Станем ли мы когда-нибудь республикой?

Атмосфера вокруг коронации Карла сложилась какая-то промозглая. И я не только о погоде. Сегодня Великобритания проводит стародавний исторический ритуал, изобилующий национальной, религиозной и конституционной символикой. Но похоже, что ничто из этого былого значения уже не имеет. Торжества уже в самом разгаре, однако мысль, что коронация Карла навеки врежется в память британцев, подобно восшествию на престол Елизаветы II в 1953 году (ее коронация стала одной из первой телетрансляций в британской истории), кажется весьма нелепой.

Возможно, меня заставят с позором забрать эти слова обратно, когда золотая карета промчится сквозь вестминстерскую морось, и вся страна проникнется магией монархии и влюбится в нее с новой силой. И все же мало кто будет спорить, что после смерти Елизаветы II монархия померкла. Популярности как монархии вообще, так и лично Карла после смерти королевы пошла на убыль. Ему придется хорошенько постараться, чтобы вернуть себе уважение и всенародную любовь, что были у его матери. Когда на прошлой неделе появились новости, что нас, простых подданных, во время церемонии заставят присягнуть королю (эту нелепую затею дворец затем попытался приписать архиепископу Кентерберийскому), это лишь подчеркнуло пропасть между нами. Всеобщую привязанность страна питала скорее к покойной королеве, а после ее смерти монархические настроения пошли на убыль. По последним опросам, двор поддерживает 62% британцев — для сравнения, десять лет назад эта цифра составляла 75%.

Вообще, монархия все чаще оказывается под ударом: она терпит нападки и не желает защищаться. Помимо ставшей привычной критики за расходы, скрытность и налоговые лазейки члены королевской семьи еще и сильно пострадали от культурной войны — их заклеймили потаенными расистами, запятнавшими себя преступлениями колониальной эры. Да, принца Гарри и Меган Маркл быстро вывели из игры из-за сомнительных обвинений в жестоком обращении на расовой почве. Но после так называемого "Мегзита" расовая проблема окончательно стала наболевшей. В прошлом году дворец выставил козлом отпущения фрейлину покойной королевы леди Сьюзен Хасси: ее обвинили в расовой "микроагрессии", когда та спросила чернокожую британку в афроцентристском наряде, откуда она "на самом деле". Сам Карл высоко оценил расследование исторических связей его рода с работорговлей, хотя едва ли их можно назвать государственной тайной.

Более того, такое ощущение, что недавние попытки двора "модернизировать" монархию — хотя республиканцы среди нас сочтут сам оборот оксюмороном — словно специально рассчитаны подточить ее изнутри. Тяга Чарльза к "скромному" двору с меньшим числом активных действующих лиц важна политически, поскольку позволит парировать обвинения в расточительности. Но при этом буквально умаляет королевскую семью и лишает ее влияния в общественной жизни. Озабоченность младших Виндзоров психическими проблемами и жажда обсуждать свою подноготную прилюдно — которые так раздражали покойную королеву — говорят о готовности поступиться царственной загадочностью ради эмоций толпы. Это, разумеется, идет наперекор известной максиме Уолтера Баджота "Не следует впускать дневной свет в магию монархии, ибо она — не что иное, как таинство". (Изгнанный принц Гарри в своих откровенных мемуарах не просто пролил свет, а распахнул в своей опочивальне шторы, обнажившись к тому же ниже пояса).

Мы в журнале Spiked — гордые республиканцы. Так что можно подумать, что бреши в броне монархии нам по нраву. Но правда в том, что при всей его шаткости дому Виндзоров несказанно повезло: противники ему попались совершенно ни к черту. Самые громогласные республиканцы словно намеренно портят репутацию всем, кто мечтает избавиться от королевской семьи. Сегодня они развернутся на всю катушку в Лондоне. Активисты из организации "Республика" проведут акцию протеста "Не мой король". Этот поразительно самовлюбленный лозунг — иллюстрация, куда скатилось современная республиканская мысль. Из гордой традиции демократии и равенства она превратилась в возможность для столичного среднего класса побравировать своим превосходством над простолюдинами. А газета The Guardian выпустила приуроченную к коронации серию репортажей под рубрикой "Цена короны" о богатстве и финансах королевской семьи. Словно общеизвестное богатство Виндзоров со всеми своими драгоценностями и сокровищами — то великое откровение, от которого зажжется искра всенародного восстания.

Эти буржуазные республиканцы не просто бесполезны — гораздо хуже. Они вруны еще и потому, что как бы они ни презирали монархию, о простом народе они тоже невысокого мнения. И если Британия когда-нибудь станет республикой — а я надеюсь, что однажды так и будет — она должна стать детищем нового движения за демократию и народный суверенитет. А многие ведущие республиканцы последние несколько лет, наоборот, всячески подрывают народную волю, воплотившуюся в Брексите. Неслучайно Полли Тойнби из The Guardian и Кевин Магуайр из The Mirror — пожалуй, два самых авторитетных антимонархистских голоса во всех ведущих СМИ — оба непримиримые "евросоюзники". (В недавней колонке Тойнби даже возложила часть ответственности за Брексит на королевскую семью — это ведь ее помпезные церемонии вогнали нас, слабоумных плебеев, и полстраны в придачу в заблуждение, что Британия снова будет править морями.

Компанию старшим республиканцам-центристам составило молодое поколение, озабоченное вопросами идентичности. Газета The Times недавно пообщалась с членами студенческой организации "Долой королей". Как вы догадываетесь, они прямо по лекалу. Глава организации 19-летняя студентка Оксфорда Риз Поснетт себя называет "небинарной" а организацию подает как "более радикальное, критически настроенное и скандальное крыло британского антимонархического движения". Такое чувство, что это республиканский аналог "Восстанию против вымирания" — та же кучка донельзя привилегированных студентов-гуманитариев, которых политический эксгибиционизм волнует больше, чем общественное мнение. В ходе недавней выходки группы Поснетт и ее вторая половинка на экскурсии по Виндзорскому замку забрались на королевское ложе и сфотографировались в поцелуе за чтением мемуаров принца Гарри "Запасной". Протест вышел даже более неуклюжим, чем проделки самогó рыжего принца.

Пожалуй, самое показательное в современном республиканстве — это его озабоченность молодежью. Ни одно обсуждение дальнейшей судьбы монархии не обходится без того, чтобы какой-нибудь седеющий комментатор не называл поколение Z этакой антикоролевской армией, которая вот-вот сметет Виндзоров с их золоченого насеста. Трудно себе представить логику более жалкую. Зачем тогда городить огород и сыпать доводами против наследного главы государства, если можно просто сыграть в демографическую игру, кто кого пересидит? Это напоминает мне ту стадию всеобщей истерики после Брексита, когда ведущие "евросоюзники" начали вслух фантазировать о втором референдуме, как только вымрет достаточно пенсионеров. Эти доводы не только выдают с головой полную беспринципность, но и преувеличивают оппозицию монархии среди молодежи. По недавнему опросу, хотя противников монархии среди молодежи в возрасте от 18 до 24 оказалось больше, чем поборников, большинство по этому вопросу в принципе не определилось.

Я склоняюсь к тому, что главное препятствие на пути превращения Британии республику — сами республиканцы. Движение погрязло в нападках на пролетариев и политике идентичности. Активисты из среднего класса, похоже, ненавидят тех, кто ниже их, ничуть не меньше чем тех, кто выше. А их протесты с кислыми физиономиями на сегодняшней коронации лишь подтвердят укоренившийся в сознании многих стереотип, что мы, антимонархисты — этакие унылые пуритане, которые попросту не выносят, когда людям весело. На королевскую семью сегодня навалилась куча проблем — но республиканское движение им всяко не угрожает. Дошло уже до того, что ведущие республиканцы чуть ли не смирились с тем, чтобы сидеть и ждать, когда монархия рухнет сама под гнетом скандалов и равнодушия молодежи, вместо того, чтобы крепить демократию и ставить во главу угла власть народа.

Если мы искренне хотим, чтобы эта промозглая коронация стала последней, мы должны вернуть общественности веру в республиканство.