«Родина моя! Земля русская!
Я, сын Ленинского комсомола, его воспитанник, дрался так, как подсказывало мне сердце, уничтожал гадов, пока в груди моей билось сердце. Я умираю, но знаю, что мы победим. Врагу не бывать в Севастополе!
Моряки-черноморцы! Уничтожайте фашистских бешеных собак. Клятву воина я сдержал.
Алексей Калюжный».
Это последние, предсмертные строки моряка-черноморца, защитника Севастополя. Они написаны во время второго наступления немецко-фашистских захватчиков на город, которое началось 17 декабри 1941-го.
В те дни по всей стране разнеслась весть о подвиге гарнизона дзота № 11. Он состоял из матросов-комсомольцев С. Раенко, А. Калюжного, Д. Погорелова, Г. Доли, В. Мудрика, В. Радченко, И. Четверикова.
Дзот находился в деревне Камышлы (Дальняя). Здесь противник наносил главный удар по советским войскам. Фашисты яростно штурмовали огневую точку, которая особенно мешала им, но не могли взять. Трое суток краснофлотцы отражали бешеные атаки, в которых участвовало до батальона отборной пехоты вермахта. Сохранились записи одного из защитников дзота Григория Доли.
“ Сто метров отделяли нас, семерых, от батальона врагов ”
«27 октября 1941 года. Сегодня я прибыл в дзот № 11. Из дзота хорошо просматриваются деревня, долина. Мои товарищи по электромеханической школе, первые обитатели дзота, встречают меня тепло и крепко жмут руки – Раенко Сергей, Погорелов Дмитрий, Калюжный Алексей. С каждым связано много воспоминаний. Все комсомольцы, отличные ребята. Старший в дзоте – Раенко.
5 ноября. Война приближается к нам. Ее гул слышится явственно и внятно. Что ж, будем воевать! Раенко – отличный пулеметчик. Погорелов каждый день тренируется в ловле гранат на лету. Удачно поймав гранату и метко бросив ее в цель, он многозначительно говорит нам: «Это пригодится!». Мы подражаем ему. За несколько дней все стали виртуозами.
16 декабря. Противник прорвал нашу оборону. Вот и к нам пришла война. Что ж, подеремся!
18 декабря. Тишина. Мы стоим наготове у амбразур. Перебираю в памяти вчерашний день и в полутьме вписываю одну строчку за другой в свою записную книжку. Вчера утром Раенко собрал нас и сказал: «Нас семь, немцев много. Но мы не имеем права отступать. Враг пройдет только через наши трупы. Поклянемся друг другу, что умрем, но не сделаем ни шагу назад».
Калюжный сказал первым: «Клянусь!». Каждый из нас опустился на правое колено и, подняв руку, произнес это слово... «Клянемся бить врага до последнего удара сердца, не отступать ни на шаг и не подводить товарища в бою. Если среди нас окажется трус, смерть будет ему уделом».
Мы подписались под клятвой.
К полудню артиллерия и минометы врага обрушили на нас и соседние дзоты тонны металла. Мы открыли ответный огонь по врагу…
Сто метров отделяли нас, семерых бойцов, от батальона врагов. И всю свою ненависть мы обрушили на гитлеровцев. Их ряды редели, но оставшиеся в живых яростно лезли вперед, засыпая нас минами, обстреливая из автоматов.
Раенко ранен в голову. Это первая кровь, обагрившая дзот! Калюжный подбежал к командиру и перевязал его. Раенко снова залег за пулемет.
Вчера впервые я увидел силу человеческой ярости: пулеметным огнем Раенко истребил, как насекомых, свыше ста гитлеровцев. Бойся, вражья сила, этой ярости!
В разгар неравной схватки, когда к дзоту, как саранча, подползала гитлеровская сволочь, разорвалась мина. Осколком смертельно ранило в голову нашего командира. Он упал навзничь у пулемета, и максим замолк. Мы подбежали к командиру: кровь била струйкой из раны. Он задыхался. Бережно положили его на земляной пол. А за пулемет лег Погорелов. И когда снова застрочил максим, мы услышали шепот умирающего командира: «Клятву, клятву помните...» И Раенко умер. Вместе с Калюжным выскакиваем на бруствер и из автоматов расстреливаем группу немцев, приближающуюся к дзоту: «Вот вам за командира, гады!».
С утра немцы пошли в атаку на наш дзот. Огнем отбиваем их яростный натиск. У пулемета – Погорелов и Мудрик. Остальные вышли в траншеи. Ведем огонь, часто меняем позиции. Снарядом разнесло левую амбразуру, осколок насмерть поразил Погорелова... К пулемету бросился Калюжный. Но вдруг пулемет захлебнулся и умолк – его разбило вражеским снарядом. Убиты Мудрик, Четвериков, тяжело ранен Калюжный.
Он просит лист бумаги. Я быстро вырываю из записной книжки и даю ему. Алексей что-то пишет... Я бегу к Радченко. Он один своим огнем сдерживает натиск взбешенных гитлеровцев. Приходится беречь патроны и стрелять только по появившейся цели. Фрицы в 20 метрах. В траншею летит граната. Я ловлю ее и сразу бросаю за камень, где притаились фашисты. Она рвется, сотрясая воздух. Потом становится тихо...
Калюжный зовет меня. Он подает мне исписанный лист бумаги. Я читаю: «Родина моя! Земля русская!..»
Через несколько дней подразделение моряков-черноморцев выбило гитлеровцев из дзота. Краснофлотцы нашли записку Алексея Калюжного. Бесстрашному воину посмертно присвоено звание Героя Советского Союза.
