Николая Павловичу Воробьеву, наводчику противотанкового орудия (сайт «Я помню»), довелось «выбивать» положенную ему Золотую Звезду Героя Советского Союза.
Нет, он не просил: «Наградите меня, пожалуйста». Начальство само решило представить его к высокой награде, после того, как наводчик Николай Воробьев подбил в одном бою шесть немецких танков: «Командир пехотного полка Куликов говорит нашему комполка, полковнику: « …представить к присвоению звания Героя Советского Союза». А я слушаю, стою, и по мне мороз ходит от того, что они говорят».
Потом были новые бои и тяжелая контузия. Ее последствия после войны «поломают» армейскую карьеру Николая Павловича – пришлось покинуть военное училище по состоянию здоровья.
После госпиталя и возвращения в свой ИПТАП (истребительно-противотанковый артиллерийский полк) выяснилось, что звание Героя Николаю Воробьеву присвоили: «И как-то вдруг бегут ребята… не знаю, откуда они взяли газету – «Коля, вот в газете! Тебе присвоили звание Героя Советского Союза!» Боже ты мой! Ну, я вырезал эту статейку и положил ее в красноармейскую книжку».
Сохраненная «статейка» пригодилась позже, когда в часть приехал командующий 3-й гвардейской танковой армией генерал-полковник Павел Семенович Рыбалко. Начался опрос личного состава: «Рыбалко приближается ко мне. Я взял да и спросил: «Товарищ генерал-полковник, а когда же я получу правительственную награду, звание Героя?», – «Так надо сначала заслужить», – «А я заслужил». Подаю ему красноармейскую книжку с газеткой. Он прочитал и мне говорит: «Найди-ка мне вашего командира части, полковника Чернявко». Я пошел искать. Нашел, докладываю: «Товарищ полковник, вас вызывает генерал Рыбалко», – «Зачем?!», – «Не знаю». Тот побежал, а Рыбалко ему матом читает мораль: «Вот у тебя в полку заслуженный товарищ – Герой Советского Союза. Сколько времени прошло, а он все не может получить такую высокую награду. Его сегодня, завтра убьют, а вы такую малость не можете сделать. Что же вы?!».
Разнос, который устроил Рыбалко, подействовал: «Через неделю вдруг бежит посыльный от генерала: «Направить Воробьева в штаб фронта за получением высшей правительственной награды». Меня тут же в штаб повезли. А штаб фронта далеко был от передовой, очень далеко».
В части, отправляя Николая Павловича в штаб фронта, не догадались его переодеть. Поехал во всей «красе» обычного фронтовика: «Привезли меня, а там офицерье туда-сюда бегает – «Посидите в этой комнате. А мы пока доложим маршалу, что вы приехали за наградой». Командующий фронтом (1-м Украинским – М.К.) у нас тогда был маршал Советского Союза Конев, Иван Степанович. Вот жду-жду. Наконец, двери открываются, появляется товарищ маршал Советского Союза. Посмотрел на меня… А у меня фронтовое обмундирование. Оно штопаное да перестиранное, сапоги разбитые, погоны кое-как висят – простое такое обмундирование. В общем, двери снова закрываются. Ушел…».
Началось срочное переодевание награждаемого: «Прибегает старший лейтенант: «Николай Палыч, товарищ маршал взглянул на вас и сказал, что он к такому обмундированию такую награду прикалывать не будет», – «И что дальше?», – «Пойдемте в каптерку, мы вас там оденем и обуем, как следует». Мне дали все офицерское! Фуражку, гимнастерку, ремень, хромовые сапоги – все абсолютно новое. И даже дали шинель стального цвета. Снова я пришел в приемную комнату. Маршалу доложили, что меня переодели».
Теперь награждаемый герой готов был к встрече с маршалом Коневым: «Вот он идет, а за ним свита и здоровый дядька с подносом. На подносе коробочки с орденами, а сзади в графинчике – ликер. Он мне приколол эту звезду, по плечу по левому похлопал: «Ну, Николай Павлович, если останешься жив, то знай, что после войны Герои Советского Союза работать не будут, а будут на государственном обеспечении».
Интересно было бы понять – что-то в этом духе действительно собиралось сделать советское руководство, но после войны передумало, или только сам Иван Степанович Конев считал необходимым взять Героев Советского Союза на государственное обеспечение?
Максим Кустов
