Горделивые реляции о ракетных ударах из Каспия и сдаче флоту всё новых кораблей и подлодок скрывают от публики реальное состояние дел в ВМФ России, которое скоро можно будет описать только одним словом – катастрофа. И хорошо, если эта катастрофа не выльется в военный разгром, соразмерный Цусиме.
![Флот без кораблей. ВМФ России на грани коллапса]()
Со времён Николая I у ВМФ периодически возникают проблемы с доктриной использования и осознанием личным составом нужности того, что они делают и для чего существуют. Накладываясь друг на друга, эти два фактора приводят к тому, что флот начинает существовать вне какой-либо внятной и обоснованной стратегической концепции, «расти сам по себе», и развиваться по принципу «куда кривая вывезет», без учёта того, с каким противником ему (если что) придётся столкнуться.
Результатом проблемы в лучшем случае являлись напрасные потери, которые флоту приходилось нести для выполнения поставленных перед ним задач, последним ярким примером чего являлось его участие в Великой Отечественной войне. Флот сыграл в ней очень важную роль, но цену заплатил слишком высокую, а урон, нанесённый врагу его действиями, мог бы быть куда больше.
В худшем же случае ВМФ сталкивался с противником, к противоборству с которым он был не готов абсолютно, последним примером чего является участие ВМФ в Русско-японской войне. Всю войну, кроме отдельных боёв, флот провёл в меньшинстве, и был потерян почти полностью, что, помимо потерь в людях, нанесло России гигантские политические и экономические издержки.
Рассмотрим положение ВМФ сейчас. Со времён адмирала Горшкова, главной ударной силой ВМФ на море являются подводные лодки. У Горшкова, правда, совместно с ними «выступала» ещё и мощная Морская ракетоносная авиация — МРА. О ней чуть позже, а сейчас перейдём к лодкам. Насколько мощным является наш подводный флот? Может ли он защитить Россию от гипотетического нападения с моря, осуществляемого сильным противником?
К сожалению, ответить на этот вопрос однозначно положительно не получится. В настоящий момент в ВМФ двадцать две многоцелевых АПЛ и АПЛ вооружённых противокорабельными крылатыми ракетами (лодки с баллистическими ракетами не входят в это число). Двадцать третья – «Казань», недавно вышла на испытания и пока не боеготова. Из двадцати двух указанных АПЛ, числящихся в боевом составе, реально в строю только десять. Двенадцать лодок находятся в разных стадиях ремонта и модернизации, и перспективы их возвращения в строй весьма туманны. Состояние российской военной судоремонтной промышленности, к сожалению, не позволяет точно спрогнозировать даты, в которые ремонты и модернизации подводных лодок будут закончены. При этом несущие боевую службу корабли стареют и рано или поздно, тоже потребуют ремонта, а модернизация им нужна уже сейчас.
Более того, имеющиеся в строю подводные лодки существенно уступают американским подлодкам и в шумности, и в дальности обнаружения подводных целей, и в средствах самообороны – системах гидроакустического противодействия, и, к сожалению, в торпедном вооружении.
Длительное время в специализированной прессе, главным образом, в газете «ВПК-Курьер», публикуются статьи с описанием положения ВМФ как в части торпедного вооружения, так и в части состояния подплава. Например, "Морское подводное бессилие. Новейшие подлодки ВМФ РФ вооружаются антиквариатом" или последнюю "Что спросить у "Ясеня". Эта статья содержит в себе интересный фрагмент, который стоит процитировать, и на который стоит обратить внимание:
Эти слова принадлежат генерал-лейтенанту В.Н. Сокерину, бывшему командующему авиацией ВВС и ПВО Балтийского флота, служившего в советские времена на Северном флоте, где и произошли описываемые события. А тема «Окно» — это разрабатывавшаяся в ВМФ СССР технология, позволяющая самолётам осуществлять радиолокационный поиск находящихся в погруженном (подводном) положении подводных лодок по образуемым ими при движении возмущениям надводной среды (РЛС засекает как бы "следы" на поверхности воды, которые оставляет идущая в глубине подлодка). Описанные в цитате события произошли в 1988-м году, в конце холодной войны. Американцы, судя по их активности и тому, как с конца 80-х годов действовала их противолодочная авиация, опередили СССР и массово внедрили эту технологию в конструкцию своих базовых патрульных самолётов. И именно этим во многом объясняется та феноменальная эффективность их поисковых действий, которую описал генерал-лейтенант Сокерин. Более того, есть признаки, что с начала 90-х годов, американцы овладели методами обнаружения подводных лодок, скрывающихся подо льдом. Фантастика? Один из «отцов» темы «Окно», лётчик-противолодочник с Тихоокеанского флота, Александр Семёнов утверждал это прямым текстом. К сожалению, Семёнов перебежал на сторону Украины и теперь служит у вероятного противника. Остаётся только порадоваться, что ему там не к чему приложить свои знания и опыт. И это, увы, не фантастика; в подтверждение того, что в своё время говорил Семёнов, стоит привести цитату ещё одного офицера ВМФ, опытнейшего противолодочника, командира противолодочного корабля, капитана первого ранга А. Е. Солдатенкова:
Сложив всё вышесказанное, приходится признать: возможность засечь подводную лодку с помощью средств радиолокационного и оптико-электронного наблюдения за поверхностью воды или льда – это реальность. И эта реальность, к сожалению, полностью отрицается современной отечественной военно-морской стратегией.
Мы делаем ставку на подводные лодки, игнорируя тот факт, что противолодочные самолёты вероятного противника «видят» их и под водой, и, возможно, подо льдом. Не на всех режимах, конечно, и не всегда, да и район поиска надо как-то выбрать, но сам факт существования такой возможности должен был заставить командование ВМФ в корне пересмотреть свои подходы к военному строительству, в частности, к обеспечению боевых служб ПЛ, их поддержке надводными кораблями и авиацией, включая корабельную.
На практике же всё было и остаётся абсолютно не так. Факт того, что наши подводные лодки крайне уязвимы перед базовой противолодочной авиацией противника в ходе военного строительстве в целом не учитывается. Факты того, что лодки противника превосходит наши ПЛ в скрытности, дальности обнаружения и тактико-технических характеристиках торпедного оружия – тоже. Так ради чего огромные государственные средства тратятся на подплав? Ради того, чтобы потом его быстро утопили, с потерей тысяч моряков и гигантских средств?
Ситуация становится просто жутковатой в приложении её к морской компоненте СЯС. Именно подлодки с баллистическими ракетами являются самым скрытным компонентом наших ядерных сил и единственными носителями ядерного оружия, которые в теории можно спрятать от противника. На практике, получается, что почти нельзя…
Так что, когда Джон Леман, министр ВМС США в администрации Рейгана, утверждал, что наши АПЛ не пережили бы первых дней войны, случись ей начаться, он был, видимо, не очень далёк от истины.
Некоторое время назад американцы, хранящие поистине могильное молчание по поводу своих достижений в противолодочном поиске, начали всё же рассекречивать материалы, касающиеся этой тематики.
Так, сейчас в сети доступен доклад "A RADAR METHOD FOR THE DETECTION OF SUBMERGED SUBMARINES" ("Радиолокационный метод обнаружения погружённых подводных лодок"), выпущенный Исследовательской лабораторией ВМС США в далёком 1975 году. Хоть зона *.mil и закрыта от русскоязычных пользователей, простой анонимайзер позволяет скачать полный текст на английском. Из доклада видно, что впервые американцы обнаружили феномен остаточного следа на поверхности, заметного в радиолокационном диапазоне, ещё во времена Второй мировой войны. И только к 1975 году пришли к консенсусу о том, что эффект есть, и может быть использован. А ещё через тринадцать лет был тот самый разведывательный вылет «Ориона»…
В теории, опять же, морская авиация и надводные корабли должны были бы сработать как щит для ударных подлодок, дав им возможность развернуться в относительной безопасности как от вражеских самолётов, так и от вражеских подлодок, но увы, с надводными кораблями и морской авиацией у нас ситуация ещё хуже, чем с подводными лодками, и помочь лодкам они никак не могут.
Начнём с авиации
С морской авиацией у СССР было противоречивое положение. ВМФ СССР имел первоклассную ударную авиацию берегового базирования – Морскую ракетоносную авиацию, вооружённую самолётами Ту-16, Ту-22 и Ту-22М разных модификаций, способных нести противокорабельные крылатые ракеты – как сверхзвуковые, так и дозвуковые. Чуть позже к ним добавились ракетоносные Ту-95К-22 – «длинная рука» ВМФ, способные наносить удары по надводным кораблям над любой точкой Мирового океана. Их дальность и качества БРЭО делали их поистине глобальным оружием (хотя и не лишённым недостатков). Разведывательная авиация тоже была на высочайшем уровне.
А вот в части противолодочной авиации у СССР был провал – прицельно-поисковые системы самолётов не обеспечивали надёжный поиск иностранных подлодок, хотя обнаружений авиация давала всё же немало. Упомянутая выше тема «Окно» могла изменить ситуацию, но увы, её практические результаты были получены непосредственно перед развалом СССР, и после него новые способы поиска получили самое минимальное развитие. Палубная же авиация ВМФ СССР в каком-то смысле просто «не успела» вырасти. Береговая штурмовая авиация была неплоха, а вот истребительная авиация ВМФ испытывала нехватку современных самолётов.
Но даже эти противоречивые достижения в морской авиации были полностью утрачены после развала СССР. Сократился в разы состав противолодочной авиации, причём, что самое неприятное, за все постсоветские годы толком ничего не было сделано по созданию нового самолёта на замену старичкам Бе-12, Ту-142М и Ил-38. Модернизация Ил-38 в вариант 38Н с комплексом «Новелла» — это полумера, с весьма ограниченной эффективностью, да и темпы модернизации самолётов просто удручают.
Фактически не будет преувеличением сказать, что у нас попросту нет противолодочной авиации. И это в условиях, когда совокупная численность современных подлодок у США и их союзников переваливает далеко за сотню. Положение никто и не думает исправлять: ни командование ВМФ, ни структуры Министерства обороны не проявляют серьёзной заинтересованности в решении проблемы.
Но от противолодочной авиации хотя бы сохранились остатки, которые можно модернизировать. А вот МРА была ликвидирована полностью. В 2010 году все остававшиеся в ВМФ самолёты Ту-22М были изъяты из ВМФ и переданы в ВВС. Теперь у флота просто нет инструмента для нанесения внезапных массированных ударов по военно-морским соединениям противника, нет сил, которыми в условиях «большой» войны можно сманеврировать между ТВД, усиливая поочерёдно наши разрозненные флоты. И, конечно, нет никаких гарантий, что ВКС будет озадачиваться вопросами помощи флоту – целей у ВКС в большой войне хватит и без флотских проблем.
Если передаче бомбардировщиков в ВВС есть оправдание, в конце концов, эти машины давно не производятся и действительно стали «на вес золота», их реально мало осталось, то фактическое уничтожение флотом своей собственной истребительной авиации иначе как преступлением не назвать. Ещё пять лет назад ВМФ имел крупные силы истребителей, причём, в отличие от советских времён, вполне современных машин. МиГ-31 и Су-27, отремонтированные и в хорошем состоянии. Чем всё закончилось? Тем, что командование флотов просто-напросто угробило вверенные им авиачасти, не выделяя даже керосин на боевую подготовку. Достаточно сказать, что истребительные части ВМФ на Камчатке в 2015 году имели налёт не более 30 часов в год на человека – почти как в 90-х годах. И это когда уже шла война в Сирии. Офицеры штабов ВМФ открыто, не стесняясь, говорили, что без лётчиков и их проблем им было бы легче и проще служить. Итог закономерен – с 2017 года у флота забирают истребительную авиацию, и медленно, но верно переводят её «под крыло» вновь создаваемых армий ВВС и ПВО. Сначала через это прошёл Северный флот, а в 2018 году – Тихоокеанский. Это, безусловно, спасло авиационные соединения для будущего, вот только отладить нужный уровень взаимодействия между надводными кораблями и авиацией теперь не получится. Впрочем, этим и раньше никто не занимался.
А ведь американские истребители с баз в Японии повисали «на хвосте» у Ил-38 над Охотским морем при каждом вылете на поиск ПЛ (в тех случаях, когда иностранные ПЛ в Охотском море были)! Как можно было в таких условиях угробить вверенные авиачасти? Но ВМФ это сделал.
Относительно неплохо выглядят дела в морских штурмовых авиаполках. Полки летают, тренируются, получают на вооружение новые Су-30СМ. Вот только потенциал этой платформы никто даже и не пытается реализовать. Если в ВВС Индии Су-30 уже пускают тяжелые сверхзвуковые ПКР «Брамос», то в России никто не пытается вооружить морские Су-30СМ аналогичными по параметрам «Ониксами», хотя это решение позволило бы резко нарастить ударные возможности полков, и дать им возможность атаковать современные боевые корабли, не входя в их зону ПВО. Но это, видимо, никому не надо, такие работы не ведутся, равно как и нет никаких признаков того, что флот усилит штурмовые авиаполки самолётами-заправщиками или ДРЛО. Главным оружием штурмовых полков является ракета Х-35 – очень хорошая ракета, но при прорыве современной эшелонированной корабельной ПВО её дальности не хватит, придётся подставлять под вражеские зенитные ракеты и сами самолёты тоже.
Новая гиперзвуковая ракета «Кинжал» тоже зримо не заинтересовала военно-морских товарищей.
По факту от морской авиации времён СССР остались одни ошмётки, и не надо думать, что ВКС, которые вынужденно берут на себя всё больше «морских» задач, станут тут палочкой-выручалочкой. Не станут, потому, что им и над землёй работы хватит, и потому, что лётчик морской авиации — это человек, обладающий крайне специфической подготовкой и навыками, которые пилоту-универсалу из ВКС развивать просто некогда.
Наивно думать, что в таких условиях дела с тем, что прежде всего ассоциируется с флотом (с надводными кораблями), идут лучше. Не идут.
В настоящий момент в строю ВМФ тридцать один корабль ближней и дальней морской, а также океанской зон (за вычетом неходовых кораблей, которые в море уже не выйдут, но ещё не выведены из боевого состава). Кроме пяти корветов проекта 20380 и четырёх фрегатов (три 11356 и один 22350), все они были заложены ещё при СССР. Из этого количества десять кораблей сейчас на ремонте, включая единственный авианосец.
Фактически в настоящее время Северный флот может вывести в море пять надводных кораблей 1-го и 2-го ранга, включая два крейсера, Черноморский – пять СКР и фрегатов, Тихоокеанский – шесть, включая один крейсер, Балтфлот – один СКР проекта 11540 и четыре корвета проекта 20380.
Для сравнения: у Японии тридцать семь боевых кораблей УРО в строю и три вертолётоносца ПЛО, у Франции – двадцать три корабля УРО и полноценный атомный авианосец.
Есть у нас, конечно, ещё некоторое количество (менее тридцати на весь ВМФ) малых противолодочных кораблей, малых ракетных кораблей, ракетных катеров и вспомогательных кораблей и судов. Но они или не могут действовать в дальней морской зоне без больших кораблей, либо необходимы для организации обороны прибрежных вод, либо и то, и другое. Ту же группировку ВС РФ в Сирии ими уже особо не защитить, вблизи Хоккайдо или Шпицбергена не повоевать. Те же новые МРК проекта 21631, отметившиеся пусками «Калибров» имеют очень ограниченную мореходность, и не имеют ни ПВО, ни средств ПЛО, или хотя бы противоторпедной защиты.
При этом все остальные большие корабли натурально «застряли» на ремонтах, которые продолжаются годами, и у которых всё время увеличиваются сроки. Последняя новость из серии – затопление плавдока ПД-50, в котором стоял авианосец «Адмирал Кузнецов», с навалом авианосца на стенку дока, и до конца не озвученными последствиями. Насколько это задержит выход из ремонта «Кузнецова» и осложнит ремонты прочих кораблей и подлодок, можно только гадать.
При этом интенсивная эксплуатация ещё находящихся на ходу кораблей совершенно однозначно приведёт к почти полной выработке многими из них ресурса примерно к 2020-му году, до того, как из ремонта начнут выходить стоящие там сейчас боевые корабли. Фактически флот может уполовинить свой и без того скромный боевой состав, а судоремонт уже сейчас не справляется с имеющимися объёмами работ, после того, как этот объём вырастет процентов на шестьдесят, он не справится тем более. Особенно учитывая то, что некоторые корабли уже натурально доведены «до ручки», и объём работ с ними обещается просто огромный.
Но самое ужасное то, что ВМФ не может обновлять корабельный состав. Под гром фанфар и блеск главных морских парадов от внимания публики ушёл один «скромный» факт: Россия не может строить боевые корабли нужных ей классов. Почти никакие.
Рассмотрим по порядку
В сегменте малых ракетных кораблей (проектов 21631 «Буян-М»и 22800 «Каракурт») флот столкнулся с невозможностью получить нужные двигатели. «Буян-М» был спроектирован под немецкие MTU, но они стали недоступными из-за санкций. Начиная с корабля «Вышний Волочек», на корабль ставятся китайские дизели, однако они не обладают нужным для военного применения техническими характеристиками, что ставит точку в истории серии этих кораблей. Впрочем, после того, как США выйдут из договора о ликвидации ракет малой и средней дальности, смысла в этих кораблях всё равно не будет.
«Каракурты», которые замышлялись как более скоростные и мореходные аналоги «Буяна-М» с более мощным вооружением и отечественными дизелями, остались без двигателей в принципе. ПАО «Звезда», которое должно было поставить для этих кораблей высокооборотистые дизели М507 оказалось просто напросто неспособным их произвести. Такими темпами, которыми завод делает двигатели сейчас, серия «Каракуртов» будет строиться десяток лет, как минимум. Этот кризис повлёк за собой даже такие предложения, как сдача флоту кораблей с бывшими в употреблении двигателями, прошедшими капитальный ремонт. Надо признать, что основания для такого жёсткого решения вполне есть.
Все остальные более крупные корабли также попали в «ловушку» ПАО «Звезда» ибо её дочернее предприятие, «Звезда-редуктор», является единственным в России производителем редукторов для корабельных силовых установок. И проблемы там те же самые, что и на дизельном производстве. Впрочем, уже изученные, и запущенные в серию редуктора завод с горем пополам может делать, пусть долго и помалу. А вот с новыми конструкциями – беда. А между тем именно они требуются для того, чтобы Россия могла бы строить корабли дальней морской зоны – хотя бы фрегаты.
Заметим, что ранее редукторы для крупных кораблей поставляло украинское предприятие «Зоря-Машпроект», но после «евромайдана» и Крыма эти поставки стали невозможны. Невозможны стали и поставки корабельных газовых турбин, но их производство в России смогли освоить, а вот редукторов нет, и завод их производящий, чувствует себя плохо.
В итоге строительство военных кораблей в России в разумные сроки сейчас просто невозможно.
На все эти неприятные факты накладывается неспособность Министерства обороны и командования ВМФ определиться как с доктриной боевого применения, так и с типажом имеющихся и потребных к строительству кораблей.
Про то, что гигантские деньги вваливаются в неспособный защитить себя подплав, уже упоминалось, но это только часть проблемы.
Флот лишён противоминных сил полностью. Современных тральщиков нет, безэкипажных средств, необитаемых противоминных аппаратов и другой потребной для борьбы с минами техники почти нет. То, что строится, зависит от продукции «Звезды» с одной стороны или не отвечает современным требованиям с другой. Минирование акваторий вблизи военно-морских баз приведёт к тому, что корабли и подлодки окажутся там просто-напросто заперты, «расчистить» им выход сегодня нечем. Только отправлять на мины боевой корабль или многоцелевую ПЛ, чтобы «пробить» коридор человеческими жизнями. Ну что же, англичане на Фолклендах готовились так делать, мы ведь не хуже их, правда?
Так же точно нет противолодочных сил, способных отогнать вражеские подлодки от наших баз. Нет ни корветов ПЛО в достаточном количестве, ни системы оповещения о подводной обстановке приемлемого качества.
Только в этом году на флот начали поступать современные управляемые торпеды (это можно было сделать много лет назад), но у экипажей ПЛ ещё не хватает опыта их применения и статистика стрельб весьма мала.
Не проводится работ по модернизации противолодочных вертолётов, хотя есть хорошие наработки по опускаемым гидроакустическим станциям, но им, что называется «не дают ход».
Про морскую авиацию уже упоминалось.
И в этих условиях ВМФ не находит ничего лучше, как гоняться за химерами.
Зачем-то построена серия небоеспособных и непригодных для ведения боевых действий «патрульных» кораблей проекта 22160. Их позиционируют как антипиратские, но корабль такого водоизмещения не может работать в Индийском океане – есть риск, что из-за волнения на море он не сможет принимать обратно на борт свои лодки и вертолёты с морскими пехотинцами.
Вооружением для ведения противолодочной борьбы или способностью воевать с надводными кораблями противника эти корабли не обладают.
Зачем их тогда строили? Для чего расходовали деньги?
Ещё одним мегараспилом является корабль проекта 20386. О нём уже написано, да и потенциальных технических рисков в проекте специалисты уже нашли огромное количество. Некоторые потенциальные недостатки этого корабля окажутся, видимо, неустранимыми. При этом «Звезда» и этот корабль обделила редуктором. Редуктор 6РП, предусмотренный конструкцией, до сих пор не существует в металле, и неизвестно когда будет, сейчас судостроители осторожно говорят о том, что ГЭУ для корабля возможно будет готова в 2020-м году… а, возможно, и нет.
Так или иначе, ни сдачи корабля флоту в 2022-м году, ни закладки второго корпуса в 2018-м уже точно не будет.
Всё это, правда, не помешало разработчикам проекта и подсистем освоить огромный бюджет, выделенный на разработку и строительство этого «вундерваффе».
Развитие единственной серии кораблей, которые Россия худо-бедно могла строить, — корветов 20380, остановлено волевым решением кого-то в ВМФ. И это несмотря на то, что модернизационный потенциал кораблей далеко не раскрыт, а альтернатив пока просто нет. Новые корабли этого проекта не закладываются, новые, более приспособленные к противолодочной борьбе или обладающие более эффективной ПВО модификации не разрабатываются. Могут возразить, что и к этим кораблям редукторов приходится ждать годами, но их, по крайней мере, можно дождаться!
Ну а более крупные корабли Россия или вообще не может строить, или может очень дорого и медленно, например, фрегаты проекта 22350. Очень мощные для своего класса и очень дорогие корабли, с серьёзной боевой мощью. Впрочем, эта серия кораблей тоже больше строиться не будет, всё ограничится четырьмя экземплярами.
О таких вещах, как межкорабельная унификация, и говорить не стоит, наверное, такое чувство, что у нас не знают о том, что это такое вообще.
Равно как и о том, в разработке морского подводного оружия, средств гидроакустического противодействия, гидроакустических комплексов и многого другого, реальная работа и производство уже давно заменены хитроумными схемами, позволяющими осваивать бюджеты, не выдавая в ответ ничего, никаких прототипов, образцов и т. д., — только отчёты о проделанных опытно-конструкторских работах, фальсифицированные протоколы испытаний и бесконечные перезапуски этого процесса. Прибыль без производства в чистом виде.
Стоит иметь в виду, что на этот раз всё вышеперечисленное накладывается на рост военной опасности для РФ, на наличие у нас изолированного ТВД, доступ к которому по суше отсутствует (Сирия), на то, что все наши серьёзные противники сегодня – страны с сильными ВМС, на санкции, не позволяющие закупать оружие и комплектующие за рубежом, на грядущий демографический кризис 2025-2030-х годов, когда армии, флоту и ВКС придётся конкурировать за мобилизационный ресурс и людей, на то, что добиваться роста боевых возможностей флота придётся без роста расходов на него…
Это фактически идеальный шторм, система, ушедшая в сингулярность, в «разнос». Все кризисные явления в пиковой форме и одновременно. Коллапс флота, полный обвал всего того, что в нём ещё держится.
Вот что ждёт ВМФ в самое ближайшее время.
Переживёт ли это флот? Не факт. Но самое страшное будет, если именно в этот момент придётся использовать ВМФ в боевых действиях. Цусима покажется небольшим речным круизом на фоне того, что может случиться в самые ближайшие годы. Причём, чтобы «огрести», нам совсем не обязательно будет сваливаться в конфликт с США: разбить настолько неустойчивую систему, как ВМФ РФ после 2020-го года, сможет практически любая более-менее развитая в военно-морском отношении страна.
Кто виноват в том, что всё это стало возможным?
Это, безусловно, Министерство обороны, включая департамент обеспечения гособоронзаказа, командующие ВМФ, личный состав Главкомата ВМФ, ответственный за кораблестроение, министры обороны — все за примерно последние 12-13 лет.
Кто-то недоработал, кто-то закрыл глаза на недоработки одних и прямой саботаж других, кто-то этот саботаж осуществил. И в итоге мы имеем то, что имеем. Однозначно виновна Военно-промышленная комиссия, по крайней мере, все те, кто в её составе отвечают за судостроение.
Виновна и ФСБ, потому что не уследила за складыванием поистине мафиозных кланов в ОПК, и за тем, что деятельность некоторых товарищей в «околофлоте» (не будем показывать пальцем), «отдаёт» иностранными спецслужбами.
Что делать?
Во-первых, заменить людей, виновных в этих провалах, на других. Это принципиально важно. Все, кто стоял за доведением флота «до ручки», должны отправиться искать другое место работы. Во-вторых, жёстко, с объявлением целей и назначением сроков, взяться за устранение всех вышеперечисленных проблем, не только в промышленности, но и в самом ВМФ. Начиная от ответа на вопрос «Зачем нам флот в принципе?» и заканчивая отработкой взаимодействия между авиацией и надводными кораблями. От восстановления компетенций в судостроении до наведения порядка в финансировании ОКР флотской тематики. От увеличения частоты торпедных стрельб до придания морской авиации должного статуса внутри структуры флота. С проведением исследовательских учений, необходимых для определения облика и состава флота будущего. С оздоровлением финансирования в части распределения средств между подводным, надводным флотом и авиацией.
С необходимыми изменениями нормативной базы и зачистками тех, кто не захочет или не сможет работать «на результат».
Как можно быстрее — потому что времени уже не осталось. Его вообще нет, и совсем скоро это станет очевидно.
Наверное, на этот раз не получится обойтись без «ручного управления» со стороны президента и министра обороны, сам этот кризис не «рассосётся».
Иначе нам останется только ждать очередную Цусиму и дождаться её.
Причём совсем скоро.
Со времён Николая I у ВМФ периодически возникают проблемы с доктриной использования и осознанием личным составом нужности того, что они делают и для чего существуют. Накладываясь друг на друга, эти два фактора приводят к тому, что флот начинает существовать вне какой-либо внятной и обоснованной стратегической концепции, «расти сам по себе», и развиваться по принципу «куда кривая вывезет», без учёта того, с каким противником ему (если что) придётся столкнуться.
Результатом проблемы в лучшем случае являлись напрасные потери, которые флоту приходилось нести для выполнения поставленных перед ним задач, последним ярким примером чего являлось его участие в Великой Отечественной войне. Флот сыграл в ней очень важную роль, но цену заплатил слишком высокую, а урон, нанесённый врагу его действиями, мог бы быть куда больше.
В худшем же случае ВМФ сталкивался с противником, к противоборству с которым он был не готов абсолютно, последним примером чего является участие ВМФ в Русско-японской войне. Всю войну, кроме отдельных боёв, флот провёл в меньшинстве, и был потерян почти полностью, что, помимо потерь в людях, нанесло России гигантские политические и экономические издержки.
Рассмотрим положение ВМФ сейчас. Со времён адмирала Горшкова, главной ударной силой ВМФ на море являются подводные лодки. У Горшкова, правда, совместно с ними «выступала» ещё и мощная Морская ракетоносная авиация — МРА. О ней чуть позже, а сейчас перейдём к лодкам. Насколько мощным является наш подводный флот? Может ли он защитить Россию от гипотетического нападения с моря, осуществляемого сильным противником?
К сожалению, ответить на этот вопрос однозначно положительно не получится. В настоящий момент в ВМФ двадцать две многоцелевых АПЛ и АПЛ вооружённых противокорабельными крылатыми ракетами (лодки с баллистическими ракетами не входят в это число). Двадцать третья – «Казань», недавно вышла на испытания и пока не боеготова. Из двадцати двух указанных АПЛ, числящихся в боевом составе, реально в строю только десять. Двенадцать лодок находятся в разных стадиях ремонта и модернизации, и перспективы их возвращения в строй весьма туманны. Состояние российской военной судоремонтной промышленности, к сожалению, не позволяет точно спрогнозировать даты, в которые ремонты и модернизации подводных лодок будут закончены. При этом несущие боевую службу корабли стареют и рано или поздно, тоже потребуют ремонта, а модернизация им нужна уже сейчас.
Более того, имеющиеся в строю подводные лодки существенно уступают американским подлодкам и в шумности, и в дальности обнаружения подводных целей, и в средствах самообороны – системах гидроакустического противодействия, и, к сожалению, в торпедном вооружении.
Длительное время в специализированной прессе, главным образом, в газете «ВПК-Курьер», публикуются статьи с описанием положения ВМФ как в части торпедного вооружения, так и в части состояния подплава. Например, "Морское подводное бессилие. Новейшие подлодки ВМФ РФ вооружаются антиквариатом" или последнюю "Что спросить у "Ясеня". Эта статья содержит в себе интересный фрагмент, который стоит процитировать, и на который стоит обратить внимание:
В управлении 57 скад (Североморск-3) служил один умный офицер. Поступил в ВМА, там "вник" в тему "Окно". Свои соображения по ней он мне излагал ещё, учась в ВМА, когда я был в ней около месяца, как Председатель Гос. комиссии на выпускных экзаменах слушателей 6 (авиационного) факультета. Затем этот офицер служил в отделе ПЛВ штаба СФ. Он постоянно сам "напрашивался" на выходы в море, собирая информацию по "Окну". Несколько раз, "на ходу", мы общались в штабе флота по этой же теме.
Где-то через месяц после очередного сбор-похода кораблей СФ, он "поймал" меня на выходе из зала, где проходило очередное недельное планирование флота и предложил посмотреть его анализ. Прошли к нему кабинет, где были разложены многочисленные схемы и кальки. Так подробно "расписываю", чтобы было понятно, что он проделал огромную работу, т.е. проанализировал кальки движения всех наших лодок, принимавших участие в сбор-походе, "проводку" средствами ВПО всех иностранных самолётов в районе действия сил флота.
Тогда участвовало 10 ПЛ: 4 — дизельных и 6 — атомных. Каждой лодке был "нарезан" большой район, из которого она, в целях безопасности, не должна была выходить без команды. Но, внутри этого района, её место могло быть любым ("решением командира"), т.е. произвольным.
В первый и третий день нахождения сил в море с АС "Анненес" ("Аннейя") прилетал один "Орион", который, пролетев по какому — то "ломаному" маршруту, уходил обратно. Тот умный офицер, проанализировав, т.е. "наложив" на карту маршрут "движения" "Ориона" и, полученные с ПЛ, кальки их фактического местоположения на период "пролёта" "Орионов", делал однозначный вывод, что используя "Окно" либо что-то "другое", но оба раза все десять "поворотных" точек его фактической линии пути находились абсолютно точно над фактическим местом (на время пролёта) всех 10 (!) лодок. Т.е. в первый раз за 1 час и 5 минут, второй — за 1 час и 7 минут, один самолёт "накрыл" все 10 ПЛ. Со слов этого офицера, он не раз и раньше видел, что "Орион" выходил, без каких — либо галсов, точно на пл, бросал один буй, как правило, с ВИЗом (для "контроля") и уходил дальше.
Потому я и написал, что до этого случая мало верил в этот "феномен", но, вероятно, не мы, а американцы, но эту тему "довели до ума".
Где-то через месяц после очередного сбор-похода кораблей СФ, он "поймал" меня на выходе из зала, где проходило очередное недельное планирование флота и предложил посмотреть его анализ. Прошли к нему кабинет, где были разложены многочисленные схемы и кальки. Так подробно "расписываю", чтобы было понятно, что он проделал огромную работу, т.е. проанализировал кальки движения всех наших лодок, принимавших участие в сбор-походе, "проводку" средствами ВПО всех иностранных самолётов в районе действия сил флота.
Тогда участвовало 10 ПЛ: 4 — дизельных и 6 — атомных. Каждой лодке был "нарезан" большой район, из которого она, в целях безопасности, не должна была выходить без команды. Но, внутри этого района, её место могло быть любым ("решением командира"), т.е. произвольным.
В первый и третий день нахождения сил в море с АС "Анненес" ("Аннейя") прилетал один "Орион", который, пролетев по какому — то "ломаному" маршруту, уходил обратно. Тот умный офицер, проанализировав, т.е. "наложив" на карту маршрут "движения" "Ориона" и, полученные с ПЛ, кальки их фактического местоположения на период "пролёта" "Орионов", делал однозначный вывод, что используя "Окно" либо что-то "другое", но оба раза все десять "поворотных" точек его фактической линии пути находились абсолютно точно над фактическим местом (на время пролёта) всех 10 (!) лодок. Т.е. в первый раз за 1 час и 5 минут, второй — за 1 час и 7 минут, один самолёт "накрыл" все 10 ПЛ. Со слов этого офицера, он не раз и раньше видел, что "Орион" выходил, без каких — либо галсов, точно на пл, бросал один буй, как правило, с ВИЗом (для "контроля") и уходил дальше.
Потому я и написал, что до этого случая мало верил в этот "феномен", но, вероятно, не мы, а американцы, но эту тему "довели до ума".
Эти слова принадлежат генерал-лейтенанту В.Н. Сокерину, бывшему командующему авиацией ВВС и ПВО Балтийского флота, служившего в советские времена на Северном флоте, где и произошли описываемые события. А тема «Окно» — это разрабатывавшаяся в ВМФ СССР технология, позволяющая самолётам осуществлять радиолокационный поиск находящихся в погруженном (подводном) положении подводных лодок по образуемым ими при движении возмущениям надводной среды (РЛС засекает как бы "следы" на поверхности воды, которые оставляет идущая в глубине подлодка). Описанные в цитате события произошли в 1988-м году, в конце холодной войны. Американцы, судя по их активности и тому, как с конца 80-х годов действовала их противолодочная авиация, опередили СССР и массово внедрили эту технологию в конструкцию своих базовых патрульных самолётов. И именно этим во многом объясняется та феноменальная эффективность их поисковых действий, которую описал генерал-лейтенант Сокерин. Более того, есть признаки, что с начала 90-х годов, американцы овладели методами обнаружения подводных лодок, скрывающихся подо льдом. Фантастика? Один из «отцов» темы «Окно», лётчик-противолодочник с Тихоокеанского флота, Александр Семёнов утверждал это прямым текстом. К сожалению, Семёнов перебежал на сторону Украины и теперь служит у вероятного противника. Остаётся только порадоваться, что ему там не к чему приложить свои знания и опыт. И это, увы, не фантастика; в подтверждение того, что в своё время говорил Семёнов, стоит привести цитату ещё одного офицера ВМФ, опытнейшего противолодочника, командира противолодочного корабля, капитана первого ранга А. Е. Солдатенкова:
…мой друг Серёга, командир противолодочного вертолёта КА-25 Северного флота корабельного базирования, совершал очередной тренировочный полёт над ледовым полем. Он неоднократно жаловался своей любимой жене, что при полётах над ледовыми полями штатные светофильтры шлемов пилотов ВМФ недостаточно защищают зрение от сверхяркоотражающей поверхности льда. Любимая жена предприняла невероятные усилия, но ко дню рождения Серёга получил поляризационные светозащитные очки французского производства, которыми пользовались пилоты Канадских Арктических Авиалиний (Air North).
Вот летит он в этих очках над сплошным ледовым полем и визуально обнаруживает контрастную (относительно всего остального белого поля) окружность очень большого диаметра. Вроде бы не понять, что за оптическое явление. Остекление кабины поляризует свет, светофильтр шлема вносит свою лепту в поляризацию, плюс импортные светозащитные очки. Но вдруг почти в центре гигантской окружности взламывается лёд и показывается рубка нашей атомной подводной лодки!
…При движении ПЛ в подводном положении заданная глубина погружения удерживается горизонтальными рулями, которыми управляет боцман или авторулевой. Точность удержания заданной глубины хода в пределах ±5 метров. То есть гигантская масса металла (от 6000 до 33800 тонн) совершает вертикальные колебания по глубине, а вместе с массой колеблется и её гравитационное поле. Часть гравитационного поля корпуса подводного корабля, с регистрируемой измерительными приборами напряжённостью, выходит на поверхность воды, на границу двух сред – воды и воздуха. Помним и о волнении на поверхности. Вот эта часть гравитационного поля, на каком-то одинаковом уровне своей напряжённости вступает в резонансное взаимодействие с приповерхностными слоями морской воды и воздуха. Взаимодействие производит ориентирование солевых доменов в верхних слоях воды и воздуха (как известно у поверхности воды в воздухе высокая концентрация солёных водяных капель), что ведёт к суммированию (своеобразной модуляции) напряжённости их электрических полей. Отсюда кольцевая или эллиптическая форма фигур на экранах РЛС. А уже взаимодействие суммированных электрических полей с электромагнитным полем от антенн радиолокационных станций (поглощение или отражение) ведёт к появлению кольцевых или эллиптических эффектов на экранах радиолокационных станций.
У оппонентов возникает вопрос: почему кольцевой эффект не обнаруживается вокруг крупных надводных судов или кораблей? Они ведь тоже обладают гравитационным полем? Ответ в том, что объём зоны взаимодействия гравитационного поля надводного корабля с напряжённостью для искомого резонансного взаимодействия с солёной водой пространственно слишком тонок из-за углов пересечения векторов напряжённости полей близких к 90°. И в этих объёмах не возникает условий для резонансного взаимодействия с электромагнитным полем поисковых РЛС, тем более, если они любого иного частотного диапазона. Для надводных кораблей и судов эффект может наблюдаться кратковременно при их потоплении (гибели).
Таким образом, совершенно случайно частотный диапазон радиолокационных станций загоризонтного целеуказания системы “Море” был выбран так, что именно на этих частотах обнаружилось взаимодействие суммарного электрического поля поверхностных солевых доменов морской воды, модулируемых мерцающим гравитационным полем крупных подводных объектов, с электромагнитным полем поисковых РЛС.
Частным случаем проявления кольцевого эффекта можно считать изменение поляризации солнечного света, отражённого от ледового покрова, что и наблюдал мой друг Серёга во время одного из своих полётов надо льдами через поляризационные пилотские очки. Лёд при всей его твёрдости имеет в своём составе незамерзающие круто солёные вкрапления, на которые и воздействует гравитационное поле подводной лодки, находящейся подо льдом.
Вот летит он в этих очках над сплошным ледовым полем и визуально обнаруживает контрастную (относительно всего остального белого поля) окружность очень большого диаметра. Вроде бы не понять, что за оптическое явление. Остекление кабины поляризует свет, светофильтр шлема вносит свою лепту в поляризацию, плюс импортные светозащитные очки. Но вдруг почти в центре гигантской окружности взламывается лёд и показывается рубка нашей атомной подводной лодки!
…При движении ПЛ в подводном положении заданная глубина погружения удерживается горизонтальными рулями, которыми управляет боцман или авторулевой. Точность удержания заданной глубины хода в пределах ±5 метров. То есть гигантская масса металла (от 6000 до 33800 тонн) совершает вертикальные колебания по глубине, а вместе с массой колеблется и её гравитационное поле. Часть гравитационного поля корпуса подводного корабля, с регистрируемой измерительными приборами напряжённостью, выходит на поверхность воды, на границу двух сред – воды и воздуха. Помним и о волнении на поверхности. Вот эта часть гравитационного поля, на каком-то одинаковом уровне своей напряжённости вступает в резонансное взаимодействие с приповерхностными слоями морской воды и воздуха. Взаимодействие производит ориентирование солевых доменов в верхних слоях воды и воздуха (как известно у поверхности воды в воздухе высокая концентрация солёных водяных капель), что ведёт к суммированию (своеобразной модуляции) напряжённости их электрических полей. Отсюда кольцевая или эллиптическая форма фигур на экранах РЛС. А уже взаимодействие суммированных электрических полей с электромагнитным полем от антенн радиолокационных станций (поглощение или отражение) ведёт к появлению кольцевых или эллиптических эффектов на экранах радиолокационных станций.
У оппонентов возникает вопрос: почему кольцевой эффект не обнаруживается вокруг крупных надводных судов или кораблей? Они ведь тоже обладают гравитационным полем? Ответ в том, что объём зоны взаимодействия гравитационного поля надводного корабля с напряжённостью для искомого резонансного взаимодействия с солёной водой пространственно слишком тонок из-за углов пересечения векторов напряжённости полей близких к 90°. И в этих объёмах не возникает условий для резонансного взаимодействия с электромагнитным полем поисковых РЛС, тем более, если они любого иного частотного диапазона. Для надводных кораблей и судов эффект может наблюдаться кратковременно при их потоплении (гибели).
Таким образом, совершенно случайно частотный диапазон радиолокационных станций загоризонтного целеуказания системы “Море” был выбран так, что именно на этих частотах обнаружилось взаимодействие суммарного электрического поля поверхностных солевых доменов морской воды, модулируемых мерцающим гравитационным полем крупных подводных объектов, с электромагнитным полем поисковых РЛС.
Частным случаем проявления кольцевого эффекта можно считать изменение поляризации солнечного света, отражённого от ледового покрова, что и наблюдал мой друг Серёга во время одного из своих полётов надо льдами через поляризационные пилотские очки. Лёд при всей его твёрдости имеет в своём составе незамерзающие круто солёные вкрапления, на которые и воздействует гравитационное поле подводной лодки, находящейся подо льдом.
Сложив всё вышесказанное, приходится признать: возможность засечь подводную лодку с помощью средств радиолокационного и оптико-электронного наблюдения за поверхностью воды или льда – это реальность. И эта реальность, к сожалению, полностью отрицается современной отечественной военно-морской стратегией.
Мы делаем ставку на подводные лодки, игнорируя тот факт, что противолодочные самолёты вероятного противника «видят» их и под водой, и, возможно, подо льдом. Не на всех режимах, конечно, и не всегда, да и район поиска надо как-то выбрать, но сам факт существования такой возможности должен был заставить командование ВМФ в корне пересмотреть свои подходы к военному строительству, в частности, к обеспечению боевых служб ПЛ, их поддержке надводными кораблями и авиацией, включая корабельную.
На практике же всё было и остаётся абсолютно не так. Факт того, что наши подводные лодки крайне уязвимы перед базовой противолодочной авиацией противника в ходе военного строительстве в целом не учитывается. Факты того, что лодки противника превосходит наши ПЛ в скрытности, дальности обнаружения и тактико-технических характеристиках торпедного оружия – тоже. Так ради чего огромные государственные средства тратятся на подплав? Ради того, чтобы потом его быстро утопили, с потерей тысяч моряков и гигантских средств?
Ситуация становится просто жутковатой в приложении её к морской компоненте СЯС. Именно подлодки с баллистическими ракетами являются самым скрытным компонентом наших ядерных сил и единственными носителями ядерного оружия, которые в теории можно спрятать от противника. На практике, получается, что почти нельзя…
Так что, когда Джон Леман, министр ВМС США в администрации Рейгана, утверждал, что наши АПЛ не пережили бы первых дней войны, случись ей начаться, он был, видимо, не очень далёк от истины.
Некоторое время назад американцы, хранящие поистине могильное молчание по поводу своих достижений в противолодочном поиске, начали всё же рассекречивать материалы, касающиеся этой тематики.
Так, сейчас в сети доступен доклад "A RADAR METHOD FOR THE DETECTION OF SUBMERGED SUBMARINES" ("Радиолокационный метод обнаружения погружённых подводных лодок"), выпущенный Исследовательской лабораторией ВМС США в далёком 1975 году. Хоть зона *.mil и закрыта от русскоязычных пользователей, простой анонимайзер позволяет скачать полный текст на английском. Из доклада видно, что впервые американцы обнаружили феномен остаточного следа на поверхности, заметного в радиолокационном диапазоне, ещё во времена Второй мировой войны. И только к 1975 году пришли к консенсусу о том, что эффект есть, и может быть использован. А ещё через тринадцать лет был тот самый разведывательный вылет «Ориона»…
В теории, опять же, морская авиация и надводные корабли должны были бы сработать как щит для ударных подлодок, дав им возможность развернуться в относительной безопасности как от вражеских самолётов, так и от вражеских подлодок, но увы, с надводными кораблями и морской авиацией у нас ситуация ещё хуже, чем с подводными лодками, и помочь лодкам они никак не могут.
Начнём с авиации
С морской авиацией у СССР было противоречивое положение. ВМФ СССР имел первоклассную ударную авиацию берегового базирования – Морскую ракетоносную авиацию, вооружённую самолётами Ту-16, Ту-22 и Ту-22М разных модификаций, способных нести противокорабельные крылатые ракеты – как сверхзвуковые, так и дозвуковые. Чуть позже к ним добавились ракетоносные Ту-95К-22 – «длинная рука» ВМФ, способные наносить удары по надводным кораблям над любой точкой Мирового океана. Их дальность и качества БРЭО делали их поистине глобальным оружием (хотя и не лишённым недостатков). Разведывательная авиация тоже была на высочайшем уровне.
А вот в части противолодочной авиации у СССР был провал – прицельно-поисковые системы самолётов не обеспечивали надёжный поиск иностранных подлодок, хотя обнаружений авиация давала всё же немало. Упомянутая выше тема «Окно» могла изменить ситуацию, но увы, её практические результаты были получены непосредственно перед развалом СССР, и после него новые способы поиска получили самое минимальное развитие. Палубная же авиация ВМФ СССР в каком-то смысле просто «не успела» вырасти. Береговая штурмовая авиация была неплоха, а вот истребительная авиация ВМФ испытывала нехватку современных самолётов.
Но даже эти противоречивые достижения в морской авиации были полностью утрачены после развала СССР. Сократился в разы состав противолодочной авиации, причём, что самое неприятное, за все постсоветские годы толком ничего не было сделано по созданию нового самолёта на замену старичкам Бе-12, Ту-142М и Ил-38. Модернизация Ил-38 в вариант 38Н с комплексом «Новелла» — это полумера, с весьма ограниченной эффективностью, да и темпы модернизации самолётов просто удручают.
Фактически не будет преувеличением сказать, что у нас попросту нет противолодочной авиации. И это в условиях, когда совокупная численность современных подлодок у США и их союзников переваливает далеко за сотню. Положение никто и не думает исправлять: ни командование ВМФ, ни структуры Министерства обороны не проявляют серьёзной заинтересованности в решении проблемы.
Но от противолодочной авиации хотя бы сохранились остатки, которые можно модернизировать. А вот МРА была ликвидирована полностью. В 2010 году все остававшиеся в ВМФ самолёты Ту-22М были изъяты из ВМФ и переданы в ВВС. Теперь у флота просто нет инструмента для нанесения внезапных массированных ударов по военно-морским соединениям противника, нет сил, которыми в условиях «большой» войны можно сманеврировать между ТВД, усиливая поочерёдно наши разрозненные флоты. И, конечно, нет никаких гарантий, что ВКС будет озадачиваться вопросами помощи флоту – целей у ВКС в большой войне хватит и без флотских проблем.
Если передаче бомбардировщиков в ВВС есть оправдание, в конце концов, эти машины давно не производятся и действительно стали «на вес золота», их реально мало осталось, то фактическое уничтожение флотом своей собственной истребительной авиации иначе как преступлением не назвать. Ещё пять лет назад ВМФ имел крупные силы истребителей, причём, в отличие от советских времён, вполне современных машин. МиГ-31 и Су-27, отремонтированные и в хорошем состоянии. Чем всё закончилось? Тем, что командование флотов просто-напросто угробило вверенные им авиачасти, не выделяя даже керосин на боевую подготовку. Достаточно сказать, что истребительные части ВМФ на Камчатке в 2015 году имели налёт не более 30 часов в год на человека – почти как в 90-х годах. И это когда уже шла война в Сирии. Офицеры штабов ВМФ открыто, не стесняясь, говорили, что без лётчиков и их проблем им было бы легче и проще служить. Итог закономерен – с 2017 года у флота забирают истребительную авиацию, и медленно, но верно переводят её «под крыло» вновь создаваемых армий ВВС и ПВО. Сначала через это прошёл Северный флот, а в 2018 году – Тихоокеанский. Это, безусловно, спасло авиационные соединения для будущего, вот только отладить нужный уровень взаимодействия между надводными кораблями и авиацией теперь не получится. Впрочем, этим и раньше никто не занимался.
А ведь американские истребители с баз в Японии повисали «на хвосте» у Ил-38 над Охотским морем при каждом вылете на поиск ПЛ (в тех случаях, когда иностранные ПЛ в Охотском море были)! Как можно было в таких условиях угробить вверенные авиачасти? Но ВМФ это сделал.
Относительно неплохо выглядят дела в морских штурмовых авиаполках. Полки летают, тренируются, получают на вооружение новые Су-30СМ. Вот только потенциал этой платформы никто даже и не пытается реализовать. Если в ВВС Индии Су-30 уже пускают тяжелые сверхзвуковые ПКР «Брамос», то в России никто не пытается вооружить морские Су-30СМ аналогичными по параметрам «Ониксами», хотя это решение позволило бы резко нарастить ударные возможности полков, и дать им возможность атаковать современные боевые корабли, не входя в их зону ПВО. Но это, видимо, никому не надо, такие работы не ведутся, равно как и нет никаких признаков того, что флот усилит штурмовые авиаполки самолётами-заправщиками или ДРЛО. Главным оружием штурмовых полков является ракета Х-35 – очень хорошая ракета, но при прорыве современной эшелонированной корабельной ПВО её дальности не хватит, придётся подставлять под вражеские зенитные ракеты и сами самолёты тоже.
Новая гиперзвуковая ракета «Кинжал» тоже зримо не заинтересовала военно-морских товарищей.
По факту от морской авиации времён СССР остались одни ошмётки, и не надо думать, что ВКС, которые вынужденно берут на себя всё больше «морских» задач, станут тут палочкой-выручалочкой. Не станут, потому, что им и над землёй работы хватит, и потому, что лётчик морской авиации — это человек, обладающий крайне специфической подготовкой и навыками, которые пилоту-универсалу из ВКС развивать просто некогда.
Наивно думать, что в таких условиях дела с тем, что прежде всего ассоциируется с флотом (с надводными кораблями), идут лучше. Не идут.
В настоящий момент в строю ВМФ тридцать один корабль ближней и дальней морской, а также океанской зон (за вычетом неходовых кораблей, которые в море уже не выйдут, но ещё не выведены из боевого состава). Кроме пяти корветов проекта 20380 и четырёх фрегатов (три 11356 и один 22350), все они были заложены ещё при СССР. Из этого количества десять кораблей сейчас на ремонте, включая единственный авианосец.
Фактически в настоящее время Северный флот может вывести в море пять надводных кораблей 1-го и 2-го ранга, включая два крейсера, Черноморский – пять СКР и фрегатов, Тихоокеанский – шесть, включая один крейсер, Балтфлот – один СКР проекта 11540 и четыре корвета проекта 20380.
Для сравнения: у Японии тридцать семь боевых кораблей УРО в строю и три вертолётоносца ПЛО, у Франции – двадцать три корабля УРО и полноценный атомный авианосец.
Есть у нас, конечно, ещё некоторое количество (менее тридцати на весь ВМФ) малых противолодочных кораблей, малых ракетных кораблей, ракетных катеров и вспомогательных кораблей и судов. Но они или не могут действовать в дальней морской зоне без больших кораблей, либо необходимы для организации обороны прибрежных вод, либо и то, и другое. Ту же группировку ВС РФ в Сирии ими уже особо не защитить, вблизи Хоккайдо или Шпицбергена не повоевать. Те же новые МРК проекта 21631, отметившиеся пусками «Калибров» имеют очень ограниченную мореходность, и не имеют ни ПВО, ни средств ПЛО, или хотя бы противоторпедной защиты.
При этом все остальные большие корабли натурально «застряли» на ремонтах, которые продолжаются годами, и у которых всё время увеличиваются сроки. Последняя новость из серии – затопление плавдока ПД-50, в котором стоял авианосец «Адмирал Кузнецов», с навалом авианосца на стенку дока, и до конца не озвученными последствиями. Насколько это задержит выход из ремонта «Кузнецова» и осложнит ремонты прочих кораблей и подлодок, можно только гадать.
При этом интенсивная эксплуатация ещё находящихся на ходу кораблей совершенно однозначно приведёт к почти полной выработке многими из них ресурса примерно к 2020-му году, до того, как из ремонта начнут выходить стоящие там сейчас боевые корабли. Фактически флот может уполовинить свой и без того скромный боевой состав, а судоремонт уже сейчас не справляется с имеющимися объёмами работ, после того, как этот объём вырастет процентов на шестьдесят, он не справится тем более. Особенно учитывая то, что некоторые корабли уже натурально доведены «до ручки», и объём работ с ними обещается просто огромный.
Но самое ужасное то, что ВМФ не может обновлять корабельный состав. Под гром фанфар и блеск главных морских парадов от внимания публики ушёл один «скромный» факт: Россия не может строить боевые корабли нужных ей классов. Почти никакие.
Рассмотрим по порядку
В сегменте малых ракетных кораблей (проектов 21631 «Буян-М»и 22800 «Каракурт») флот столкнулся с невозможностью получить нужные двигатели. «Буян-М» был спроектирован под немецкие MTU, но они стали недоступными из-за санкций. Начиная с корабля «Вышний Волочек», на корабль ставятся китайские дизели, однако они не обладают нужным для военного применения техническими характеристиками, что ставит точку в истории серии этих кораблей. Впрочем, после того, как США выйдут из договора о ликвидации ракет малой и средней дальности, смысла в этих кораблях всё равно не будет.
«Каракурты», которые замышлялись как более скоростные и мореходные аналоги «Буяна-М» с более мощным вооружением и отечественными дизелями, остались без двигателей в принципе. ПАО «Звезда», которое должно было поставить для этих кораблей высокооборотистые дизели М507 оказалось просто напросто неспособным их произвести. Такими темпами, которыми завод делает двигатели сейчас, серия «Каракуртов» будет строиться десяток лет, как минимум. Этот кризис повлёк за собой даже такие предложения, как сдача флоту кораблей с бывшими в употреблении двигателями, прошедшими капитальный ремонт. Надо признать, что основания для такого жёсткого решения вполне есть.
Все остальные более крупные корабли также попали в «ловушку» ПАО «Звезда» ибо её дочернее предприятие, «Звезда-редуктор», является единственным в России производителем редукторов для корабельных силовых установок. И проблемы там те же самые, что и на дизельном производстве. Впрочем, уже изученные, и запущенные в серию редуктора завод с горем пополам может делать, пусть долго и помалу. А вот с новыми конструкциями – беда. А между тем именно они требуются для того, чтобы Россия могла бы строить корабли дальней морской зоны – хотя бы фрегаты.
Заметим, что ранее редукторы для крупных кораблей поставляло украинское предприятие «Зоря-Машпроект», но после «евромайдана» и Крыма эти поставки стали невозможны. Невозможны стали и поставки корабельных газовых турбин, но их производство в России смогли освоить, а вот редукторов нет, и завод их производящий, чувствует себя плохо.
В итоге строительство военных кораблей в России в разумные сроки сейчас просто невозможно.
На все эти неприятные факты накладывается неспособность Министерства обороны и командования ВМФ определиться как с доктриной боевого применения, так и с типажом имеющихся и потребных к строительству кораблей.
Про то, что гигантские деньги вваливаются в неспособный защитить себя подплав, уже упоминалось, но это только часть проблемы.
Флот лишён противоминных сил полностью. Современных тральщиков нет, безэкипажных средств, необитаемых противоминных аппаратов и другой потребной для борьбы с минами техники почти нет. То, что строится, зависит от продукции «Звезды» с одной стороны или не отвечает современным требованиям с другой. Минирование акваторий вблизи военно-морских баз приведёт к тому, что корабли и подлодки окажутся там просто-напросто заперты, «расчистить» им выход сегодня нечем. Только отправлять на мины боевой корабль или многоцелевую ПЛ, чтобы «пробить» коридор человеческими жизнями. Ну что же, англичане на Фолклендах готовились так делать, мы ведь не хуже их, правда?
Так же точно нет противолодочных сил, способных отогнать вражеские подлодки от наших баз. Нет ни корветов ПЛО в достаточном количестве, ни системы оповещения о подводной обстановке приемлемого качества.
Только в этом году на флот начали поступать современные управляемые торпеды (это можно было сделать много лет назад), но у экипажей ПЛ ещё не хватает опыта их применения и статистика стрельб весьма мала.
Не проводится работ по модернизации противолодочных вертолётов, хотя есть хорошие наработки по опускаемым гидроакустическим станциям, но им, что называется «не дают ход».
Про морскую авиацию уже упоминалось.
И в этих условиях ВМФ не находит ничего лучше, как гоняться за химерами.
Зачем-то построена серия небоеспособных и непригодных для ведения боевых действий «патрульных» кораблей проекта 22160. Их позиционируют как антипиратские, но корабль такого водоизмещения не может работать в Индийском океане – есть риск, что из-за волнения на море он не сможет принимать обратно на борт свои лодки и вертолёты с морскими пехотинцами.
Вооружением для ведения противолодочной борьбы или способностью воевать с надводными кораблями противника эти корабли не обладают.
Зачем их тогда строили? Для чего расходовали деньги?
Ещё одним мегараспилом является корабль проекта 20386. О нём уже написано, да и потенциальных технических рисков в проекте специалисты уже нашли огромное количество. Некоторые потенциальные недостатки этого корабля окажутся, видимо, неустранимыми. При этом «Звезда» и этот корабль обделила редуктором. Редуктор 6РП, предусмотренный конструкцией, до сих пор не существует в металле, и неизвестно когда будет, сейчас судостроители осторожно говорят о том, что ГЭУ для корабля возможно будет готова в 2020-м году… а, возможно, и нет.
Так или иначе, ни сдачи корабля флоту в 2022-м году, ни закладки второго корпуса в 2018-м уже точно не будет.
Всё это, правда, не помешало разработчикам проекта и подсистем освоить огромный бюджет, выделенный на разработку и строительство этого «вундерваффе».
Развитие единственной серии кораблей, которые Россия худо-бедно могла строить, — корветов 20380, остановлено волевым решением кого-то в ВМФ. И это несмотря на то, что модернизационный потенциал кораблей далеко не раскрыт, а альтернатив пока просто нет. Новые корабли этого проекта не закладываются, новые, более приспособленные к противолодочной борьбе или обладающие более эффективной ПВО модификации не разрабатываются. Могут возразить, что и к этим кораблям редукторов приходится ждать годами, но их, по крайней мере, можно дождаться!
Ну а более крупные корабли Россия или вообще не может строить, или может очень дорого и медленно, например, фрегаты проекта 22350. Очень мощные для своего класса и очень дорогие корабли, с серьёзной боевой мощью. Впрочем, эта серия кораблей тоже больше строиться не будет, всё ограничится четырьмя экземплярами.
О таких вещах, как межкорабельная унификация, и говорить не стоит, наверное, такое чувство, что у нас не знают о том, что это такое вообще.
Равно как и о том, в разработке морского подводного оружия, средств гидроакустического противодействия, гидроакустических комплексов и многого другого, реальная работа и производство уже давно заменены хитроумными схемами, позволяющими осваивать бюджеты, не выдавая в ответ ничего, никаких прототипов, образцов и т. д., — только отчёты о проделанных опытно-конструкторских работах, фальсифицированные протоколы испытаний и бесконечные перезапуски этого процесса. Прибыль без производства в чистом виде.
Стоит иметь в виду, что на этот раз всё вышеперечисленное накладывается на рост военной опасности для РФ, на наличие у нас изолированного ТВД, доступ к которому по суше отсутствует (Сирия), на то, что все наши серьёзные противники сегодня – страны с сильными ВМС, на санкции, не позволяющие закупать оружие и комплектующие за рубежом, на грядущий демографический кризис 2025-2030-х годов, когда армии, флоту и ВКС придётся конкурировать за мобилизационный ресурс и людей, на то, что добиваться роста боевых возможностей флота придётся без роста расходов на него…
Это фактически идеальный шторм, система, ушедшая в сингулярность, в «разнос». Все кризисные явления в пиковой форме и одновременно. Коллапс флота, полный обвал всего того, что в нём ещё держится.
Вот что ждёт ВМФ в самое ближайшее время.
Переживёт ли это флот? Не факт. Но самое страшное будет, если именно в этот момент придётся использовать ВМФ в боевых действиях. Цусима покажется небольшим речным круизом на фоне того, что может случиться в самые ближайшие годы. Причём, чтобы «огрести», нам совсем не обязательно будет сваливаться в конфликт с США: разбить настолько неустойчивую систему, как ВМФ РФ после 2020-го года, сможет практически любая более-менее развитая в военно-морском отношении страна.
Кто виноват в том, что всё это стало возможным?
Это, безусловно, Министерство обороны, включая департамент обеспечения гособоронзаказа, командующие ВМФ, личный состав Главкомата ВМФ, ответственный за кораблестроение, министры обороны — все за примерно последние 12-13 лет.
Кто-то недоработал, кто-то закрыл глаза на недоработки одних и прямой саботаж других, кто-то этот саботаж осуществил. И в итоге мы имеем то, что имеем. Однозначно виновна Военно-промышленная комиссия, по крайней мере, все те, кто в её составе отвечают за судостроение.
Виновна и ФСБ, потому что не уследила за складыванием поистине мафиозных кланов в ОПК, и за тем, что деятельность некоторых товарищей в «околофлоте» (не будем показывать пальцем), «отдаёт» иностранными спецслужбами.
Что делать?
Во-первых, заменить людей, виновных в этих провалах, на других. Это принципиально важно. Все, кто стоял за доведением флота «до ручки», должны отправиться искать другое место работы. Во-вторых, жёстко, с объявлением целей и назначением сроков, взяться за устранение всех вышеперечисленных проблем, не только в промышленности, но и в самом ВМФ. Начиная от ответа на вопрос «Зачем нам флот в принципе?» и заканчивая отработкой взаимодействия между авиацией и надводными кораблями. От восстановления компетенций в судостроении до наведения порядка в финансировании ОКР флотской тематики. От увеличения частоты торпедных стрельб до придания морской авиации должного статуса внутри структуры флота. С проведением исследовательских учений, необходимых для определения облика и состава флота будущего. С оздоровлением финансирования в части распределения средств между подводным, надводным флотом и авиацией.
С необходимыми изменениями нормативной базы и зачистками тех, кто не захочет или не сможет работать «на результат».
Как можно быстрее — потому что времени уже не осталось. Его вообще нет, и совсем скоро это станет очевидно.
Наверное, на этот раз не получится обойтись без «ручного управления» со стороны президента и министра обороны, сам этот кризис не «рассосётся».
Иначе нам останется только ждать очередную Цусиму и дождаться её.
Причём совсем скоро.
Александр Тимохин
Читайте нас: