Рассказы о непропорционально больших потерях РККА в 1941–1945 годах давно стали некой базой, на основе которой громоздятся мифы о неполноценности советского народа в целом и государства в частности. И мифы эти опасные. Рассказы о заваливании трупами бьют не по коммунистической идеологии, не по Сталину, они бьют по русскому народу. Как называть людей, которые позволяют себя гнать на пулеметы с винтовкой на троих? А как назвать такую нацию? Это уже не говоря о том, что не марсиане же гнали?
А между тем даже обычная бытовая логика говорит – все это невозможно чисто физически. Нельзя гнать более десяти миллионов вооруженных людей на верную смерть, им проще развернуться и порвать загонщиков. Но бунтов в РККА не было, и быть не могло. Потому как не было заградотрядов с пулеметами (в том виде, который показывают в агитках). Не было комиссаров с дебильными приказами и прочих ужасов перестроечной эпохи. Была война, и были потери. А вот какие – вопрос статистики.
Потери
Для начала стоит подумать – что такое потери вообще?
Они бывают разные. Вот военнопленные – это тоже потери. Но плен ведь не означает, что человек мертв? Генерал-майор Михаил Иванович Потапов прошел плен, вернулся, командовал армией и округом, дослужился до генерал-полковника, умер спустя 20 лет после войны. И он не один такой. Таких было много.
Есть еще потери санитарные. И это не обязательно раненные. Скажем, жизнь в мокрой вонючей яме, именуемой окопом, она здоровья не добавляет, получает человек нефрит или пневмонию, его направляют в госпиталь и, как положено, вносят в список санитарных потерь. А есть еще травмы, есть чистые ранения. Некоторые фронтовики по три-четыре раза ранены были. И если считать общие потери, то можно дойти и до десятков миллионов, а то и поболе.
Опять же, есть потери военнослужащих, а есть – гражданского населения. И путать не надо. Вторые с боевыми действиями не связаны никак. Связаны они с печально известным планом «Ост». Мы немцев не истребляли, вот у них общие потери и меньше. Они же вели войну с целью уничтожить советский народ.
А еще есть потери прямые, а есть демографические. И это тоже вещи разные. Демографические это когда считаем, сколько должно было быть людей к концу войны, при нормальной рождаемости. Проще говоря – учет нерожденных детей.
Всех этих нюансов много. И с этими деталями можно играть как душе угодно. Вот и выходят дикие цифры. При желании, конечно.
Считаем, например, потери демографические вкупе с санитарными и плюсуем потери гражданского населения. И пишем – 50 миллионов. Вот гады-коммунисты народа положили-то... А ведь это обман. Причем обман, давно опровергнутый. Есть исследования Кривошеева. Есть данные МО и Росстата.
Просто там цифры мелкие и скучные, проще читать что-то этакое. Тем более, цифра потерь постоянно плавала.
Проблемы учета
А проблема учета боевых потерь в 1941–1942 годах была. И вызвана она причинами сугубо объективными.
Поименный учет потерь ведется как? Командиры подразделений отправляют донесения о потерях наверх. Там суммируют, отправляют еще выше. И так до самого Наркомата Обороны. Но если подразделение попало в окружение и погибло, то гибнут и бумаги, которые спасают в последнюю очередь. Следовательно, гибнут и донесения о потерях.
В 1941–1942 году котлы были, скорее, нормой. И десятки погибших армий никаких донесений отправить не могли по чисто техническим причинам.
Остается метод примерный: числилось столько-то, прорвалось столько-то... Но он не говорит ни о чем. Часть окруженцев уходила в партизаны, часть – оседала по деревням. Были попавшие в плен. И все эти люди оставались живы и дальше воевали. Опять же, куда отнести раненных, убитых немцами в госпиталях? Ополченцев, милиционеров, партизан?
И навести порядок в такого рода бухгалтерии очень даже непросто, особенно по вопросу пленных. Сколько их погибло? Вопрос сложный. Немцы с соблюдением конвенций не заморачивались. Советские военнопленные людьми не считались. Их кормили по минимуму, им практически не оказывали медицинскую помощь, оттуда и повышенная смертность.
В итоге потери пленных приблизительно составили:
«Всего в плену находилось 4059 тыс. советских военнослужащих, а около 500 тыс. погибло в боях, хотя по донесениям фронтов они были учтены как пропавшие без вести. Кроме того, в начальный период войны было захвачено противником около 500 тыс. военнообязанных, призванных по мобилизации, но не зачисленных в войска».
4,5 миллионов военнопленных – это не только военнослужащие. Была у немцев привычка задержанных гражданских помещать в разряд именно пленных... со всем отсюда вытекающим.
По немецким данным:
В немецком плену умерли 3,3 млн советских военнопленных (Streit C. Keine Kameraden: Die Wehrmacht und die sowjetischen Kriegsgefangenen. 1941–1945).
И это опять же цифра неточная, потому как учтены умершие в лагерях. А минимум полмиллиона пленных до лагерей не добралось, их убили просто по дороге. Цифра 3,8 миллиона человек, убитых немцами пленных, она жуткая. Но отнести ее к военному искусству не выходит. К концу войны у нас тоже скопились миллионы пленных. Просто мы, будучи людьми, их не убивали.
Потери боевые
Они как раз известны более-менее точно – 6329,6 тысяч человек.
По Кривошееву, всего РККА потеряла 11441000 человек. Есть цифры альтернативные, некоторые насчитывают и 12 миллионов, но не более. Надо понимать, что это всего –погибших в боях и от несчастных случаев, расстрелянных (160 тысяч), умерших в плену, пропавших без вести.
Цифра страшная. Но у противника:
безвозвратные людские потери фашистской Германии на советско-германском фронте составили около 7 млн человек (включая Австрию, Люксембург, Эльзас, Лотарингию, судетских немцев, добровольные формирования из других государств) и ее союзников (Венгрии, Италии, Румынии и Финляндии) – более 1,7 млн человек.
Что вполне сравнимо с потерями нашими. И это вполне логично. У нас были 1941–1942 годы, у немцев – 1944–1945.
Есть споры о пропавших без вести. Но для войны это, увы, обычное дело. Здесь надо понимать, что в конфликтах такого масштаба, что демографического, что географического, посчитать до человека не выйдет никогда. Ни у нас, ни у них.
Для понимания. Стрелковая дивизия РККА в 1941 году – это 14500 человек по штату. И только наши потери на поле боя – более 400 стрелковых дивизий за четыре года. А совокупные потери РККА и вермахта в два раза превышают все потери в Первой мировой войне. Если же добавить, что граждане СССР не считались людьми для немцев, и те же тела советских военнослужащих они нормально не захоранивали, а часто и вообще не хоронили, то споры будут идти очень долго, если не вечно.
И хорошо, если это споры научные, в стиле спора Земскова с данными Кривошеева. Но обычно это скатывается к антироссийским агиткам с фантастическими цифрами, высосанными из пальца.
А между тем уровень наших потерь четко показывает только одно – силу нашего государства и силу нашего народа.
Потеряв кадровую армию и огромную территорию, мы не сдались, не устроили развал государства. А встали на ноги и победили. И те, кто попал в миллионы потерь, погибли именно для того, чтобы мы дошли до Берлина.
И как-либо оценить подвиг восстановления армии в ходе войны практически с нуля, параллельно восстанавливая потерянную часть промышленности, в условиях наступления противника на всех фронтах, мы все ещё до конца не сможем. Просто потому как – понять такое можно, а вот осознать – нет. Слишком уж задача та была неподъемной, на грани неосуществимой.
И наши деды-прадеды с той задачей справились. Даже такой ценой. Взяв сравнимую цену и с агрессора.
Роман Иванов
Опубликовано: Мировое обозрение Источник
Подпишись: