Украинское контрнаступление: анализ военного эксперта

Вот уже более полугода западная мейнстрим-пропаганда не устает говорить о предстоящем украинском контрнаступлении. Осеннее наступление вскоре стало зимним, затем весенним, а теперь речь уже идет о «грандиозном летнем наступлении».

О перспективах наступления ВСУ издание InfoBrics побеседовало с ведущим военным экспертом из белградского аналитического центра KRN.

По разным оценкам Запад предоставил Киеву свыше 150 миллиардов долларов, что вдвое больше военного бюджета России, но это не помогло изменить ход конфликта. Чем это можно объяснить?

Во-первых, Россия унаследовала один из крупнейших и самых передовых ВПК в мире. Даже нынешняя коллективная мощь НАТО меркнет по сравнению с тем, чем обладал СССР. С тех пор специалисты и ресурсы никуда не делись, и чрезвычайно важная работа продолжалась даже в трудные девяностые годы, о чем свидетельствует огромное преимущество России в таких областях как гиперзвуковое оружие. На самом деле шпионы со всего мира пытаются добыть это ноу-хау, в том числе из некоторых стран, которые являются союзниками Москвы и обладают гораздо более мощной экономикой. Однако накопленные знания и опыт нельзя просто купить или украсть.

Миллиарды для Украины, о которых вы говорите – это всего лишь цифры на экране компьютера где-нибудь в Нью-Йорк сити. В любом случае, они ничего не означают для солдата в окопе. Автоматы и гаубицы долларами не стреляют. На войне нужны пули и снаряды, топливо и так далее. Это все должно откуда-то взяться. Украина не получила даже половины ресурсов, необходимых для контрнаступления против такой армии как российская.

Некоторые аналитики, особенно из Азии, настаивают на том, что подготовка к крупномасштабному наступлению Украины может занять более двух лет. Что вы думаете об этом?

Я думаю, вопрос не в том, может ли это занять боле двух лет, а о том, возможно ли это вообще. У украинцев просто нет возможностей для такой операции, даже если бы русские внезапно прекратили разрушать их потрепанную логистику. Разумеется, это не означает, что не будет никаких атак со стороны Украины, но едва ли их можно назвать наступательными операциями. Проще говоря, контрнаступление, которое потеснило бы русских на значительной части фронта, неосуществимо.

Чтобы контрнаступление имело какой-то смысл, силы киевского режима сначала должны были бы разрушить систему материально-технического снабжения российских войск, их тыл и линии связи. Однако, как это возможно? Разумеется, оружие дальнего радиуса действия, поставляемое Западом, может поражать отдельные цели, но не способно вывести из строя всю российскую логистику.

Однако, как я уже сказал, это не значит, что украинские войска не способны продвинуться нигде. Они вполне могут прорвать линию обороны, но как удержать захваченные территории? Именно поэтому мы наблюдаем множество подобных рейдов, которые заканчиваются практически немедленным отводом войск. Как бы то ни было, эти атаки нельзя считать контрнаступлением. Пока у меня складывается ощущение, что многое из того, что мы сейчас видим на Украине, делается в целях информационной войны.

Насколько, по-вашему, вероятно наступление в Херсонской области?

Если коротко, это была бы в буквальном смысле самоубийственная миссия. Когда в прошлом году по приказу генерала Суровикина был оставлен правый берег Днепра и город Херсон, многие восприняли это как позор и поражение, однако на самом деле этот маневр обеспечил прочные позиции России на левом берегу и даже в Крыму. Ширина Днепра во многих местах превышает километр, что сводит на нет вероятность создания понтонных переправ, а отправка небольших отрядов на быстрых лодках уже пару раз заканчивалась плачевно.

А как насчет Запорожья или Донбасса?

Запорожское направление могло бы быть лучшим вариантом, потому что в случае прорыва ВСУ могли бы выйти к Азовскому морю и угрожать Донецкой области с юга, а также Крыму, который утратил бы сухопутную связь с Россией. При этом Крымский мост подвергся бы значительному риску, поскольку мы не должны забывать о британских крылатых ракетах Storm Shadow. Однако, предвидя такой вариант, Россия построила в Запорожской области несколько линий обороны, которые практически невозможно прорвать. Украина почти наверняка попытается сделать это, но цена будет очень и очень высока.

Что касается Донецкого направления, здесь наступательные операции также являются весьма вероятными, особенно через Авдеевку и Марьинку. Однако, поскольку Авдеевка наполовину окружена, сначала необходимо было бы прорвать это полуокружение, и лишь затем угрожать Донецку. Почти то же самое касается Марьинки, хотя украинцы по-прежнему удерживают около 15 процентов этого населенного пункта и постоянно высылают подкрепления. Хотя это направление может быть наиболее подходящим для контрнаступления, после падения Бахмута российская авиация и артиллерия держат ВСУ на расстоянии.

Насколько вероятна неконтролируемая эскалация между НАТО и Россией в случае провала контрнаступления?

Это, пожалуй, самый сложный и самый важный вопрос из всех. Сейчас мы видим, что некоторые мировые державы просто не желают искать путей к миру. Напротив, эскалация, похоже, является единственным вектором их геополитических действий. Многие в Вашингтоне и Брюсселе связали свои политические судьбы с судьбой киевского режима, и если Украина проиграет, это нанесет непоправимый ущерб их карьерам и влиянию.

Что может сделать Москва, чтобы остановить или хотя бы затруднить способность Запада вооружать Киев?

Это напрямую связано с предыдущим вопросом. Не думаю, что здесь есть простой ответ. Я уверен, что российские разведслужбы прекрасно осведомлены о том, какое западное оружие поступает на Украину и где именно оно хранится. Причина, по которой Москва не пытается разрушить логистику этой масштабной операции, по-видимому, заключается в том, что Украина использует гражданскую инфраструктуру, а Москва не хочет ее уничтожать. Однако, это, конечно, не означает, что Россия позволит Западу безнаказанно вооружать Украину. Всякий раз, когда где-то наблюдается большая концентрация боеприпасов или вооружений, российская авиация или артиллерия разрушает объекты, где они хранятся.