Маленький флот и большая политика

– В. П. Валуев, бывший командующий Балтийским флотом РФ.

Пожалуй, вполне резонно было бы начать данную статью именно словами отечественного флотоводца, который в очередной раз подтверждает давно известную истину: флот – это дорого.

Авианосный флот – это очень дорого.

Безусловно, существуют и альтернативные точки зрения, предлагающие «авианосцы для бедных»: стройка трамплинных авианосцев малого водоизмещения, использование заведомо устаревших самолетов в лице МиГ-29К, формирование ударных групп вокруг многоцелевых фрегатов и т.д.

Основной тезис данных идей строится, впрочем, вокруг совершенно иной мысли – постулата о том, что флот якобы является решением большей части проблем российской внешней политики.

В данном материале я предлагаю попробовать разобраться в том, насколько верна и справедлива подобная точка зрения.

Флот и политика. Политика и флот

Конечно же, нам придется начать с того, что подобная всеобъемлющая тема плохо подходит для разговора в рамках одной статьи. Мы попытаемся максимально кратко и емко рассмотреть проблематику вопроса, но, увы, делать это придется без желанных подробностей.

Чрезвычайно часто мы встречаем на страницах «Военного обозрения» высказывания, которые гласят, что флот является самостоятельной, едва ли не надгосударственной единицей, способной влиять на общее благосостояние государства. Ударные группы боевых кораблей называются проводником государственных интересов, подогревая тем самым заблуждения доверчивых читателей, и без того страдающих от слабого понимания реалий современных межгосударственных противостояний.

Аргументы так просты и понятны – дайте стране корабли, а корабли дадут ей могущество…

Просты. Понятны. Ошибочны.

К сожалению, международная политика уже давным-давно перестала быть местом приложения простых и понятных решений. Скажем, если для Петра Великого военный флот, как фактор, сам по себе являлся огромным стратегическим преимуществом, то в наше время для достижения своих целей Петру Алексеевичу пришлось бы использовать столь огромный арсенал дипломатических, политических, экономических и культурных средств воздействия, что ударные группы кораблей на их фоне практически затерялись бы, став едва ли не малозначимыми.

Окружающая нас реальность такова, что само понятие «война» практически умерло в качестве самостоятельного фактора международной политики. Тенденции стремительно меняются. И утверждать, что усиление военной мощи равносильно достижению стратегического преимущества – опасное заблуждение.

Аналогичным образом выглядит и опора на исторические прецеденты – мы живем в невиданную доселе эпоху военно-гражданского слияния, которая не имеет ничего общего даже со временами холодной войны. В подобных условиях отсылки к былому опыту могут стать фактором стратегического отставания, а затем – и поражения.

Вот, скажем, у нас есть пример Китайской Народной Республики. У нее, в свою очередь, есть весьма впечатляющий современный военный флот, превышающий размеры и мощь такового у другой китайской республики, более известной нам как Тайвань.

Если мы вырвем ситуацию из контекста, рассматривая ее исключительно с точки зрения морского противостояния (именно этот прием, к сожалению, используют авторы «Военного Обозрения», активно лоббирующие интересы ВМФ), то становится очевидно: сильная КНР в одно мгновение может смять непокорный Тайвань.

В конце концов, что мешает воплотить подобный сценарий стране, которая обладает вторым военно-морским флотом в мире и внушительным ядерным арсеналом против государства, которое уступает ему абсолютно во всем?

К счастью для Тайваня (и к несчастью для любителей кораблестроительного лоббизма), мировая политика не реализуется в вакууме. Существует ряд стратегических факторов, не позволяющих Пекину реализовать военный сценарий – соответственно, флот и вооруженные силы в целом не являются независимыми акторами, что могут проводить государственную политику.

Аналогичным образом выглядит ситуация и для США – первая в мире военно-морская держава, первая экономика мира, держатель одного из крупнейших ядерных арсеналов почему-то не может просто собрать сотни своих боевых кораблей и стремительно разгромить КНР. Вместо этого Соединенные Штаты и их союзники ведут «гибридные» войны с Пекином и его сателлитами в далеких Африке, Средней и Центральной Азии и на Ближнем Востоке.

В бою раз за разом сходятся не армады ракетных эсминцев и могучие авианосцы, а наспех обученные боевики на пикапах, отряды сил специальных операций и недорогие беспилотники. А главная война и вовсе ведется в офисах аналитиков, макростратегов, дипломатов, антропологов, ориенталистов и экономистов, которые скрупулезно работают над расширением государственной сферы влияния путем использования так называемой «умной силы». Чем решится исход этого противостояния? И будет ли в нем, вообще, место для военно-морских сил? Это вопросы, как легко понять, с неизвестным ответом.


Определенно можно заявить лишь одно – флот даже в противостоянии двух сверхдержав, зависимых от морских коммуникаций, занимает в лучшем случае второстепенные позиции.

Таким образом, сам факт наличия у нас чрезвычайно мощных вооруженных сил или же флота в отдельности не является стратегическим фактором, который может переломить обстановку в пользу более сильной стороны. Как наличие мышц и физической подготовки не позволяет нам решать все бытовые вопросы путем применения физической силы или шантажа, так и военная мощь в масштабах международной политики не позволяет применять ее по отношению к любому сопернику.

Как было сказано выше, само по себе понятие «война» несет все меньше и меньше старого смысла. Если говорить откровенно, то за текущими тенденциями не поспевают даже профессионалы – лишь за последнее десятилетие сменилось как минимум несколько терминов, обозначающих межгосударственные противостояния.

Из наиболее полных и устоявшихся обозначений войны последних лет есть замечательный термин «системная конкуренция».

Безусловно, вы зададите резонный вопрос – почему война перестала быть самостоятельным актом государственной деятельности, если всюду в мире идут боевые действия?

Что ж, попробуем разобраться.

Итак, первое, что нам нужно знать – грань между войной, политикой и экономикой в современном мире просто-напросто размыта. В качестве хорошего примера мы можем взять действия Турецкой Республики на территории Сирии (наиболее полным образом они отражены в статье «Стальная хватка «мягкой силы»: Турция в Сирии»).

Как мы легко можем понять, сногсшибательный успех Анкары объясняется именно пониманием современных реалий – так, захваченные территории САР максимально быстро были включены в экономическую жизнь Турции. Действия турецких военных, аналитиков, экономистов, бизнесменов и работников гуманитарных организаций предстают перед нами единой и монолитной системой, которая смогла обуздать почти 5 миллионов беженцев, превратив их в источник новых ресурсов.

Достижения армии, административного аппарата и коммерческих структур абсолютно неразделимы – они поддерживают и подкрепляют друг друга, формируя ту самую системную конкуренцию, вынуждающую противника к действиям на гуманитарном, политическом, экономическом и лишь в последнюю очередь на военном фронтах государственной деятельности (боевые действия составляют довольно малую часть самого противостояния – на примере той же Сирии и Турции можно сказать, что вспышка боестолкновений длилась лишь несколько недель, а, например, гуманитарные операции и работа с населением будут вестись годами: и именно они в конечном итоге и станут определяющими факторами достижений).

Впрочем, следует сказать и о том, что в современном мире даже столь мощные державы, как США и КНР стремятся к минимизации непосредственного военного вмешательства. Большая часть «контактных боев» обеспечивается дешевым «пушечным мясом» в лице наемников, банд боевиков, террористических организаций и пр.

После поражения США в сражении при Могадишо (1993) все страны сделали соответствующие выводы: присутствие собственных войск необходимо сократить.

Например, Китай обеспечивает свои интересы на логистических маршрутах при помощи англо-американской ЧВК Frontier Services Group (FSG). Данная организация, основанная печально известным Эриком Принсом, имеет две операционные базы в Синьцзян-Уйгурском автономном районе и провинции Юньнань в Китае. Основная задача ЧВК FSG – разведка, охрана и логистика трассы Великого шелкового пути, которая в том числе пролегает и через Россию.

Дешево. Выгодно. Практично.

Флот – спасение для России?

Что ж, вернемся к нашей Отчизне.

Предлагаю рассмотреть ситуацию максимально объективно. Что такое вооруженные силы (в которые входит в том числе и флот)? Это инструмент политики. Что такое политика? Это квинтэссенция экономики. Что имеет первостепенную важность для реализации экономического потенциала?

Логистика. Инфраструктура. Транспортные коммуникации.

Чуть ниже вы можете ознакомиться с весьма занятной инфографикой, представленной Росстатом.


Что же вы видите? Доля морских грузоперевозок в нашей стране (сюда, между прочим, включены показатели импорта и экспорта) уступает даже доле автомобильных! Если же отбросить из статистики трубопроводные грузоперевозки, которые осуществляют доставку нефти и газа, станет очевидно, сколь значимыми для России являются железные дороги.


Да, действительно, друзья, сухопутных держав не существует – существуют лишь державы, чьи коммуникации завязаны на наземные, а не морские пути сообщения.

Чрезвычайно красиво звучат слова об огромных морских границах нашей Родины, тогда как единственной подконтрольной России и хоть сколько-нибудь значимой морской транспортной артерией является Севморпуть.

Несмотря на многочисленные восторженные заявления, СМП никогда не сможет стать даже отдаленной альтернативой, например, Суэцкому каналу. Большая часть его маршрута пролегает по необитаемым территориям, где отсутствуют глубоководные порты, но самое главное – по Севморпути не могут проходить контейнеровозы вместимостью более 4500 TEU (Twenty Foot Equivalent Unit – условная единица измерения вместимости грузовых транспортных средств. Часто используется при описании вместимости контейнеровозов и контейнерных терминалов. Основана на объеме 20-футового (6,1 м) интермодального ISO-контейнера), тогда как в мире самым распространенным типом контейнеровозов является так называеммый «Панамакс-класс» вместимостью от 5000 до 12000 TEU.

Более того, температурный режим и суровые условия Севера не позволяют производить транспортировку большой номенклатуры товаров. В рамках же текущей экономической деятельности СМП не требует каких-либо существенных инвестиций и особой защиты – потребности страны уже полностью удовлетворены.

В пику в 2020 году перевозки по Транссибу выросли на 15 %. В связи с этим была активно задействована и Байкало-Амурская магистраль, строительство второй ветки которой идет прямо сейчас.

Итак, ради защиты сколь великих морских коммуникаций России требуется поступаться своими реальными интересами и строить еще больший военный флот, которому по факту нечего защищать?

Этим объясняется и исторический опыт нашей страны: заметьте, весьма интересный факт – при любых существенных изменениях (революция, смена власти и пр.) первым под нож попадал именно флот. В основе этого лежит именно его искусственность в рамках экономической жизни страны – государство раз за разом строит ВМФ ради удовлетворения политических амбиций и престижа, но по факту флоту нечем оправдать свое существование.

Приведенная выше статистика грузоперевозок лишь еще раз подтверждает эту давно известную истину.

Нет экономических интересов – соответственно, нечего защищать.

Так, ВМФ СССР активно строился во имя продвижения советских интересов путем усиления военного присутствия. Как показала практика, такой подход оказался абсолютно неэффективным: несмотря на рост военно-морской мощи Союза к 80-м, советская зона влияния в мире лишь стремительно сужалась, коллапсируя на грани исчезновения.

В пику наш главный соперник, США, активно развивали в первую очередь экономические связи, тем самым укрепляя свое положение и значимость. Военное присутствие Штаты стремились обеспечить размещением сети баз, которые, в свою очередь, также способствовали расширению экономического взаимодействия с сателлитами.

Флот и могучие американские авианосцы в данной схеме играли роль средства усиления влияния на опасных направлениях, а отнюдь не инструмента его продвижения.

Принцип разумной достаточности

В данном разделе я предлагаю прибегнуть к опыту иной, но странным образом похожей на нашу страны.

К опыту Израиля.

Несмотря на вероятное возмущение, поясняю – Израиль, подобно России, окружен довольно недружественными соседями и на протяжении своего существования был вынужден активно бороться за свое существование. Не осталась в стороне и морская война – еврейское государство было вынуждено противостоять своим врагам и на воде.

Помимо прочего, Израиль активно претендует как минимум на региональное лидерство (как и наша страна) – и успешно справляется с этим, имея чрезвычайно скромные демографические, экономические, военные и природные ресурсы.

Безусловно, данные рассуждения будут искажены территориальными масштабами наших стран, однако принцип вполне понятен: Израиль, несмотря на свои амбиции и успехи, не бежит строить новую «Непобедимую армаду». Экономическая жизнь страны и военная угроза ее существованию лежат именно на суше, и израильские стратеги грамотно расставляют приоритеты: авиация и ядерное оружие, противоракетная оборона, сухопутные войска, разведывательные и аналитические структуры, тыловые подразделения, а лишь затем, где-то в конце списка находится флот.

Флот, которого достаточно для защиты собственного берега – а для всего остального есть ракетное вооружение и авиация.


При этом назвать Израиль малой политической величиной нельзя – например, примечателен факт того, что новый глава Пентагона совершил свой первый визит после принятия полномочий именно в Тель-Авив, а лишь затем в Лондон, Берлин и так далее.

Да так ли важен военно-морской флот для успешной политики в ближнем и дальнем зарубежье? Или же это лишь один из факторов, наличие которого не является обязательным условием успеха?

Флот – это не главное

Как многие уже поняли, существование флота лежит в первую очередь в плоскости экономической выгоды.

Безусловно, можно было бы активно инвестировать в строительство аналога советского ВМФ, но в текущий момент времени это не несет абсолютно никакой целесообразности.

Во-первых, как было сказано выше, Россия не имеет никаких значимых морских коммуникаций, для защиты которых требовался бы авианосный военный флот.

Во-вторых, все текущие вызовы и проблемы России лежат подле наших сухопутных границ – с уходом США из Афганистана резко возрастает опасность «воспламенения» Средней и Центральной Азии, которая уже проявила себя в ходе столкновений на таджикско-киргизской границе, не говоря уже о набивших оскомину Украине и блоке НАТО.

В-третьих, арсенал инструментов продвижения международного влияния в эпоху «военно-гражданского слияния» значительно расширился и требует куда более тонкого подхода, при котором наличие армад эсминцев УРО не является обязательным условием.

В-четвертых, как ни парадоксально, морская угроза для России практически отсутствует: США и Великобритания активно заняты сдерживанием Китая и планируют держать основной наряд сил в Индо-Тихоокеанском регионе, Африке и на Ближнем Востоке. Для нашей страны же и без того с лихвой хватает угроз с суши – как со стороны европейской, так и китайской границы.

Для текущих же задач по обеспечению обороноспособности в первую очередь необходимы развитая морская авиация, хорошо подготовленная военная инфраструктура и обширная сеть разведывательных спутников.

Соответственно, инвестиции нашей страны должны лежать в первую очередь в плоскости развития авиационной и ракетной промышленности (стоит отметить, что требования строить авианосцы в условиях отсутствия современных гражданских транспортно-пассажирских самолетов – это вредительство), космонавтики, независимых аналитических структур, военной и гражданской инфраструктуры. Необходимо вкладываться в создание полномасштабной государственной стратегии как для работы со своей страной, так и для развития надежных международных взаимоотношений с другими.

России необходимо идти в ногу со временем и с настоящими, истинными потребностями страны – а риторика оголтелых милитаристов, мечтающих о превращении страны в гигантскую Северную Корею с авианосным флотом, откровенно противоречит здравому смыслу.

Большая политика не требует большого флота, друзья.

Большая политика требует большого ума.