Камень преткновения агента Уэй
Председатель КГБ СССР Виктор Чебриков (в центре) и заместитель командира группы «Альфа» Владимир Зайцев (слева в кимоно). Фото из архива автора
Во всех спецслужбах, будь то разведка или контрразведка, существует разделение труда, зависящее от личных качеств сотрудников. Есть блестящие вербовщики, которые не в состоянии связно изложить свои мысли на бумаге, и, наоборот, есть виртуозы пера, способные грошовое мероприятие преподнести чуть ли не битвой при Ватерлоо. Есть блестящие руководители крупных коллективов, которые могут оказаться совершенно беспомощными при работе «в поле», и, наоборот, существуют простые оперы, чей изобретательный и безжалостный ум в состоянии родить такую интригу, от которой целый департамент противника будет стоять на ушах. К последнему разряду оперработников как раз и принадлежал капитан Полещук Леонид Гергиевич, которого в 1974 году Первый главк КГБ СССР (внешняя разведка) командировал в советскую дипломатическую миссию в Непале на должность атташе по культуре.
ПРЕДАТЕЛЬСТВА ПО КРЕДИТУ
Разведчик по профессии, авантюрист и ловелас по жизни, он угодил в «медовую ловушку», где приманкой стала кадровая сотрудница ЦРУ красавица Сэлли Грэйвс. Опытная обольстительница, она, требуя за любовные утехи дорогих подарков, ввела самонадеянного разведчика в огромные траты, создав, таким образом, основу для его вербовки в качестве секретного агента. По совету Грэйвс, Полещук, чтобы погасить долги, обратился за кредитом к резиденту ЦРУ в Непале Джону Беллингхэму. И сделка состоялась: американец ссудил Полещуку 10 тыс. долл., а взамен получил дубликат ключа от сейфа резидента КГБ в Катманду.
В 1975 году, перед возвращением Полещука в Союз, Беллингхэм письменно оформил его вербовку и присвоил Полещуку псевдоним Уэй с вручением комплекта шпионского снаряжения и крупной суммы советских денег. Однако, прибыв в Москву, Полещук немедленно избавился от шпионской экипировки, алкоголем вытравил из памяти свои «непальские прегрешения», решив никогда более не иметь дел с американцами.
Однако холодная война продолжалась, и в феврале 1985 года Полещук оказался в окопах невидимого фронта в Лагосе, столице Нигерии. Его аппетиты, как всегда, опережали карьерный рост – денег двурушнику, погрязшему в разврате, опять не хватало. Задолжав владельцу публичного дома внушительную сумму, Полещук вспомнил, что он не только заместитель резидента КГБ, но и агент ЦРУ Уэй. И не беда, что он 10 лет не подавал позывных, – мало ли, не было возможности…
Решив, что повинную голову американский меч не сечет, Полещук бросился в посольство США в Лагосе, где был встречен с распростертыми объятиями. Уже в Нигерии обоюдовыгодное сотрудничество длилось около полугода и должно было продолжиться в Союзе, где Полещук предполагал получить повышение в Управлении «К» ПГУ КГБ СССР (внешняя контрразведка).
РАЗВЕДЧИКИ «ГЛУБОКОГО ПРИКРЫТИЯ»
В июле 1985 года, накануне окончания командировки в Нигерии и отъезда в Москву, подполковник Полещук, он же – агент Уэй, настойчиво потребовал от своих американских хозяев денег. После долгих споров операторам удалось уговорить Уэя денег с собой через границу не везти, а взять их в тайнике в Москве. Для тайникового контейнера был приспособлен испытанный камуфляж – увесистый булыжник. В нем находолись 20 тыс. руб. – огромная по тем временам сумма: в ценах 1985 года – это стоимость почти трех автомобилей «Волга».
Цэрэушники заверили Уэя, что закладка тайника в Москве будет осуществлена разведчиком «глубокого прикрытия», который останется абсолютно вне подозрений и о существовании которого в КГБ даже не будут подозревать. Не в силах противостоять напору своих «кукловодов», Полещук сдался.
Практика использования московской резидентурой ЦРУ разведчиков «глубокого прикрытия» (наши контрразведчики называли их «подснежниками») свидетельствовала о том, что ЦРУ берегло их как зеницу ока, об их существовании знали только резидент и посол.
Разведчики «глубокого прикрытия» никогда не принимали участия в «повседневных играх» своих коллег и на «тропу войны» выходили только в решающий момент, и то когда имелись абсолютные гарантии, что они не «засветятся». Они должны были молниеносно появиться в нужном месте в нужное время и так же молниеносно исчезать. Действовали «подснежники» как призраки, но результаты их акций были не только материальны, но и весьма осязаемы.
Идея использования разведчиков «глубокого прикрытия» принадлежала начальнику Департамента контрразведки ЦРУ Гарднеру Гасу Хэтэуэю. Будучи главой московской резидентуры в 1977–1979 годах, он обратил внимание, что его офицеры практически лишены возможности покидать здание посольства незамеченными – каждый раз за ними увязывалась наружка. В то же время несколько человек из числа «чистых» дипломатов, занимавших в посольстве невысокие посты, передвигались по Москве без надзора, куда им вздумается.
Одна из причин, почему КГБ всегда знал, за кем следить, крылась, во-первых, в том, что оперативные сотрудники работали в тех помещениях посольства, которые традиционно принадлежали ЦРУ. Во-вторых, цэрэушники, работавшие в Москве, как правило, уже успевали послужить за рубежом, то есть «засветиться». Поэтому наши контрразведчики задолго до приезда цэрэушника в Первопрестольную уже располагали на него исчерпывающим досье.
Суть замысла Хэтэуэя состояла в том, что новичка-цэрэушника, никогда не выезжавшего за границу по линии разведки, вычислить намного сложнее, особенно если он полный рабочий день занят чисто посольскими делами и не посещает помещений резидентуры. Использовать таких предполагалось только в случае крайней необходимости – когда шефу резидентуры понадобится, чтобы кто-то из его людей покинул посольство без «хвоста».
ШПИОНЫ СДАЮТ ШПИОНОВ
«Съем» агента ЦРУ «Миллиона» – полковника Сметанина. Фото из оперативных материалов
Проект Хэтэуэйя под кодовым названием «Безопасная лазейка» был успешно апробирован, и на смену первопроходцу решено было послать на следующий раз молодого офицера Эдварда Ли Говарда. Однако до Москвы он не добрался, так как в апреле 1983 года рутинный тест на полиграфе показал, что Говард солгал в ответе на вопрос об употреблении наркотиков во время службы в Корпусе мира. Его отвели от поездки в СССР, а в мае уволили из ЦРУ без объяснения причин. Тогда Говард переехал в Санта-Фе, столицу штата Нью-Мексико, нашел там хорошую работу, но так и не смог побороть обиду на управление. Начались запои, а по ночам он стал беспокоить бывших коллег телефонными звонками и вообще впал в депрессию.
Однажды, в феврале 1984 года, во время перебранки в баре, Говард выхватил пистолет и выстрелил в потолок. Суд признал его виновным. Но поскольку в прошлом судимостей он не имел, его освободили под подписку о невыезде, ограничившись условным наказанием и назначением принудительного лечения в психиатрической клинике. Во всем случившемся, как и в своих психических расстройствах, бедолага по-прежнему винил ЦРУ. И через три месяца после лечения у психиатра Говард, нарушив подписку о невыезде, приобрел недельный тур и вылетел в Европу – якобы для закрепления реабилитационного курса.
21 сентября 1984 года Говард вошел в советское консульство в Вене и за 150 тыс. долл. продал КГБ секреты ЦРУ, в том числе и «Безопасную лазейку». Получив требуемую сумму, он поместил деньги на секретный счет в швейцарском банке, и уже 23 сентября в компании любимой жены шумно праздновал акт возмездия над ненавистным ЦРУ у себя дома в Санта-Фе.
К 1985 году наши контрразведчики методом тотального просеивания и исключения вышли на одного прямо-таки классически «тихого американца» – Пола Залаки, заведующего посольской библиотекой. В ходе контроля его перемещений по столице были получены доказательства, что в обязанности Залаки входит закладка тайников для особо ценной агентуры, поэтому когда 19 июля из ворот посольства на огромной скорости вылетел «форд-таурус» с этим «подснежником» за рулем, наружка уже знала наверняка, что американец выехал не на прогулку...
«БУЛЫЖНИК» В МАРИХУАНЕ
Три часа американец колесил по столице, постоянно меняя направление движения – проверялся. Однако, несмотря на все его ухищрения и непреложное выполнение требований конспирации, от наружки оторваться Залаки не удалось, и он привел ее прямо к тому месту, где и должен был осуществить закладку контейнера.
С точки зрения наших экспертов, асов контршпионажа, место для закладки было выбрано совсем уж по-дилетантски. Впрочем, как знать? Быть может, выбор места для тайника был обусловлен тем, что туда никогда не заглядывали прохожие, кроме любителей «сообразить на троих». Не исключено также, что американцы при подборе места для тайника действовали, руководствуясь своим традиционно излюбленным принципом: «Самая лучшая конспирация – это полное ее отсутствие».
В 1980-е проезд Серебрякова – глухая окраина северного района Москвы, где прямо на пустыре, густо поросшем кустарником и сорной травой, поднялись новенькие девятиэтажки. Унылый «лунный» пейзаж дополняли высокие металлические башни-опоры высоковольтной линии электропередачи. Вот у подножья одной такой опоры и спрятал Залаки свою бесценную ношу – контейнер-булыжник. Но спрятал ли?.. Швырнул, развернулся на каблуках, нырнул в машину и был таков – кому, кроме агента – получателя груза, придет в голову искать здесь сокровища?!
Как только Залаки, избавившись от «булыжника», на огромной скорости скрылся вдали, наружка получила приказ прекратить наблюдение: пусть уж мавр, сделавший свое дело, пребывает в полной уверенности, что операция проведена им без сучка и без задоринки! Да и зачем продолжать слежку? Ведь ясно, что сюрпризов от американца ни сегодня, ни в ближайшее время не предвидится. На то он и разведчик «глубокого прикрытия», чтобы гадить редко, но метко.
Кроме того, дальнейшее ведение слежки за разведчиком для наружки могло обернуться разоблачением, а это, в свою очередь, ставило под угрозу провала реализацию основного мероприятия – захвата с поличным шпиона, который придет изымать закладку.
Через некоторое время разведчики наружного наблюдения осмотрели оставленный Залаки булыжник. Осторожно вскрыли его. Внутри обнаружили запаянную в пластиковую оболочку пачку денег и записку-напоминание для получателя, что необходимо поставить условный сигнал после изъятия закладки. Пересчитали деньги – ровно 20 тыс. руб.
Определить, для кого предназначен контейнер и когда он будет изъят, не представлялось возможным. Ясно было одно: он для весьма ценного источника ЦРУ и рассчитан на продолжительный срок нахождения на местности.
…В тот же день на дежурную вахту неподалеку от башни заступили два фургона «Мосэлектросети», в которых находились бойцы «Альфы» из группы захвата. В течение световой части суток они, одетые монтажниками, располагались вблизи башни, делая вид, что ведут ремонт линии. С наступлением темноты альфовцы перебирались в фургоны и вели оттуда наблюдение с помощью приборов ночного видения.
О прохожих и об автомашинах, чье появление в подконтрольной зоне внушало хоть малейшее подозрение, разведчики наружного наблюдения, рассредоточенные в округе, по рации сообщали альфовцам и на центральный диспетчерский пост.
ПЛЯСКИ ВОКРУГ ТАЙНИКА
И вот 21 июля, едва на востоке обозначился красный солнечный диск, зона, контролируемая альфовцами, огласилась веселыми молодыми голосами. Четверо парней, раздевшись наголо, стали с криком гоняться друг за другом вокруг башни-опоры, под которой находился «булыжник». Ну, прямо пляска дикарей на рассвете!
– Что они делают?! – удивился Виталий Демидкин.
– Собирают пыльцу с цветущей конопли, – ответил замкомандира «Альфы» Владимир Зайцев. – Судя по всему, сборщики – ребята опытные, сейчас самое продуктивное время для сбора «дури».
Они, будто купальщики, окунались в росу, смешанную с конопляной пыльцой, стараясь покрыть этим раствором все тело. Остальное – дело техники: когда тела из белых превратятся в желтовато-коричневые, – считай, сбор «урожая» завершен. Скатывай налет в шарики – и это уже готовый к употреблению продукт, так называемая «мастырка».
Вдруг безумная пляска нудистов была прервана невесть откуда появившимися милиционерами с овчарками. Молодых людей погрузили в «воронок» и увезли. Но Зайцев заметил, что вторая машина с милиционерами притаилась у одной из девятиэтажек. Ждать им пришлось недолго: через несколько минут место первой группы «купальщиков» заняли трое парней и девушка, которые так же, как и их предшественники, стали бегать по пустырю в чем мать родила.
– Н-да... – задумчиво произнес Зайцев. – Не было печали, да наркоши накачали!
– А что, собственно, произошло? – удивился Демидкин. – Ну, побегали ребятишки, порезвились... В околотке их под душ поставят и, как говорится, на свободу с чистой кожей и рожей. Все путем!
– Это ты так думаешь, Виталий, что все путем. А теперь представь, что менты здесь будут дежурить круглосуточно…
– Ну и пусть себе дежурят, нам-то что? – не понял ход мысли шефа Демидкин.
– То есть как нам-то что! – взвился Зайцев. – Да стоит тому, кого мы ждем, обнаружить здесь ментов – мы его не то что не задержим, мы его даже не увидим! Он же на пушечный выстрел к тайнику не приблизится.
– Почему?
– Уверен, что шпион не полезет к тайнику очертя голову. Ну не идиот же он, в самом-то деле! Во всяком случае, я таких шпионов не встречал. Перед тем, как изымать контейнер, он хотя бы разок да прочешет проезд взад-вперед, чтобы убедиться, что здесь все спокойно. И что он увидит?
– Ментов, – потухшим голосом произнес Демидкин.
– То-то, ментов! И тогда, спрашивается, зачем мы здесь торчим? Да, задали нам работу американцы. Это ж надо было такое место подобрать для тайника, ведь невооруженным глазом видно, что конопля выросла здесь не вчера. Нет бы заранее сюда приехать да все проверить – смотришь, и у нас бы проблем сейчас не было... Ну не парадокс ли? Американцы заложили тайник, а нам приходится мучиться, ломать голову, как его спасти. Что ж вы так наплевательски относитесь и к своим тайникам, и к своим агентам, а, господа империалисты?! Надо срочно что-то придумать!
И Зайцев придумал. В тот же день в вечерних выпусках столичных газет «Вечерняя Москва», «Московская правда» и «Московский комсомолец» в рубрике «Срочно в номер» появились заметки следующего содержания: «На чрезвычайной утренней сессии Моссовета, состоявшейся 21 июля, было принято решение дать решительный бой сорной траве, отравляющей жизнь и наносящей непоправимый ущерб здоровью жителей-тружеников нашей столицы. Все призывы прежнего руководства Мосгорисполкома бороться с сорняками оставались благими пожеланиями. Лишь сегодня, наконец, москвичи услышали новое слово-приказ: «Уничтожить сорняки!»
Бывший сотрудник ЦРУ Эдвард Ли Говард на своей даче в ближнем Подмосковье (пос. Жуковка). Фото из архива автора
Да, товарищи, бороться с сорной травой можно безуспешно всю жизнь, поэтому-то и принято решение уничтожить ее в течение ближайших 48 часов. Новое мышление, новый подход к решению застарелых, доперестроечных проблем должен найти горячий отклик в сердцах всех москвичей, патриотов столицы нашей Родины. Первыми на призыв депутатов Моссовета откликнулись подразделения милиции и пожарных расчетов Главного управления внутренних дел Москвы. Во всех районах нашего города начата «огненная кампания» по уничтожению сорной травы. Редакция газеты выражает искреннюю признательность всем гражданам, жителям и гостям столицы, кто готов добровольно принять участие в священном деле по освобождению от скверны улиц и площадей нашего города!»
Заметки такого содержания призваны были легализовать предпринятые сотрудниками милиции по указанию КГБ СССР мероприятия по выжиганию конопли в некоторых местах столицы. Но прежде всего в проезде Серебрякова, где неустановленного американского шпиона дожидался тайник.
Пожарные потрудились на славу и с помощью переносного огнемета выборочно уничтожили коноплю вокруг башни, под которой находился тайник. Безобидный бурьян и кусты не тронули. Так что нагрянь сюда спозаранку любители халявной «дури», они ушли бы не солоно хлебавши. В общем, публикации возымели действие, и результат не заставил себя ждать. Уже на следующее утро, 22 июля, альфовцы, охранявшие тайник, получили сигнал от наружки, что в их направлении на большой скорости движется... господин Залаки. Оставался один вопрос: едет ли «подснежник» изымать «булыжник», чтобы сделать закладку в другом месте, или он просто намерен удостовериться, что тайник остался нетронутым после огневой обработки окружающей местности?
Машины «Мосэлектросети» с альфовцами на борту немедленно провели перестроение своих боевых порядков – отъехали от места закладки тайника на изрядное расстояние, поближе к девятиэтажкам. Но так, чтобы не выпускать из поля зрения специальных оптических приборов сам «булыжник».
Буквально через минуту прямо напротив места, где находился тайник, остановился запыленный «форд-таурус», из которого выпрыгнул Залаки и рacпaxнул багажник, делая вид, будто что-то в нем ищет. Наблюдай за его действиями человек непосвященный, наверняка подумал бы, что с иномаркой что-то случилось.
– Ага! – произнес Зайцев, наблюдавший в перископ за беспорядочными перемещениями американца вокруг и около машины. – Что и требовалось доказать! Изъятие «булыжника» пока отменяется...
В это время Залаки, подложив под себя пару подушек, – так удобнее наблюдать – с заднего сиденья «форда» рассматривал в подзорную трубу основание башни, где двумя днями раньше оставил «булыжник». Похоже, результаты проведенных визуальных обследований вполне удовлетворили «подснежника». Он сложил подзорную трубу, включил зажигание и был таков.
– Поехал докладывать, что все в порядке! – удовлетворенно произнес Зайцев.
ЛЕБЕДИНАЯ ПЕСНЯ АМЕРИКАНСКОГО АГЕНТА
Все стало на свои места только через две недели, 2 августа 1985 года, когда в районе тайника остановилась белая «Волга» и из нее вышел привлекательной наружности молодой мужчина в майке-футболке с хозяйственной сумкой в руках. Сначала «красавчик» заметно нервничал и оглядывался по сторонам, но потом уверенно направился к тайнику.
У альфовцев, наблюдавших за его передвижениями, не возникло сомнений, кому предназначен «булыжник» – уж слишком прямолинеен был его путь. Удивление вызвало другое обстоятельство: продираясь сквозь бурьян и кусты чертополоха, вновь вставшего стеной после обработки огнеметом, незнакомец поднимал с насиженных мест тучи комаров, которые вместо того, чтобы броситься на невесть откуда взявшуюся дармовую добычу, почему-то стремительно отлетали в сторону.
Приблизившись к опоре башни ЛЭП, мужчина, ни секунды не колеблясь, поднял «булыжник» и положил в сумку. В тот же миг на него обрушились четверо альфовцев. Уже во время обыска Полещука альфовцы нашли объяснение нелогичному, с их точки зрения, поведению комаров: от задержанного так разило перегаром, что впору было надевать противогазы!
«Красавчик» был изрядно пьян, но тут же едва ли не с кулаками набросился на бойцов группы захвата, обвиняя их в том, что они сорвали ему свидание с девушкой, чье имя и адрес ввиду неожиданного нападения у него, естественно, вылетели из головы.
– Ну, а булыжник? – поинтересовались альфовцы. – Им вы, наверное, намеревались заменить букет цветов для своей избранницы?
– Булыжник нашел случайно, – последовал ответ. – Взял для того, чтобы заткнуть, то есть приткнуть, колесо автомобиля.
– И часто вам попадаются такие камни преткновения? – спросил руководитель операции по захвату шпиона, разламывая «булыжник» пополам и вытаскивая оттуда пачку купюр и записку.
– Нет, первый раз...
При личном обыске у Полещука были найдены два обрывка бумаги. На одном схема, где крестиком было отмечено место тайника у опоры электропередачи. На другом – тоже схема, но уже одного из отрезков улицы Горького. Там Полещук должен был поставить сигнал об изъятии контейнера.
Эти обрывки моментально превратились в улики, как только в футляре для очков, под подкладкой, был обнаружен план связи с американской резидентурой в Москве. Он-то как раз и содержал описание мест тайника и постановки сигнала о его выемке, которые полностью соответствовали обнаруженным у Полещука записям.
– Долго же нам пришлось вас поджидать, – в сердцах произнес Зайцев. – Где ж вас носило все это время?
– С любимой девушкой ездил на Рижское взморье. Там, знаете ли, есть такое укромное озерцо, где, по рассказам местных жителей, на рассвете поют лебеди. Хотелось услышать лебединую песню...
Что касается лебединой песни агента Уэй, то она действительно была спета. Окончилась судом и приговором.
