Абхазскую армию требуется превратить в настоящую боевую структуру

Россия предпринимает новые шаги по усилению своих южных рубежей. На этот раз речь идет о модернизации вооруженных сил Абхазии. В каком состоянии они находятся сейчас, почему абхазская армия нуждается в обновлении, зачем это нужно России – и с какими сложностями столкнутся российские военные во время выполнения этой задачи?

Президент Владимир Путин распорядился подписать соглашение о финансировании модернизации Вооруженных сил Республики Абхазия (РА). Соглашение о модернизации абхазской армии было предварительно заключено между министрами обороны Сергеем Шойгу и Мерабом Кишмарией в конце августа этого года в Москве. А еще в 2016 году Госдума ратифицировала соглашение с Абхазией о совместной группировке войск (СГВ).

Осуществлять модернизацию будет состоящая из сотрудников российских МО и МИД группа. У РФ и РА – единое оборонное пространство, а также СГВ. На практике это означает, что в кризисной ситуации командование войсками на территории РА и вокруг нее (49-я армия и полигон Молькино в Краснодарском крае) будет осуществляться именно штабом СГВ, которым руководит российский старший офицер. Кроме того, на территории Абхазии расположена 7-я российская военная база и аэродром Бомбора.

В Абхазии соглашение о создании СГВ на стадии его подготовки вызывало нешуточные споры. Часть общества утверждала, что после создания СГВ будет ущемлена абхазская государственность, поскольку президент республики якобы потеряет часть своих полномочий как Верховный главнокомандующий, так как оперативное командование перейдет к русскому офицеру.

В Абхазии к таким вещам относятся очень щепетильно. Государственность РА – для абхазов самодостаточная, почти святая вещь. Любые формы ее ограничения или разговоры о «вхождении в Россию» воспринимаются крайне негативно. Потребовалась серьезная разъяснительная работа, чтобы переломить эту тенденцию, при этом об «аннексии» Абхазии речь не идет даже в теории или в кулуарных разговорах. Это абсолютное табу.

Процесс модернизации абхазских вооруженных сил – решение долгожданное и разумное, откладывалось оно в основном из-за сложной общественно-политической обстановки в республике,

в которой что ни год, то выборы, что ни соглашение – так общественные споры вокруг него. Сейчас же есть основания полагать, что по окончании очередного избирательного цикла в республике ситуация стабилизируется и здравый смысл возобладает.

Реальность требовала перемен в военной сфере. Численность абхазской армии составляет ориентировочно от двух до двух с половиной тысяч человек. Организационно они сведены в три бригады четырехбатальонного состава (по три мотострелковых и один танковый батальон в каждой), а также отдельные артиллерийский, разведывательный, горнострелковый, инженерный и батальон ПВО. Географически бригады расположены в Сухуме, Очамчире и Пицунде. Северное направление от Гагры до российской границы по понятным причинам в прикрытии не нуждается.

Кроме того, есть небольшой, но эффективный «москитный флот» и пять чешских самолетов Л-39, «бомбардировщик для бедных» на аэродроме Бабушара. При общей численности населения республики в 240–250 тысяч человек это нормальная цифра (около 1% населения), но по факту абхазская армия в современных условиях имеет очень ограниченную боеспособность. Практически весь ее парк бронетехники и артиллерии состоит из устаревших трофеев еще войны 1992–1993 годов. 50 танков Т-55А, 45 БТР-1, 11 БРДМ и 14 «Градов» – это не тот случай, чтобы всерьез говорить о возможности самостоятельно обеспечить безопасность республики. Во время войны августа 2008 года абхазы захватили в Верхнем Кодоре несколько единиц ствольной артиллерии украинского происхождения, в основном гаубицы Д-30, грузинские расчеты которых просто разбежались. Это тоже не самое совершенное оружие.

Модернизация абхазской армии будет представлять собой замену устаревших образцов техники более современными. Надо подчеркнуть, что за последние 10 лет в российских военных училищах прошли подготовку десятки абхазских военнослужащих, которые теперь в состоянии обслуживать новую технику, то есть дополнительное прикомандирование туда россиян не потребуется. Ранее поставки современной техники были просто бессмысленны.

В апреле этого года проводились первые совместные маневры в рамках СГВ с частями 49-й армии, выявившие определенные проблемы в управлении и боеготовности. А без перевооружения абхазских вооруженных сил невозможно эффективно проводить работу СГВ. У российских офицеров при одном только взгляде на танк Т-55, который Хрущева помнит, начинается нервный смех.

Кроме того, есть традиционные вопросы к дисциплине в абхазских частях. Там до сих пор не изжит «ополченский дух». Многие офицеры старшего поколения воспринимают армию как некий личный статусный институт, в котором можно уходить ночевать домой из казармы, не поддерживать порядок по идейным соображениям («Пусть молодые убирают, я не для того родину защищал») и тому подобное.

Кадровые сокращения военнослужащих что в Абхазии, что в Южной Осетии приводили к острым социальным конфликтам, поскольку многие просто числились в армии и в МВД, но реально не служили. «Работать в обороне» (именно работать, а не служить) было гарантией стабильной зарплаты, высокого социального статуса, а на перспективу и пенсии, поскольку с обеими республиками заключены соглашения о приравнивании военнослужащих РА и РЮО к российским, включая и военных пенсионеров. В республиках и так не много рабочих мест, и потеря места «в обороне» заставляла мужчин искать «обычную» работу, чего не все хотели, привыкнув к определенному статусу.

В итоге сокращения и реформы часто приводили к политизированным высказываниям о «разрушении национальных армий», «русские приходят и уходят, а нам защищаться», хотя в реальности речь всегда шла только об избавлении от балласта. К армии и правоохранительным органам оказывались причислены порой люди совсем посторонние, ни разу в жизни не державшие оружие. Но местное общество крайне болезненно реагирует на любые изменения в военном статусе. Дополнительно дров в костер подбрасывает распространение либеральных идей о том, что когда-нибудь в Москве к власти придут совсем другие люди, и Абхазия с Южной Осетией снова окажутся один на один с Грузией, у которой будут развязаны когтистые лапы и с крокодильих челюстей снят намордник.

Сейчас речь идет о превращении абхазских вооруженных сил в боеспособную структуру в новых жизненных обстоятельствах. Уже понятно, что одной только модернизации и перевооружения недостаточно. Видимо, будет меняться и организационная структура, при которой абхазские вооруженные силы будут как бы поделены на две неравные части. Первая будет напрямую подчинена СГВ, и ее будут модернизировать в первую очередь. Вторая превратится во что-то вроде территориальных сил обороны с упором на противотанковую составляющую и ПВО. Тут надо понимать, что организационно СГВ не привязана к российской 7-й базе, которая на данный момент и осуществляет реальные функции обороны Абхазии путем только самого своего существования. С-300 и «Искандеры» эффективно выполняют функцию сдерживания только одним своим внешним видом.

В либеральном сегменте российского интернета уже появились рассуждения, что «лучше бы пенсионерам деньги отдали». Это обычная в таких случаях демагогия, да и речь идет, в конце концов, не о «живых деньгах», а об относительно небольшом количестве военной техники. Всерьез спорить с этим нет смысла. Для Минобороны такие расходы – выхлоп, как, например, поставки ГСМ в Южную Осетию для российских нефтяных корпораций примерно равны части естественных потерь в результате выветривания нефти.

Кроме того, в Абхазии и России единое оборонное пространство, прикрывающее не только саму черноморскую республику, но и часть Ближнего Востока. Да и отдых более чем миллиона россиян в Абхазии тоже кто-то должен прикрывать. Не говоря уже о том, что производство и поставки военной техники – это зарплата и рабочие места российских же рабочих и инженеров ВПК.