На будущего начальника Польши не могла не повлиять эпоха, в которую он рос. Она и влияла. Родился Юзеф в богатой шляхетской семье, идущей корнями в Литву, в 1867 году. Аккурат в эпоху, когда после подавления второго польского восстания, романтизмом борьбы за свободу было пропитано всё Царство Польское. И вот на фоне таких событий и рос четвёртый сын зажиточного шляхтича. Рос в эпоху расцвета сразу двух движений – национализма и социализма, которые в его голове, как и у многих поляков той эпохи, переплетались весьма причудливым образом. А ещё великодержавность, будущая Польша полякам исключительно виделась от можа до можа, и по Днепру на Востоке, и никак иначе.
Нигилист
В 1877 году Юзеф поступает в Виленскую гимназию, где уже в возрасте 15 лет становится членом тайного кружка Spojnia. Ничего такого, юноши читали польские книги, обсуждали вопросы истории и социальной жизни. Но некие привычки и любовь к политике у Пилсудского выработались именно там. Гимназию он окончил посредственно, и поступил на медицинский факультет Харьковского университета, где учился тоже без огонька, но зато в 1886 году поучаствовал в студенческой демонстрации и получил шесть суток ареста. Для тех времён ничего необычного, молодёжь из просвещённых слоёв общества Российской империи бредила справедливостью и равноправием, и быть на стороне власти в обществе считалось едва ли не дурным тоном. Как правило, с годами это угасало, закончившие курс обучения поступали на службу, и фрондёрство оставалось в прошлом, как и первая любовь и прочие воспоминания юности.
Но не в этом случае. И виной тому его старший (и любимый) брат Бронислав. Мир тесен, Бронислав состоял в группе народовольцев вместе с Александром Ульяновым, тоже старшим братом, только будущего главы нашего государства – Владимира Ленина. Арест и приговор Александра сделали Владимира непримиримым, а арест и каторга Бронислава сделали непримиримым Юзефа. Хотя здесь большая разница – Владимир не пострадал по делу брата, а вот Юзеф получил пять лет ссылки. Хотя его причастность к заговорщикам была сильно косвенной и формальной:
«Для полной уверенности в успехе террористической акции было решено помимо взрывчатого вещества начинить готовящуюся для этого бомбу сильнодействующим ядом, чтобы даже в случае легкого ранения император погиб. Этот яд уезжавший на рождественские каникулы в Вильно Бронислав Пилсудский обязался добыть у члена виленской конспиративной группы, владельца аптечного склада Титуса Пашковского. За ядом приехал из Петербурга участник заговора Михал Канчер. Бронислав поселил его у своей тетки Стефании Липман, где в это время он проживал вместе с Юзефом. На следующий день Бронислав покинул Вильно, оставив Канчера, совершенно не знавшего город, на попечение младшего брата. Некоторое время спустя Юзеф Пилсудский оказал гостеприимство ещё одному участнику петербургского заговора, который, чтобы не навести следившую за ним полицию на след группы, решил скрыться за границей и по дороге останавливался в Вильно.»
Но, тем не менее, этого хватило. Пять лет ссылки. Продлённые на полгода из-за беспорядков в Иркутской тюрьме, где он отбывал наказание. А по возвращении его ждала обедневшая семья (поместье сгорело, мать к тому времени умерла, старший брат на Сахалине, отец же был человеком крайне непрактичным). Куда податься молодому человеку с порушенной карьерой и ненавидящему Россию? Правильно – в революционеры. И он вступает в Польскую рабочую партию, пишет агитационные статьи, заведует подпольной типографией, женится на единомышленнице и становится одним из её лидеров. А в 1900 году его снова берут под арест.
Дальше следует настоящий детектив – Пилсудский симулирует сумасшествие, врачи делают вид, что верят, его направляют в Петербург, в психиатрическую клинику, откуда он и совершает побег в 1901 году, перебравшись в Австро-Венгрию вместе с женой. Был ли Юзеф социалистом? Сам Пилсудский на склоне лет утверждал, что нет, однако, проявляя не малый прагматизм, действовал там, где это могло принести успех как ему, так и идее независимой Польши. А социализм и вообще идеи справедливости были популярными и привлекали множество сторонников. Такой же прагматизм он проявил в годы Русско-японской войны, когда сам вышел на японцев, добыв немалую сумму денег:
«Пилсудский вышел на японских дипломатов и выдвинул им масштабные политические требования, связанные с формированием польского легиона и помощью полякам в создании независимого государства. В Токио на это отреагировали скептически, однако предложили Пилсудскому заняться шпионажем и диверсионной деятельностью. Юзеф в ответ начал блефовать и рассказал, что у социалистов якобы создана при партии специальная структура, уже занимающаяся военной разведкой. В итоге японские военные согласились передать Пилсудскому весьма значительную по тем временам сумму — £10 тыс.»
А взамен эпизодически сообщал информацию, полученную от ссыльных поляков, и провёл несколько несущественных диверсий. Помимо того, став лидером боевого крыла партии, Юзеф активно организовывал экспроприации, проще говоря – грабежи. Прагматизм, ничего более. Для развития нужны деньги, средства для их – безразличны, лишь бы на пользу делу. А в 1907 году Юзеф становится агентом Австрийской разведки. Опять же, получить Польшу без поддержки Держав нельзя, значит – Тройственный союз, раз уж Россия в Антанте. При этом ни уголовником, ни беспринципным карьеристом он не был – просто Юзеф хотел независимости Польши и не считался со средствами. Как у русского, его дела у меня восторга не вызывают, но не признавать, что Пилсудский сделал для независимости Польши больше всех иных, в первую очередь – потому как испачкаться не боялся, глупо.
Политик
И наступил год 1914, а за ним и Первая мировая. К ней Пилсудский готовился долго, были с помощью австрийцев созданы военно-спортивные и стрелковые союзы, была развёрнута база, налажено межпартийное сотрудничество. И сразу же пошла в ход пропаганда:
«Братья! В наших сильных руках будущее Польши... С первым известием о начале войны Австрии с Россией мы все как один должны встать на борьбу под собственным командованием, ради Польши. Вместе с австрийским войском вступят в Королевство наши братья крестьяне и рабочие из Галиции, организованные как польское войско в стрелковые шеренги, чтобы вместе с нами здесь, в Королевстве, начать войну против московского господства, борьбу за независимую народную Польшу... Портить московским войскам все что можно. Уничтожать телеграфные провода, мосты, железнодорожные рельсы. Затруднять всеми способами каждое движение и каждое действие... Если в Королевство войдут другие чужие войска, враждебные Москве, – мы должны показать им, что здесь мы законные хозяева, и нашим поведением склонить их к уважению наших прав.»
При этом циник и прагматик Пилсудский к немцам относился скептически, в них он видел инструмент для восстановления Польши, но никак не союзников, из-за которых поляки массово должны идти на пулеметы Антанты. Так что слов было много, а дел... Пан Юзеф выжидал. Кто будет брать верх, а до этого за счёт немцев вооружал и обучал сторонников. С 1914 по 1917 год Пилсудский и повоевал на стороне немцев, и поучаствовал в интригах, и, опираясь на немцев, пытался прогнуть позицию австрийцев, а опираясь на австрийцев – немцев, участвовал в создании вассального Польского королевства, а как итог – в 1917 году ушёл с политики и попал в германскую тюрьму. Ставка на немцев не сыграла. Те видели Польшу исключительно как подконтрольную им территорию, а речь о Польше германской и Польше австрийской и вовсе не шла.
Освободили Пилсудского в ноябре 1918 года, вместе с крахом Второго Рейха. Он сразу же мчится в Варшаву, где заявляет сторонникам по партии:
«Товарищи, я ехал красным трамваем социализма до остановки «Независимость», но на ней я сошёл. Вы же можете ехать до конечной остановки, если вам это удастся, но теперь давайте перейдём на «вы».»
Регентский Совет Королевства назначает его временным начальником государства. Именно он и формировал политику новой Польши, именно он в такой роли и принял участие в нашей Гражданской войне, объективно сыграв на стороне красных. Хотя выбор у Пилсудского был невелик – союзниками Польши могли быть только страны Антанты-победительницы, а любое движение внутри России, выступавшее за единую и неделимую страну, было Польше враждебно. И надо сказать – итог этой войны для Польши бы благополучен. Во-первых, новорождённое государство получило мощную армию с новейшим вооружением, во-вторых – расширило свою территорию за счёт Западных Украины и Белоруссии, и части Литвы с городом Вильно (Вильнюс) – городом юности Начальника Речи Посполитой.
Но в триумфе был и зародыш гибели – и Германия, и Россия отныне для Польши враги. Да, в 1921 году это смотрелось смешно, но то, что рано или поздно немцы и русские восстановятся, сомнений не вызывало. А внутри страны разные политические силы рвали друг друга. И в 1922 году Пилсудский уходит в отставку.
Диктатор
Отставка самого популярного человека Польши долгой не была – уже в 1926 году он становится фактическим диктатором Польши. Причины этого просты и очевидны – экономический кризис, осложнённый кризисом политическим, неустоявшаяся молодая элита вцепилась друг в друга, и окраинный сепаратизм. Покорённые народы жить в Польше не хотели. Категорически. 12-14 мая Юзеф Пилсудский совершает государственный переворот и становится диктатором Польши. На фоне разочарования поляков в парламентаризме, пришедшей в упадок экономики, недовольства армии, это, наверное, было неизбежно. Как и неизбежна дальнейшая санация госаппарата и пацификация окраин. Добрым дедушкой Пилсудский не был, но порядок внутри страны навёл жёстко и эффективно.
Но гораздо больше интересна политика внешняя. В 20-е годы Польша в этом смысле почивала на лаврах, немцам и нам было не до споров с Польшей. Но в начале 30-х обе державы возрождались. И предстояло вписываться в мир, где немцы требовали Данциг и коридор, СССР – Западные земли, а Польша, зажатая между ними, не могла создать армию, способную противостоять даже одной из сторон. Хотя армию Пилсудский строил сильную. И оборонную промышленность, и резерв. Но выходом это быть не могло, как и традиционная дружба с Англией и Францией. И Пилсудский снова поступает как прагматик, как делал всю свою жизнь. В 1934 году подписан польско-немецкий договор о ненападении. Сам Пилсудский был в этом отношении скептиком:
«Комендант считает, что добрые отношения между Польшей и Германией могут продлиться еще четыре года… однако за большее количество лет... не ручается.»
Но был также в запасе советско-польский договор 1932 года:
«Обе договаривающиеся стороны, констатируя, что они отказались от войны как орудия национальной политики в их взаимоотношениях, обязуются взаимно воздерживаться от всяких агрессивных действий или нападения одна на другую как отдельно, так и совместно с другими державами.»
Пилсудский выстраивал систему, при которой Польша могла сидеть на двух стульях, не склоняясь ни на одну из сторон. Сейчас польско-германский договор вызывает множество споров, просто в силу того, что у нас его сравнивают с советско-германским 1939 года, а поляков это обижает. Между тем эти договора идентичны по задачам, обычная реалполитик того времени – не разрывая отношений с одной из сторон конфликта, договориться о нейтралитете со второй, и избежать войны. И Пилсудский, и Сталин добивались именно этого. В случае пана Юзефа ставки были выше, даже без войны склониться на одну из сторон, по примеру Чехословакии, означало утратить самостоятельность, а Пилсудский был всё-таки поляком и патриотом. И вассалом Речь Посполитую не видел.
Проблема этой системы была в том, что её надо поддерживать очень аккуратно и с большим искусством, а наследники первого маршала Польши таким талантом и практицизмом не обладали. Но это уже не претензия к Юзефу Пилсудскому, который умер от рака печени в 1935 году, оставив страну выращенным им же молодым политикам, ярым патриотам, но в отличие от Дедушки, не понимающим, что надо быть прагматиками. И во фразе одного из своих наследников, которая и привела к краху Второй Речи Посполитой, он не виновен:
«С немцами мы рискуем потерять свою свободу, с русскими мы потеряем свою душу.»
На середину 30-х старый маршал действовал правильно, а вот спустя четыре года, когда пришло время определяться, его наследники продолжать политику прагматизма не смогли. Они действовали так, как их кумир при жизни, пытаясь сохранить равноудаление от центров силы.
Был ли Пилсудский другом России? Нет, конечно, он был наш противник, упёртый и многолетний. Но при этом он был ещё и прагматик, который понимал, что открытая вражда Варшавы и Москвы это плохо для Польши. А подчинение Польши более сильным союзникам чревато её вассалитетом и войнами за чужие интересы. И этого понимания сильно не хватало во все эпохи польским политикам, а в остальном – человек, взращённый в Империи. С соратниками, многие из которых были корнями из той же Империи, он пытался строить Империю свою, пусть и маленькую. Так он был воспитан, среди этого рос и формировался как личность. И по-иному, наверное, не мог. Если поскрести русского – найдёшь татарина, то поскреби поляка и увидишь русского, слишком уж долго наши народы соприкасались, и не только враждуя.
Роман Иванов
Опубликовано: Мировое обозрение Источник
Подпишись: