Против недипломатичной дипломатии

Когда послы или госсекретари предстают перед сенатским комитетом по международным отношениям, я всякий раз прошу их подробно изложить, каких изменений в политике удалось достичь американскими санкциями против России, Китая, Ирана или Северной Кореи.

На сегодняшний день ни один чиновник нашего правительства не смог убедительно описать перемен к лучшему из-за введенных нами санкций.Наиболее близкий ответ заключался в том, что санкции президента Барака Обамы побудили Иран сесть за стол переговоров и выработать соглашение о Совместном всеобъемлющем плане действий (СВПД). Возможно. Но можно возразить, что к столу переговоров Иран привел как раз соблазн снятия санкций.

Слишком часто с обеих сторон звучат громкие голоса, что новые и новые санкции изменят политику противника — вместо понимания того, что на самом деле сдвинуть наших противников с места поможет как раз возможность их отмены.

Когда только велись переговоры по иранскому соглашению, у меня уже были сомнения. Я считал, что США могли бы настоять на постепенном переводе конфискованных средств в Иран при условии четкого соблюдения договора. И со временем инспекторы действительно подтвердили, что ограничений по обогащению урана Иран придерживается. На самом деле, самая громкая критика Ирана заключается не в том, что он отменил СВПД, а в том, что он продолжает разработку баллистических ракет, в нем не оговоренных.

Впоследствии администрация Трампа вышла из СВПД не потому, что Иран уклонялся от его выполнения, а потому, что Иран создавал и совершенствовал оружие, не регулируемое договором. Но кампания максимального давления, детище Трампа и тогдашнего госсекретаря Майка Помпео, на самом деле не только не изменила поведения Ирана, но и никак не повлияла на выход из соглашения.

Вместо этого, если мы хотим заключить договор с Ираном по баллистическим ракетам, первое, что нужно сделать, это задаться вопросом, почему он их в принципе разрабатывает. Иранцы живут в мире, где господствуют ядерные державы. У Европы, США, России, Китая, Израиля, Пакистана и Индии ядерное оружие есть. Кроме того, Иран чует противника в лице суннитских шейхов.

При каких обстоятельствах Иран решил бы ограничить свои баллистические ракеты — в ситуации, когда окружающие суннитские государства усиливают собственные вооружения и размещают у себя американские войска? Любой, кто всерьез намерен заключить пакт с Ираном по баллистическим ракетам, должен понимать, что это невозможно, если в него не войдут соседние суннитские государства. Этой цели немало поспособствует региональный диалог между странами Ближнего Востока.

Некоторые аргументированно возразят, что чтобы сделать из санкций инструмент переговоров, их надо предварительно ввести. Что ж, справедливо. Но мы десятилетиями вводили санкции против Ирана, России, Китая и Северной Кореи, а диалога об ослаблении санкций под эгидой США в обмен на смену курса почти не вели. Российско-украинский конфликт должен предоставить как раз такую возможность.

Вместо этого самые громкие голоса в Сенате упрямо называют убийство мирных жителей на Украине геноцидом — как будто это так или иначе подтолкнет русских к столу переговоров. Что бы там ни утверждали эти громогласные сенаторы, трактовка событий, которая ведет к тому, чтобы российские лидеры предстали перед судом в Гааге за военные преступления и были водворены в тюрьму навечно, едва ли облегчит переговоры.

Никто не сомневается ни в том, что боевые действия привели к гибели мирных жителей, ни в том, что начала их Россия — став агрессором вопреки всем международным нормам. Но у геноцида есть определение: это массовое убийство этнической или религиозной группы людей. Как отреагируют желающие повесить этот ярлык на Россию, если Япония назовет геноцидом атомные бомбардировки Хиросимы и Нагасаки? К счастью для США, Япония была попросту не в состоянии делать такие заявления — ее поражение означало безоговорочную капитуляцию.

Однако большинство войн безоговорочной капитуляцией не заканчиваются. Они заканчиваются переговорами.

Рассуждающие о "геноциде" на Украине также выступают против всяких переговоров. Они считают, что они невозможны, доколе последний русский солдат не покинет украинскую территорию. Я не сомневаюсь в искренности тех, кто отказывается от переговоров до победы, но надо хотя бы попытаться себе представить, как в итоге будет выглядеть Украина, если этот конфликт затянется бессрочно.

В дополнение к 100 миллиардам долларов, уже отправленным американскими налогоплательщиками на Украину, громкие голоса против переговоров уже заговорили о плане восстановления страны стоимостью в триллион долларов. Полагаю, они рассчитывает, что Китай продолжит давать нам взаймы. Одно можно сказать наверняка: вместо 1-2% на те средства, что мы шлем авиапочтой на Украину, ставка наверняка окажется вдвое выше. В прошлом году процент по нашему долгу составил порядка 400 миллиардов долларов. Ожидается, что процент по долгу в течение следующего десятилетия вырастет более чем до триллиона долларов в год и в конечном счете превысит наши траты на вооруженные силы.

Тех, кто ратует за бесконечное вмешательство во все международные конфликты на планете без исключения, будет логично спросить, укрепится ли наша национальная безопасность оттого, что выплаты по долгам превысят наши расходы на оборону.

Позиция "никаких переговоров до победы" звучит как "никакого мира до безоговорочной капитуляции". Стратегия новых и новых санкций раз за разом оказывается неэффективной. Побивающие себя кулаком в грудь горлодеры с Капитолийского холма считают себя благородными, но уничтожение Украины продолжается, и история может в итоге счесть их, наоборот, наивными.