«Арабская весна» дала всходы в Европе

Существование Евросоюза находится под угрозой. Об этом в интервью чешскому изданию Novinky заявил глава Европарламента Мартин Шульц, сообщает РИА «Новости».

В преддверии открытия саммита ЕС, который пройдет с 17 по 18 декабря в Брюсселе, слова высокопоставленного еврочиновника прозвучали, как недоброе предзнаменование. Тем более что Шульц даже не пытался как-то смягчить свои оценки. По его словам, никто не может поручиться, что через десять лет Евросоюз будет существовать в нынешнем виде.

Казалось бы, нормальный процесс: все течет, все меняется — закон эволюции. Но Шульц уверен, что «Евросоюзу угрожает опасность». И «ситуация экстремально тревожная». Потому что если ЕС, как цивилизационный проект рухнет, то альтернативой ему может стать, как выразился Мартин Шульц «Европа национализма, границ и заборов».

Но кто довел её до этой опасности черты? И каковы ее «союзные» шансы на будущее?

— С точки зрения чиновников Евросоюза и политической элиты, ситуация, действительно, сложная, — признает ведущий научный сотрудник Центра германских исследований Института Европы РАН Александр Камкин. — С одной стороны, наблюдается диссонанс по таким системообразующим вопросам, как валютный союз. Возьмите Грецию. Ситуация в этой стране поставила под сомнение сохранение единства еврозоны. И, конечно, это цивилизационные вопросы, точнее, миграционно-цивилизационные.

Тот неограниченный и почти неконтролируемый приток миграции, который мы наблюдали на протяжении всего 2015 года, поставил много вопросов относительно того, есть ли политический консенсус. Есть ли единое видение данной проблематики различными странами-членами ЕС. И, получается, что такого единства как раз и нет.

Германия готова принимать всех. А Литва, к примеру, сказала: мы примем только 300 человек, и больше к нам не приставайте.

Соответственно, диспропорции по распределению беженцев. Диспропорции по уровню благосостояния. Диспропорции по политическим воззрениям, например, по антироссийским санкциям. И, естественно, вопрос о закрытии границ после террористических атак в Бельгии, Франции и других странах. Все это пока не заставило европейские политические элиты выработать какой-то общий подход.

— Значит ли это, Шульц не сгущает краски, когда говорит, что ЕС — под угрозой?

— Он отчасти прав. Евросоюз сейчас, как попытка собрать единую культурную идентичность, действительно, столкнулся с серьезными вызовами.

Так, некоторые эксперты еще лет десять назад предупреждали о возможности межэтнических, межрелигиозных конфликтов в центре Европы именно вследствие массового притока лиц из стран Африки, Магриба и Ближнего Востока. Сегодня жестокие потасовки в лагерях для беженцев происходят чуть ли не ежедневно и в самой Германии. Эритрейцы бьются с сирийцами. Афганцы — с албанцами. Мигранты привносят с собой свои внутренние конфликты — между шиитами и суннитами, например.

А прошлогодние теракты во Франции, когда атаковали кошерный супермаркет и еврейскую школу, это явно отражение арабо-израильского конфликта. Перенесение его на европейский театр военных действий.

Все это, конечно, создает нестабильность. И это, безусловно, «вода на мельницу» праворадикалов и популистов, которые говорят, что надо ограничить поток мигрантов. Что европейские чиновники не справляются со своей задачей. Падает институт доверия избирателей. И растут позиции евроскептиков — либо ультралевых, либо ультраправых.

Соответственно, идет медленное, но верное раскачивание политической стабильности на фоне постепенного ухудшения экономической ситуации.

— Вроде как, в ЕС признаков кризиса не видно?

— Да, пока у Евросоюза дела выглядят внешне вроде нормально. Но за этим красивым фасадом скрываются и определенные сложности, которые в любой момент могут выйти наружу.

Одно из слабых мест — демография. Еще, по-моему, лет пять-шесть назад немецкие демографы выпустили исследование «Германия — 2050», в котором написали, что к середине века этнических немцев (т.е. коренного населения) в Германии будет 40−45%. Остальные будут в основном выходцы из Ближнего Востока, Средней Азии, Африки и Магриба, и т. д.

Такая же ситуация будет и в других европейских странах.

Что долго ждать… Уже в некоторых городах Италии и Франции доля мигрантов составляет 60, а то и 70% населения.

Еще одно-два поколения, и эти люди придут в политику. Они уже приходят в бизнес. В той же Германии, к примеру, процент индивидуальных предпринимателей-иностранцев больше, чем индивидуальных предпринимателей из коренных немцев.

Понятное дело, каждый ищет свое место под солнцем. Каждый ищет больше возможностей. Но лет через десять-пятнадцать Евросоюз столкнется с проблемой этнического лоббизма. А лет через двадцать, если, конечно, ЕС устоит как интеграционное объединение — можно будет рассматривать его, как уже достаточно далекий от европейской культурной идентичности и европейских культурных идеалов организм, или механизм, который будет проводить политику людей его населяющих. А это будут уже не европейцы.

Доцент кафедры европейской интеграции МГИМО Александр Тэвдой-Бурмулине столь пессимистичен в своих прогнозах:

— Ситуация в Европе, действительно, сложная. Мы знаем, и миграционная проблематика очень тяжелая. И зона евро недавно только пришла немножко в себя. Но Шульц, как мне кажется, сознательно пережимает некоторые акценты. Он выступает в роли, если можно так сказать, «индикатора» настроений в Европейском союзе. Где, безусловно, многие сегодня опасаются последствий миграционного кризиса.

— Но повод — серьезный…

— Миграционный кризис развивался давно. В какой-то мере ситуацию с мигрантами, европейцы создали сами. Еще в 50−60 годы они начали форсировать импорт рабочей силы — им хотелось экономического процветания. Но то, что случилось в последние два года, вызвало совершенно новую фазу. Количество мигрантов стало прибывать ранее совершенно немыслимыми темпами. И вызвало повышенное раздражение внутри ЕС. Некоторые страны, как мы знаем, стали говорить, что не признают никаких квот, потому что никак не причастны к причинам возникновения этого миграционного потока.

То есть, растет определенное расслоение внутри ЕС. Мы даже видим некий спад солидарности внутри Европейского союза. В этом же контексте стоит воспринимать постоянные угрозы Лондона относительно референдума о выходе…

— Сейчас речь идет уже больше о реформировании…

— В том-то и дело. Но изначально Кэмерон говорил, что поставит вопрос о выходе из ЕС. Это был его такой внутриполитический маневр. Но в реальности, я не вижу ситуацию, при которой Лондон, действительно, вышел бы из Европейского союза. Это слишком катастрофично было бы для Великобритании, потому что шотландцы сразу же выйдут и состава Соединенного Королевства.

Поэтому можно говорить о том, что ЕС на данном этапе просто столкнулся с новыми вызовами. Эти вызовы отчасти вызваны быстрым расширением предшествующих этапов. Надо понимать, что чем быстрее они идут вперед, тем больше у них скрепит конструкция.

— Поясните?

— Речь идет о том, что расширение ЕС на Восток в последние двадцать лет вызвало существенную проблему. Поскольку эти страны не были равны западноевропейским ни по уровню политического развития, ни по уровню развития социального, ни в ценностных своих ориентациях.

С другой стороны, создание Шенгенской зоны очень сильно продвинуло европейскую интеграцию, простимулировав создание единого европейского рынка. Правда, это же привело к тому, что мигранты получили возможность путешествовать по всему ЕС бесконтрольно. Их сложно задержать. И мы видим террористические вызовы в связи с этим.

А создание зоны евро — это плюс? В общем, да. Но при этом получается, что более сильные финансируют более слабых. Как это было, скажем, с Грецией. И более сильным это в конечном итоге надоело.

Но здесь не нужно чрезмерно драматизировать. Главный вызов в другом…

— В чем же он?

— Главный вызов в том, что миграционный кризис очень сильно меняет социокультурную структуру ЕС. Он не меняет ЕС как организацию. ЕС — не рухнет. Но с учетом всех волн миграции (и особенно нынешней) в Европе уже несколько десятков миллионов переселенцев. То есть, это реально 10% населения Евросоюза, которые, мягко говоря, цивилизованно непривычные для европейского проекта. И это, действительно, является вызовом для европейского общества. Для европейской политики.

То есть, в этом смысле европейцы попали в ловушку. Ведь этот исход с Ближнего Востока вызван отчасти ими. Мы помним, что они там сделали во время «арабской весны». Они растормошили этот регион, и теперь расплачиваются.

Светлана Гомзикова

Фото: Zuma/ ТАСС