Европейский проект теперь полностью во власти погоды

Адам Туз (Adam Tooze)

Отрезвляющая правда состоит в том, что будущее Европы зависит от погоды. Это похоже на абсурд. Но от того, будет предстоящая зима теплой или холодной, зависит, сумеет ли Европа пережить следующие шесть месяцев без серьезных экономических, политических и социальных потрясений.

Мы оказались в такой ситуации, потому что из-за российско-украинского вооруженного конфликта и возникшего по его причине противостояния Европы с Россией континент лишился примерно трети регулярных поставок газа. Значительная часть Европы, особенно страны бывшего советского блока, пользовались российским газом для выработки электричества, отопления домов, приготовления пищи и работы промышленных предприятий. Германия и Италия, являющиеся первой и третьей экономиками еврозоны, также очень сильно зависели от поставок газа из России.

С весны, когда стали понятны масштабы конфликта, Европа готовится к худшему. Стараясь покупать как можно больше российского газа, Европа в срочном порядке подписывает новые газовые контракты и пытается восполнить ожидаемую нехватку топлива, скупая партии сжиженного природного газа. Летом, когда ситуация ухудшилась, поставки российского газа резко сократились, составив лишь малую долю того, что было прежде. Европа пошла вразнос, скупая газ, где только можно. Из-за этого цены на него поднялись до астрономического уровня, составив в пересчете на нефть примерно 400 долларов за баррель и даже больше. В результате газовые хранилища сегодня заполнены под завязку. Газовые цены упали, по крайней мере, на предстоящие несколько месяцев. Сейчас дополнительные объемы газа просто некуда закачивать. Суточная плата за танкеры с СПГ пробила крышу, потому что газовозы ждут на рейде, когда вернется европейский спрос. Это дело времени. Емкостей газовых хранилищ хватит лишь на несколько месяцев потребления. Газовые цены на следующий год и на обозримое будущее по-прежнему очень высоки, составляя в эквиваленте 200 долларов за баррель. Это примерно в восемь раз больше, чем до кризиса. А поскольку возобновления российских поставок не предвидится, перспективы складываются очень мрачные – если, конечно, не потеплеет.

Погода и раньше играла важную роль в новейшей европейской истории. Холодная зима 1946-1947 годов практически остановила экономику Европы, из-за чего Вашингтон ввел в действие план Маршалла. Но это было сразу после Второй мировой войны, когда континент лежал в руинах. Но когда Европа в третьем десятилетии XXI века оказывается во власти погоды, это просто шокирует.

Конечно, надо помнить старую поговорку, которая гласит: "Европа выкована в кризисах и состоит в основном из суммы решений, позволяющих найти выход из этих кризисов". Но когда один из архитекторов европейской интеграции Жан Монне (Jean Monnet) сделал в 1976 году это знаменитое заявление, он вряд ли ожидал, что суровые холода или необычное тепло будут оказывать решающее влияние на историю континента. Даже бывший председатель Еврокомиссии Жан-Клод Юнкер, не мог себе представить такую шаткую ситуацию, когда назвал обстановку в Европе в 2016 году "поликризисом". Он тогда думал о кризисе с сирийскими беженцами, о долговом кризисе еврозоны и об аннексии Крыма Россией. Разница в том, что во время первой ссоры из-за Украины российский газ продолжал поступать в Европу.

Если сбудется худший сценарий, и столбик термометра в предстоящие несколько месяцев резко опустится, европейские страны будут вынуждены нормировать подачу газа. Но даже если погода будет хорошая, прогнозы на следующий год вызывают тревогу. Однако проблемы таятся не только в будущем. В настоящее время цены на энергоресурсы примерно в пять раз выше докризисного уровня, и энергоемкие предприятия, производящие, скажем, удобрения и алюминий, уже закрываются. Под давлением таких потрясений рвутся цепочки поставок в Европе. Компании энергоснабжения оказались между молотом и наковальней. С одной стороны, у них контракты с клиентами по фиксированным ценам, а с другой – резкий рост цен на газ и электроэнергию. Оказалось, что в самом центре системы снабжения энергией налицо несогласованность активов и пассивов по срокам погашения. Это была одна из страшилок финансового кризиса 2008 года. Получается, что либо компании энергоснабжения нарушат свои контракты, либо они понесут гигантские убытки, что приведет их на грань банкротства (если их не спасут мерами экстренной помощи). Национализация немецкой Uniper уже обошлась налогоплательщикам в миллиарды евро.

Чтобы уменьшить ущерб для домохозяйств и предприятий, страны Европы запустили в действие различные программы по стабилизации цен. Они умопомрачительно сложны для понимания и довольно спорные. Германия с большой неохотой согласилась с идеей максимальных цен на закупаемый Европой газ. Как подчеркивает ее правительство, эта мера заработает лишь в том случае, если не вырастет спрос в других местах. Италия, Франция и Испания приняли инициативные меры в самом начале кризиса, приступив к реализации национальных программ помощи. Их примеру последовала Германия, предложив собственный гигантский энергетический пакет. Понятно, что особой координации усилий в Европе не наблюдается. Ясно одно: эффективные программы обойдутся очень дорого. Стоимость немецкого пакета составляет 200 миллиардов евро. Если к нему приплюсовать предыдущие программы поддержки, то итоговая сумма выльется в 5-6% ВВП. Это много даже для такой страны как Германия с ее мощным бюджетным потенциалом.

Европа издавна тушит большие кризисы большими деньгами. Но справиться с этим кризисом особенно трудно. После банковских кризисов конца первого десятилетия 21 века Германия не хотела финансировать общий банковский страховой фонд, чтобы он поддерживал слабые банки в Италии и Испании. По крайней мере, усилия этих стран по поддержке своих неблагополучных банков сделали банки Германии более безопасными. Ситуация с энергетическими субсидиями прямо противоположная. Когда самые богатые потребители запасаются газом без координации усилий с другими, они своими ценами вытесняют более бедных потребителей с рынка к выгоде спекулянтов. В этом плане принятые на сегодня меры по преодолению кризиса сродни вакцинному национализму или протекционистской политике по созданию запасов индивидуальных средств защиты.

В 2020 году, когда пандемия COVID-19 только начиналась, казалось, что Европа не сумеет согласовать общий план действий по борьбе с ней. Французский президент Эммануэль Макрон заговорил о "моменте истины" для ЕС. Было заключено соглашение о коллективном заимствовании в целях финансирования расходов отдельных стран. Европа также сумела обеспечить впечатляющее взаимодействие в вопросах закупки и распределения вакцин. Это было сложно и обременительно, но базовые принципы равенства и справедливости были соблюдены. С момента начала российской военной операции на Украине прошло уже больше восьми месяцев, однако перспективы заключения аналогичной сделки для преодоления энергетического кризиса весьма неопределенны.

Что очень важно, коллективная реакция на ковидный кризис зависела от договоренности между Францией и Германией. При помощи своих министерств финансов канцлер Германии Ангела Меркель и Макрон заключили сделку о заимствованиях на уровне ЕС. Сегодня отношения между Францией и Германией опустились до самого низкого уровня в новейшей истории. У канцлера Германии Олафа Шольца и Макрона очень прохладные рабочие взаимоотношения. Они не могут договориться о потолке газовых цен, поскольку Франция отдает предпочтение более радикальным мерам. Они не могут договориться о газопроводе, чтобы соединить терминалы СПГ в Испании и Португалии с остальными странами Европы. Франция фактически наложила вето на этот план. В феврале, когда Германия объявила свой широко разрекламированный пакет расходов на борону, Париж был потрясен, узнав, что первые большие деньги пойдут на закупки американских F-35, а не европейских аналогов. Затем Германия приступила к реализации нового плана противоракетной и противовоздушной обороны, не посоветовавшись предварительно с Францией. Теперь Париж боится, что Берлин видит свое будущее в качестве защитника и покровителя восточноевропейских соседей.

Но важнее всего другое. Чтобы решить проблемы издержек, вызванных энергетическим кризисом и финансовыми последствиями COVID, Париж хотел бы изменить условия бюджетно-финансовой архитектуры Европы, включая вопрос об общеевропейских заимствованиях. Шольц поначалу намекал, что готов к такой дискуссии, однако министр финансов Кристиан Линднер (Christian Lindner) из Свободной демократической партии Германии сказал свое решительное "Nein" как по вопросу коллективных заимствований, так и по переделке Пакта стабильности и роста, который упорядочивает национальную налогово-бюджетную политику стран еврозоны.

Как отмечает Линднер, Франция сегодня может брать кредиты под более привлекательные проценты, чем Брюссель. Однако все знают, что дело вовсе не в этом. Страны, нуждающиеся в защите посредством такой схемы общего заимствования, это Греция, Испания и прежде всего Италия.

Либералы и прогрессивисты долгое время тревожились из-за дрейфа итальянской политики вправо. После состоявшихся в сентябре выборов Рим привел к присяге правое правительство во главе с Джорджей Мелони из партии "Братья Италии", у которой пост-фашистская родословная. По мрачному совпадению, правительство вступило в свои права в тот самый момент, когда самые твердолобые итальянские пост-фашисты праздновали столетие марша Муссолини на Рим.

Отбирая министров в свою команду, Мелони как будто не может воздержаться от провокаций по экономическим и финансовым вопросам. Министр финансов Джанкарло Джорджетти (Giancarlo Giorgetti) из когорты бизнесменов в составе Лиги Севера. Он единственный, кто остался из кабинета Драги. Он в большей степени проевропейский и прагматичный политик, чем руководитель его партии Маттео Сальвини. Но несмотря на всю его мнимую умеренность и сдержанность, выяснение отношений с откровенным немецким министром финансов – это заветное желание любого итальянского националиста. Это вполне устраивает Линднера, чья партия по опросам ослабила свои позиции. Если Шольц в этом вопросе не возьмет на себя инициативу, столкновение между итальянским и немецким министрами финансов может перерасти в кризис, которого боится остальная Европа. Но даже если финансовый вопрос можно будет урегулировать, другие назначенцы Мелони в кабинете гораздо менее мирные и спокойные. Похоже, созрели все условия для схватки между Римом и Брюсселем по самым разным вопросам, включая иммиграцию, климатические изменения и права в области репродуктивного здоровья.

Сейчас один из кошмаров Европы заключается в том, что Италия под руководством Мелони может стать второй Польшей, бросающей вызов единой системе ценностей ЕС как раз в тот момент, когда Брюссель стремится укрепить единый фронт борьбы с российским президентом Владимиром Путиным.

Польша, не будучи членом еврозоны, не столь важна для функционирования ЕС, как Италия. Но Варшава обрела огромное новое значение как фронтовое государство в противостоянии с Россией. Она пытается в полной мере воспользоваться таким положением к собственной выгоде, существенно увеличивая военные расходы и играя роль одного из самых активных союзников США в составе НАТО. Несмотря на Брексит и бардак в Лондоне, Путин помог сформировать новую ось, которая проходит из Вашингтона через Лондон в Варшаву. Как бы подчеркивая историческую значимость этой оси, националисты из польского парламента воспользовались моментом и возобновили разговоры о репарациях, которые должна выплатить Германия за те зверства, который она осуществляла в годы Второй мировой войны.

Европа погрязла и запуталась в непрекращающемся и непредсказуемом конфликте, в которой путинской России ни в коем случае нельзя позволить взять верх. Энергоснабжение континента под вопросом. В Германии, Италии и Польше полно проблем, как политических, так и дипломатических, технических и экономических. Поэтому урегулировать текущий кризис будет крайне сложно. Когда Монне говорил, что Европа будет выкована в кризисах, он исходил из того, что выковывать надо будет решения. А еще он полагал, что ковать европейские ответы будут чиновники и элита из числа тех, кто принимает решения. Действуя независимо от популярной политики, они будут искать пути для продвижения вперед в соответствии с требованиями момента. Такая модель создания европейских институтов оказалась под вопросом с тех пор, как референдумы во Франции и Голландии в 2005 году похоронили предложение об общеевропейской конституции. Это не значит, что движение в сторону "все более прочного союза" невозможно. 2020 год доказал, что все как раз наоборот. Но такое движение требует сложных межгосударственных договоренностей. Зима близко, но признаки такой договоренности в условиях кризиса напрочь отсутствуют.

Не зря страны Европы следят за погодой. Хорошая новость состоит в том, что долгосрочные прогнозы весьма благоприятны. Может, не по сезону теплая погода даст европейским политикам необходимое им время. Но если столбик термометра опустится, давление на европейские столицы станет непомерным.