая одежда стала приходить на фронт, когда появились тысячи обмороженных…
Напряжение тем временем нарастало. 3 ноября 1939 года в «Правде» была напечатана статья, в которой утверждалось, что Финляндия отвергает миролюбивые предложения Советского Союза. Заключительные строки не оставляли сомнений в намерениях советского руководства: «Мы отбросим к черту всякую игру политических картежников и пойдем своей дорогой, несмотря ни на что. Мы обеспечим безопасность СССР, не глядя ни на что, ломая все и всяческие препятствия на пути к цели».
Затем на страницах главной газеты Советского Союза о Финляндии не вспоминали. Но 26 ноября 1939 года была опубликована статья без подписи «Шут гороховый на посту премьера». Это был памфлет, посвященный главе кабинета министров Финляндии Аймо Каяндере.
«Правда» откровенно издевалась над ним: «Ужом вьется финляндский премьер. Он хнычет, размазывая слезы на грязном лице: "Поскольку в переговорах трудно было найти общую платформу, они пока что прервались. Об этом следует сожалеть, так как Финляндия искренно желает поддерживать хорошие отношения со всеми соседями..."
Удивляться ли тому, что Каяндеры не нашли "общую платформу" с советским правительством! Шут гороховый кувыркается на "общей платформе" воинствующего империализма, гремит джаз-оркестр, пищат дудки, хлопает бич шталмейстера.
Долго ли будет длиться этот политический балаган?
Надо надеяться недолго….»
Действительно, через несколько дней газеты поместили официальную ноту Советского правительства от 28 ноября, в которой сообщалось, что СССР «с сего числа считает себя свободным от обязательств, взятых в силу пакта о ненападении с Финляндией».
«Известия» опубликовали стихотворение Василия Лебедева-Кумача, где были такие строки: «Кровавые шуты! Довольно вам кривляться! / Пришла пора закрыть ваш гнусный балаган! / Мы не позволим вам по-хамски издеваться / Над трупами рабочих и крестьян».
Ранее сообщалось о том, что советские войска, расположенные на Карельском перешейке у границы Финляндии, около села Майнила, были обстреляны с финской территории. Были убиты трое рядовых и один младший командир Красной армии, ранено семь рядовых и двое из командного состава...
Как было на самом деле, не известно. Но повод к войне уже появился.
В Кремле состоялось совещание, в котором приняли участие заместитель наркома обороны Лев Мехлис, командующей 7-й армией (она будет брошена в наступление на Карельском перешейке) Кирилл Мерецков, командарм Григорий Кулик, начальник артиллерии Николай Воронов.
Последний вспоминал о совещании в своих мемуарах. Его спросили: «Какое количество снарядов потребуется для возможных военных операций на Карельском перешейке и к северу от Ладожского озера? Какое артиллерийское вооружение необходимо для поддержки?»
«Всё зависит от ситуации», – ответил Воронов. И поинтересовался, какими силами будет наступать Красная армия и на каких участках.
Ему сообщили. И уточнили, что на военную операцию отводится дней десять-двенадцать.
Воронов неосторожно возразил: «Я буду рад, если все удастся решить за два или три месяца». Все засмеялись, кроме Кулика. Он сжал губы и нахмурился: «Вам приказано сделать все расчёты исходя из того, что операция продлится двенадцать дней!»
Возможно, под впечатлением молниеносного разгрома Польши Гитлером, Сталин хотел совершить советский блицкриг…
В коллекции автора есть старая пластинка. На круглой этикетке – название: «Принимай нас Суоми-красавица». Песня композиторов Даниила и Дмитрия Покрасс и поэта Анатолия д`Актиля посвящена финской войне.
Сильный, красивый тенор выводит первые слова: «Сосняком по откосам кудрявится / Пограничный, крутой косогор. / Принимай нас, Суоми-красавица, / В ожерелье прозрачных озер…»
В этой мелодии нет «ярости благородной», которая захлестнет советских людей в июне сорок первого. Финнов пытались убедить, что к ним идут не завоеватели, а добрые соседи, чтобы помочь строить новую жизнь.
И вот что интересно – пластинка вышла летом тридцать девятого, когда о конфликте с Финляндией в Москве еще не говорили. Надеялись, что Красная армия войдет туда без выстрелов и ее встретят хлебом-солью?..
Но финны не захотели вывешивать у себя красные флаги и портреты Сталина. Они стали яростно сопротивляться. Красная армия несла тяжелые потери, дымились советские самолеты, пылали краснозвездные танки, подожженные коктейлями Молотова.
В своих воспоминаниях Никита Хрущёв писал: «Сталин сказал нам: "Посол Германии Шуленбург передал предложение от Гитлера: если мы встречаем затруднения в борьбе против финнов на Балтийском море, то немцы готовы оказать содействие…" Сталин, разумеется, отказался, но буквально пришел в замешательство в результате этого случая, образно выражаясь, посерел… Гитлер демонстрировал нам наше же бессилие. Хотел, чтобы мы сами признали это, приняв его помощь».
Сталин, разумеется, отказался. Хрущев писал: «Не знаю точно, сколько тысяч бойцов полегло там, но думаю, что очень много. Мне об этой войне подробно рассказывал Тимошенко…»
Потери действительно были большие. Танков и самолётов финны тоже подбили порядочно. Но кровопролитная победа тоже победа. Финляндия капитулировала, Советский Союз получил всё, что хотел.
Звания Героя Советского Союза были удостоены 412 человек. Тысячи военных получили другие ордена и медали. «Мы победили не только финнов, мы победили их европейских учителей – немецкую оборонительную технику победили, английскую оборонительную технику победили, французскую оборонительную технику победили», – сказал Сталин на совещании высшего командного состава РККА.
Однако вождь вряд ли был доволен ходом 105-дневной войны, её стратегией, состоянием армии. Хрущёв вспоминал: «Все мы – и в первую очередь Сталин – ощущали в нашей победе нанесённое нам финнами поражение. Это было опасное поражение, ибо оно укрепляло уверенность наших врагов в том, что Советский Союз – это колосс на глиняных ногах… Мы должны были извлечь уроки на ближайшее будущее из того, что произошло».
Но через год с лишним началась Великая Отечественная. И снова поначалу Красная армия отступала, терпела тяжелые поражения…
В 1943-м, в разгар войны о финской кампании вспомнил Александр Твардовский в стихотворении «Две строчки»:
Из записной потертой книжки
Две строчки о бойце-парнишке,
Что был в сороковом году
Убит в Финляндии на льду…
Среди большой войны жестокой,
С чего - ума не приложу,
Мне жалко той судьбы далекой,
Как будто мертвый, одинокий,
Как будто это я лежу,
Примёрзший, маленький, убитый
На той войне незнаменитой,
Забытый, маленький, лежу.
