4 декабря в Вене проходит встреча представителей стран-экспортеров нефти в обстановке повышенной напряженности. Дело в том, что сохранение цен на нефть у крайней низкой отметки в 40 долларов серьезно расшатывает положение некоторых стран организации.Atlantico: Какие позиции складываются сейчас внутри организации? Возможны ли новые альянсы?
Стефан Сильвестр: Напряженность в нефтяном картеле еще никогда не была так сильна, причем проявляется все сразу на нескольких уровнях. Разумеется, в центре внимания стоит вопрос рыночной стратегии, однако есть разногласия и по коммерческим и политическим вопросам. В ценовом плане, Саудовской Аравии хотелось бы договориться о сокращении производства картеля до 30 миллионов баррелей в день, однако многие члены считают, что эти меры будут напрасными, если не входящие в организацию страны не примут такие же ограничения.
Им будет только в радость подмять под себя освободившуюся долю рынка. Ко всему этому добавляется поворот в курсе Индонезии, которая сейчас импортирует нефть и будет отстаивать низкие цены. Далее, в коммерческом плане страны ОПЕК конкурируют друг с другом и пытаются отобрать друг у друга доли рынка. Иран не собирается мириться со снижением квот на фоне грядущего снятия международных санкций и может нарастить производство. Наконец, в политическом плане конфликт шиитов и суннитов силен как никогда, и иранцы видят во всех шагах аравийцев стремление ослабить их.
В таких условиях возможность достижения договоренности кажется призрачной. А из него следует и снижение котировок на финансовых рынках.
Кристофер Дамбик: От встречи ОПЕК 4 декабря не стоит ждать многого. Саудовская Аравия и другие страны Персидского залива явно собираются и дальше придерживаться стратегии активной добычи, несмотря на все связанные с ней сложности для государственных финансов и общественной модели. Наиболее пострадавшим от низких цен странам-членам вроде Венесуэлы и Алжира затыкают рот. У них нет никаких рычагов воздействия на Совет сотрудничества Персидского залива.
Кроме того, сложно представить себе, что такие ключевые игроки как Ирак и Иран, которым не удалось в полной мере воспользоваться периодом высоких цен в 2000-х годах, сегодня могут согласиться на снижение производства. У них есть совершенно понятное желание отвоевать потерянные ранее доли рынка. При полном снятии санкций иранская добыча возрастет с нынешних 2,8 миллиона баррелей в день до 4 миллионов в будущем году. Цифры впечатляют, но в 1974 году речь шла о 6 миллионах. В любом случае, даже если производство в Иране вырастет на 1,2 миллиона баррелей в день, этого будет достаточно, чтобы еще больше усилить давление на нефтяном рынке. Пока еще сложно сказать, как быстро страна сможет нарастить производство, а в нее хлынул поток иностранных инвестиций. Не исключено, что Ирану удастся быстрее, чем ожидается выйти на эквивалентный 1970-м годам уровень производства.
Все указывает на сохранение избыточного предложения на нефтяном рынке, потому что такая ситуация пока что выгодна крупнейшим производителям ОПЕК. В то же время нельзя исключать принципиального соглашения о начале переговоров с не входящими в организацию странами для выхода на удовлетворительные для всех цены. Но это ни к чему не обязывает. Я буду очень удивлен, если на собрании решат снизить добычу.
— Разве Саудовская Аравия уже не добилась результатов в своей стратегии американского нефтяного рынка? Каковы аргументы в пользу нынешнего широкого предложения на нефтяном рынке?
Стефан Сильвестр: Да, задача по остановке производства путем подрыва его рентабельности была достигнута. Но победа оказалась лишь частичной. Американское производство все еще находится на высоком уровне, а запасы растут. Кроме того, добычу на многих скважинах могут возобновить сразу же после подъема цен. Американцы разработали технологии, которые позволяют добывать нефть по куда более низкой себестоимости, чем всего пять лет назад. Саудовская Аравия обусловила ограничение производства ОПЕК аналогичным шагом со стороны не входящих в организацию государств. Идея в том, чтобы сохранить производство на текущем уровне, пока все еще растущий спрос не поглотит текущий избыток. Но такая гипотеза едва ли реалистична.
Кристофер Дамбик: Саудовская Аравия сейчас, безусловно, довольна результатами стратегии ценовой войны на фоне спада американского производства и ожидаемого снижения добычи в других странах, будь то по внутренним причинам, как в России (хронический недостаток инвестиций и западные санкции), или из-за перепроизводства (Венесуэла, Алжир).
Эр-Рияд оправдывает стремление наводнить рынок и сбить цены (прежде всего, в Азии) конкуренцией со стороны сланцевой нефти из США, а также Малой Азии, Китая и России. В последних двух странах инвестиции пока минимальны, но в долгосрочной перспективе этот сектор может представлять угрозу для ОПЕК. Поэтому организация хочет в зародыше убить его.
Как бы то ни было, пусть сейчас Саудовской Аравии и удалось добиться определенных результатов, эта битва проиграна заранее. Технологический прогресс в сфере добычи сланцевой нефти позволил намного снизить порог рентабельности. Некоторые американские скважины будут рентабельными, даже если цены на нефть опустятся ниже 30 долларов за баррель. Реальная задача ОПЕК — выиграть время, чтобы уменьшить зависимость от нефтяных поступлений.
Странам вроде Катара и ОАЭ это пока удается. Но некоторые испытывают трудности, например, Кувейт, Венесуэла и Алжир.
— Каких последствий стоит ждать наиболее уязвимым странам, Венесуэле, Нигерии, Алжиру? Многие государства-члены организации ведут борьбу с ИГ, и может ли стратегия низких цен как-то отразиться не ней?
Стефан Сильвестр: Три эти страны находятся в критическом положении. Тем более что у них нет накопленных финансовых ресурсов, как в Персидском заливе. Поэтому там возможны общественные и политические волнения. В Венесуэле рушится модель нефтесоциалистического режима, а в Алжире преемнику Бутефлики придется действовать в обстановке сильнейшей общественной напряженности.
Касательно войны с ИГ, цены на нефть напрямую не отражаются на ней, по крайней мере, с точки зрения баланса военно-политических сил. Как бы то ни было, резкий подъем цен привел бы к активизации боевых действий на фоне притока нефтедолларов. Помимо ИГ стратегия США заключается в том, чтобы перекрыть финансовый кислород радикальному исламизму, урезав его нефтяные поступления.
Кристофер Дамбик: Дефицит бюджета, снижение социальных расходов, ухудшение баланса внешней торговли — все это видимые симптомы снижения цен на нефть в уязвимых государствах. Главной жертвой дешевой нефти стала Венесуэла. Она — настоящий контр-пример Саудовской Аравии. Несмотря на наличие крупнейших доказанных резервов, Венесуэла не смогла за последние 15 лет сформировать новую экономическую модель с опорой на нефтедоллары, диверсифицировать промышленность и создать подушку безопасности на случай ухудшения конъюнктуры. В 1998 году на нефть приходилось 74% экспорта страны, а сейчас — 95%. Без финансовой помощи Китая Венесуэла бы уже объявила дефолт. Первая жертва нефтяной войны…
В худшем из сценариев можно ждать отказа некоторых стран от привязки к доллару. Это не так уж невероятно. Летом Казахстан отказался от привязки своей валюты к доллару, чтобы установить плавающий курс. С тех пор она потеряла треть стоимости. Таковы последствия дешевой нефти и дорогого доллара.
Хотя дешевая нефть и накладывает ограничения на бюджет, она не должна отразиться на войне ближневосточных государств с ИГ. Оборона стоит выше бюджетных трудностей. Что вполне понятно.
— В случае сокращения предложения и, как следствие, роста цен, чего стоит ждать мировой экономике и в частности Европе?
Стефан Сильвестр: Рост цен означал бы серьезные последствия для мировой экономики, куда более ощутимые, чем в случае снижения.
Спад цен пришелся на стагнацию в Европе, слабый экономический рост в Северной Америке и его замедление в Китае. То есть, он позволил избежать рецессии, но не более того. На Западе люди и предприятия уже привыкли к дешевой нефти. Поэтому рост цен мог бы повлечь за собой рецессию в Европе, где некоторые страны все еще не могут справиться с финансовым кризисом. Кроме того, центробанки лишь постепенно отказываются от стратегии крайне низких процентных ставок. Поэтому в случае угрозы рецессии они будут не в состоянии снизить ставки рефинансирования, чтобы придать толчок экономике. Что касается Китая, он пытается подтолкнуть вперед развитие экономики, в частности путем ослабления валюты. Подъем цен на нефть стал бы ударом по его программе, особенно при снижении спроса на Западе.
Кристофер Дамбик: Резкое сокращение спроса свело бы на нет робкий рост мировой экономики, но такой сценария сегодня исключен. В среднесрочной перспективе нефть определенно вновь не поднимется до отметки в 100 долларов. Исторические примеры могут кое-что показать нам в плане грядущего изменения цен. Это не точная наука, но так у вас хотя бы сложится некое представление. Как нам известно, нефть, подобно другому сырью, движется в рамках суперциклов продолжительностью от 30 до 50 лет. С конца XIX века их было четыре. То есть, цикл снижения начался лишь четыре года назад, и есть все основания полагать, что ситуация сохранится по меньшей мере до начала следующего десятилетия. В таких условиях дешевая нефть будет фактором поддержки для экономики многих стран. Но этого недостаточно, потому что общемировой рост стоит на месте. По прогнозам МВФ, в будущем году он составит в лучшем случае 3,1%. Нынешний период полон парадоксов: нефть очень дешевая (как и евро), процентные ставки отрицательные, но экономика все никак не хочет расти.
Кристофер Дамбик: Саудовская Аравия сейчас, безусловно, довольна результатами стратегии ценовой войны на фоне спада американского производства и ожидаемого снижения добычи в других странах, будь то по внутренним причинам, как в России (хронический недостаток инвестиций и западные санкции), или из-за перепроизводства (Венесуэла, Алжир).
Эр-Рияд оправдывает стремление наводнить рынок и сбить цены (прежде всего, в Азии) конкуренцией со стороны сланцевой нефти из США, а также Малой Азии, Китая и России. В последних двух странах инвестиции пока минимальны, но в долгосрочной перспективе этот сектор может представлять угрозу для ОПЕК. Поэтому организация хочет в зародыше убить его.
Как бы то ни было, пусть сейчас Саудовской Аравии и удалось добиться определенных результатов, эта битва проиграна заранее. Технологический прогресс в сфере добычи сланцевой нефти позволил намного снизить порог рентабельности. Некоторые американские скважины будут рентабельными, даже если цены на нефть опустятся ниже 30 долларов за баррель. Реальная задача ОПЕК — выиграть время, чтобы уменьшить зависимость от нефтяных поступлений.
Странам вроде Катара и ОАЭ это пока удается. Но некоторые испытывают трудности, например, Кувейт, Венесуэла и Алжир.
— Каких последствий стоит ждать наиболее уязвимым странам, Венесуэле, Нигерии, Алжиру? Многие государства-члены организации ведут борьбу с ИГ, и может ли стратегия низких цен как-то отразиться не ней?
Стефан Сильвестр: Три эти страны находятся в критическом положении. Тем более что у них нет накопленных финансовых ресурсов, как в Персидском заливе. Поэтому там возможны общественные и политические волнения. В Венесуэле рушится модель нефтесоциалистического режима, а в Алжире преемнику Бутефлики придется действовать в обстановке сильнейшей общественной напряженности.
Касательно войны с ИГ, цены на нефть напрямую не отражаются на ней, по крайней мере, с точки зрения баланса военно-политических сил. Как бы то ни было, резкий подъем цен привел бы к активизации боевых действий на фоне притока нефтедолларов. Помимо ИГ стратегия США заключается в том, чтобы перекрыть финансовый кислород радикальному исламизму, урезав его нефтяные поступления.
Кристофер Дамбик: Дефицит бюджета, снижение социальных расходов, ухудшение баланса внешней торговли — все это видимые симптомы снижения цен на нефть в уязвимых государствах. Главной жертвой дешевой нефти стала Венесуэла. Она — настоящий контр-пример Саудовской Аравии. Несмотря на наличие крупнейших доказанных резервов, Венесуэла не смогла за последние 15 лет сформировать новую экономическую модель с опорой на нефтедоллары, диверсифицировать промышленность и создать подушку безопасности на случай ухудшения конъюнктуры. В 1998 году на нефть приходилось 74% экспорта страны, а сейчас — 95%. Без финансовой помощи Китая Венесуэла бы уже объявила дефолт. Первая жертва нефтяной войны…
В худшем из сценариев можно ждать отказа некоторых стран от привязки к доллару. Это не так уж невероятно. Летом Казахстан отказался от привязки своей валюты к доллару, чтобы установить плавающий курс. С тех пор она потеряла треть стоимости. Таковы последствия дешевой нефти и дорогого доллара.
Хотя дешевая нефть и накладывает ограничения на бюджет, она не должна отразиться на войне ближневосточных государств с ИГ. Оборона стоит выше бюджетных трудностей. Что вполне понятно.
— В случае сокращения предложения и, как следствие, роста цен, чего стоит ждать мировой экономике и в частности Европе?
Стефан Сильвестр: Рост цен означал бы серьезные последствия для мировой экономики, куда более ощутимые, чем в случае снижения.
Спад цен пришелся на стагнацию в Европе, слабый экономический рост в Северной Америке и его замедление в Китае. То есть, он позволил избежать рецессии, но не более того. На Западе люди и предприятия уже привыкли к дешевой нефти. Поэтому рост цен мог бы повлечь за собой рецессию в Европе, где некоторые страны все еще не могут справиться с финансовым кризисом. Кроме того, центробанки лишь постепенно отказываются от стратегии крайне низких процентных ставок. Поэтому в случае угрозы рецессии они будут не в состоянии снизить ставки рефинансирования, чтобы придать толчок экономике. Что касается Китая, он пытается подтолкнуть вперед развитие экономики, в частности путем ослабления валюты. Подъем цен на нефть стал бы ударом по его программе, особенно при снижении спроса на Западе.
Кристофер Дамбик: Резкое сокращение спроса свело бы на нет робкий рост мировой экономики, но такой сценария сегодня исключен. В среднесрочной перспективе нефть определенно вновь не поднимется до отметки в 100 долларов. Исторические примеры могут кое-что показать нам в плане грядущего изменения цен. Это не точная наука, но так у вас хотя бы сложится некое представление. Как нам известно, нефть, подобно другому сырью, движется в рамках суперциклов продолжительностью от 30 до 50 лет. С конца XIX века их было четыре. То есть, цикл снижения начался лишь четыре года назад, и есть все основания полагать, что ситуация сохранится по меньшей мере до начала следующего десятилетия. В таких условиях дешевая нефть будет фактором поддержки для экономики многих стран. Но этого недостаточно, потому что общемировой рост стоит на месте. По прогнозам МВФ, в будущем году он составит в лучшем случае 3,1%. Нынешний период полон парадоксов: нефть очень дешевая (как и евро), процентные ставки отрицательные, но экономика все никак не хочет расти.
Кристофер Дамбик — экономист, эксперт Saxo Banque France.
Стефан Сильвестр — инженер, преподаватель Парижской школы бизнеса, эксперт по энергетике.
Фото: flickr.com, Great Beyond
Читайте нас: