Как французы грабили Москву

Французы в Москве

2 (14) сентября 1812 года французская армия вошла в старую русскую столицу. Наполеон остановился в Дорогомиловской слободе, где заночевал в одном из трактиров. На следующий день Бонапарт прибыл в Кремль и расположился в Кремлёвском дворце. Стендаль (Анри Мари Бейль), который был участником Русской кампании Наполеона в качестве военного интенданта, отмечал:


Французский император считал, что кампания закончена. Он продиктует царю Александру условия мира. Поэтому Наполеон был в хорошем расположении духа. Он был счастлив и горд. Его армия покорила практически все столицы Европы. Москва у его ног. Император сделал то, что не удалось воинственному шведскому королю Карлу XII.

Правда, почти сразу начались неприятности. Сначала никто не вручил победителю ключи от города. Москвичи покинули свой город, он был практически пустым и безмолвным. Солдат Великой армии встретили мёртвые улицы и вой тысяч собак, оставленных хозяевами. Москва казалась мёртвой. Это было очень странно и неожиданно.

В захваченных европейских крупных городах и столицах жизнь кипела, много было лояльных граждан. Русский народ отказался признать победителя. Это было непонятно для европейцев и Наполеона. Огромный, загадочный для западников народ только вступал в жестокую и бескомпромиссную борьбу с захватчиками.

Также не было известий о русской армии. Французы её потеряли! Было очевидно, что полки Кутузова готовы к новым сражениям. Не считаться с русскими войсками было нельзя. Русские войска оторвались от противника и выиграли время для усиления. Надо было торопиться с заключением мира.

Позже в заключении на острове Святой Елены, Наполеон скажет:


Бонапарт считал, что то был высший момент его славы. В Русской кампании всё шло вопреки его замыслам и четким расчётам, которые позволяли выигрывать кампании и войны в Западной Европе. Великий француз не смог навязать непостижимым русским своей воли, западных правил игры. Русские действовали «не по правилам».

Великий пожар

Страшный пожар в Москве только усилил сумрачные раздумья Наполеона. Уже вечером 2 (14) сентября 1812 года начались сильные пожары. Они продолжались всю ночь, расширяясь и охватывая всё новые районы. 3 (15) сентября огонь охватил москательные (там продавали товары бытовой химии) и масляные лавки, Зарядье, Балчуг, занимался Гостиный двор на Красной площади. Французский военный губернатор Москвы маршал Мортье сначала смог сбить огненную стихию. Но на следующий день пожар заполыхал с новой силой. Сильный ветер, практически ураган, способствовал пожару. Огонь наступал с такой скоростью, что вскоре пылало всё Замоскворечье.

Четыре ночи, по словам очевидцев, не зажигали свечей, так как было светло как в полдень! Замоскворечье, бывшее прямо перед Кремлевским дворцом, казалось взволнованным огненным морем и производило огромное впечатление. Наполеон был в большой тревоге. Он пытался подняться на стену, но жар и головёшки от огненного моря вынудили его отступить.

Наполеон отмечал:


И ещё одно признание великого француза:



Сначала загорелись конюшни, расположенные около Кремлевского дворца, затем Арсенальная башня, находящаяся в северо-восточном углу Кремля. Возникла угроза взрыва Московского арсенала, где было сосредоточено около четырехсот зарядных ящиков. Одна случайная искра могла уничтожить командование Великой армии.

Наполеон вынужден был покинуть крепость. От Каменного моста императорская свита двинулась по Арбату, заблудилась и, едва не погибнув, выбралась к селу Хорошеву.


Переправившись через Москву-реку по плавучему мосту, мимо Ваганьковского кладбища, император добрался к вечеру до Петровского дворца. В нем император пробыл до 7 (19) сентября. Пожар заглох: во-первых, сгорело почти всё, что могло гореть; во-вторых, начался сильный дождь. Наполеон вернулся в уцелевший Кремль.

В мемуарах французского генерала де Сегюра рассказывается:


Столица Русского царства была в основном деревянной. Пожар, который не задушили в зародыше, блокировав его очаги, быстро стал катастрофой. Французы пытались бороться с огнем, но проиграли эту битву. Страшная стихия за неделю уничтожила большую часть Москвы. Сгорели две трети городских построек, в том числе здание Московского университета, Арбатский театр. Из 556 московских предприятий уцелело не более 40. Также погибло много культурных, исторических ценностей, бесценных для русской цивилизации и народа.

После полученных разрушений Москва восстанавливалась более 20 лет.

Кто виноват?

Уже в то время возникли споры о происхождении московского пожара. По мнению ряда исследователей, город сожгли сами французы. Мол, Наполеон хотел потрясти русские власти, лично Александра, чтобы он подписал мирный договор.

Сам французский император обвинил в гибели древнего города русских поджигателей. В письме русскому царю Александру от 20 сентября он писал:


По мнению части исследователей, главный виновник московской катастрофы – это губернатор Фёдор Ростопчин. Он ещё до начала оккупации Москвы французами в письмах генералу Багратиону и петербургскому губернатору Балашову предлагал превратить «град в пепел», чтобы он не достался злодеям.

По указанию Ростопчина из города вывели все пожарные части, средства для тушения огня. Также по указанию властей, перед падением города, были выпущены из тюрем уголовники (колодники), что способствовало беспорядку, грабежам и поджогам. Есть данные, что в поджогах участвовали полицейские, которые выполняли указания начальства.

Наполеону Москва нужна была целой – для зимовки армии. Нужно было жильё, запасы огромного города. Понятно, что в условиях войны русские власти возложили всю ответственность за гибель города на захватчиков.

С другой стороны, многие москвичи сами могли поджечь свои дома, имущество. Многие считали, что лучше самим сжечь своё добро, чем отдать его басурманам. Кроме того, пожар могли взывать действия мародеров, которых было много в уже порядком разложившейся Великой армии.

Таким образом, с учётом того факта, что очагов пожара было несколько, и некоторые французы смогли потушить, практически все версии можно считать верными. Сложилось в единое целое сразу несколько факторов. Где-то дома подожгли сами москвичи, в других местах жгли по приказу Ростопчина. Плюс уход из города пожарных команд и горожан, которые могли остановить локальные пожары. Москва оказалась без присмотра.

Вина лежит и на французах: грабеж и мародёрство, беспорядки и несоблюдение правил пожарной безопасности в условиях деревянного города вели к новым пожарам. Плюс природная стихия, сильный ветер, который усилил огонь.

Трофей Великой армии

Москва стала трофеем разноплеменной Великой армии. Город не подвергался разорению 200 лет, рос и богател. Это была настоящая сокровищница: Кремль, дворцы, храмы и церкви хранили драгоценности, золото, серебро и воинские трофеи. Уникальные коллекции по искусству, истории, археологии, богатое оружие, предметы роскоши находились в усадьбах аристократии и богатых купцов. Город не планировали к сдаче, поэтому большая часть сокровищ, коллекций и библиотек осталась.

Таких масштабов грабежа Москва не знала со времен польской оккупации. Город по старой традиции отдали войскам на разграбление.

Сначала грабёж был организованным. Первыми были гвардейцы – Старая и Молодая гвардия, за ними – 1-й корпус Даву и т. д. Все корпуса по очереди обыскивали московские дома и лавки. В первую очередь искали дорогое оружие и алкоголь. Гвардейцы настолько разбогатели, что сами устроили временные лавочки, продавая награбленное. 4 (16) сентября французские мародёры разгромили университет. В ночь на 5 (17) сентября здание подожгли. Сгорело главное здание Московского университета, обсерватория и другие помещения со всеми их научными ценностями.

Постепенно «порядок» в грабеже был утрачен. Весть о городе, полном богатств, быстро облетела всю армию. Солдаты увидели удачливых товарищей с мешками, набитыми предметами роскоши, золотыми и серебряными вещами из храмов, одеждой, мехами, вином, сахаром и т. д. Дисциплина рухнула. Толпы солдат ринулись в город за добром.

Посланные за водой и дровами солдаты не возвращались, убегали целые патрули и посты. Соблазну быстрого обогащения поддавались офицеры и генералы. Особенно в этом деле отличились разного рода немцы и поляки. Баварцы и вюртембержцы дошли до того, что выкапывали и обыскивали тела на кладбищах. Грабеж сопровождался повальным пьянством. Армия разлагалась буквально на глазах, превращаясь в толпы грабителей и мародёров. К западной границе потянулись обозы с награбленным.

Храмы и церкви были ограблены и осквернены. В Успенском соборе вместо паникадила были установлены большие весы, на которых взвешивали выплавленное золото и серебро из награбленных церковных сокровищ, риз и окладов. Здесь же поставили плавильные печи и стойла для лошадей.

Подобной же участи подвергся Архангельский, Благовещенский и Казанский соборы. В соборе Василия Блаженного устроили конюшню, и все, что можно было ограбить, было ограблено. С колокольни Ивана Великого сняли огромный крест и облицовочные серебряные плиты. Раки с мощами святых вскрыли и изуродовали, искали золото.

Испоганили иконы, использовали гробницы как туалеты. Храмы использовали как конюшни и склады провианта и вина.


Наполеон оправдывал эти грабежи. Он считал, что армия может вознаградить себя за великие страдания. Решив, что солдаты уже достаточно погуляли, 7 (19) сентября император приказал навести порядок. Корпуса должны были выделить патрули для возвращения солдат в свои части.

Однако остановить людскую стихию оказалось невозможным. Моральное разложение армии, упадок дисциплины зашли уже слишком далеко. 9 (21) сентября Бонапарт отдал ещё два приказа о наведении порядка и прекращении грабежей. Но толку было мало.

Отряды пьяных гвардейцев возвращались в Кремль с награбленным барахлом на глазах у императора. Командир Старой гвардии маршал Лефевр отмечал, что гвардейцы до того разложились, «что не слушали часовых и караульных офицеров, бранили их и били». Гвардейские офицеры перестали салютовать императору при разводе караулов.

Угроза предания военно-полевому суду уже никого не пугала, так как в грабежах участвовали практически все. Сам Наполеон составил «золотой обоз», который охраняли самые преданные гвардейцы.

Зверства

От грабежей и пьяного разгула мародёры перешли к кровавым расправам. 15 (27) сентября оккупанты напали на оставшихся русских раненых. По их мнению, они могли быть партизанами и поджигателями. Французы напали на Кудринский госпиталь во Вдовьем доме, там располагалось до 3 тыс. человек. Интервенты стреляли в госпиталь из пушек, бросали в окна горючие вещества. Дом был сожжен, в нём погибло до 700 человек.

После этой бойни, оставшихся раненых и пленных русских солдат было решено вывезти из Москвы в западном направлении. Сформировали несколько колонн. Их охраняли германцы, которые разложились сильнее всех. Провианта не было. Вестфальский полковник фон Лоссберг, которому поручили сопровождать 1,5 тыс. военнопленных, сообщил командованию, что у него нет продовольствия ни на один день питания. Ему приказали расстреливать на месте всякого, кто не сможет идти.

Лоссберг уверял, что отказался выполнять этот приказ, просто оставляя обессиленных людей на дороге (что также вело к гибели ослабленных, раненых и голодных людей). Другие командиры не были столь щепетильными, ослабевших русских пленных расстреливали, запирали в зданиях и поджигали.

В самой Москве ловили и расстреливали солдат и полицейских, «беглых каторжников», в которых зачисляли практически всех схваченных в городе мужчин. Наполеон писал, что было расстреляно 400 «поджигателей». Однако жертв французского террора было намного больше.

Московская полиция после освобождения Москвы в самом городе и его окрестностях нашла около 12 тысяч тел, многие из которых были жертвами оккупантов.