В предыдущей статье мы говорили о молодости Шетарди, его дипломатической карьере, прибытии в Петербург и участии в заговоре против малолетнего императора Иоанна VI и его родителей. В этот раз мы продолжим рассказ о судьбе Шетарди и его попытках оказать влияние на историю нашей страны.
Ночной удар Иоганна Лестока
Итак, после состоявшегося 23 ноября 1741 года откровенного разговора регентши Анны Леопольдовны с Елизаветой Лесток понял, что заговор практически раскрыт, и его участники не арестованы лишь по причине чрезмерной доброты и доверчивости матери императора.
Согласовывать действия с союзниками (французским послом Шетарди и шведским посланником Нолькеном) было уже некогда, он решил действовать самостоятельно. В ночь на 25 ноября (6 декабря) 1741 года Елизавета и Лесток во главе 308 солдат 1-й роты Преображенского полка отправились свергать малолетнего императора Антона Иоанновича.
В историю эти «бравы ребятушки» войдут, как лейб-кампанцы, и на протяжении всего правления Елизаветы вместо службы они будут безнаказанно устраивать дебоши в питейных заведениях столицы Российской империи. От их бесчинства Петербург избавит Пётр III, который прикажет разослать всех по деревням, подаренным им благодарной Елизаветой.
Но вернемся в ноябрь 1741 года.
В возрасте 32 лет Елизавета уже так растолстела, что не могла быстро идти, и потому Лесток приказал солдатам нести её на плечах.
Елизавета на портрете неизвестного художника
Именно Лесток, кстати, потом проткнул барабан часового, не позволив ему подать сигнал тревоги. Заговорщики ворвались в спальню и захватили спящих родителей императора, 4-месячная принцесса Екатерина при этом в суматохе была брошена на пол: ударившись головой, она потеряла слух и с трудом могла говорить. Елизавета же, взяв младенца-императора на руки, с выражением произнесла:
«Бедное дитя! Ты вовсе невинно: твои родители виноваты».
Арест брауншвейгского семейства. Немецкая гравюра 1759 г.
Именно к этому эпизоду относится знаменитый афоризм саксонского посланника Петцольда:
«Все русские признают, что можно делать что угодно, имея в своем распоряжении известное количество гренадеров, погреб с водкой и несколько мешков с золотом».
Между тем победившие заговорщики проводили аресты людей, которые могли быть опасны новой императрице. В их числе оказался, например, выдающийся государственный деятель Андрей Иванович Остерман, которого называют идеологом имперской политики России после смерти Петра Великого. И знаменитый фельдмаршал Миних, о котором Пётр I говорил, что никто не понимает его замыслы лучше, чем этот саксонец.
Пьяные солдаты перепутали дома Остермана и Шетарди, и очень напугали француза, который решил, что заговор раскрыт и за ним «пришли» по поручению Анны Леопольдовны. Едва не арестовали главнокомандующего победоносной действующей Российской армии Петра Ласси, который тогда оказался в Петербурге.
Однако разбуженный пьяными преображенцами фельдмаршал на вопрос, к какой партии он принадлежит, благоразумно ответил: «К ныне царствующей». Не зная, как поступить в таком случае, мятежники покинули его дом, а Ласси отправился к войскам. 26 августа 1742 года он вновь разбил шведов, заставив их капитулировать под Гельсингфорсом. В Петербург после завершения войны вернулся на личной яхте Елизаветы.
Martin Bernigeroth. Peter von Lacy, 1730 г.
Триумф и возвышение Шетарди
Но что же стало с едва не арестованным по ошибке Шетарди?
Хоть переворот был совершен Лестоком без его участия, благодарная Елизавета наградила маркиза сразу двумя орденами – Святого Андрея Первозванного и Святой Анны, и приблизила его к себе.
Надо сказать, что он попытался спасти терпящую поражение Швецию, и добился заключения перемирия. Однако шведы сами это перемирие уже через месяц и нарушили, что привело к полному разгрому их армии войсками Ласси.
В сентябре 1742 года Шетарди отозвали для консультаций во Францию – и при отъезде он был снова щедро награждён Елизаветой. Маркиз сохранил связи с Лестоком, который в письмах сообщал о том, что Елизавета очень хочет, чтобы французский король признал за ней императорский титул.
Возвращение Шетарди
Скоро Елизавета обратилась в Версаль с просьбой вернуть в Петербург своего друга. Маркиз не возражал. По дороге в столицу России он выполнил два дипломатических поручения короля – в Копенгагене и в Стокгольме.
Статус Шетарди был странным и неопределённым. Он вроде бы ехал в Россию как частное лицо, рассчитывая дружески общаться с Елизаветой напрямую – минуя министров и секретарей. Но имел при себе два важных письма от Людовика XV. В первом король, обращаясь к Елизавете, именовал ее императрицей, но этот титул не подкреплялся верительной грамотой.
Второе письмо короля было практически столь желанной верительной грамотой, однако не подкрепленной подписью канцлера, и потому его нельзя было считать официальным документом.
Шетарди сам должен был решить, какое из этих писем вручить Елизавете. При этом он должен был намекнуть, что «правильно оформленный» документ из Версаля прибудет после отставки враждебно настроенного к Франции канцлера А. П. Бестужева-Рюмина.
По иронии судьбы именно Шетарди в декабре 1741 года рекомендовал Елизавете ввести Бестужева в Сенат и назначить на должность вице-канцлера. Теперь же он стал главным врагом Шетарди и Лестока.
Враги и союзники
В Петербург Шетарди вернулся в конце ноября 1743 года. Елизавета хоть и была чрезвычайно любезна с маркизом, называя его «партикулярным другом», сразу же заявила:
«Как хорошо, что вы сейчас не посланник и не дипломат. Я не обязана говорить с вами о политике. И не буду!»
Оказалось, что новая императрица абсолютно не занимается государственными делами, зато меняет платья по 4–5 раз в день, а интересуют её лишь «увеселения во внутренних покоях со всяким подлым сбродом» (из письма Шетарди в Версаль).
Все дела Елизавета перепоручила канцлеру А. П. Бестужеву-Рюмину, «свергать» которого и приехал Шетарди. А тот был, что называется, «на корню куплен» австрийцами и англичанами, «пенсии» от которых значительно превышали его официальное жалованье. Фридрих II писал о Бестужеве:
«Его подкупность доходила до того, что он продал бы свою повелительницу с аукциона, если б мог найти на нее достаточно богатого покупателя».
К тому же Бестужев не отказывал себе в регулярном употреблении алкогольных напитков. Уже позже прусский посланник Карл Вильгельм фон Финкенштейн (назначен в Петербург в 1747 году) доносил в Берлин:
«Большую часть ночи канцлер пьёт, поэтому голова его не вполне ясна, когда он встаёт, чтобы заняться делами».
Бестужев придумал знаменитую «систему Петра Великого» и, невзирая на меняющуюся обстановку, неизменно следовал ей на протяжении 16 лет. Согласно этой «Системе», союзниками России «назначались» Австрия и две «морские державы» – Англия и Голландия. Но дипломатичекие таланты канцлера были таковы, что в Семилетнюю войну Россия ухитрилась вступить на стороне союзной Австрии и неприятельской Франции против «естественного союзника» – Англии и дружественно настроенной Пруссии.
В Российской столице Шетарди снова встретился с радушно принявшим его Лестоком, который имел большое влияние на Елизавету и уже был тайным советником, «первым лейб-медиком и главным директором Медицинской канцелярии и всего медицинского факультета», а также графом Священной Римской империи. Нашлись и новые «конфиденты»: прусский посланник Аксель фон Мардефельд, а затем – Иоганна Цербстская, мать невесты наследника престола (будущей Екатерины II).
Иоганна Цербстская на портрете Анны Розины де Гаск
Зато очень напряжённые отношения у Шетарди сложились с французским послом Д’Альоном (Д’Алионом), который боялся, что маркиз, пользуясь прежними связями с Елизаветой, оттеснит его на второй план. Весной 1744 года все закончилось такой ссорой, что Шетарди дал послу пощечину (скорее удар, потому что говорили о синяке под глазом), а тот выхватил шпагу, которую маркизу пришлось отводить голой левой рукой, получив ранение.
Таким увидели французского посла Д’Альона зрители фильма «Гардемарины, вперед» (1987 г.)
Д’Альона отозвали в Париж, Шетарди же было приказано активизировать свою деятельность.
Между тем в 1744 году начались поиски невесты для наследника престола. Канцлер Бестужев настаивал на кандидатуре саксонской принцессы Марианны – дочери Августа III. Шетарди, Лесток и Брюмер ратовали за Софью-Августу-Фредерику Ангальт-Цербстскую, отец которой служил Фридриху II, а мать выполняла некоторые щекотливые поручения прусского короля. Протеже Фридриха выиграла это соревнование благодаря двум обстоятельствам.
Во-первых, она была «бедна, как церковная мышь» и потому, как казалось Елизавете, должна была быть вне себя от счастья и вести себя при дворе тихо и смирно, рожать мужу детей и не лезть в политику.
С другой стороны, её мать была родной сестрой жениха Елизаветы, которая очень хотела этого брака. Но принц умер накануне свадьбы, и это стало для Елизаветы страшным ударом. Сентиментальные воспоминания императрицы сыграли тогда большую роль.
С 15-летней немецкой принцессой прибыла её 33-летняя мать – Иоганна, которая, как мы уже говорили, немедленно стала союзницей Шетарди и Лестока.
Поражение Шетарди и его союзников
Казалось, что над Бестужевым стали сгущаться тучи, но, не будучи хорошим политиком
и дипломатом, он оказался просто выдающимся придворным интриганом. Именно Бестужев в своё время создал знаменитый «черный кабинет», занимавшийся перлюстрацией дипломатических писем. Европейские дипломаты, конечно, были людьми весьма предусмотрительными и зашифровывали свои письма.
Однако Бестужеву удалось найти великолепного специалиста, который «щелкал» иностранные шифры, словно семечки. Им стал прусский учёный-математик еврейского происхождения и русский академик Христиан Гольдбах, бывший учитель Петра II. У него, правда, были свои принципы, и корреспонденцию «родного» прусского посольства он дешифровывать отказывался. Но хватило и писем Шетарди.
Бестужев собрал 69 листов компромата на маркиза, Лестока и Иоганну, и в 1744 году в подходящий момент подсунул Елизавете папку с интригующей надписью:
«Ея величеству не только наисекретнейшего и важнейшего, но и весьма ужасного содержания».
Если бы в этих документах речь шла о серьезных политических интригах, Елизавета, вероятно, прочитав несколько строк, отложила бы их и забыла через пару дней. Но Бестужев хорошо знал свою государыню: в предложенных отрывках были собраны нелицеприятные характеристики самой Елизаветы. Шетарди писал, что она:
«Принимает мнения своих министров только для того, чтобы избавиться от возможности думать».
Что из-за ее
«тщеславия, слабости и опрометчивости с ней невозможен серьезный разговор».
Утверждал:
«Елизавете нужен мир только для того, чтобы использовать деньги на свои удовольствия, а не на войну, главное ее желание – переменить четыре платья за день, а потому видеть вокруг себя преклонение и лакейство. Мысль о малейшем занятии ее пугает и сердит».
А еще он называл её ленивой и распущенной. Реакция Елизаветы была молниеносной и вполне предсказуемой. В июне 1744 года Шетарди получил приказ в течение 24 часов выехать за границу – под конвоем шести солдат и офицера.
В Новгороде его догнал курьер, потребовавший вернуть подарок Елизаветы – табакерку, украшенную бриллиантами. В Петербург вернулся д’Альон и привёз с собой столь желанную для Елизаветы верительную грамоту, в которой король Франции признавал за ней титул императрицы.
28 сентября 1745 года из России была выслана принцесса Иоганна Цербстская, которая, впрочем, на прощание получила от императрицы 50 тысяч рублей, а также два сундука дорогих тканей и украшений. Её дочь была оставлена в России и все же стала женой наследника престола, а потом, как мы знаем, организовала заговор, закончившийся убийством супруга – императора Петра III.
Лесток лишился прежнего влияния на Елизавету. Он не смог смириться с поражением и в 1747 году попытался действовать против Бестужева в союзе с прусским послом Финком фон Финкенштейном. Но ловкий царедворец Бестужев в 1748 году снова перехватил его письма. По его приказу Лестока пытали, заставляя сознаться в злоумышлении на жизнь Елизаветы.
Эти обвинения не получили подтверждения, но императрица все равно отправила его в ссылку – вначале в Углич, а затем в Великий Устюг. На протяжении 13 лет человек, фактически возведший Елизавету на престол, жил в нищете, едва сводя концы с концами. В Петербург он был возвращён Петром III – после смерти этой императрицы.
Последние годы жизни маркиза де Шетарди
Сразу по прибытии во Францию Шетарди был арестован и помещён в тюрьму крепости Монпелье: мы ведь помним, что Paris aime les vainqueurs («Париж любит победителей»). И очень не любит проигравших. Однако больших грехов за Шетарди не нашли. Он был освобождён и отправлен воевать в Италию.
В 1749 году вернулся к дипломатической деятельности – стал французским посланником при Туринском дворе. Во время Семилетней войны снова оказался в армии, участвовал в сражении при Росбахе, исполнял обязанности коменданта города Ганау. Дослужился до звания генерал-лейтенанта и умер в немецком (Гессен-Кассельском) городе Ханау в 1759 году – в возрасте 51 год.
Опубликовано: Мировое обозрение Источник
Подпишись: